автордың кітабын онлайн тегін оқу День, отведенный на побег. Стук секундомера
Оксана Дидан

Оксана Дидан

День, отведенный на побег

Стук секундомера…

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Полгода назад Гриша был похищен незнакомцем для нечеловеческих экспериментов. Но ему был дан день, специально, отведенный на побег. Сможет ли он им воспользоваться и спасти старого Григория из мрачной камеры? Узнает ли он старую тайну своего мучителя?

16+

— Это создание похоже на кусок пудинга, правда? Ах, ты не смотри, что я, иногда, могу себе позволить называть их по именам. Они для меня, как живые, ведь это я их сотворил. И для кого? — мужчина посмотрел на меня в надежде услышать ответ. Я молчал. — Правильно, для тебя, — он протянул мне то самое создание, похожее на торт. — Ты не беспокойся. Если ты не любишь сахар, то это вовсе не сладкое. Напротив, оно даже немного горчит. Это не еда.

Я ничего не понимал. Мой мозг не работал и постоянно отключался. Из-за этого мне все время приходилось считать от одного до десяти. Не могу сказать, что эта проделанная мной операция помогала, но мне, и вправду, становилось, немного, легче.

Находясь в одном и том же положении, я наблюдал за странным парнем. Странным он мне показался по нескольким причинам. Во-первых, он ничего не объяснял, а просто ползал на коленях возле моих ног и перекладывал из небольшой коробки просто на пол эти сладости. Во-вторых, эти же сладости он почему-то называл его созданиями и утверждал, что они живые.

— Съешь, — он опять протянул мне «кусок пудинга». — Ты должен это попробовать. После съедения у тебя возникнут галлюцинации. Ты потеряешь сознание, и я смогу с тобой сделать все то, что я запланировал. Как тебе такой ход обстоятельств?

— Мне не нравится, — крикнул я, после чего попытался подняться. Но, сделав небольшой рывок я упал. Мои ноги и руки были в кандалах, похожих на средневековое скрепление для заключенных, которые были приговорены к казни. Я поднял ноги и начал ими пинать все, что видел.

— Почему же ты так агрессивен? Хочешь растоптать мои создания? — с насмешкой спросил парень.

Успокоившись, я сложил ноги в прежнее положение и продолжил осматривать незнакомца. Одет он был не очень хорошо: черная рубашка на два размера больше, старые потрепанные джинсы и высокие армейские сапоги.

— В то время, когда я убираю от тебя сладости, ты так пристально рассматриваешь меня. Если хочешь знать, то я скажу… это одежда моего брата. Помнишь, ты однажды с ним пересекался?

Я удивился и попытался вспомнить все, что связывало меня с этим парнем. Но, как ни странно, я ничего не помнил. Я не знал ни своего имени, ни своего племени. Мне было досадно, поэтому я все сильнее напрягал свой мозг.

— Какая жалость. Я немного проникал в твою голову с помощью моего создания, которое я называл «счетчиком». Ты можешь проверить, как аккуратно я это делал. Коснись головы. Там есть небольшое отверстие. Правда, оно уже зажило.

Я сделал небольшой рывок, но мои руки так и не достали до головы.

— Прости, я забыл. Твои руки… они были непослушными, и я вынужден был их сковать. Когда я пропускал «счетчик» к твоему мозгу, чтобы посчитать количество оставшихся сигналов памяти, твои руки под воздействием рефлекса били меня по лицу. Видишь, у меня даже небольшой шрам остался? — мужчина указал на красный рубец возле глаза. Я только сейчас его заметил, хотя все время осматривал парня. — Ты же не помнишь своего имени, правда?

— Помню, — соврал я.

— Молчи. Ты не можешь этого знать. Но я могу тебе сказать, при условии, если ты, парень, будешь соблюдать все мои правила. Первое: мне следует накормить тебя этим. — мужчина протянул мне черно-белый материал, похожий на капсулу. — Ну же, отведай его.

— Не хочу.

— Ты должен.

В сумраке света, я увидел разлетевшуюся на части коробку с его приспособлениями. Затем он приподнял край своей длинной рубашки и вытер ею потный лоб.

— Довольно продолжительное время я плохо себя чувствую. У меня опять развились галлюцинации. Это, как бы, состояние, когда тебе кажется, что комната не является комнатой, таблетки — не таблетки… Ну, ты понял, да?.. Брат меня вынудил стать таким. Он все время пытался излечить меня от моих сумасшествий. В детстве я проиграл в азартную игру, обязательным условием которой было… — мужчина умолк, обтер руки о штаны и выпил сероватую жидкость из небольшой прозрачной фляги. — Вот это и надо было выпить. Хочешь?

Я с опаской и презрением уставился на протянутую мне руку.

— Даже не пытаешься узнать для чего нужно пить настойку?

Я отрицательно покачал головой.

— Ну и времена настали. Никому ничего уже не интересно, никого ничем не удивишь. Но я все же объясню. — незнакомец прошелся в дальний угол комнаты, достал что-то с верхней полки, вернулся на прежнее место и капнул несколько капель раствора со шприца во флягу. — Здесь расположен травяной настой с добавлением натрий карбоната и мышьяка. Раньше, в былые времена, этим лечили много разных болезней. В зависимости от количества, он слабо действует, но прекрасно подавляет воздействие натрия на организм человека. Правда, двадцать лет назад, я этого не знал и добавил большое количество мышьяка в придуманный раствор…

— Зачем вы мне рассказываете о детстве? Я своего не помню, так, зачем мне знать о вашем?

— Парень, дай договорить. Так вот, после моего проигрыша я на глазах у всех собравшихся соседей и близких мне друзей, достал со школьной сумки эту жидкость и проглотил ее залпом. В одно мгновенье, моя голова закружилась, в глазах все поплыло, и я потерял сознание. Кто-то из присутствующих вызвал скорую и меня доставили в больницу, где моему брату сказали, что я все это инсценировал. Вот такие у нас медики; я едва живой остался, а они промыли мне желудок и решили, что ничего серьезного со мной больше не случиться. Но как же они ошибались. Состав раствора проник не только в органы пищеварения, но и в голову. И после этого все как по маслу. — незнакомец зловеще засмеялся. — Начались постоянные галлюцинации, перепады настроения, приступы удушья и забывания. А самое главное: я маниакально начал мыслить. Где увижу человека — так сразу придумываю план его убийства. Даже на свою семью несколько раз нападал. Тебе, наверное, страшно, парень?

— Нет, — непоколебимо ответил я, хотя в самого коленки тряслись от страха. Больше всего меня изводило его частое выражение: «парень».

— Странно. Несколько лет назад я до смерти напугал своего брата одними только сумасшедшими планами твоего убийства.

— Как давно вы знаете меня?

— Вижу ты боишься.

Я испуганно уставился на мужчину.

— Твой голос дрожит и твое сердце… оно так тихо пульсирует. Думаешь, откуда я знаю? Долгие годы практики сделали свое дело. Ты и представить себе не можешь, как много всего я принимал. Ни один ученый не сможет создать за всю свою жизнь столько, сколько создал я и мой брат. Отличие лишь в том, что мне нравилось работать с ядами, а Вилли с действующими лекарствами.

— Вилли? — спросил я, когда мне стало непонятно, о ком идет речь.

— Мой брат. Его настоящее имя Дмитрий, но я его называю так, как мне нравиться. И да, он до боли похож на одного старого философа Виллтона. Он часто дает мне разные наставления и вечно вкалывает мне инъекции иммунитета, чтобы я не так сильно поддавался воздействиям ядов. То есть, тебе понятна наша схема?

— Нет.

Мужчина резко засмеялся.

— Тебе никогда не стать медиком, — он приподнял край своей рубашки и вытер ею глаза. — Я принимал яды, а брат до и после моего приема вкалывал мне свои лечащие препараты. Но это не всегда так получалось. Я тайно принимал свои создания, ведь я хотел узнать их «чистое» воздействие. Порой, мне даже хорошо удавалось скрывать свои ужасные приемы, но однажды… ах, я был после этого наказан и на некоторое время Вилли запретил мне использовать какие-либо препараты. И, не только это.

До поры до времени, я отчетливо слышал его россказни, но потом я начал замечать, как мое сознание покидает меня. Я проваливался в транс.

— Что вы со мной сделали? — еле слышно спросил я.

— Ничего такого. Я вколол тебе успокоительное. Ну, а пока ты не уснул, я бы хотел продолжить начатое. Ты не возражаешь?

— Нет.

Я уже не слышал себя. У меня появилось жжение во рту. Меня мучала жажда.

— Я хочу пить.

Незнакомец проигнорировал меня, томно вздохнул и продолжил:

— Когда брат вернулся со своей лаборатории, он застал меня врасплох: в руке я держал пустой шприц, глаза мои смотрели в потолок, а ноги импульсивно содрогались. Он спросил у меня, что я принял, но я уже и говорить не мог. Я терялся в мыслях, не мог и двоих слов связать. Я, конечно, смутно помню, что происходило потом, но проснулся я уже не в лаборатории. Здесь я оказался. — мужчина провел рукой по пыльному полу. — Прям на твоем месте был… Ты не обращай внимания на мои разговоры. Я не так хорошо и живописно говорю, как ты. У меня проблемы с головой. После того случая, я перестал соображать. Хотя я все еще могу создавать эти прекрасные творения.

Он умолк. Все было, как в тумане. Я едва ли увидел незнакомца, ползающего то влево, то вправо в надежде собрать свои разбросанные «сладости» в коробку.

— Ты, вообще, меня слышишь? Парень, не туда ты смотришь.

Я хотел ответить, но горло ужасно болело, как будто кто-то содрал с него шкуру. Я утвердительно кивнул.

— Ты, на удивление, долго держишься. Так, о чем мы говорили?

Он ждал ответа. Я молчал.

— Ах, Вилли. Вспомнил. Он привез меня на эту постройку, когда я еще не был при сознании и приковал мои ноги цепями. Потом дал несколько правил, которые я должен был исполнять в течении месяца. Каким же долгим и ужасным он мне показался. В тот момент я хотел умереть. Брат запрещал мне принимать что-либо, а я уже не мог и дня без ядов. Я ведь пристрастился к своим препаратам. Мне чудились необычные вещи. Казалось, будто я схожу с ума. Вилли приносил мне еду и питье, а мне думалось, что это мои создания. Я поглощал все, что он приносил, но мое тело нуждалось в ядах. Я умолял его заменить еду на препараты, но он наотрез отказался меня слушать. Как же я тогда ненавидел его. Меня все больше посещали маниакальные и суицидальные мысли. Мое тело ныло от боли, руки и ноги скручивало судорогами, вены на шее стучали, скрипели, звенели накатывающими импульсами. Я медленно, мучительно и долго превращался в изверга…

Проснулся я, когда уже темнело. Вычислить это мне не составило труда. Я посмотрел в стоявшее на шкафу зеркало и увидел все, что находилось у меня за спиной. Маленькие кастрюли, свертки бумаг, кровать, мягкий лось, детская посуда, набор расчесок и та самая разорванная коробка в которой хранились создания незнакомца. Затем моим внимание завладело окно.

Я долго всматривался в сумрак, но ничего не видел, кроме мужчины, который перебирал какой-то хлам. Он брал мелкие вещи и складывал их в небольшие ящики.

«Кто он? — подумал я. — И зачем ему заниматься этим в столь позднее время? Чего он хочет?»

Чем дальше я смотрел на незнакомца, тем больше вопросов я хотел ему задать. Я позвал его… Он не услышал.

— Эй ты, хватит. Перестань возится со своим багажом. — кричал я. — Эй, слышишь меня или нет?

Я умолк. У меня болело горло. Вместо того, чтобы кричать, я начал издавать несуразные звуки, похожие на рычание измученного тигра. Я опять посмотрел в зеркало; незнакомец пристально смотрел в мои глаза и по моему телу пробежала дрожь.

«Боже, как же страшно, когда он вот так смотрит. Нет, не нужно, не смотри, отвернись. Закрой глаза».

Я не понимал себя и не знал то ли это я орал, то ли это все происходило в голове. Во всяком случае, я попытался расслабиться и прикрыл веки. Но ничего не происходило. Я не испытывал облегчение. Я вновь и вновь вспоминал зловещий взгляд из зазеркалья, устремленный в мою душу.

Когда я понял, что мне становится только хуже, я открыл глаза. Постепенно ко мне возвращалось сознание, и я увидел яркий свет, проникающий сквозь меня.

— Что все это значит? Что со мной происходит? Откуда этот луч?

— Как много вопросов. Ты, парень, хотя бы постеснялся сколько спрашивать.

