Сострадание разносит заразу страдания,
Войди сюда невзначай посторонний человек, он не удержался бы от восклицания, увидев, как сухонький раввин, одобрительно ворча по-немецки, с азартом обгладывает свиные ножки.
— Ещё Зверь не вышел из моря, — сказал он. — Вот он выйдет — и согласуем. — И посмотрел на часы.
— Зверь давно вышел, — сказал Николай Степанович и тоже посмотрел на часы.
— Ты не прав, Степаныч.
— Я прав.
— А как ты тут будешь один? Если эти… друзья убиенных…
— Как учил нас товарищ Сталин? Переживать неприятности по мере их поступления.
— Это разве его слова?
— Не знаю, как слова, а выучка точно его. Да, вот, чуть не забыл… — Николай Степанович достал записную книжку, вырвал листок. — Шесть номеров. Идём ва-банк.
К ним отнеслись с небывалой для тех времён гуманностью: тех, кто считал ниже своего достоинства заниматься безобидным абсурдом, отправляли считать яйца гагарам, поскольку сами гагары считать не умели; но кое-кто работал и над этой проблемой. Опять же и посадка лесов предпочтительнее лесоповала…
а вот Вовчика интересовали по жизни две вещи: деньги — и чтобы хохлы в Крыму не наглели.
Надоели ваши расстрелы, лагеря… Не всем надоели, возразил Гаврилов. В тех старых лагерях только лампочки вкрутить
— Виктор, — сказал я, — прошлый раз вы слегка перепутали смелость с идиотизмом. Поэтому я прошу вас: не стесняйтесь кланяться пулям, они ведь женского рода.
В этом нет ничего нового, ибо вообще ничего нового нет.
Николай Рерих
— Никогда сами не верьте в приметы, — сказал Николай Степанович. — Предоставьте это сведущим людям.
