Последние листья
99 жизней
Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
Редактор Валентина Спирина
Дизайнер обложки Валентина Спирина
Корректор Валентина Спирина
© Валентина Спирина, дизайн обложки, 2018
Великолепная пейзажная лирика, проникновенно-чувственная любовная лирика, остросоциальная гражданская лирика, бытовая ироническая проза — всё это ждёт вас, дорогие читатели, на страницах нашего нового сборника.
16+
ISBN 978-5-4493-9426-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Оглавление
- Последние листья
- Предисловие от редактора
- Наталия Варская
- Сюжет
- Инженер человеческих душ
- Рашен шопоголик
- Комплексы
- Мамины грёзы
- Блогер
- Натальины пятницы
- Мир поэзии
- Алевтинины подлецы
- Всякому овощу своё время
- Знания
- Светлана Королева
- «Я нашла, наконец, с сердцем связь…»
- «А у нас за окном — снег…»
- «Пожалуйста, будь моим противоядием…»
- «Береги. Береги меня…»
- «Тебя никто никогда не поймёт…»
- «На самом деле, дар Божий и лучший подарок жизни — встретить друг друга…»
- «Когда суета завертит так, что понадобится колесо пятое…»
- «Ох уж это время без тебя…»
- «А я не смотрю на время. Пускай бежит, да спотыкается об циферблат…»
- «Людей разбрасывают по кусочкам-клочкам Земли…»
- «Важен тот, с кем любой холод — Таити…»
- «Вам навязали. Ваши привычки — совсем не ваши. Вам навязали…»
- Валентина Иванова (Спирина)
- Медведь
- «Обнимаю тебя ветром зимним…»
- «На серой шкуре серебрится…»
- «Признайся мне в любви на сон грядущий…»
- «Ноябрь стонал сегодня у ворот…»
- «Ночь? Правда? Включаю музыку. И наушники к черту!..»
- «Заполняя пробелы своих незаконченных дел…»
- «Моя мама стихов не читает…»
- «Снова слезы к горлу подступили…»
- «Мама, мамочка…»
- «Уходила осень, листьями шурша…»
- «Как бесконечно мы разделены…»
- Marcus Denight
- «Покинув землю, красоту хранят…»
- «Ты ускользала без прикрас…»
- «К прекрасному и вечному стремимы…»
- «Ты светишься радостью — искренней, прежней…»
- Вера Деткова
- «Можно услышать в мелодии — эхо…»
- «Внутри мерцает дивный свет…»
- Сергей Чугуевский
- «С теплотой недосказанной точками…»
- «Я сегодня встречаю рассвет…»
- «Я не знала, прости я не знала…»
- «Мироздание, что ещё нужно?..»
- «Перемелется эка ли важность…»
- «Моё безумие, мой бред…»
- «Не подступиться, не сказать…»
- Станислав Сергиев
- Кондотьер
- «Кипенный снег, что станет мутной пеной…»
- Горькие раздумья
- Елена Сычёва
- Музыкальная Аллегория
- «Мы ругаемся, что мол наши дети…»
- Немного мотивации
- Miracle Rain
- Моя
- Алексей Улитин
- Живое солнце
- Двое на лугу
- Снова вместе
- Stayin’ Alive
- Лариса Смагина
- Зима в мечтах и холод в мыслях
- Кирилл Хвостенко
- Дневник меломана
- Ольга Потапова
- «О, дай же Бог голодным пищу…»
- Галина Пехурова
- Студенец
- Первый поцелуй
- Анна Долгая
- «Последнее дыханье ноября…»
- Закат моей любви
- «Я с тобой, под тобой стою…»
- «Я говорила, говорила много…»
Все произведения и фотографии в сборнике изданы с согласия авторов, защищены законом Российской Федерации «Об авторском праве» и напечатаны в авторской редакции. Материалы для обложки взяты с сайта pixabay. com
Предисловие от редактора
Доброго времени суток, дорогие читатели!
Эта осень, уходя, забрала остатки вдохновения, снежной пылью накрыла не только рифму, но и желание рифмовать вообще…
Шучу-шучу! А вы уже испугались? Нет, не всё так плохо. Просто, сегодня не хочется, почему-то, писать подробный обзор каждого автора и произведения. Поэтому буду предельно лаконична, то бишь — коротко о последних двух неделях осени.
К счастью, не для всех существует зависимость от погоды и времени года.
Наталия Варская, по прежнему жжет юмором холодный ноябрь.
Светлана Королева, словно и не в нашем климатическом поясе живет — у неё кипят бразильские страсти и светит солнце любви. Вот у кого вечная весна в душе и аргентинское танго в сердце.
Marcus Denight — это незыблемая классика, украшение любого сборника. Но в этот раз Маркус отметился еще и философски-пейзажно-лирическими цитатами. Очень вкусно. Сами увидите.
Валентина Иванова… Ну для неё (для меня, то есть) время года тоже не указ, но День Матери пропустить я не смогла…
Порадовали мужчины — Алексей Улитин и Станислав Сергиев — мои пламенные воззвания в прошлых сборниках не прошли даром и Алексей выдал аж несколько стихотворений, одно из которых пробрало до костей, до дрожи…
«Сто ударов! И сердце запуститься снова!
Четко давят ладони по центру груди!
Сто ударов! И темп мною натренирован!
Сорок лет наизусть её знают врачи.
(Композиция «Stayin’ Alive» почти сорок лет используется для обучения реаниматологов закрытому массажу сердца, поскольку ее ритм почти полностью соответствует рекомендуемой частоте компрессий грудной клетки) ….».
Станислав наградил всех нас вкусной прозой. Читайте на здоровье.