Я открыл рот от изумления. Передо мной сидел мужчина средних лет с гладко бритой головою. Одет он был в потрепанную белую рубашку и старые рваные джинсы. Борода его лоснилась от принятия какой-то жирной пищи, а под глазом виднелся небольшой шрам.

— Кто вы?

— Парень, не хочу тебя огорчать, но буквально полчаса назад ты созерцал за всеми моими жестами, — он указал на приподнятое зеркало, — вон через эту вещь. Я стоял позади тебя. За окном. Неужели ты и этого не знаешь?

Я поморщился, так как у мужчины не очень приятно пахло изо рта. Прислушиваясь к своему сознанию, я медленно пытался воссоздать все те моменты о которых говорил загадочный незнакомец. Как ни странно, я ничего не помнил.

— Ну ты даешь. Я же прям вон там стоял. Посмотри… Нет, не закрывай глаза… Вот видишь эти ящики? — мужчина поставил их впереди меня. — Они тебе понадобятся… сейчас… для помощи. Подай мне свои руки.

Несмотря на боль, я повиновался. Я приподнял сначала правую, а затем и левую руки, закованные в цепи и прикрепленные к металлическому кольцу, что был воткнут в край железной кровати, находящейся позади меня.

Мне было плохо: все, как в тумане. Я не сразу понял, что верхняя часть меня была полностью свободна. Только ноги, прикованные к остальной части лежанки, обескураживали и нагнетали на меня тоску.

«Были бы они освобождены, я бы сразу же удрал из этого страшно странного места».

Впервые в жизни, я желал быть безногим, чтобы ему больше не доставляло удовольствия ковать мою нижнюю часть туловища.

— Давай, ложи их, иначе опять оденешь цепи.

Я присмотрелся. С обеих сторон было по одному отверстию. Очевидно, для попыток что-то по-быстрому достать, не открывая при этом замка на самом ящике.

— Смелее, парень.

Я все еще медлил.

— Чего мне следует от вас ожидать?

— Ты так заумно говоришь. Похвально. Но, я бы хотел более понятных возгласов.

— Какие вещи вы могли туда положить?

— О, это уже лучше. Хочешь знать, что я вкладываю в эти коробки?

Он умолк. Очевидно, ждал ответа. Знал я несколько таких типов, которые ни за что на свете не продолжат свой рассказ, если ты не будешь отвечать на их глупые вопросы. Странно: себя я не помнил, а своих товарищей припомнил.

— Я уже сказал, что мне нужно знать, что там нет змей, пауков или еще какой-то дряни.

Я все также держал руки при себе, а незнакомец громко хохотал.

— Разве раньше я тебе говорил, парень, что увлекаюсь животными? — он все еще смеялся, а я не понимал где мы могли пересекаться. — Ты такой забавный. Если бы мы только могли встретиться с тобою при других обстоятельствах, ты бы стал мне другом. Я бы попытался тебя научить всему, чему я восхищался…

— Я бы не хотел быть вами.

Мужчина резко встал на ноги и злобно посмотрел на меня.

«Кажись, я его обидел. Лишнее взболтнул».

Постояв немного, он почесал затылок, приподнял воротник рубахи и вновь подсел ко мне.

— Значит, ты не хочешь быть мною? А, что ты подразумеваешь под выражением «такой, как я»? Кто я в твоем понимании?

— Я скажу, только при одном условии.

Незнакомец гневно окинул меня взглядом с ног до головы и резко ударил коробку о мою правую ногу. Меня пронзила резкая боль. Я хотел высвободить ступню, но он крепко удерживал ящик у меня на ноге. Я корчился от боли, а он наблюдал за моим страданием и радовался. При этом, мужчина одной рукой бил меня по коленке левой ноги.

— Ах, ты мерзавец. Как посмел выдвигать мне условия? — он засмеялся. — Чувствуешь ли эту боль?

— Да, перестаньте, прошу, — взмолился я.

Мужчина послушал меня и убрал коробку со ступни. Я думал, что моя нога полностью раздавлена. Поэтому я с большим усердием заставил себя посмотреть на мой большой палец, который, по моему мнению, перестал двигаться.

— А можешь совсем перестать чувствовать боль, парень. Хочешь? Я могу тебе помочь.

Я больше не слушал незнакомца. Меня расстраивал тот факт, что я не мог пошевелить пальцами правой ноги.

— Твои ноги… Ты, наверное, думаешь, что это от коробки. Но ты, парень, ошибаешься. Она едва ли весит полкило. Здесь нет вещей, которые могли бы причинить тебе вред. Не веришь мне, да?

— Конечно нет, — закричал я. — Делая рывки, я ничего не чувствую. Вы могли сломать мне ногу?

— Если бы это было именно так, ты бы сейчас кричал от боли. Ты испытываешь это чувство?

— Такой странный вопрос. Почему вы его всегда задаете?

— Ты, парень, спроси лучше у себя. Ты чувствуешь это?

Я был возмущен и так зол на этого загадочного мужчину. Меня раздражало его мышление. Он калечил меня и нагло врал, что ящик имеет небольшой вес и это не он виновник моей боли…

Боль. Кстати, незнакомец прав, я не испытывал то чувство, присущее человеку при нанесении увечий той или иной части тела. Я был в изумлении.

— Вижу ты совсем запутался. Хочешь найти выход?

— Такие смешные вопросы.

— Так хочешь или нет?

«Боже, как же меня бесят люди, которые требуют ответов на самые глупые вопросы», — подумал я.

— Да, я хочу знать, что с моей правой ногой.

— Молодец. Ты быстро учишься.

«Знали бы вы, что я уже однажды был знаком с такими скучными типами…»

Я усмехнулся, ведь я понял, что он вновь ждет ответа. Вот только, я забыл, о чем говорил незнакомец.

— Вы что-то спрашивали? — осторожно переспросил я.

— Вспоминай.

Где-то несколько минут я делал вид, что вспоминаю его последние слова. Но я был занят совсем другим. Я рассматривал деревянную коробку и пытался предугадать, что же там находится. Мои раздумья прервал мужчина.

— Вижу ты, парень, все забыл. Ладно, прощу тебя на первый раз, так как твоя память с моей стороны подвергалась насилию. С помощью счетчика. Помнишь ли ты его, парень?

— Нет.

— Тогда слушай, — он подтянул ко мне ящик, взял мои руки и всунул их в отверстия. — Но сначала поиграем. Ты будешь вытягивать вещи и угадывать их. Скажешь название — получишь ответ на любой вопрос. Здесь пять наименований. Так что, заранее можешь приготовить пять вопросов. Хотя нет, не придумывай. Вряд ли ты все отгадаешь… Ну, начинай.

Услышав команду, я быстро начал ощупывать предметы.

— Подожди, — крикнул мужчина. — Мне нужно завести время.

Я в недоумении уставился на незнакомца.

— А ты, парень, думал это легко? Мне, например, сложно будет отвечать на твои вопросы. Кто знает, что ты там приготовил? Жди, я сейчас принесу секундомер.

Я ждал пока он пойдет за прибором, чтобы поразмыслить над вопросами. Но он по-прежнему сидел возле меня и молча смотрел на мои руки, наполовину воткнутые в коробку. Я понял, что этот странный мужчина ждет вопроса.

— Сколько у меня будет времени?

Задав свой вопрос, я увидел оживленные глаза незнакомца.

«До чего же он ненормальный? Вечность будет ждать вопроса… Сидит, как будто умер, ты лишь спроси что-либо, он сразу же воскреснет. Это ли важнее всего? Любые три слова, складывающиеся в вопрос, могут возродить его. Удивительно… Разве есть еще такие люди?»

— Пять минут хватит? На каждую вещь по минуте.

Я возмущенно замотал головой.

— Нет уж. Это слишком мало…

Не успел я договорить, как незнакомец уже отворял дверь. Я ее не видел. Он не хотел, чтобы я знал где находится выход.

— Слишком. — сам себе повторил я.

Не знаю сколько я прождал (в помещении не было часов), но, вскорости, я увидел мужчину с секундомером в руках. Он выглядел совсем по-другому.

— Кажется, вы умылись. Ваша борода уже не лоснится так, как прежде.

Я был рад этому, потому что меня ужасно бесило блестящее пятно под губами незнакомца.

— Но оно все еще видно, — с насмешкой проговорил я. Хотел его позлить за то, что он битый час сидел с жирной бородой и даже не удосужился вытереть ее рукавом рубашки. Она-то все-таки не новая.

— Это потому что я без мыла. Просто не пользуюсь им вот и все. Это химия. Плохо сказывается на коже.

«Боже, это существо еще и о коже думает? Ему только в гроб ложится, а не думать о таких никудышных вещах».

— Ты хотя бы похвалил меня.

— За что? — удивленно спросил я.

— Я переодел рубаху.

— Сознаюсь, не заметил. Она такая же белая, как и прежняя.

«Точнее, рыжая… от старости».

Я быстро перевел свой взгляд с рубахи на секундомер, который незнакомец, с неким рвением, пытался завести. Дело в том, что он только пытался.

«Опять он чего-то ждет?»

Я был в тупике, так как я не знал, какой вопрос, на этот раз, он ожидает.

«Чего вам нужно? Ну хоть как-то подскажите, что мне вам задать? Посмотрите на меня…»

Не знаю, сколько я соображал, но потом я все-таки нашел подходящую уловку.

— Что мне нужно сделать?

Он молчал.

«Значит, не прокатит».

— Не молчите… Ладно, сдаюсь. Я не знаю, чего мне еще спросить.

— Хорошо, — мужчина нервно постукивал по секундомеру. — На первый раз прощу. Вопрос задавать мне не нужно. Рука…

Я почувствовал, что левая рука, в отличие от правой, сжимает какой-то предмет.

— Еще игра не начиналась.

Я поспешно поднял руку.

— Молодец, парень. Ну, вот теперь можешь начинать.

Когда я услышал громкий стук секундомера, возвещающий о начале состязания, я взял по одному предмету в обе руки.

— Стоп, — вскричал незнакомец. — Минута одна, а вещей две. Или ты хочешь все это угадать за одну минуту? Ну, как хочешь. Я пытался сделать тебе одолжение.

— Извините. Впредь, я буду играть только одной рукой.

На мгновение мне показалось, что он обдумывает мои слова. Но мне это только казалось. Его обратно нужно было «возродить».

— Что мне делать? Я уже попробовал два предмета за одну минуту.

В мужчины задвигались и загорелись глаза.

«Угадал, слава Богу. Именно этот вопрос он и ожидал».

— Ничего не делать. Я сам все исправлю. Теперь, отведенное время для тебя равняется четырем с половиной минутам. Небольшой интервал, правильно?

Незнакомец умолк и я, опять было, подумал, что он ждет ответа. Но уже через секунду я услышал тот самый громкий стук секундомера. Я понял, что состязание началось.

«Видимо, он не очень любит слушать ответы. Ему по душе вопросы».

Практически полностью отключив свой мозг от ненужных мыслей, я нащупал маленький предмет.

«Размер: спичечный коробок; материал: металл; форма: овал с заостренным концом, слагающимся двоими третниками…» — думал я, пока не услышал, так ненавистный, мне стук. Стук секундомера.

— Время вышло. Твой ответ?

Я колебался. То ли я и вправду так думал, то ли мне подсказывало мое внутреннее сознание таков ответ.

— Ключ, — глухо проговорил я.

— Еще раз.

— Ключ.

Сказав это, я наблюдал за реакцией мужчины. Он ошарашено смотрел на коробку, и я понял, что был прав.

«Ну, что же, пора мне задавать вопрос. Вы же так их любите, так почему же ваше лицо бледнее мрамора?»

— Молодец, парень. Это потайной ключ, — незнакомец щелкнул замок и приоткрыл крышку ящика. Затем он достал тот самый ключ, который я с минуту ощупывал и протянул мне. Я вдруг заметил, что мои руки по-прежнему были в коробке. Я вытянул левую руку и потянулся к предмету, но мужчина резко притянул его к своей груди. Я в недоразумении посмотрел на него. — Даже не спросишь зачем я пытаюсь навязать тебе ключ?

«Боже, опять его дурацкие вопросы. Дает — значит надо брать. Это же не бомба. Не пригодится — выброшу».

— От чего эта отмычка?

— О, парень, не правильно. Ответить на этот вопрос я не смогу. Либо ты сейчас возьмешь ключ, либо спросишь у меня что-то, что тебя больше всего интересует. Но подумай… Видишь этот ключ? — незнакомец прокрутил его через пальцы. — Он может тебе понадобиться. Кто знает, может он открывает двери, через которые ты сможешь отыскать выход?

«А он умен. Запудривает мне мозги. Думает я клюну. Но я не откажу себе в удовольствии задать ему вопрос и увидеть его разъяренное и перекошенное лицо».

