Пифагор вообще считал, что порядочные женщины должны носить серебро, золото пусть носят рабыни.
Чехов искал на кладбище веселья. Он хотел от смерти отшутиться. Надгробные надписи бывают всякие:
Муся, теперь ты веришь, что я был болен?
Или:
Абрам Ефимович Эпштейн. Зубной врач. Дальше какие-то цифры. Часы приема?
Девица Анна Львовна Жеребец
Качество удивительное — такого не сыщешь от Апеннин до Анд. Потому что Израиль — первая латиноамериканская страна в Старом Свете (тут потерялась большая цитата из г. Г.Г. Маркеса).
в России можно болеть ностальгией, никуда из нее не уезжая.
эмигранты семидесятых, — безобразные антисоветчики и враги всего святого, богомерзкие консерваторы, и не просто, а нео, что еще хуже, и отвратительные мракобесы, поскольку не атеисты, а Бога любят, пусть теоретически.
Культура, в которую они уже погружались, не вязалась с их остальной жизнью, они просто не могли ее себе позволить, это было болезненно
полюбились зато русские книги, написанные просто и умно, легко и энергично, — Житков! Это часто были книжки научно-популярные. Перельман про физику, Ильин и Сегал про историю вещей, Б. Казанский про древние языки. За ними просматривалась некая желанная, недостижимая нормальность.
На Диккенсе, да на Гюго, да на Дюма, да на Марк Твене выросло третье поколение, которое знало только девятнадцатый век, но каким-то чудом получило иммунитет от двадцатого.
Погодите, а как же нравственные ценности? Как случилось, что дети выросли более-менее нормальными? И советская мерзость была им мерзка? Кто там под шумок их очеловечил? Несмотря на школу? На пионерскую организацию? На Союз советских писателей?
Веселый союз вороватых республик сплотила навек лошадиная Русь. Стоит ли нам, пористым, жить так ватно, болтать о синей женской доле, об узелковатом еврейском вопросе?