Елена Сычева и Вера Деткова — девушки, вы же знаете, я вас люблю и уверена, читатели тоже. Ваше творчество актуально-уникальное.
Miracle Rain — очень нежная трогательная история. Спасибо за откровение. Любовь очень разная и многогранная. Каждый имеет право на свой собственный выбор.
Моя дорогая Лариса Смагина, видимо, замерзает и это находит отражение в её творчестве.
Кирилл Хвостенко — твой «Дневник меломана» должен прочитать каждый уважающий себя меломан, как пособие «Каким не должен быть музыкант», дабы увидели себя стороны.
Ольга Потапова и Галина Пехурова — девушки, дорогие мои, два стихотворения это больше, чем одно, но мне по-прежнему вас мало. Вы можете и больше и лучше. Я в вас верю. И, конечно, жду в следующих сборниках.
Анна Долгая… всё вышенаписанное и к Вам относится.. Мне вас не хватает. Хотя… Вот прицепились ко мне ваши строчки:
Закатилася любовь,
Аки солнце ясное!
На заре нет больше снов,
Только грусть напрасная…
Эдакие старо-русские девичьи страдания… необычно — мне понравилось.
Ну вот, пожалуй, и всё. От всего сердца хочу сказать спасибо всем авторам, принявшим участие в этом сборнике. Желаю здоровья вам и вашим близким и родным, ну и, конечно — вдохновения.
Ваша Валентина.
Наталия Варская
Россия — Москва
Сюжет
Лида была счастливым человеком, потому что любила свою профессию, а главное потому, что могла работать дома. Занималась она переводами стихов с английского языка.
И вот решила Лида пожить на даче всю зиму. За городом лучше работается.
Лето и осень пролетели, как один день. Наступила зима.
Однажды утром Лида вышла на крыльцо, увидела большие сугробы и поняла, что до калитки придётся пробираться по колено в снегу, а в магазин идти надо. Отыскав в доме лопату, Лида принялась расчищать дорожку.
Оказалось, что это нелегко: тут же разболелась спина. Вдохновение улетучилось, ни стихи, ни переводы на ум не шли.
Пришлось возвращаться в город.
Лида ехала в Москву, смотрела на сугробы и думала:
— Какая у нас, однако, снежная страна!
Люди, живущие в снегу и при этом чувствующие себя счастливыми, представлялись Лиде необыкновенными героями. В голове зрел сюжет то ли сказки, то ли целого романа о сильных людях из Снежной страны.
Инженер человеческих душ
В маленькой избушке за столом с потёртой клеёнкой сидел Писатель. Писателем его прозвали односельчане за то, что работать в поле и в огороде он не любил, а всё сидел за столом или на лавочке, и о чём-то думал.
На самом деле ни одной книги Писатель не написал, да что там книги — ни одной строчки.
Жил Писатель на то, что ему люди добрые подадут. А люди подавали, так как любили зайти как-нибудь вечерком к Писателю, посидеть с ним за столом за чаем, а то и за стопочкой, и поговорить о жизни. Больше так поговорить на селе было не с кем: у всех хозяйство и хлопот полон рот, а душу свою излить потребность была великая.
Могли бы, конечно, Писателя назвать Психоаналитиком, да слова такого никто не знал. О писателях бытовало мнение, что сидят они целыми днями, думают, а пишут-не пишут — дело десятое, может быть они сюжеты сочиняют. И каждому хотелось со своей историей в сюжет попасть, вот и изливали они душу Писателю, рассказывали всю свою жизнь, а тот слушал внимательно, сам говорил мало, будто боялся сюжет расплескать.
Некоторые селяне Писателя осуждали, называли тунеядцем да побирушкой, и даже мелкие пакости устраивали: то на заборе слово неприличное напишут, то камешек в окно кинут.
Однажды надоело это Писателю, заколотил он свою избушку и подался в город к племяннице.
Тоскливо стало без Писателя в селе, душу наизнанку вывернуть не перед кем. Стали селяне больше пить горькую да драться.
Много времени минуло с тех пор и стоит теперь в этом селе памятник Писателю, который не написал ни одной книги. А соорудил этот памятник местный кузнец по прозвищу Скульптор. Из железных прутьев и лошадиных подков соорудил. На то он и Скульптор, а не Писатель, чтобы уметь что-то конкретное руками делать. Но душу ему не изольёшь. Очень не хватало в селе Писателя! И стали селяне к памятнику приходить и ему свои истории рассказывать. Многим становилось легче, хотя, конечно, не тот эффект, как от присутствия рядом живого писателя, с задумчивым взглядом и редкими фразами:
«Жизнь — штука сложная» или «Да! И не такое в жизни случается!»
Рашен шопоголик
Часть 1 из 4
Влад, которого я случайно встретила спустя шесть лет после расставания, пригласил меня в гости в Лондон.
Мысль о поездке меня не покидала, но денег не было, не ожидалось и не предвиделось. За комнату, которую я сдала Ашоту из Батуми, он давно заплатил за полгода вперед. Сейчас у него гостила сестра с сыном и курить в квартире было неудобно. Я вышла на лестничную клетку и столкнулась там с соседом Генкой. Он спросил:
— Чего не весёлая такая, Лорик?
— Из-за денег, — ответила я и рассказала о мечте поехать в Лондон.
— А ты кредит возьми. Сейчас все берут.
А и правда! Что же это я?! В Лондоне я накуплю шмоток на продажу и легко выплачу этот кредит. Посоветоваться, в какой банк лучше обратиться, я решила с Ашотом. Он сказал, что в банке обдерут, как липку. Деньги он может мне дать, надо будет только оформить документы, что в случае неуплаты, он получает комнату в моей квартире в собственность. Ашот объяснил, что это формальность, что деньги пренадлежат его сестре Виоле, а она меня совсем не знает и так ей будет спокойнее. Все-таки золотой он человек!