— Разве человеку нужна вещь, о которой он ничего не знает и не сможет ее использовать?

— Наверное, нет.

— Тогда я задаю вопрос.

Меня постепенно съедало чувство неполноценности. Я хотел знать это. Все время. Постоянно. Мне нужно было знать это. Даже если меня убьют, по крайней мере, я буду себя помнить. Пусть и на том свете.

— Кто я?

Незнакомец оскалился, показывая мне свои белоснежные зубы.

— Я знал. Я был уверен, что ты это скажешь. Но, огорчу тебя. Я уже в четвертый раз тебе это объяснял.

— Но я не помню.

— А ты и не будешь помнить. Ты ведь и счетчик мой не помнишь. Благодаря ему ты себя не знаешь. И не узнаешь. Ну, разве что на несколько часов. Эта информация не задерживается у тебя в голове.

— Как это?

— Ты рожден, чтобы не помнить себя. А зачем оно тебе надо? — незнакомец рассмеялся. — А вот этот ключ… он действительно открывает эту камеру. Ты должен быть умнее, парень. Я знал, что ты не возьмешь ключ. Помнишь, я даже дал тебе подсказку? Сказал, что он откроет тебе выход. Жаль, что ты не использовал такую возможность. Видимо, парень, ты еще не дорос. Ну, ничего, не расстраивайся. У тебя еще четыре попытки.

— Мне все равно. Вы лучше скажите откуда я, сколько мне лет, какая у меня семья…

— Почему ты всегда задаешь так много вопросов?

— Просто скажите.

Я был в отчаянье. У меня болела голова и я ужасно хотел есть.

— Ну, что, парень, начнем с твоего имени?

— Пожалуй, да.

Я с нетерпением ожидал последующих слов.

— При рождении мать прозвала тебя Григорий Мунтян.

Я уже знал, что он опять ожидает следующих вопросов. Поэтому я немедля произнес:

— А семья? У меня есть родные?

— Были.

— Что значит были?

— Я их убрал.

— Вы убили моих родственников?

— Прости, но этот вопрос уже никак не относиться к делу. Если хочешь, можешь задать мне его в следующий раз… Ты — Гриша, рожденный 1991 года в семье известного художника. Теперь ты сирота. У тебя нет ни друзей, ни врагов… ведь никто не знает, что ты жив. Есть только я и Вилли. Вряд ли ты его помнишь. — мужчина вытер пересохшие губы краем воротника рубахи. — Теперь я могу называть тебя по имени, ведь так?

— Откуда я?

— Из Москвы.

— Где я сейчас?

— Спроси это потом, когда отгадаешь следующую вещь. Ты, кстати, можешь начинать.

Я услышал стук и не сразу смог понять, что его издал секундомер. Я замешкался, поспешно опустил руку и достал маленький теплый предмет. Перевернув его, я почувствовал некую жидкость, которая стекала с моих пальцев…

Стук. Опять этот жутко режущий хлопок, возвещающий о конце игры.

«Еще одна минута окончилась. Две минуты. Только две минуты, а сколько всего произошло со мной. За это время я узнал и потерял себя… Я двадцати восьмилетняя сирота».

— Гриша, повторюсь, пока ты не забыл: твое имя — Григорий Мунтян. Ну, парень, ты готов дать мне ответ? Что было в твоих руках?

— Я не знаю, — с возмущением ответил я. — Там была жидкость. Может, вода?

— Еще раз.

— Вода?

Я увидел, как незнакомец с радостным чувством завел секундомер.

«Боже, я не угадал и упустил один вопрос…»

Стук… который возвратил меня в реальность. Я просунул правую руку в отверстие и с легким рвением достал пучок нитей.

«Веревки? Не может быть. Он не превратит свою игру в такую легкую победу».

Посредине была проволока, а на концах предмета я нащупал изоленту.

«Что же это?»

Хлопок… Конец состязания.

— Ответ?

— Не знаю.

— Даже нет никаких предположений?

— Вряд ли.

«И еще один вопрос в небытие. Мне мало и пяти вопросов, но я потерял уже, практически, половину из них. Что мне делать, Бог?»

— Что ж, следующий предмет я непременно угадаю.

— Посмотрим… Начинай.

Я с радостным выражением лица опустил левую руку (она у меня более удачлива) на дно коробки. Некоторое время спустя, я отыскал вещь, которая была намного больше предыдущих.

«Шершавая газетная бумага продолговатой формы, разделенные полоски, лепестки…»

Звук секундомера.

— Есть ответ?

— Бумажный букет. Такие, зачастую, дети делают в садике своим матерям на праздники.

Я притих, так как я увидел, что незнакомец разгневано смотрит в мою сторону. Он яростно прожигал меня взглядом и гладил свой лоб. Затем мужчина признался мне, что раньше он часто дарил такие поделки совсем незнакомым ему людям. Мне было любопытно узнавать о новых вещах, поэтому я спрашивал его зачем он это делал. Но он не отвечал, а лишь отнекивался. Незнакомец все рассказывал о людях, с которыми он был знаком, о девушке, которая была похожа на меня и которой он дарил те самые букеты.

«Только вот странно, почему он говорит о них, как о прошлом? Их уже нет?»

Я видел, что мужчина тянет время, и я отважился ему подыграть. На секунду, я подумал, что это очень хорошее решение уметь играть на его чувствах. Но немного поразмыслив, я все-таки попытался задать ему вопрос… Он сделал вид будто не слышит. Тогда я еще раз спросил:

— Что с моими ногами?

— Ты хочешь узнать правду? Не боишься ли?

— Чего?

— Того, что я расскажу.

— У меня нет выбора.

Мужчина почесал затылок, расстегнул все пуговицы, кроме одной и снял рубашку через голову.

«Зачем ее надо было снимать таким способом?» — подумал я, после чего стал пристально рассматривать худощавое тело незнакомца. С левой стороны, под ребрами виднелся небольшой порез, а с правой стороны — татуировка в виде луны.

— Красиво, правда?

— Вы, о чем?

— Я говорю о месяце.

Незнакомец пальцем указал на место, где была изображена луна. Я еще раз увидал, как он с восхищением смотрит на свою татуировку и поспешно произнес:

— Это ведь не месяц, а полная…

— Мне без разницы, — перебил мужчина. — Не мог бы ты повторить свой вопрос?

«Вопрос? Какой вопрос? Что я спрашивал?».

Я никак не мог вспомнить, что хотел спросить. Я чувствовал приступ рвоты и мне хотелось спать.

— Эй, Гриша.

Я не сразу понял кого звал незнакомец.

«Это мое имя? Так, кто я?»

Я много мыслил. Голова моя раскалывалась, а в глазах стоял туман. У меня возникли галлюцинации. Я видел нескольких раздетых мужчин с татуировкой в виде полной луны.

— Это вы, незнакомец? Что со мной?

— Что с тобой? — мужчина усмехнулся. — Действие моих препаратов… Теперь ты понял, Гриша, почему я отвлекал тебя своими рассказами?

— Что бы я не задавал вопросов?

— Правильно, но я все же отвечу тебе… Ты не можешь чувствовать свои ноги. Теперь ты инвалид.

— Что вы сделали?

— Правду скажу: я тебя не калечил. Я могу воздействовать только на твой мозг. За все остальное ответственен мой брат Вилли. Ты однажды с ним пересекался. Когда ты работал доставщиком пиццы, ты имел неосторожность пойти в неправильном направлении. Парень, ты тогда шагал по тротуару, возле дома, где ты должен был доставить свой заказ, но мой Вилли управлял грузовиком… А грузовик слишком большой, с него ведь сложно рассмотреть такого маленького паренька, как ты.

— Он наехал на меня?

— Да, а потом он, когда узнал, что кого-то сбил, приоткрыл дверцу чтобы проверить жив ли тот человек. Не выходя из грузовика, Вилли узрел, что ты, Гриша, все еще жив. Ты просил его о помощи. Хотел, чтобы тебе вызвали скорую. Но мой брат, полностью убедившись, что ты живее всех живых, нажал на газ и снова тебя переехал. Тогда-то и пострадали твои ноги. Твоя нижняя часть была частично парализована и теперь я пытаюсь это исправить.

— Вы хотите мне помочь?

— Как ты мог такое подумать? Конечно же нет. Он мой брат.

Я был испуган. Мне хотелось все переосмыслить, но ничего у меня не выходило. У меня по-прежнему болела голова, в глазах все двигалось, а изо рта ручьем лились слюни. Взяв себя в руки, я попытался продолжить наш разговор:

— Зачем он это сделал?

— Ответ очень прост. И, хотя ты еще не угадал пятый предмет, я могу тебе сказать. Я вижу в каком ты неадекватном состоянии. Мне тебя даже немного жаль стало. Ты вроде хороший парень, Гриша. Но такая у нас жизнь… собачья. И, мне кажется, ты все равно забудешь все то, что я тебе сказал. Во всяком случае ты должен… Так, что ты там спрашивал, парень? Зачем Вилли это надо было?.. Мы, конечно, не преступники и не маньяки, чтобы только для удовольствия убивать человека. Это чисто случайно получилось.

— Может первый раз он не хотел наезжать на меня, но во второй… зачем? Зачем нужно было приковывать меня к инвалидному креслу?

Я больше не соображал какие еще тогда я задавал вопросы. Помню, только то, что незнакомцы с татуировками в виде луны неохотно отвечали на них… Неохотно… Я понял это.

— Эй, парень, ты еще со мной? Или в ином мире?

— Я при сознании, — полушепотом, с закрытыми мутными глазами проговорил я. — Я вас прекрасно слышу, незнакомцы. Говорите… только по одному… не все сразу. Иначе у меня взорвется голова от этого звенящего шума.

— Ты думаешь нас здесь много? — мужчина громко рассмеялся. — Ты и я. Больше никого… Хотя нет, вру. Вон там, на подоконнике, подсыхают создания. Они мои. Они полностью принадлежат мне. Но я готов пожертвовать… Отдам их тебе, когда высохнут.

Некоторое время, я все еще удерживал коробку на ногах, но, когда силы мои иссякли, я высунул левую руку из ящика и бросил его на пол. Он был приоткрыт, но достаточно хорошо прихлопнут, поэтому я даже не надеялся, что смогу посмотреть на оставшийся там предмет. Я медленно приподымал веки и увидел, как несколько мужчин закрывают цифровые замки на коробках.

— Дам тебе подсказку: кодовое число — день, когда я впервые сделал свое любимое создание «счетчик». Он однажды проникал в твой мозг. У тебя там шрам, на макушке. Можешь посмотреть.

Я не хотел дотрагиваться к голове: она итак болела.

— Я засыпаю. Скажите лучше мне, почему ваш брат не отвез меня в больницу, а повторно наехал?

— Ты, Гриша, сын известного художника. Как думаешь, что нам было бы, если бы ты остался в живых? Вилли пришлось бы выплачивать компенсацию, деньги на твое лечение. А мы бедные. У нас нету такого состояния. Ты же знаешь, в нашей стране позволено, за не специальное убийство просто похоронить умершего. Это было бы намного легче, нежели выплачивать деньги на твое лечение. Хуже всего, твой отец мог бы посадить Вилли за решетку… Я вот одного не понимаю… зачем ты ушел из дома и стал работать доставщиком пиццы? Почему ты решил бросить такую богатую жизнь?

«Значит, я сам во всем виноват? Зачем я это сделал? Зачем ушел из родительского очага?»

— Как тогда я оказался здесь, в этой старой камере?

— Когда Вилли наехал на тебя во второй раз, ему показалось, что ты мертв. Он поспешно скрылся с места преступления и все подробно рассказал мне. Я сначала испугался, не знал, что нам нужно было делать. Но потом, когда я уже начал отходить от действия моих созданий, я сообразил, что надо немедленно отправляться в то место, где ты был убит. Ты находился совсем рядом с домом, откуда был сделан заказ, и я решил посмотреть не нашел ли тебя кто-то из домочадцев. Я запретил брату куда-либо выходить, а сам сел в тот самый грузовик. Когда я подъехал в квартал, я не сразу тебя обнаружил. Тогда я подумал, что ты был найден мальчишкой, который играл там той ночью. Я посмотрел на часы: было 23:20. Еще десять минут я побегал вокруг дома где, предположительно, должен находиться мертвый доставщик пиццы. Только потом, когда я, в недоумении, пробежался по аллее парка, что находился рядом с особняком, я увидел окровавленную фигуру молодого парня, одетого в специальную форму с надписью: «Где пицца — там наш дом». Еще тогда я подумал: «Ну, и тупой девиз. Кому в голову взбрело написать такую гадость? Это так неуважительно по отношению к рабочим, ведь они должны носить это каждый день… причем, между людьми». Но я не долго сокрушался по поводу твоей одежды, а сразу же перешел к делу. Я поднял тебя к себе на спину и потащил к грузовику. Навстречу мне шел тот самый малый и спросил:

— Дяденька, кто это там, сзади вас?

Я ответил:

— Иди, мальчонок. Мне не до тебя.

— Но я увидел кровь и думал вам помочь.

— Спасибо, я сам справлюсь.

После этих слов, я посадил тебя в самый дальний угол грузовика и слушал, как ты причитал и сетовал на свою жизнь. Ты, Гриша, что-то бормотал о том, какой же плохой тот человек, который бросил тебя умирать. А тот человек был моим родным братом. Мой Вилли. Еще ты много раз меня благодарил за помощь, за то, что я везу тебя в больницу. В общем, ты удивлялся тому, насколько я хороший.

— Вы ведь не хотели меня спасать, правда?

— Да. Мне не нужны были проблемы с твоими богатыми родителями. У меня был выбор: либо ты, либо брат. Ты, парень, тоже так бы поступил.

— Почему вы меня там не добили?

— Изначально я ехал, чтобы убедиться в том, что ты мертв, а на случай, если ты жив, должен был тебя умертвить, уколов тебе всего лишь одну ампулу моего создания «бессмертник». Но когда я тебя увидел в парке, я понял, что ты сам туда дополз, а значит, ты крепкий ы выносливый. Поэтому я решил использовать тебя для своих опытов. Мне кажется ты, Гриша, сильнее меня, и я хочу испробовать на тебе множество моих препаратов. Ты и представить себе не можешь сколько всего я запланировал… Но я хочу, чтобы ты еще раз услышал и запомнил это… Мой брат неплохой. Он сделал это только из-за того, что ему не пришлось бы выплачивать компенсацию, если бы ты был мертв…

— Да пошел он, этот ваш брат.

Мужчины раздражено посмотрели на меня, взмахнули рукой и со всей силы ударили меня по лицу.

— Кто из вас это сделал? — обратился я к незнакомцам. — Кто ударил меня? Вы ответите мне за это. За всю причиненную мне боль, за «счетчик» и за… ноги, которые вы отняли у меня.

— Тише, парень. Ты можешь говорить плохие вещи обо мне, но ничего не говори о Вилли. Не потерплю. Помни это.

Я посмотрел на мужчин, пытаясь понять кто из них это говорил. Теперь их стало больше и все они открывали рты и говорили со мной. А их лица… одинаковые. И татуировки тоже… в виде полной луны.

Я не понимал, что со мной происходило. Мне хотелось одного… уснуть и больше не просыпаться. Больше не видеть этих лиц, татуировок, ящиков и не слышать о Вилле, грузовике, мальчишке… Просто уснуть. Всего лишь погрузится в сон.

И я достиг этого. Я отключился…

Проснулся я от жуткой боли в левом локте. Когда я открыл глаза, я увидел, как моя левая рука была подвешена резиновым ремнем к гвоздю в потолке. Я осмотрел вены: они то расширялись, то сужались, из-за чего моя рука постоянно раскачивалась в воздухе.

«Так вот почему мой локоть ноет от боли? Его растягивают вены».

Я был изумлен. Впервые я видел что-то подобное. Я не мог себе даже представить, что человеческие вены способны дышать. Отвлекаясь от своих мыслей, я посмотрел перед себя. Мои ноги, неспособные на какие-либо движения, в этот раз были освобождены.

Интересно, сколько сейчас времени? Как долго я спал? Сутки? Месяц? Вечность? — думал я, а сам глазами искал зеркало. Когда я его отыскал, я увидел прежнюю обстановку: старые кастрюли, кукла, игрушки, грязные ботинки, окно… там стоял мужчина. Он перебирал какой-то хлам.

«Кто он?» — пронеслось у меня в голове.

Странно то, что я помнил эту камеру, но его нет. Я еще раз попытался присмотреться к нему, но теперь уже он рассматривал меня через окно, в зеркале. Правой, свободной рукой, я сделал непонятный жест, что-то, что напоминало движение, когда кто-то хочет кого-то позвать. Я еще раз взмахнул, но мужчины уже не было за окном. Я услышал стук двери и посмотрел в зеркало — ничего не увидел. Я прищурил глаза и попытался высвободить левый локоть от черного резинового ремня.

— Можешь даже не пытаться, иначе руку повредишь.

Незнакомец стоял возле моих ног, едва ли удерживая что-то похожее на кусок торта. Он присел и положил мне в правую, свободную руку тот самый «кусок пудинга».

— Можешь есть.

— Что это? И вы, собственно, кто?

— Я тебе уже говорил, парень, не задавать так много вопросов.

Я с недоверием посмотрел на него и выкинул то, что было в моей руке.

— Я имел честь встречаться с вами?

— Разве можно так с моими созданиями? — незнакомец поднял с пола, вытер, обдул и вытрусил «кусок пудинга». — Я сам их сотворил. Это, можно сказать, ручная работа.

— Я спросил… кто вы?

— Не важно. Ты все равно не запомнишь. Шесть дней назад, перед тем, как ты уснул, я тебе уже об этом говорил.

— Я почти неделю спал?

— Нет. Ты всегда не вовремя приходил в себя, и я вынужден был усыплять твое сознание. Ты понимаешь?

— Что именно я должен понимать?

— Ты был в себе, и ты все это видел, — незнакомец пальцем указал на мою левую руку. — Ты знал все, что я делал с тобой. Говорил, как больно, а как не больно.

— Вы хотите сказать, что я ничего не помню?

— Да, такое с тобой часто бывает. Ты ведь… даже имени своего не знаешь?

— А вы знаете?

— Да, Гриша.

«Значит, Гриша. Хорошее имя. Мама, наверное, так меня назвала».

— Сколько мне лет?

Незнакомец яростно сунул мне в руку свое создание.

— Я не намерен повторять тебе одно и тоже каждый день. Просто съешь это, и ты в миг все вспомнишь.

«Врет. Такого не бывает. Нельзя съесть пирожное и познать всю мудрость мира».

— А ты попробуй, парень.

Немного думая, я целиком закинул в рот его создание. Сначала я почувствовал кислый, а затем и горький вкус. Я почувствовал облегчение. Мне было приятно: локоть перестал ныть острой болью. Я напряг свой мозг. Обрывки прошлого въедались во все щели моего мозга.

— Парень, что ты чувствуешь?

Голос незнакомца эхом доносился до моего сознания.

— Я помню… я все помню, — радостно воскликнул я. — Вы пытались убить меня.

С каждым словом мой голос становился все мрачнее.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь.

— Где ты родился?

— Я из Москвы.

— Как зовут моего брата?

— Дмитрий.

— А как я его называю?

— Вилли… как философа.

— Кем ты работал, когда ушел из дома?

— Доставщиком пиццы.

— Значит, ты и вправду все помнишь. — задумчиво проговорил мужчина. — Сейчас я принесу тебе лекарств. Тебе, наверное, плохо становится?

— Мне очень… нехорошо… Сделайте что-то. Кажется, я умираю.

Я открыл глаза — в комнате никого не было.

— Где вы, незнакомец? Что со мной происходит? Что вы мне дали? Вы хотите меня убить?

Ответа не было. Я был один… со своими кошмарами и со своим прошлым.

— На вот, держи, — подал, неизвестно откуда взявшийся мне мужчина, красную жидкость в жестяной баночке. — Пей до дна.

— Целую банку? — в недоумении переспросил я.

— Да, там всего лишь две литры.

Я с жадностью принялся глотать раствор красного оттенка. На вкус он был похож на яблоко, немного горьковат, а по консистенции напомнило мне масло. Я осушил жестянку и посмотрел на дно: розоватые полоски стекали с верха и оседали, как змеи.

— Тебе лучше?

— Да. Ваши препараты имеют такой быстрый эффект. Никогда я не видел подобного. Но почему все такое горькое?

— Я имею дело с ядами. Хотя, не все яды являются горькими… Не знаю, я просто люблю этот привкус на языке… когда глотку жжет.

Я хотел переложить банку в левую руку, но я мгновенно вспомнил, что мой локоть подвешен на ремне, который крепиться к потолку.

— Скажите… а… я…

Мужчина покосился на меня и принял пустую жестянку. Затем он указал на ремень.

— Хочешь узнать, что с твоей рукой?

— Пожалуй, да.

— Ты видишь, как раздулись твои вены?

Я утвердительно кивнул.

— Они как будто дышат. Я прорезал твою вену и запустил туда немного воздуха с помощью шприца. Я отделил ту часть, где был воздух так, чтобы он не попадал в кровь. То есть, у тебя одна вена полностью воздушная, и она отделена от основной циркуляции крови. Теперь она создана только ради красоты. Ради этого дыхания.

— А ремень?

— Это поддержка. Мне конечно жаль, но твои остальные вены могут взорваться, если мышцы руки будут напрягаться и не будут максимально расслаблены.

— Вы хотите сказать, что если я не смогу сидеть с подвешенной на ремне рукою, то я умру?

— Да, но я могу вынимать твою дополнительную вену с воздухом и твоя рука будет прежней. Но только не сейчас. Ты ничем не связан. Твоя правая рука, твои ноги… они не прикреплены к кровати.

Несмотря на такое ужасающее откровение, я принял его абсолютно спокойно. Ну, вена, которая дышит… и что?

— Я все равно не убегу. Мои ноги не движутся.

— Ты ошибаешься. Я ведь говорил тебе, что твои ноги частично парализованные. Ты можешь ходить, просто иногда твой мозг, твое сознание забывает подавать сигнал твоему позвоночнику, и я этому содействую. Я вкалываю тебе мои создания, которые блокируют этот сигнал. Но сейчас ты выпил красную жидкость, целебные свойства которой известные только мне. Благодаря ей ты, парень, можешь встать на ноги.

Я не поверил, поэтому решил проверить. Правой рукой я попытался дотронуться до колена. Когда я прикоснулся к ноге, я услышал тепло своей руки.

«Не врет. Я и вправду чувствую ноги».

На радостях я стал дергать, подымать и опускать свои ступни. Смотря на это, незнакомец сильно ударил мое правое бедро ладошкой руки.

— Я у тебя, Гриша, уже однажды спрашивал об этом. Спрошу еще: чувствуешь ты боль?

Теперь я чувствовал, но решил ему ничего не отвечать. Он неподвижно смотрел на мою ногу: ждал ответа. Нужно было что-то спросить, чтобы вновь возродить его к жизни. Я с минуту молчал… он тоже. Не выдержав молчания, я ответил:

— Да.

— А хочешь не чувствовать боль? Я могу помочь. Я сам уже давно себя излечил. Теперь я без опаски могу отрезать себе часть плоти… все равно ничего не почувствую. Ты помнишь я снимал рубаху, и ты увидал порез под левым ребром?

Я утвердительно кивнул.

— Так да или нет?

«Боже, я уже ответил».

— Да, помню.

— То было моим экспериментом.

Незнакомец больше ничего не сказал.

«Опять ждешь вопроса?»

— Каким экспериментом?

— До этого я уже проверял свое тело на выносливость. Я изрезал себе спину и ноги. Но мне хотелось проверить и внутреннюю чувствительность. Я думал, что мои органы вряд ли перестали испытывать боль. Поэтому я надрезал левую часть живота и с помощью моего создания достался к правой стороне, к печени и проткнул ее. Боли я не почувствовал. Одновременно я испытывал шок и радость. Ты представляешь, Гриша, я пожелал изменить свои органы, свою испорченную печень на другие.

— Вы подыскивали доноров?

— Нет. Я сам сделал искусственные: сердце, легкие, печень, почки… Сам себя разрезал, вырезал печень, на полминуты перекрыл кровоснабжение, остановил работу настоящего сердца и рядом прикрепил искусственное. В общем думал, что умру, не успею сделать все за раз. Но как видишь все хорошо. Я изменился. Я другой человек… а точнее создание.

— И что вам это дало?

— На самом деле, много чего. У меня теперь два идентичных сердца, а значит я могу испытывать большую физическую нагрузку, легкие, печень и почки более продуктивны чем раньше. Я могу делать все, что не могут сделать обычные люди. Ты, например. Но я могу сделать тебя… Полностью переделать. Ты только скажи, Гриша.

— Вроде вам нужно мое разрешение?

— Нет, не нужно. Когда захочу, тогда и разрежу тебя.

— Просто убейте меня. Раньше вы говорили мне, что давно запланировали мое убийство. Так, чего же вы медлите?

— Ты мне нравишься. Ты хороший парень, Гриша. Если бы только мне не было одиноко…

— А ваш брат?