Приглашение от Влада пришло быстро и я отправилась в посольство Великобритании за визой. Там я узнала, что визы дают далеко не всем. Вот от окошка отошла заплаканная девушка — ей отказали. Оказывается, что в анкете она написала, что имеет собаку. На собеседовании её спросили, с кем собачка останется на время отъезда хозяйки и когда выяснилось, что питомец остается у соседки, ей сказали:
— Вам лучше не уезжать. Для собаки это стресс. И в визе отказали!
Наконец, на табло высветился мой номер. Как ни странно, визу мне дали без проблем. Видимо мой бывший муж Юра, к которому я обратилась за помощью в заполнении анкеты, подсказал мне всё очень грамотно. Юрист всё-таки! В соседнем здании я приобрела билет.
Процесс сборов был мучителен: хотелось не ударить в грязь лицом перед англичанами и выглядеть на все сто. Я тщательно отбирала лучшие вещи, но в один чемодан они не вместились. Хорошо, что Ашот напомнил о лимите веса багажа в самолетах и о большой плате за перегруз. Четыре часа я выкладывала и перекладывала вещи, пока, наконец не уместила всё в один чемодан и объёмную сумку, которую решила выдать за ручную кладь.
Через пять дней добрый Ашот проводил меня в аэропорт.
Новая жизнь хлынула на меня витринами магазинов беспошлинной торговли. Хорошо, что времени было мало, иначе все деньги я потратила бы, не долетев до Лондона.
В самолёте выяснилось, что я приобрела билет не в бизнес-класс, как планировала, а в эконом. Это совершенно вывело меня из себя. Дело в том, что я панически боюсь летать самолётами и мне требуется наркоз, в виде спиртного. В те годы, о которых я рассказываю, в бизнес-классе подавали спиртное без ограничений. Я объяснила всё стюардессе, но ничего изменить было уже нельзя. Рядом со мной разместился мужчина лет 45. Вот он-то меня и успокоил, вытащил из кейса 3 бутылки виски и спросил:
— Надеюсь, нам с вами этого хватит?
Мы пили и разговаривали обо всём. Говорила в основном я. Только потом стало понятно, что я не узнала об этом мужчине ничего, кроме того, что зовут попутчика Виктором и что летит он в Лондон на какую-то конференцию. Я же поведала ему всю историю своей жизни. Удивительная вещь: я ничего не приобрела из предлагаемых в самолёте товаров: так увлекло меня общение с Виктором.
В конце полёта стюардесса поинтересовалась:
— Вам хватило спиртного?
И тут я поняла, что абсолютно пьяна. Хорошо, что Виктор сдал меня с рук на руки Владу, который моим состоянием шокирован не был ничуть, так как знал, что без наркоза я не летаю. Он погрузил меня в свой автомобиль и мы помчались по ровным дорогам Англии из аэропорта Хитроу. К сожалению, я уже крепко спала и не могла полюбоваться видами.
Квартира Влада находилась на окраине города в районе Ист Кройдон. Район не фешенебнльный, но тихий. Дом, в котором жил Влад, чем-то напоминал советский пансионат: 3-х этажное здание из добротного светлого кирпича, огромный сад с фонтаном, беседками, цветами, мостиками через ручеёк.
Часть 2 из 4
Утром я проснулась, как в раю: комната в цветах, на стенах картины, а с кухни раздавался запах кофе. С трудом приподняв голову, я тут же захотела кефира или кваса. Типичный похмельный синдром.
Влад услышал шевеление в комнате и радостно сообщил:
— Лара, местное время 11 часов утра! Иди завтракать!
Мы пили кофе с круассанами, болтали обо всём, но меня не покидала мысль: пора по магазинам. У Влада был выходной и он мог меня сопровождать. Для начала он предложил исследовать магазины Кройдона, а уж потом отправиться в центр, на Оксфорд-стрит и Пикадилли.
Нескончаемые витрины! По дороге к основному торговому центру я приметила аж три магазинчика Секонд хэнд. На главной улице Кройдона мы вошли в первый попавшийся бутик и пройдя сквозь него, оказались в городе магазинов. Это была внутренняя улица под крышей, с фонариками, лавочками, кафе и бесконечными витринами. Я буквально задыхалась от впечатлений, бросалась от одного бутика к другому и ничего уже не соображала. И тут на глаза мне попалась табличка, на которой было написано, что любой товар здесь стоит 1 фунт (по тем временам это было 50 рублей). Конечно же я устремилась туда! Чего там только не было: косметика, парфюм, рамки для фотографий, зонтики, носки и ещё много-много всего. Это сейчас у нас есть магазины Фикс прайс, а тогда в России ничего подобного не было, как тут разума не лишиться?! Я хватала предметы без разбора, не думая, нужны ли они мне. Вспомнились Карцев и Ильченко с миниатюрой про торговую базу, куда в виде премии попал человек на сколько -то минут и должен был быстро выбрать всё, что угодно. А ещё мне часто снятся сны, будто я в каком-то огромном магазине и могу взять бесплатно столько, сколько унесу, и я хватаю вещи, рук не хватает, и тут сон заканчивается, а в руках ни одной вещицы.
И вдруг, будто проснувшись, я вспомнила, что пришла сюда не одна. Оглянувшись, я увидела совершенно обалдевшего Влада и поняла, что прошло уже более двух часов. Влад показался мне досадной помехой. Он был, как некстати проснувшаяся совесть, как кость в горле, как мороз летом. Заплатив на кассе 30 фунтов за гору вещей, я спросила:
— Владик, ты не устал?