— Вилли меня раздражает, потому что он все время, до ночи, обитает в своей лаборатории. Он даже не заметил, что меня уже нет больше недели дома. Не звонит мне, не говорит со мной, не спрашивает у меня советов. А я ведь лучше него. Знаешь, чем мы отличаемся?

Я несколько секунд думал отвечать мне или сделать вид, что я его не слушал. Собравшись с духом, я все-таки спросил:

— Вы умнее Вилли?

— Нет, ни в коем случае. Мы оба умные. Он использует лекарства, а я яды. Отличаемся мы тем, что он работает в лаборатории с лабораторными крысами, а я здесь, в этой убогой камере с человеческими телом и сознанием. Время меняется и науке нужно что-то большее и новое, а не сколачивать и прожевывать старый материал. Крысы — это давно уже не в моде. Что по ним можно изучить?

— Это вы обо мне говорите? О моем теле и сознании?

— Да, парень. Раньше я хотел тебя убить, чтобы ты никогда не рассказал о том, что сделал тебе мой брат. Но со временем я понял, что с твоей помощью смогу стать знаменитым. Смогу сделать огромный вклад в историю науки… Люди видели обычных роботов, но мир ведь не открыл человеко-роботов. Из тебя, Гриша, я хочу сделать более лучшую версию себя. Хочу, чтобы ты снаружи был человеком, а внутри компьютером.

Я долго думал, что незнакомец имеет ввиду.

«Врет или правду говорит?»

Я постепенно начал вспоминать свое детство, родителей и друзей. У меня появились видения, и я закрыл глаза. Обрывки из прошлого были не такие уж радостные, как я хотел.

Папа, рисовавший картину маслом, на которой был изображен молодой юноша и красивая девушка. Мама, кричавшая на отца:

— Не изображай их. Как ты можешь так поступать? Рисуй только сына. Ее не надо. Только, Гришу, прошу. Только его. Она не заслужила. Она, как змея отравляет его жизнь. Он не жениться на ней…

На картине был я… Гриша Мунтян. Человек, который пытался жениться на девушке с рисунка.

Когда в глазах потемнело, я приоткрыл их. Передо мной все также неподвижно сидел незнакомец. Я понял, что он ждет вопроса.

«Что я должен спросить?»

Опять видение. Я закрыл глаза.

— Лиза, что я могу сделать? Любит он ее.

— Нет. Она никто, а он… он, — женщина заплакала, — лучший ученик во всем университете. Не только в университете, но й во всей стране.

— У них через неделю свадьба.

Разгневанная женщина подбежала к мольберту, бросила его на пол и начала топтать картину.

— Я не хочу ее в своем доме… Будь она проклята.

В этот момент я вошел в комнату.

— Ах, Гришенька, сынок, — бросилась ко мне с объятиями мама. — Как я скучала. Ты подумал, что будешь делать со своей девушкой?

— Да, мам. Я ухожу из дома.

— Не нужно сынок. Даже не думай.

— Меня уже приняли на работу.

— Кем?

— Доставщиком пиццы?

— Ты с ума сошел? А как же учеба? — закричала женщина. — Ты хочешь нас опозорить? Как смеет сын художника бродяжничать? У нас много денег. Зачем тебе работа? Одумайся, сынок…

Наступление темноты. Я открыл глаза. Мужчина удивленно смотрел на меня.

— Что ты видел?

— Мой уход из дома.

— Ты сам виноват. Не нужно было бросать богатую жизнь. Почему люди никогда не ценят то, что имеют?.. Мы с братом всю жизнь стремимся разбогатеть. У нас никогда не было игрушек, вдоволь еды или одежды. Мы были в такой бедности, что мне всегда хотелось поубивать всех богачей. Как же я им завидовал. Всегда хотел пожить хоть один день в их доме. А ты… как мог ты, Гриша, бросить любящих родителей… и деньги. И ради кого?

— Ради девушки.

— Ты мог бы заполучить все, что хотел…

— Я хотел быть независимым.

— Вот это меня больше всего раздражает. Все пытаются быть свободными, а потом плачут крокодильими слезами и жалеют, что пошли по этому пути. Богачи никогда не поймут то, что чувствуют бродяги. Они становятся преступниками, потому что считают, что им все позволено. А мой Вилли… Ах, бедный Вилли. Он стал убийцей только потому… Он не имеет денег на компенсацию. А теперь и я… Я хотел стать преступником ради брата, но теперь хочу получить деньги… И ты мне поможешь. Нужно было ценить то, что ты имел. Как ты мог так пренебрежительно относиться к деньгам?.. Я уже старый, но у меня нет ни жены, ни детей. Потому что я не хочу, чтобы они также, как и я всю жизнь потратили на поиски богатства. Я заметил, что чем больше человек думает о деньгах, тем меньше он их получает. У меня уже совсем не осталось денег. Не на что создавать препараты.

— Я могу вам помочь.

— Чем же?

— У моих родителей много денег. Я уверен, они заплатят вам, если вы отпустите меня.

— Нет, они сдадут моего брата.

— Я вам обещаю, что они не посмеют вас…

— Вот видишь, минуту назад ты хотел быть независимым, а как только тебе понадобилась помощь, ты сразу вспомнил состояние родителей. Но, боюсь, они тебе не помогут.

— Почему?

— Я убил их.

Услышав это, я подумал, что кто-то невидимый вырвал мне сердце. Мне было так больно.

— Я должен был это сделать. Я не хотел, чтобы Вилли сел в тюрьму. Я хочу только одного… быть богатым… Мы тридцать лет посвятили поиску денег. А когда твои родители поставили на уши всю столицу, мне пришлось изображать твоего друга. Помню, как полгода назад, я подошел к ним и представился твоим товарищем. Сказал, что ты рассказывал мне о твоем новом увлечении. Я объяснял им, как сильно ты полюбил науку и, что ты, парень, всю жизнь хочешь ей посвятить. Я так убедительно все это рассказывал, что твоя мать мне поверила, но твой отец… он утверждал, что если Галя (твоя девушка) ничего об этом не знает, то значит я вру. Они начали все глубже копать, даже того мальчишку опросили, и он указал на меня. Гад такой, сказал, что я кого-то нес на спине в ту ночь. Поэтому мне пришлось их… Я и того малого, и твоих родителей и девушку твою и следователя… Всех их порешил. Галю твою я застрелил, мать и отца твоих я задушил сортировальной лентой, которой у вашей парадной были обвязаны стулья, а потом повесил их, а того проклятого мальчонку я сбросил с карусели. Следователя же… уколол ему отравы… Это он во всем виноват. Если бы он не рассказал ту историю, твои родители бы не докопали правды…

— А девушку за что?

— Я влюбился в нее. Стал бегать за нею… днем и ночью… как пес… а она… не отвечала мне взаимностью. Она хотела денег, поэтому я думаю она меня и привлекала. Галя, как и я, ставила на первое место богатство. Так что, я не думаю, что ты бы смог с ней долго продержаться. Ты ведь бросил особняк и деньги… У меня не было денег, и она не хотела даже разговаривать со мной. Вот я и взбесился.

— Где похоронены мои родители?

Не знаю зачем я это спросил, ведь я не собирался к ним на кладбище. Я уже и не надеялся высвободиться из этой старой мрачной камеры.

— Ах, похороны… Это интересная история… Помню, как я приходил к своим жертвам на могилы. Я приносил им те самые бумажные цветы. Помнишь их?

— Не уверен.

— Как же? Ты, Гриша, говорил, что их делают дети в садике…

— Своим матерям на праздники.

— Правильно. Как-то однажды, я пришел на похороны к твоей матери, которую на день раньше хоронили чем твоего отца. Я принес ей букет. Я сам его сотворил… с любовью. Она была потрясающей женщиной… такой чувственной, доверчивой, доброй…

— Настолько доброй, что выгнала меня с девушкой на улицу?

— Это потому, что она все делала ради тебя. А ты был избалованным. Независимости тебе вдруг захотелось. Ты, парень, не ценил то, что имел.

— Я не хотел денег.

— Всем людям нужны деньги.

— Не всегда. Вы говорили, что бедные всегда стремятся заполучить большое состояние. Тогда к чему стремятся богатые?

— Это у тебя надо спросить. У меня никогда не было дополнительных денег, которые я мог потратить на себя. Все свои сбережения я вкладывал в создания. Каждый раз, когда у меня намечалась новая работа, я начинал подсчитывать все свои траты за месяц. Если я не досчитывал нескольких рублей… я продавал свои творения. Представляешь, мне приходилось отдавать свои создания ради денег. Ради того, чтобы на эти деньги я смог сделать что-то новое. Иногда я продавал самые известные свои создания, такие как: «счетчик», «бессмертник», «ультиматум». И все ради денег. Знаешь, как страшно так жить?

— Почему? Вы же просто торговали товаром, который делали.

— Это не просто поделки, — закричал незнакомец. — Они все для меня. Они словно мои дети… мои создания. Много всего я вложил в них… душу, сердце… Я подарил им любовь… Взамен они мне дали силу… изменили меня. Тебе этого не понять, парень. Ты слишком молод и неопытен.

Я посмотрел на мужчину. Он стоял возле шкафа с зеркалом и смотрел на свое отражение.

— Какие морщины… Страшно на себя смотреть.

«Боже, этот сумасшедший убивает людей и, при этом, печалится по поводу своей внешности».

— Тебе, наверное, непривычно видеть меня таким, правда? — незнакомец обернулся и вызывающе посмотрел на меня. — Только Вилли видит меня таким. Все остальные считают меня ненормальным… Ты подожди, Гриша. Я сейчас приду. Ты только не засыпай. У меня есть для тебя предложение.

Сказав это, мужчина направился в неизвестном мне направлении. Отпустив все обиды, я начал мыслить.

«Кто ты? Почему ты кажешься мне хорошим, но слишком зацикленным на деньгах? Почему мне так одиноко без твоего присутствия? Где Вилли? Он знает, что я здесь? Он знает, что его жертва все еще жива? Куда ты ушел? Что ты опять надумал? Будешь экспериментировать? Резать меня? Принесешь тот ящик? Или вновь заставишь вспоминать плохое и чувствовать себя никчемным?».

— Не уснул, парень? — где-то из-за угла спросил незнакомец. — Сейчас я освобожу твою руку.

Мужчина ловкими движениями напнул на меня цепи. Он несколько раз обмотал мою спину, а затем и ноги, и все это он прикрутил к поручням кровати.

— Молодец, Гриша. Я был удивлен, что ты не пытаешься сопротивляться. За это я хочу вознаградить тебя.

Я с нетерпением ожидал награды за послушание. Но незнакомец не спешил мне сообщать свои намеренья. Тогда я понял, что он ждет вопроса.

— Что вы хотите мне подарить?

— Не думаю, что ты нуждаешься в подарках. Твои руки… Я не буду их сковывать.

Я рассмеялся, так как этого я точно не ожидал.

— Ну, спасибо. Но, что мне это даст? Я все равно не смогу убежать.

— А ты хочешь этого?

— Еще ничего более так не хотел, как выйти из мрачной камеры.

Мужчина недовольно прикусил губу и принялся разрезать мою левую руку. Я увидел, как он аккуратно делает мне надрез на месте старых швов.

— Этот шрам ты получил, когда я поставил тебе дополнительную вену. Кстати… она принадлежала мне. Я вырезал ее, выпустил кровь, вымыл и пришил к твоей руке. Потом я, как уже ранее говорил, наполнил ее воздухом. Правда, кое-что еще добавил. Но тебе это не обязательно знать… Ты теперь, Гриша, можешь считать себя частью меня, ведь у тебя не только моя вена. Я, пока ты спал… то есть, спало твое сознание… вырезал тебе почку и прикрепил свою на место твоей. Еще я переливал тебе свою кровь, чтобы долгие годы не закалять тебя ядами, ведь моя кровь давно уже поддавалась воздействию препаратов. А твою кровь я забирал себе… в свое тело. Видишь, я стал более нормальным? Только слова мне трудно подбирать, так как мой мозг немного отупел… Также, я вкалывал тебе, парень, лекарства, созданные моим Вилли, чтобы развить у тебя…

— Вы крали препараты, которые делал ваш брат? — перебил я. — Что он вам говорил насчет этого?

— Я их брал. Говорил, что для себя, хотя сам я давно уже не пользуюсь ими. А он меня долгое время не контролировал, вот и не знал правды. Он всегда был занят… Даже, когда я просил его о помощи, он не помогал мне, а только отвечал, что я уже довольно взрослый и сам хорошо разбираюсь в медицине.

— Он не знает, что я здесь?

— Я сказал Вилли, что ты мертв и давно покоишься на кладбище, возле своих родителей.

— И он поверил?

— Еще бы. У него не было времени на то, чтобы спокойно разобраться со всем этим. У него никогда не было времени, понимаешь?

Я молчал, ведь я понял, что теперь у меня нет никакого шанса на побег. Никто не знает, что я в этой старой, темной камере… Только он… и я. Мы оба.

— Ты не отчаивайся так, парень. Ты думаешь… если бы Вилли знал о твоем существовании… он бы тебя помиловал?

— Вы все время говорили, что он неплохой, значит, он смог бы меня отпустить. Я бы заверил его, что я совсем не намерен бежать в полицию и заявлять на него.

— Ты все еще думаешь, что это возможно, после того, как я рассказал тебе, что я убил твоих родителей?

— Да, — оживленно ответил я. — Мне не было их сильно жаль. Я забыл их. У меня нет никаких воспоминаний с ними… Только самые плохие… когда я вынужден был уйти из дома.

— Нет, я тебя не отпущу. Ты поможешь мне добыть деньги, которые я подарю своим созданиям и вложу их в развитие науки. Я стану гениальным ученным.

— А что будет со мной?

Незнакомец призадумался. Потом он молча вытянул мою… или его… вену.

«Странно… я не чувствую боли. Что он со мной сделал?»

Перестав думать о плохом, я опустил свою руку, освобожденную от ремня.

— Не двигай… нужно зашить.

— Зашить, чтобы вновь разрезать?

— Ты все равно ничего не чувствуешь. Гриша, ты должен быть мне благодарен.

— Ну, спасибо, — раздраженно сказал я. — Теперь я могу называть себя не человеком?

— Хватит уже мыслить об этом. Ты, парень, лучше посмотри на это творение. Изумительно, правда?

Я посмотрел туда, куда указывал мне незнакомец. В правой руке он удерживал небольшую тонкую вену, которая «дышала» и издавала странный звук.

— Что это с ней?

Мужчина усмехнулся и бросил вену на пол. Затем он одним ловким движением ноги растоптал ее.

— Она хотела жить. Слышал какой вопль она распространяла?.. Когда я ее вытянул, воздух начал выходить, и она начинала умирать.

«Так вот почему он называет их созданиями. Они и вправду являются живыми.»

— Тогда зачем вы ее «убили»?

— У меня еще много ненужных вен. С постоянным применением ядов мои вены сужаются и опустошаются. — незнакомец засмеялся. — Это значит, что я смогу подарить тебе любую из них.

— Какой вы благородный, — с ухмылкой произнес я. — Но как вы в такую маленькую вену смогли напустить воздуха? Как не порвали ее?

— Это все ловкость моих рук и превосходное знание медицины.

Сказав это, мужчина вышел из комнаты, я же — рассматривал камеру. Впереди меня ничего не было, кроме шкафа с зеркалом. Поэтому мне пришлось осматривать все, что находилось позади меня. Я повернул голову и увидел множество кастрюль, бумаг и старых игрушек. Но мое внимание привлекла маленькая кукла в розовом платье.

«Зачем она здесь? Для кого?»

Я отвлекся и посмотрел на деревянные двери. Они отворились… Вошел незнакомец. В руках он держал небольшую куклу, которую положил возле остальных запыленных игрушек.

— Тебе, Гриша, наверное, интересно откуда я их беру и зачем я вообще их складываю здесь?

— Сколько еще странностей вы в себе таите?

— Совсем немного… Когда дети во время школьных экскурсий посещают лабораторию моего брата, они так впечатлены зрелищем, что, иногда, забывают свои побрякушки. А мой Вилли никогда их не выбрасывает. Он складывает их в своей лаборатории, а я, когда узнаю, что у него есть новая игрушка, прокрадываюсь ночью к нему в заведение и забираю ее к себе, в свою лабораторию. Ну, а что в этом плохого? Вилли все равно ими не будет пользоваться. Он складывает их, чтобы дети, которые забывали свои вещи могли вернуться в лабораторию и забрать их. Но они ни разу не приходили, поэтому я крал их. У меня ведь никогда не было игрушек, а я их так хотел… Я к ним бережно отношусь. Правда, они уже замазались немного. Ну, ничего. Когда закончу свое дело — буду вновь с ними играть… Вон моя любимая кукла… видишь?.. Она в розовом платье.

— А, что ваш брат говорил или делал, когда приходил и обнаруживал, что на том месте, где должны быть игрушки, их нету?

— Вилли сокрушался и не мог понять кому надо воровать детский хлам. Я, конечно, хотел бы ему рассказать всю правду, но он этого не поймет. Подумает, что я спятил и отругает меня.

«Я тоже так думаю», — чуть было не добавил я.

— Вы боитесь своего собственного брата?

— Я уважаю его, только и всего.

Я присмотрелся: мне показалось он врет.

— Я думаю, вы боитесь его.

— Ты прав, скрывать не буду, — мужчина сел возле меня. — После того, как он закрыл меня здесь на целый месяц, не дав мне и грамма моих препаратов, я по-настоящему стал его бояться. Каждый раз, когда он входил в эту комнату, я начинал испытывать страх. Страх за свою жизнь. Ведь мне нужны были мои яды, но он приносил мне только еду. А я мало ем. Я всего лишь любил использовать свои создания. Но Вилли этого не понимал.

— Зачем ваш брат держал вас здесь?

— А ты вспомни.

— Я пытаюсь, но ничего не получается. Действие минутной памяти уже прошло.

— Вилли всегда давал мне свои лекарства, которые я использовал до или после того, как я принимал свой яд. Но, со временем, я перестал принимать создания брата. Мне нужно было проверить свои препараты в чистом виде.

— И однажды он увидел это.

— Да. В тот день он пришел домой слишком рано. Я вообще не надеялся увидеть его в ту неделю. Он говорил, что несколько дней проведет в лаборатории. У него там гостевая есть, где он и остается ночевать.

— Я вспомнил это.

— Вот видишь, у тебя нормальный мозг. Ты можешь вспоминать любые моменты.

На какое-то мгновение, мне захотелось вывести незнакомца из себя. Теперь он раздражал меня. Раньше он казался мне умным и немного странным. Но сейчас я увидел, как много всего он скрывал и таил в себе. Он — человек, который любит играть с детскими игрушками и, который боится находиться в этой комнате. Даже мне не было так страшно, как ему.

— Парень, с тобой все в порядке? — мужчина взмахнул рукой возле моих глаз. — Ты спишь, Гриша?

— Нет, я просто думаю, как мне удалось перестать чувствовать боль?

— Тебе не нужно много думать. Скоро тебе вообще это не понадобиться.

— Сколько мне еще потребуется жить в этой камере?

— Не знаю. У меня сейчас нет денег, чтобы сделать в тебе какие-то изменения. Почему ты против этого? Ты только подумай… не только я, но и ты станешь известным.

— Тогда давайте я вас сделаю роботом. Я буду на вас экспериментировать. Буду держать прикованным этими цепями…

— Спокойно, парень. Ты не сможешь сделать то, что смогу я. Ты не такой, Гриша. Не такой.

Я был раздражен. Мне хотелось убежать из этой камеры. У меня постепенно пропадало дыхание, и я начал задыхаться.

— Твои родители тоже испытывали это чувство.

Я только сейчас понял, что незнакомец стоит позади меня и сдавливает мое горло красной лентой.

«Зачем ты это делаешь? Уже настал мой конец? Я умру?»

— Перестаньте, — прохрипел я. — Мне… мне нужен воздух.

— Помнишь вену, которую я вытащил с твоей левой руки?

Я практически не мог говорить, но кое-как ответил, что знаю, о чем он говорит. Незнакомец по-прежнему удерживал красную ленту. Я хватал ее руками и пытался оттянуть от шеи, но все безрезультатно. Когда я уже начал терять сознание, я почувствовал облегчение и его теплые ладоши у меня на щеках.

— Гриша, ты не спишь?

«Сплю? Сумасшедший… маньяк. Убить меня надумал, а делает вид, что ничего не случилось».

— Зачем вы это делали?

— Иногда у меня возникают такие приступы. В это время я хочу убить всех, кого знаю… и даже себя… О вене я говорил… Ты был как она… хотел дышать, а я хотел убить тебя. Теперь ты знаешь, как важна жизнь? Знаешь, как ее ценить надо и как любить деньги?

— Но у меня есть богатство.

— Тебе, как без вести пропавшему, ничего не светит. Твой достаток уже давно поделен между дальними родственниками. Мне и самому не хочется твоих денег. Я хочу, чтобы мне заплатили за открытие. Тогда я смогу выкинуть эти игрушки и купить себе новые. Я буду создавать новые препараты. Ты понимаешь сколько лет я потратил просто на пустое мечтание?

Нет, я его не понимал. Меня раздражало то, что незнакомец все время думал только о деньгах. Неужели все основывается только на богатстве?

— Ты хочешь есть? — неожиданно спросил мужчина. — Тебе что-то принести, Гриша? Позволь мне побыть хорошим. Скажи, что тебе подать на обед?

Честно, я не хотел есть, но, чтобы не обидеть незнакомца я попросил чего-то сладкого. Когда он пошел к двери, расположение которой я уже видел и знал, я своими свободными руками, попытался освободить свою нижнюю часть тела. Я сделал несколько рывков и цепь мне поддалась. Я был изумлен.

«Я все это время был не полностью прикреплен к кровати? Тогда, когда он выходил по старую куклу, я смог бы убежать? Какой же я глупый…»

Закончив мыслить, я поспешно скинул с себя цепи и поднялся на ноги. Первое, что я услышал это — стук в колене.

«Боже, как долго я не разрабатывал ноги?»

Потом я услышал еще один хлопок… но не от меня… Он исходил из двери, что находилась позади.

«Незнакомец вошел, а я стою посреди комнаты. Он убьет меня. Нужно что-то делать.»

— Парень, ты куда это собрался? — сказал мужчина за моей спиной. Я неподвижно стоял и боялся обернуться. Ноги мои подкашивались, но я пытался выстоять до самого конца. Набравшись смелости, я произнес:

— Я хочу убежать отсюда.

— Ты правда этого хочешь? У тебя же нет ни дома, ни семьи, ни денег. Что ты будешь делать? Куда пойдешь? Не выдумывай. Лучше садись обедать.

Я сдвинулся с места и направился к мужчине. Он загораживал мне дверь и крепко удерживал стеклянную коробку с разными сладостями.

«Этого я и боялся. Он хочет накормить меня своими препаратами, а потом превратить у робота».

— Да, я хочу уйти. Буду вновь работать доставщиком пиццы.

— Чтобы какой-то бедняк тебя переехал и оставил умирать?

— Я стану более осмотрительным.

— Уже не сможешь. Твое тело наполовину заполнено моими препаратами. Ты, парень, не сможешь без них. У тебя будут галлюцинации. Ты будешь многое забывать…

— Хватит, — перебил я. — Я все равно убегу отсюда, даже если мне придется вас…

— Хочешь убить меня?

— Вы же меня не пожалели.

— Почему же? — мужчина в недоумении уставился на меня. — Я сохранил тебе жизнь.

— Не нужна мне жизнь человеко-робота.

— Ну, если ты так хочешь, — незнакомец положил коробку на пол и отошел от двери, — я позволю тебе покинуть это помещение. Только при одном условии.

— Я внимательно вас слушаю.

Я не верил своим ушам. Неужели это правда? Неужели я смогу освободиться и навсегда забыть эту камеру?

— Скажи… кто я для тебя?

«Кто он для меня? Зачем ему это знать? О, Бог, до чего же он странный».

— Просто сказать?

— Да, — с ноткой грусти ответил незнакомец.

— Вы мне, как друг.

— Врешь. У тебя еще одна попытка.

Да, я соврал. Не мог же я сказать ему все, что я о нем думал.

«Тогда он точно меня не отпустит».

— Я ненавижу вас, — вырвалось у меня. — Вы убийца. Ничтожество. Псих… Вот, что я о вас думаю.

— Я знал это… Что ты почувствуешь, когда уйдешь от меня?

— Облегчение.

— Неужели ты ко мне не привязался?

— Нисколько.

— Ступай и будь счастлив.

— Вы меня вот так просто отпустите.

— Нет. У тебя есть один день, отведенный на побег. Если ты не справишься… знаешь, что тебе будет?

— Вы сделаете из меня новое создание?

— Правильно. У тебя есть ровно сутки. Сейчас, — он посмотрел на наручные часы, — 12:50. Выйдешь отсюда до завтрашнего дня — будешь спасен. Поторопись.

Впервые за столь долгое время, я узнал, что сейчас было 12:50 и, что у меня нет права на ошибку. Я не знал, что меня ожидает за дверью, но я надеялся, что смогу быстро отыскать правильный путь. Только одного я не знал… что же я буду делать один в этом мире.