Он столь же вежливо и столь же неискренне ответил:
— Нет, нисколько.
К вечеру мы вернулись домой с покупками и поужинали при свечах с коньяком, в честь осознания мной того, что я в Лондоне. Я попросила Влада отпустить меня завтра по магазинам одну, чему он незаметно обрадовался и заготовил записочки к лондонцам-прохожим, в которых просил объяснить подателю сего, как проехать туда-то, где и как купить проездной и т.д., и т. п. Английского я не знала, так как и в школе, и в институте изучала зачем-то французский.
На другой день я проснулась пораньше, быстро позавтракала и свободной птицей понеслась в волшебный мир магазинов.
Первым делом я заглянула в секонд хэнды, которые приметила накануне. Что я могу сказать? С нашими не сравнить! В результате я купила кожаную косуху цвета морской волны, типично английский клетчатый шарф, чёрные ажурные перчатки, статуэтку в виде двух-ярусного английского автобуса и так, по мелочи: футболочки, свитера, блузочки. Потом я долго бродила по магазинам, обливалась духами из пробников, ничего не покупала, так как цены, после секонд хэндов казались заоблачными. И тут я набрела на магазин Тики-Макс, торгующий стоковым товаром. Но это не наш сток! Мне попались вещицы от Шанель, Кельвин Кляйн… не стоит перечислять. И это были не китайские подделки. Магазин оказался огромным и там было всё: одежда, обувь, сумки, посуда, предметы интерьера, косметика и многое другое. Ценники менялись много раз. Например, приобрёл человек что-то и в течение месяца мог вернуть товар обратно, не объясняя причин. После этого вещь уценяют. Таким образом, несколько раз возвращённый жакет от Шанель мог опуститься в цене до 5, а то и до 3 фунтов. Вот оно — счастье! Я смогу накупить гору вещей на продажу, отдать долг Ашоту и оправдать поездку.
Возвращалась я с мыслью, как завтра снова окажусь в Тики-Максе.
Часть 3 из 4
Влад, при виде моих покупок чуть не упал в обморок и предложил на следующий день отдохнуть от магазинов и посмотреть достопримечательности.
Утром мы на электричке доехали до станции Виктория и отправились на Трафальгарскую площадь, где находился королевский дворец, посмотрели смену караула, погуляли в Гайд-парке, полюбовались на знаменитый Биг Бэн, но это меня не забавляло. А вот магазинов на Оксфорд-стрит и Пикадилли оказалось намного больше, чем в Кройдоне и я мучительно старалась запомнить дорогу, чтобы вернуться сюда одной: Влад не давал мне зайти ни в один магазин.
Вернулась я совершенно неудовлетворённая: ни одной покупки, кроме 10 магнитиков с видами Лондона.
Надо ли рассказывать, что все остальные дни моего пребывания в гостях у Влада, я носилась по магазинам с утра до вечера и как-то раз, будто очнувшись, поняла, что столько вещей я вывезти не смогу.
И тут помог случай: к Владу приехал друг из Москвы, который несколько лет работал в Лондоне и прилетел забрать свой джип и какие-то книги. Обратно, естественно, он возвращался на машине. В моей голове тут же созрел план по отправке моих вещей. С этим другом, которого звали Сергеем, я была сама любезность и быстро завоевала его расположение. Поэтому на мою просьбу прихватить в Москву кое-что из моих вещей, он ответил охотным согласием. Но он и не подозревал, на что соглашается! Каков же был его ужас, когда машина была уже набита доверху, а сумки не кончались! Полностью оказался забит богажник, заднее сидение и даже место рядом с водительским. Но отступать Сергею было некуда — впереди Москва. Договорились, что мои сумки он разместит в своем гараже, а я приеду и всё заберу.
В Москву я возврашалась почти налегке: 2 чемодана и все та же объёмная сумка-ручная кладь. Прощай, Лондон! Вернее, до свидания, я ещё вернусь в твои магазины!
Похоже дома меня не ждали, народу в квартире прибавилось: кроме Ашота, его сестры Виолы с сыном, я обнаружила пожилую женщину, которая оказалась матерью Ашота и Виолы. В моей комнате произошла перестановка — добавилась раскладушка. Я хотела было возмутиться, но вспомнила, что должна этим людям деньги и если через месяц их не отдам, одна из комнат уже не моя.
Впрочем, встретили меня радостно, с приговорками:
— В тесноте, да не в обиде!
Я позвонила подруге Ленке и попросила у неё временного убежища. Вот отдам долг и погоню всю эту семейку прочь. Дело было за малым: начать бойкую торговлю английскими товарами. Мы с Ленкой съездили к Сергею, забрали драгоценные мешки и сумки, заполнив ими всю квартиру и стали разбирать вещи. Более увлекательного занятия не бывает! Свои покупки я помнила плохо и открывала их для себя вновь. Через несколько часов стало ясно, что 90% вещей, одного, то есть моего размера и все они мне необходимы. Ну вот 23 сумки, например: они же все абсолютно разные и по цвету, и по размеру, и по фасону. Как я могу сделать выбор между стильным рюкзаком и изящным клатчем? Мне нужно всё! Или шарфы и платки. Они тоже мне необходимы все: и эти 10 шёлковых, разных цветов, и эти клетчатые из шерсти, и эти 12 шикарных палантинов… Я сойду с ума!
Ленке тоже много что понравилось, а деньги с неё, с моей спасительницы, я брать не могу. Оказалось, что продавать почти нечего.
И всё-таки, преодолевая нечеловеческие мучения, мы с Ленкой отобрали на продажу немалое количество вещей и бросили клич по сарафанному радио.