«Как-то справлюсь. Однажды, я уже выходил из дома. Значит, у меня были кое-какие планы. Я полностью себе доверяю и надеюсь, Бог, на твою помощь».

Я притронулся к двери и сделал один шаг; осмотрелся: было темно.

«Длинный коридор, несколько комнат… но где выход? Куда мне идти? Что делать? Может вернуться обратно?»

Я хотел было направиться назад, но вдруг увидел, как незнакомец закрыл дверь.

«Прям перед моим носом. Боже, как невоспитанно… Значит, он выбросил меня из своей жизни?»

Недолго думая, я пошел вперед и сразу же наступил на что-то мягкое, мокрое и холодное. Я присел и посмотрел: на полу лежало небольшое махровое полотенце, которым вытирали кровь.

«Надеюсь не меня он обтирал этой тряпкой?».

Я прошел дальше. Мрачная, безжизненная атмосфера угнетала мое сознание, и я решил отворить первые двери по левую сторону от меня. Когда я вошел, я почувствовал удушающую тесноту и унизительные условия этого помещения. Затем, я уловил чье-то слабое дыхание.

— Извините… где вы? — крикнул я в пустоту. — Вам нужна помощь?.. Незнакомец, это вы?

Никто не ответил.

— Совсем никого нет? Вы слышите меня?

Не знаю, сколько времени я простоял у двери, не решаясь войти без разрешения, но в одно мгновение мое внимание привлек резкий запах… Запах гари.

«Что-то горит, — подумал я. — Надо убегать».

Как только я двинулся назад, я увидал небольшой огонек, который постепенно становился больше.

«Это всего лишь керосиновая лампа. Но кто ее зажег?»

В надежде узнать ответ на этот вопрос, я попытался осмотреться вокруг. Комната была не очень большой и имела прямоугольный вид; стены были обшарпанными и практически полностью заплесневелыми; пол… повсюду стояли все те же керосиновые лампы… но они не горели. Больше здесь ничего и никого не было.

«Тогда, кто мог зажечь огонь?»

Я медленно, но уверено подходил к светильнику. Когда я достиг цепи, мне пришлось опуститься на пол… что я и сделал. Несколько секунд я просто смотрел на старую и немного ржавую лампу. Но потом я взял ее в руки и преподнес к глазам. Там была надпись: «Светильник, который не имеет света». Рядом с надписью покоился прикрученный медной проволокою циферблат, на котором виднелась цифра один. Я посмотрел на стоявшую рядом лампу. Она засветилась. На ее циферблате была двойка. Тогда я осмотрел остальные источники света на которых, по часовой стрелке, были выставленные числа: три, четыре, пять, шесть, семь… двадцать шесть. Пока я пересчитывал лампы по нескольку раз, половина из них начала излучать свет.

«Кажется, я понял. В определенное время они сами зажигаются. Когда загорается первая, через минуту, зажигается вторая и так они все постепенно начинают светить. Но зачем они здесь?»

Дождавшись пока зажжется последняя, я взял ее с собой и направился к двери. Я высчитал, что уже потратил двадцать шесть минут, так как между первой и последней лампой интервал ровнялся именно этому времени.

«Может керосиновые лампы были просто для подсказки? Для того, чтобы я знал сколько времени потрачу на поиски спасения? Это все не просто так».

Я отворил дверь и вошел обратно в коридор. Впереди меня виднелось несколько комнат. Больше не думая о первом и, до воли таки странном, помещении, я быстро пробежал в конец коридора и отворил последние двери.

«Пожалуй, я начну с последнего. Может все-таки найду здесь выход?»

Я потрогал замок… он был открыт. Сделав несколько шагов, я поставил керосиновую лампу посреди комнаты и направился в глубь помещения. Здесь ничего не было, и я, хотел было уже уйти, но вдруг, я заметил небольшое круглое отверстие, расположенное по левую сторону от меня. Я присмотрелся. Это была стена. Оттуда исходил свет. Я прислушался. Кто-то томно стонал за стеной.

— Эй, вам нужна помощь? — неведомо для чего, спросил я.

— Себе лучше помоги, — старческий мужской голос ответил из отверстия в стене.

— Как мне добраться к вам?

— Оставь меня, — разгневанно ответил незнакомец.

— Я хочу с вами поговорить. Мне нужно найти выход.

Я услышал, как мужчина, по ту сторону, нервно вздохнул. Тогда я, не дожидаясь ответа, подошел к стене и посмотрел в отверстие.

«Керосиновая лампа, табурет, кровать, горсть шоколадных конфет, несколько старинных картин… и пол, на котором лежал, лицом вниз, незнакомец. Что он там делает? Почему на кровать не подымается?»

— Может вам плохо? Ваше дыхание учащается. Я хочу вам помочь, поверьте мне.

— А тебе кто поможет?.. Он тоже тебя резал, колол и накачивал препаратами?

Я посмотрел на свою левую руку, из которой струилась кровь. Она все еще не была зашита.

— Да, но он хорошо ко мне относился.

— Не обманывай себя. Он не способен на жалость. Ему просто нужно найти подходящего человека. А когда, случается так, что кто-то ему не подходит, он его просто выбрасывает в свои старые комнаты и кормит несколькими конфетами в день.

— Как такое может быть?

— А ты спроси у него?

— Я не знаю где он.

— Умер? — радостно воскликнул мужчина. — Должно быть, он на тот свет ушел.

— Да вроде, жив он.

— Ах, опечалил ты меня, паренек.

— Вы лучше скажите, как мне к вам подойти.

— Зачем я тебе?

— Понимаете, у меня не так много времени, как мне бы хотелось, поэтому я должен найти выход и забрать вас с собой.

— Боюсь у тебя ничего не получиться.

— Почему?

— Потому, что мои ноги парализованы. Его брат наехал на меня, когда мне нужно было… Извини, я не помню, что я тогда делал, когда он меня переезжал.

«Боже, его тоже попытался убить Вилли?».

— Сочувствую вам.

— Никакое сочувствие здесь уже не поможет, — мужчина откашлялся. — Как твое имя, можешь сказать?

— Гришей меня зовут. А ваше как?

— Такое же.

«Он тоже Григорий? Странно… зачем они убивали мужчин с таким именем?»

Я покосился на незнакомца. Мне изрядно надоело это общение за стеной. Я хотел к нему, чтобы поближе его рассмотреть и много чего разузнать. Тогда я еще раз посмотрел в отверстие, в надежде узнать откуда я смогу войти к нему. Я вычислил… он находился в соседней комнате.

Я отворил дверь, вышел из последнего помещения и направился в комнату к незнакомцу. Я постучал.

— Входи, входи, сынок.

Я подошел к мужчине и начал подымать его на кровать.

— Оставь меня. Я обогреваюсь. Я не хочу туда. Там холодно.

Я посмотрел на лежанку. Она была полностью железной и не имела ни подушки, ни одеяла, ни простыни…

— Какой холод. Такой морозный воздух, — с горечью произнес я. — Это, наверное, из-за того, что со стены дует сквозняк.

— Не знаю, парень, не знаю.

— А как же вы обогреваетесь-то на полу?

— А вот… видишь… я лег на керосиновую лампу, чтобы мне было тепло?

Я увидел под грудной клеткой мужчины, исходивший свет.

— Ну, может я все-таки уложу вас на кровать и подам вам эту лампу?

— Не нужно, милок. Я не хочу, чтобы он вновь меня приковывал к моей лежанке.

Я внимательно осматривал незнакомца. Он по-прежнему, неподвижно лежал на полу и яростно прижимал керосиновую лампу к груди.

— Осторожно, вы можете обжечься.

— А знаешь, я бы был этому рад. Я бы хотел умереть.

— Что вы такое говорите? Вам еще немного осталось потерпеть. Я вас высвобожу отсюда.

— Как? Будешь нести меня на себе? У тебя, у самого нет сил, чтобы пройти этот путь.

— Каков путь?

— Ты еще не знаешь, но, чтобы выйти отсюда понадобиться не один день.

Я был огорчен. Свет моей лампы, которую я положил возле незнакомца резко потускнел.

«Как долго я здесь? Сколько времени уже потратил?»

— Но, я имею только один день…

— Отведенный на побег, — добавил незнакомец. — Мне он тоже давал такой шанс и, в случае, если я не найду выхода, он обязывался закрыть меня в этой камере. Видишь, так и сделал? Если бы я только знал, что выбраться отсюда практически невозможно…

— Зачем вы ему надо были?

— Я и сам этого не знал. Изначально, он хотел убить меня, но потом решил, что сделает из меня свое величайшее открытие. Правда, я ему не подошел. Я не хотел этого. Не хотел становиться чем-то похожим на него. Он же был невменяемым и… сумасшедшим.

— Какие эксперименты он на вас проводил?

— Много чего. Сразу так и не вспомнишь… Приделывал к моей коже на спине разные механизмы, вставлял мне свои вены, напущены воздухом, заменял мои пальцы на железные стержни, прочищал мой мозг своими созданиями, вливал мне свою кровь, вырезал какие-то импульсы на моих, и без того не чувственных, ногах, вставлял разные пруты в мой позвоночник… В общем, издевался надо мной, как ему нравилось. С тобой он делал тоже самое?

— Возможно бы сделал, если бы я вовремя не убежал.

— Надеюсь ты увидишь завтрашний день не в этих камерах. Увидишь солнечные лучи, а не свет керосиновых ламп, услышишь пение птиц и свист ветра. Я буду тебя поддерживать. Мысленно я всегда буду с тобой.

На удивление, меня растрогали слова незнакомца.

— Как долго вы здесь?

— Где-то, примерно, три года. На мне уже живого места не осталось. Хорошо, что ты не видишь меня спереди.

Я опять уставился на мужчину. Одет он был в летную белую рубаху и грязные старые штаны. Его тело было настолько худым, что мне показалось будто он не ел все то время, которое пребывал здесь. И тогда я решился спросить:

— А он приносил вам еду? Чем вы питались эти три года?

— Два раза в неделю он приносил мне по десять шоколадных конфет. Я не уверен, что они были из магазина… Ты когда-нибудь ел горький шоколад? Он был таким же вкусом, как и его создания. Кстати, ты можешь попробовать. Возьми вон там, — незнакомец указал мне на табурет, где лежали те самые конфеты. Я, немедля, подошел к табуретке и взял одну шоколадку. Открыв ее, я прочитал послание на бумажке: «Не ешь создание, если хочешь, чтобы ноги были целыми». Несколько секунд я думал над словами, но потом решил не пробовать конфету.

— Гриша, подай и мне.

— Вы можете вспомнить, ходили вы до того, как начали принимать эти создания или ваши ноги уже были парализованные?

— Он говорил, что мои ноги частично не могут двигаться, но, кажется, я мог подыматься.

— А вы читали, что здесь написано?

— Где?

— На бумажке с под конфеты.

— Я практически ослеп, поэтому я не видел, что там были какие-то слова, — мужчина закашлялся и я увидел кровь с его рта.

«Это не хорошо. Он сильно больной. Мне нужно его вытянуть отсюда и отвезти в больницу».

— Вы, случаем, не знаете, который сейчас час?

— Ты куда-то торопишься? Тебе со мной неинтересно? Я тебе надоел?

— Нет, просто мне нужно выбраться отсюда, до того, как взойдет солнце.

— В одной из этих комнат должны быть часы. Я не помню в которой, но ты обойди все. Там много всего интересного.

— Как мне найти выход?

— Я и сам не знаю. Я не успел его отыскать.

— Жалеете?

— Нисколько. Я ведь не знал, что меня ожидает за пределами этих стен. Мне некуда было идти.

— Я тоже не знаю, что буду делать, но видите ли, я попытаюсь отыскать свой путь… А где вы взяли эти картины?

— Они тут и были. Мне больше нравиться та, которая изображает жуткие сцены насилия. Видишь ее?

— Да… Мужчина, который убивает девушку… Кто является художником этих картин?

— Вроде бы, родители нашего с тобой мучителя. По-моему, его отец был известным живописцем.

— И мой тоже.

— Надо же, какое совпадение.

Я уставился на мужчину. Он с каждым разом все больше терял крови, когда сильно выкашливался.

«Свет погас. Стало темно. Теперь ему будет холодно?»

— Ваша лампа… отдайте мне ее.

Незнакомец с большим усилием попытался привстать. Смотря на эти его мучения, я не выдержал, сам его поднял и вытянул из-под него керосиновую лампу. Затем я подсунул ему свою.

— Ей осталось недолго гореть, но, думаю, на первое время, вам хватит.

— Спасибо, милок. Не беспокойся, я все равно скоро усну, а тогда пол мне уже не будет казаться таким холодным.

— Вы не пойдете со мной? Давайте я вас положу на спину.