Покупатели приезжали, но покупали слабо: либо ничего, либо 1 вещь. Создавалось впечатление, что многие приезжают просто пообщаться: они долго рылись в вещах, долго примеряли их, при этом болтая без остановки, а затем долго прощались, но никак не уходили. Просто Торговый дом Авария! Даже, не смотря на то, что часть вещей Ленка пристроила в комиссионку, к условленной дате денег на отдачу долга не набралось и половины. Да ещё и эти деньги как-то быстро тратились.
Ашот и Виола, мило улыбаясь, сказали, что продлить время не могут, хотя очень мне сочувствуют.
Часть 4 из 4
Всё! Я — бомж! Как ни хотелось, но я позвонила бывшему мужу Юре, на автоответчике раздался голос его новой жены:
— Мы рады вашему звонку, находимся не в России, вернемся через 3 месяца.
Позвонила Владу в Лондон, но его номер всё время не отвечал. Обратилась к нескольким знакомым, но все они люди творческие и безденежные.
И тут на глаза мне попалась визитка того самого Виктора из самолёта. В Хитроу мы расстались при полной моей невменяемости и я даже не помнила, как его визитка оказалась у меня. Конечно, он абсолютно посторонний человек, но обратиться мне больше было не к кому. Как ни странно, Виктор не только сразу меня узнал, но и обрадовался звонку. Мы встретились в кафе на Старом Арбате. Увидев его, я почему-то почувствовала себя собачкой, которая потерялась и вдруг нашла своего хозяина. От переполнявших меня чувств не хватало только лизнуть его щеку. Но понять меня можно: Виктор сейчас был для меня, как соломинка для утопающего. И тут я утратила всякий интеллектуальный контроль над эмоциями и давясь слезами, рассказала Виктору всю свою жизнь, а когда, наконец, я закончила свои выворачивания наизнанку, он стал задавать мне конкретные вопросы. Особенно его заинтересовала личность Ашота. Вечер мы продолжили в большой квартире Виктора на Пресне.
Он даже предложил мне пожить у него и я не стала отказываться. А примерно через месяц он сообщил:
— Твоя жилплощадь свободна, отремонтирована, долгов за тобой не числится, а об Ашоте ты больше никогда не услышишь.
И тут я, наконец, задумалась: а что я знаю о самом Викторе? Может быть он бандит и моего квартиранта убрали, как в фильмах про мафию — тазик с цементом и концы в воду?
Оказалось, что Виктор — полковник МВД (в Лондон летал на конференцию по борьбе с терроризмом). В результате проверки личности Ашота было установлено, что никакой он не Ашот, и не армянин вовсе и вообще находится в розыске. Нет, он не был террористом — обычный аферист. И Виола, и другие родственники, ему не родня, а подельники. В подробности я не вникала, мысли мои были заняты совсем другим: кажется, я влюбилась в Виктора!
Ещё бы: настоящий полковник, мой спаситель, благородный, сильный…
За месяц проживания в одной квартире между нами сложились очень близкие отношения, мы взрослые люди, но о будущем и любви никогда не говорили.
Мне было неловко начинать такой разговор. Сразу вспоминался анекдот:
— Если женщина легко согласилась к вам переехать, это не значит, что она легко согласится выехать.
Я стала собирать свои вещи, пока Виктор был на работе. Увидев меня на чемоданах, он сказал:
— Лара, как ты смотришь на то, чтобы сдать свою квартиру приличному человеку и жить у меня?
Я согласилась, чуть не прыгая от радости до потолка.
Возможно, вы будете меня осуждать: а где кольцо, где предложение, где фата? Отвечу вам так: во-первых, это уже совершенно другая история, во вторых, я рассказала о себе, а не писала сценарий для мелодрамы, а в-третьих, если двоих устраивает их жизнь, почему они должны следовать каким-то придуманным правилам?
Но главное, ради чего я и рассказала свою историю — меня перестало тянуть в магазины! Видимо, покупки дают те же эмоции, что любовь. Я счастлива!
Комплексы
Ненавижу себя! А изменить ничего не могу. Всё осознаю, а как до дела дойдёт, действую как биоробот какой-то.
Человек я не из последних, с высшим образованием, без материальных проблем, но как только сталкиваюсь с людьми вышестоящими, тут же становлюсь слизняком мерзопакостным. Голова втягивается в плечи, колени сгибаются, голос становится приторным до отвращения. И словечки появляются какие-то лакейские, типа «доброго здоровьица». Сам ведь смеюсь над подобными проявлениями, когда звоню в службу такси, а из трубки мармеладный голосок отвечает:
— Машинка будет через 15 минут.
Что за машинка? Стиральная, что ли? Или когда наши сотрудницы начальнице говорят:
— Галиночка Сергеевна. Тьфу!
Конечно я не обращаюсь к мужчинам Алёшечка Петрович, но по сути я ничем не лучше этих лизоблюдок.
А главное, я веду себя так не только с людьми, от которых моя судьба зависит, но и со всеми, кого считаю выше себя (не ментально и духовно, а именно социально).
Например, на дне рождения у давнего моего приятеля Олега всё было хорошо: я сыпал остротами, девушки обращали на меня внимание, пока не появился новый гость, Константин. Жил он на Рублёвке в собственном доме и носил часы стоимостью как мой автомобиль. Я вдруг согнулся в коленях, засуетился, как официант, стул для него отодвинул, тарелку разыскал. Именно за официанта он меня и принял. А вот зачем мне было это надо, так хлопотать? Он мне никто и видел я его в первый и в последний раз.
Или, помню, на прежней работе была встреча коллектива с зам министра нашей отрасли. У меня серьёзные вопросы к нему накопились. А когда этот чиновник вошёл в зал, где мы все собрались, колени мои как-то сами согнулись, я заулыбался, будто после долгой зимы увидел солнышко, а на его вопрос:
— Как работается, товарищи?
Вдруг гаркнул бодрым голосом пионера:
— Отлично! Готовы к новым свершениям!
Чиновник взглянул на меня по отечески и сказал:
— Молодцы! Я в вас не сомневался!
Будто в школе:
— Садись Коробко, пять! Только что за щеку не потрепал.
Ну откуда во мне этот чип подобострастия?! Чехов говорил, что надо по капле выдавливать из себя раба. А как — не сказал. И посоветоваться не с кем. Кому такое расскажешь?
И тут судьба послала мне нового знакомого. В компании друзей я увидел Стаса и сразу выделил его из общей массы. Он излучал какую-то энергию независимости и уверенности в себе. Вот бы оказаться вместе с ним в компании мажоров или олигархов! Я бы за Стасом понаблюдал и глядишь, чему-нибудь бы научился. И тут случай представился. Приятель мой, Гриша, театральный институт окончил. Великим актёром не стал, но жил весело. На корпоративах подрабатывал. Круг знакомых у него был широкий и разнообразный. И вот Гриша мне предложил два пропуска на мероприятие в элитный клуб, куда людей с улицы не пускают, а публика — сплошной бомонд. Конечно, я отправился туда со Стасом.
Как только мы вошли в зал, колени мои привычно согнулись. Кругом костюмы, часы, медийные личности. Смотрю на Стаса — он и бровью не ведёт, как у себя дома, вроде бы. Вошел, сразу место за столиком занял на первой линии. Правда оказалось, что столик этот зарезервирован и Стас долго препирался с администратором. Место нам нашли. Стас начал громко обсуждать присутствующих, особенно женского пола:
— Во, кобыла! Ноги от ушей, а рожа лошадиная.
Или:
— Танцуют, как убитые пингвины!
Мне стало неудобно и казалось, что нас вот-вот попросят выйти вон. По мере выпитого виски Стас становился всё громче и агрессивней. А когда он вышел на танц-пол, я вообще не знал, куда от стыда деваться. Танцующие расступались, т. к. Стас не танцевал, а именно отплясывал, задевая всех вокруг. Знал бы, ни за что с ним не пошёл. А ещё хотел у него поучиться!
Уходили мы из клуба шумно и со скандалом. Стас потерял номерок, отказался платить за утерю и выкрикивал:
— Думаете собрались тут лицедеи, лавочники и воры — так сливки общества?! А я рылом не вышел?
Еле ушли без вызова полиции.
Стас шёл угрюмый, плевал на тротуар и приговаривал:
— Сталина на них нету!
Мамины грёзы
Летом Катя и Лена выезжали со своей мамой на дачу. Вечерами сёстры выходили погулять к озеру и всякий раз, когда они возвращались, матушка спрашивала:
— Народ ещё был?
— Да, в это время многие прогуляться выходят.
— Ну как, мужчины на вас смотрели?
— Нет, мам, не смотрели.
— Ну как же так!
Мама была всегда искренне огорчена, её девочки такие красавицы, как могут мужчины шеи не сворачивать?!
Кате было пятьдесят лет, а Лене на два года больше.
Обе сестры были разведёнками, их взрослые дети со своими детьми жили отдельно, но мама упорно желала дочерям личного счастья. Ну куда только мужики смотрят!? Мама не хотела понимать, что мужики смотрят на молоденьких девушек.
— Мам, ну мы же уже дамы в возрасте, какие могут быть женихи?
— А вы у меня очень моложавые.
Маме невозможно было объяснить, что как бы прекрасно не выглядела женщина за пятьдесят, это не имеет никакого значения. Для неё Катя и Лена оставались девочками, невестами и она с нетерпением ждала, что однажды Катя или Лена, или они обе вернутся с прогулки или из магазина и скажут:
— Мама, я встретила свою судьбу. Мужчина бежал за мной и умолял оставить свой телефон. На днях мы поженимся.
Блогер
Блогеров я не читаю, но несколько моих клиенток обратились с вопросами по поводу некоей Ашотовны, известного (не мне), блогера с её сенсационным открытием — русская классическая литература вредна для формирования у девушек правильного отношения к любви и семейной жизни. Пришлось ознакомиться. Я очень смеялась и до сих пор не знаю: это стёб, ирония и сарказм или автор всё это пишет серьёзно? Стёб хороший, смешно. Но даже в этом случае жаль читательниц, которые склонны всё воспринимать за истину, тут же делать выводы и брать на вооружение.
Блогер рассматривает «Евгения Онегина», «Мастера и Маргариту», «Войну и мир», Бунина, Чехова, Достоевского и др. с точки зрения описания ими больных отношений, мазохистских наклонностей женщин и т.д, и т. п. и не советует этого читать. Как пример, она кратенько описывает положительную историю отношений и делает вывод: «Скучно, да? А ведь это сценарий любых здоровых семейных отношений… Минобрнауки не догадывается ввести в программу пример нормальных отношений». И Как-то сразу приходит на ум Булгаковское: «Заявление космического масштаба и космической же глупости».
Я вообще не перестаю удивляться читателям, которые литературные, художественные произведения считают биографической исповедью автора, не понимают иронии, пишут советы, как надо поступить героям произведения, которых в реальной жизни никогда не было. Они реагируют как маленькие дети, которые на спектакле кричат: «Заяц, не ходи туда, там волк!»
Конечно, с таким инфантильным восприятием лучше Достоевского не читать.
Минобрнауки лучше бы посоветовать не бездарную писанину с правильными примерами вводить в программу, а учить, как вообще следует воспринимать художественное произведение, чем оно отличается от документалистики, от репортажа, от очерка, что такое художественная литература.
Я не встречала жертв чтения классики, сама на ней выросла и во мне не сформировалась неправильная модель семьи и отношений, равно как и у всех моих близких и знакомых. Зато знаю немало примеров больных отношений, участники которых и вовсе никакой литературы не читали.
А блогер Ашотовна заявляет про «Бесприданницу» Островского: «Этой книги не должно было быть! Девочкам в школе кажется, что есть только два типа мужчин: Карандышев или Паратов». А почему мне так не казалось и не кажется? А «Бесприданницу» я прочла в 14 лет. Татьяну Ларину Ашотовна назвала: «Преступление Пушкина против русских женщин».
Я надеюсь, что блогер шутит. Но в то же время видятся тысячи женщин, которые говорят: «Боже, как мудро! Так вот почему я так несчастна в личной жизни!» и начинают от дочерей Пушкина и Чехова прятать.
Какая подмена понятий и какая популярность а интернете!
Вам, друзья, я советую — читайте Чехова, Аверченко, Достоевского, Булгакова, Бунина и всех наших классиков, но не как статьи в газете, а как слушают красивую музыку, как смотрят на живопись, на балет.
Литература — это искусство. А блогеров можно и не читать вовсе.
Натальины пятницы
На свою беду или на счастье, я приобрел идеал. Женщина моей мечты обладает врождённой тонкостью чувств, богатым внутренним миром, остроумием, приятной внешностью. Хотя образ не совсем сформировался в моём воображении, но при перечисленных качествах, она плохо выглядеть не может. Как-то я разоткровенничался с другом на тему идеала и он сказал, что знает именно такую женщину. Дома у неё своеобразный салон, по пятницам собираются творческие люди: музыканты, поэты, художники и эти встречи называются «Натальины пятницы».
Я еле дождался назначенного дня и вошёл в квартиру в монументальном сталинском доме на набережной. Прихожая была завалена обувью и верхней одеждой, а в одной из огромных комнат прямо на полу сидели человек сорок творческих личностей. Кто-то уже играл на рояле нечто протяжное и неузнаваемое. Оказалось, что это импровизация. Я всё не мог угадать хозяйку салона, Наталью, так как дверь мне открыл какой-то мужчина с флейтой в руках.
Где она — воплощение моего идеала? И тут из угла комнаты лебедем выплыла дама, вся в белом и кружевном, с волосами до пояса и приятным, бархатным голосом попросила кого-то из гостей спеть пару-тройку романсов. Исполнительница оказалась профессионалом, но репертуар был слишком меланхоличный. Я выкрикнул свое пожелание — «Эй, ящик, гони-ка к Яру». Это любезно исполнили, но всё равно без огонька, а Наталья подсела ко мне и сказала:
— Я вижу вы у меня впервые. Здесь не принято заказывать что-либо, как в ресторане. Каждый самовыражается от души. Сегодня такая энергетика вечера, что хочется погрустить.
И грустили все мы ещё долго, а затем Наталья предложила:
— Господа, станемте пить чай!
Оказалось, что чаепитие не простое, а чайная церемония. Молодой человек с треугольным лицом и удлинёнными конечностями расположил на полу то ли фарфоровые рюмки, то ли крупные напёрстки и другие странные предметы. Он буквально колдовал над этим реквизитом, что-то нашёптывая и по ходу своих манипуляций, рассказывал нам о древней китайской традиции чаепития, о его глубинном смысле, о том, как надо пить чай и что при этом надо чувствовать. Затем гостям раздали напёрстки с чаем, накрытые глубокими блюдцами, причем в перевернутом виде. А начать следовало с вдыхания аромата. Вытянутый молодой человек сообщил, что этот чай называется «Весенний сон» и необходимо углубиться в себя, уловив в подсознании созвучие «Весеннему сну».
Оказалось, что я совершенно не способен сосредоточенно пить чай из напёрстка. Я проглотил его одним глотком, как стопку водки. У остальных участников церемонии лица были отрешёнными, торжественно-грустными. Видимо, не весел был их весенний сон. Я покосился на Наталью: она была вся не здесь, как будто погрузилась в весеннюю летаргию. Так вот они какие — современные аристократки! И почему я решил, что могу претендовать на такую тонкость и изысканность?
Мне показалось, что я ощущаю запах нафталина и безумно захотелось водки с огурцом. Не смогу я долго изображать меланхолию и отрешённость!
В следующую пятницу я к Наталье не пошёл. Через две пятницы позвонил мой друг и сказал, что хозяйка салона обо мне справлялась, просила не забывать её вечера. Я снова ощутил запах нафталина и поделился с другом своими впечатлениями, а он очень прозаично объяснил, что Наталья устраивает свои вечера с единственной целью — найти достойного спутника жизни. А так как требования её высоки, то и поиск спутника долог. Так же друг сообщил, что мои шансы высоки, так я хозяйке приглянулся. Когда-то я говорил, что не выношу запах щей и лука от предмета моей любви. Здесь же вместо щей, меня ожидает чай с мармеладом и заунывное музыкальное сопровождение. Мой же идеал гармонично сочетает в себе все: Грушеньку, Настасью Филипповну, Соню Мармеладову, Аглаю… Друг сказал, что я нарочно идеал выдумал, чтобы им от женитьбы прикрываться.
Возможно так оно и есть, время покажет.
Мир поэзии
Лада стишками баловалась, не всерьёз, а для развлечения. Ну и выкладывала то, что получилось в различные группы — вдруг кого-то это развеселит, позабавит. Оказалось, что это забавляло многих.
И вот однажды написала Лада пародию на множество стихов о чувствах и любви:
Если завтра меня не полюбишь,
Разобью свои чувства о стену.
Ты меня нелюбовью погубишь,
И тебе не простит Мельпомена,
Что писал ты трагедию кровью
Своей трепетной, искренней жертвы.
Ты обязан ответить любовью,
Написать мне стихов километры…
Думала ли Лада, что кто-то отнесётся к её иронической стихотворной зарисовке с серьёзностью и звероподобным рвением критика?
В одной из поэтических групп Лада натолкнулась на комментарии «космического масштаба»:
— Цветаева превернулась бы… и т. д.
— Как хорошо, что это сейчас не читает Ахматова!
— Это как это — чувства о стену? Где они у неё? Как это конкретно будет выглялеть?
— Необразованная дура. Чувства — не материальны и о стену не бьются.
— Куда катится мир поэзии?! Что за «трепетная жертва» и «километры стихов»?!
Лада попыталась объяснить, что стихотворение ироническое, пародийное, на что получила следующую порцию умных мыслей от умных людей:
— Поэт-пародист Иванов перевернулся бы…
— Как хорошо, что это не читает Саша Чёрный!
— Куда катится ироническая поэзия!
— Ключевое слово не «ироническая», а «поэзия».
И тут Лада поняла, что совершила очень доброе дело для всех этих четверых-пятерых людей. Комментаторы были персонами не шибко занятыми, кто-то из них скучал, у кого-то был острый дефицит общения, кто-то находился на грани нервного срыва, а незамысловатые стишки дали этим людям возможность блеснуть интеллектом, знаниями и вкусом. И Лада решила писать стихов побольше, чтобы дать этим людям поле и пищу для самовыражения. Люди должны помогать друг другу.
Алевтинины подлецы
Алевтину бросил очередной подлец. Иногда я начинала путаться, о ком идёт речь: о прошлогоднем Владике, вчерашнем Славике или о Юрке пятилетней давности.
Все они откуда-то приехали, все были несчастны и неустроены, но талантливы. Алевтина влюблялась молниеносно, без задних ног и бросалась спасать и опекать очередного детинушку. Первое время детинушка был ласков, внимателен и даже помогал, чем мог. Она гордо сообщала:
— Славик так старается, помогает мне! Вчера кран в ванной починил, позавчера шкаф передвинул! Не хватало, чтобы он и этого не делал, живя в квартире Алевтины за её счет на всём готовом.
— Он ищет работу, но не в дворники же ему идти при его таланте руководителя?! — говорила Алевтина.
Её подлецы все как один где-то там, когда-то там имели свой успешный бизнес, но потеряли всё из-за злых людей и вынуждены были бежать в Москву. Поначалу они строили из себя мужиков с принципами, от Алевтининых денег отказывались, но потом только давай: то костюм приглянулся, то в ресторан захотелось. При этом каждый из них любил порассуждать о том, как это всё унизительно — за счет женщины жить, но при этом жили, никто от этого не умирал. И чем дольше очередной подлец у Алевтины жил, тем больше начинал наглеть. Тогда она звонила мне, своей давней подруге и сквозь слезы рассказывала:
— Славик вчера ночевать не пришёл, а когда утром я начала его расспрашивать, такого мне наговорил! И что я его купить пытаюсь, и что продыху ему не даю, всё его время собой занимаю, и что я эгоистка и невыносимый человек! Говорить Алевтине правду было бесполезно. Она тут же замыкалась в себе и кроме «угу», никак не реагировала.
Далее всё шло, как по расписанию: каждый подлец обрастал в Москве знакомствами, находил более молодую или более успешную женщину и предлагал Алевтине остаться друзьями. Она звонила мне, рыдала, говорила, что глаза её раскрылись, что Славик — подлец и просто её, использовал. Затем она писала Славику гневные смс, отключала свой телефон и каждые 15 минут снова включала, проверяя, нет ли от него ответов. Она звонила мне по несколько раз в день и говорила только о Славике: о том, что тятя Зина видела его новую пассию; о том, что гадалка Люба сказала, что он ещё пожалеет, что Алевтину потерял; о том, что у него скоро день рождения и подарок ему подарить придется, так как на её день рождения он подарил цветы и конфеты. Иногда мне хотелось ударить Алевтину по голове какой-нибудь умной, увесистой книжкой. Я говорила:
— Прекрати говорить об этом Славике! Забудь его, как страшный сон! Он точно такой же, как Владик и Юрка, неужели ты этого не понимаешь?!
Но Алевтина отвечала:
— Мне легче, когда я о нём говорю. Не могу я всё это в себе держать!
Она напоминала алкоголика, который бросил пить, но расставил перед собой бутылки с водкой, любуется на них, нюхает содержимое целыми днями и утверждает, что ему легче, когда они перед глазами. Ну что с ней делать!?
Я представила, как через много лет, став дамой почтенного возраста, Алевтина сидит в компании таких же бабулек и рассказывает:
— Эх и погуляла я в молодости! А какие мужики были: один лучше другого! И все, как один меня любили, подарки дарили, обеспечивали! А я побросала всех — свобода дороже!
А бабульки сидят, слушают Алевтину раскрыв рты и в глубине души завидуют.
Всякому овощу своё время
Илью Михайловича все называли Михалычем, но не панибратски, а с обожанием и придыханием. Он был Учителем.
Чему он учил? А всему самому главному: как жить, как работать, и даже — как дышать. Назывался он Магистром тайных знаний, имел множество посвящен