— Нет, ты оставь меня здесь. Мне уже недолго осталось. Я скоро умру.

— Что вы такое говорите? Вот увидите, я непременно высвобожу вас отсюда. Вы только верьте мне и помните, что я приду за вами, даже если мне самому будет грозить опасность.

— Ты лучше себя спасай. По твоему голосу и решительному настрою, я понял, что ты еще так молод. А я уже старый. Мне уже больше семидесяти. Ты помнишь сколько тебе лет?

— Да. Мне двадцать восемь.

— Какой прекрасный возраст. Хотел бы я вернутся назад, в свои двадцать восемь и умереть раньше семидесяти, чтобы он не издевался надо мной.

Я легонько погладил по голове старика. Мне было его жаль. Я хотел что-то сделать для него… что-то, что смогло бы его заставить улыбнуться и больше никогда не грустить.

— Что мне сделать для вас, чтобы вы познали радость в жизни?

Мужчина несколько секунд думал над моими словами, а потом проговорил:

— Просто дай мне конфету. Я, когда начинаю есть ее, забываю обо всем на свете. Мне так хорошо становиться. Я, прям, возвращаюсь в свое детство. Подолгу, могу вспоминать родителей, которых так любил.

— Они еще живы? — спросил я, когда подносил ко рту старика шоколадную конфету.

— Должно быть, да, — прожевывая шоколад, ответил незнакомец.

— Так вы не знаете?

— Я знал, но сейчас уже не помню этого. А у тебя есть семья, сынок?

— Они давно мертвы.

— Все? И отец? И мать?

— Да.

— Извини за то, что спрашиваю, но как они умерли?

— Он их убил. Они начали искать меня… И тогда он их задушил… Не только их… Еще девушку мою, следователя, который вел мое дело и малого парня, который видел, как на меня наехал грузовик. Вот так вот. Он обыкновенный убийца, который нас не пожалел.

— А как ты попал сюда?

— Не знаю, как я оказался в этой камере… Он говорил мне, что его Вилли сбил меня, когда я пытался доставить пиццу.

— Ах, он тоже на тебя наехал… Видел я этого Вилли… Лицо у него доброе.

— Но это не меняет того факта, что он преступник, которого надо посадить за решетку.

— Ты прав, но мне жаль его. Он не хотел меня убивать, просто у него не было выбора. Он не хотел платить за компенсацию. Точнее, он не мог выплатить тех денег.

— Как он мог на нас двоих наехать? Он специально это сделал? Или он не может водить машину? Тогда зачем садится за руль?

— Не знаю, как так получилось, но я бы не хотел, чтобы его забрали в тюрьму.

— Он убийца. Возможно, он и дальше давит людей. Я больше не хочу о них говорить. У меня нет времени на это. Вспомните, как вы пытались отыскать выход на свободу. Может вы что-то помните такое, что могло бы мне помочь в поисках?

— Я смутно помню произошедшее. Ты, пока еще есть время, просто обойди все комнаты. Думаю, ты найдешь там много подсказок и, если сможешь их отгадать — непременно, найдешь выход… А сейчас оставь меня. Лучше поторопись. А я пока буду засыпать.

— Хорошо. Только, как проснетесь вспомните меня. Знайте, я приду по вас и освобожу из этого ада.

— Ладно, паренек, ступай. Не теряй времени. Оно бесценно.

Попрощавшись со стариком, я взял у него из-под груди догоравшую керосиновую лампу и направился в соседнюю комнату, третью с конца. Когда я отворил дверь, ничего подозрительного я не увидел.

«Старая женская обувь, поношенные мужские ботинки, круглый стол, ржавая железная кровать и тот самый ящик, в котором находились предметы, которые я пытался угадать. Но зачем он здесь? Там все еще находятся те вещи?»

Первым делом, я подошел к коробке и посмотрел на цифровой замок. Он гласил: «Кодовое число равно орбитальной скорости Луны».

«Если я не введу эту скорость, я не смогу открыть ящик. Проблема в том, что я не знаю этого».

Я подумал, что в коробке может быть что-то ценное, поэтому мне, непременно, нужно было ее открыть. Я осмотрелся по сторонам, в надежде увидеть хоть какую-то подсказку, но нигде ничего не было. И тогда я решился пойти к старику и спросить у него, не знает он, случаем, ответа на этот вопрос.

Я постучался — никто не ответил. Затем, я приоткрыл дверь и спросил:

— Вы еще не спите?

Мужчина тихо сопел. Я подошел к нему и осторожно тронул его за плечо.

— Кто… кто здесь? — испуганно спросил старик. — Опять резать пришел меня?

— Тише, это я… Гриша.

— Ах, это ты сынок. Ты испугал меня. Тебе что-то нужно? Ты нашел выход? Мы спасены? Это ты пришел уже за мной?

— Нет, я только вошел в соседнюю комнату.

— Сколько времени прошло?

— Не знаю. Может, несколько минут?

— Значит, я только уснул.

Я в недоумении уставился на свои руки. Моя левая рука все также извергала кровь.

«Что же делать? Я забыл, что хотел спросить у старика».

Я еще несколько раз вспоминал все то, что видел в соседнем помещении.

— Вспомнил, — радостно воскликнул я. — Вы не знаете, чему равна орбитальная скорость Луны?

— Кажется, одной целой двадцать двум тысячным километров в секунду.

— Вы уверенны?

— Ах, нет, не так. Двадцать трем тысячным… да, двадцать трем… Не забудешь, что она равняется двадцать трем?

— Не забуду.

С этими словами, я вышел из комнаты и направился к ящику.

«Ну, что сейчас я тебя открою?»

Правым указательным пальцем я ввел кодовые цифры: 1023. Я ждал результата. Через секунду замок отворился. Первым делом, я достал ключ, которым мог отворить дверь на свободу. Возле него лежал небольшой клочок бумаги, который я развернул и прочел: «Старинный ключ оригинальной конструкции, который, тем не менее, еще в хорошем состоянии. Выполнен он мастером по имени Андрей Серободный в семнадцатом столетии нашего времени. Вставлять его нужно в пружинный цилиндрический замок, в нижнее донце, точнее в маленькое прямоугольное отверстие (в левой стороне от центра) и немного винтообразную щель. Этот ключ ввинчивается в прямоугольное отверстие замка, а затем передвигается вверх и сжимает пружину. Размер висячего замка равняется диаметру двадцати и высоте пятидесяти миллиметров. Ключ открывает комнату, заколоченную досками, в восточной части дома».

Теперь у меня была хоть какая-то подсказка. Я был слишком воодушевлен. Затем, я достал небольшую ампулу с серой жидкостью внутри. Возле нее тоже лежала записка.

«Смертельный яд, один укол которого способен превратить человека в живого мертвеца. А два укола сделают его смертником и отправят на тот свет. Яд, которым я должен убить Гришу Мунтяна и, тем самым, спасти своего Вилли от наказания, грозящего ему. Консистенция моего раствора такова: порошок кантаридин, растворенный в олеиновой кислоте. При принятии внутрь, Гришу бы настигла частичная паралич, боли в животе, рвота и развитие острой почечной недостаточности».

Я был рад тому, что незнакомец не вколол мне эту гадость. Ведь теперь я смогу выбраться отсюда живым и, практически, невредимым…

Я достал небольшой сверток нитей возле, которых лежала записка. Я прочел: «Подарок, который мне подарил на день рождения мой любимый брат Вилли, когда у нас не было денег. Это всего лишь неоновая нить, а я был так рад этому подарку. Мне было очень приятно получать любое дарение от моего, так любящего меня, брата. Я, тогда, похвалил его и сказал, что он молодец. Он несказанно обрадовался этим словам… Мы провели тот день в приятной обстановке, ничего не делая».

Как много всего в этом ящике, а пользы никакой мне нету. Я еще раз посмотрел на дно коробки и достал листок из тетради, на котором было начерчено ручку двери, огражденной несколькими толстыми колючими проволоками, возле которых виднелись два больших камня.

«Пожалуй, возьму с собой, — подумал я. — Может быть, пригодится».

Я был не уверен в том, что мне понадобятся все эти вещи, кроме ключа, но я все же их взял с собой. Последний предмет, который я подобрал со дна коробки, был тем самым бумажным букет, сделанным из крепкой шершавой газеты. Никакой подписи он не имел. Да я и сам знал, что он дарил эти букеты незнакомым ему людям. Незачем мне было объяснять это.

Итак, теперь у меня были ключ, смертельный яд, рисунок, изображавший непонятную мне дверь, огражденную колючими проволоками и бумажный букет цветов, который я должен положить своим родителям на могилу.

«Ну, вот и все. Можно идти в следующую комнату».

С этими мыслями, я направился в соседнее помещение. Там было намного холоднее, чем в остальных камерах. Я открыл керосиновую лампу и начал раздувать в ней огонь. Он едва горел и мне было сложно разобрать, что же находилось в комнате. Поэтому мне приходилось носить лампу в руках. Я прошел вдоль всего помещения, но в нем ничего не было.

«И еще одна пустая камера. Она, изначально, была пустой или же кто-то ее намерено разобрал?»

Я отворил дверь и вышел в коридор. Это была предпоследняя комната. Первую я уже видел; там были только керосиновые лампы.

«Больше ничего нет? Где же тогда та комната с дверью, которую сможет отворить ключ в моем кармане?»

Я обратно вернулся к старику. Он все также лежал, лицом вниз, на холодном полу и что-то тихонько напевал себе под нос.

— Мужчина, вы не заняты?

Он перестал петь, непонятную мне мелодию и стукнул рукой возле себя. Я присел туда, где указал мне старик.

— Ну, что, Гриша, что-то нашел?

— Ровным счетом, ничего. Только ключ, который, якобы, должен открыть мне путь на свободу.

— А ты, паренек, не сильно доверяй всему тому, что написано на бумагах.

— Вы тоже видели те записки? — удивленно спросил я.

— Да, они там уже давно. Только, вот, не понадобились мне в дальнейшем моем поиске.

Я не знал, что мне теперь делать. Было сложно удерживать терпеливое равновесие.

— Может мне следует вернуться в ту камеру, откуда я вышел?

— Туда, где он? Ты, Гриша, хочешь, чтобы он поступил с тобой также, как и со мной? Чтобы выкинул тебя в одну из этих комнат на голую железную кровать?

— А, что мне делать? Я все равно не смогу выйти из этого дома.

— Ты, сынок, постарайся. Тебе нечего здесь делать. Ты должен выйти отсюда, иначе он тебя не пожалеет… Кажется, я знаю, где может быть дверь, которую отворяет ключ.

— Где? Скажите, если вы что-то знаете.

— В главной комнате.

— Вы, о чем?

— В камере, где мы были.

— Я тоже так подумал. Тогда, мне придется вернуться туда. Я перерою все, что там есть, но я найду выход. Я спасу нас.

— Удачи. Надеюсь, это не пустые обещания.

— Даже не сомневайтесь.

С этими словами, я вышел с комнаты старика и направился к дверям моей старой, мрачной камеры. Я постучал… Двери отворились, и я увидел сонного незнакомца. Я был уверен, что он спал.

— Входи, парень. Я не ожидал тебя так рано, поэтому мне пришлось принять препараты. Но я рад, что ты вернулся. Ты сделал правильный выбор.

Я ничего не сказал и яростно принялся разбрасывать старые, грязные игрушки. Мужчина стоял позади меня.

— Где он? Где? — кричал я, когда бросал кастрюли в потолок.

— Что ты ищешь?

— Дверь, которая освободит меня.

— Почему ты решил, что она здесь? — со смехом спросил незнакомец.

— Григорий мне сказал.

— Он еще не сдох? Но он так сильно болен. Мне жаль, он был хорошим.

— Не заговаривайте мне зубы. Где выход? Откуда вы идете домой? Где он? Где?

— Не кричи. Я думал ты оставил эту пустую идею.

— Я выберусь отсюда и не позволю вам сделать из меня робота.

— Лишь из-за того, что я дал тебе день, отведенный на побег, я не могу злится на тебя. Ты все равно принадлежишь мне. Мы связаны с тобой.

Я больше его не слушал. Я раскидывал весь хлам, пока не добрался до земли… В дальней части комнаты не было деревянного пола. Там была земля, которую я начал грести голыми руками, так как лопаты здесь не находилось.

— Не смей трогать… нет, не открывай…

— У нас был уговор. До завтрашнего дня… помните?

Незнакомец беспрестанно смеялся. Я же — раскопал большую яму, но ничего не нашел. Только мои ногти были наполовину оторванные. Я с недоверием уставился на мужчину.

— Я специально извожу тебя. Ты еще не понял этого?

— Тогда, где? Разве его не существует? Вы, что из-под земли вылезаете?

— Вряд ли, ты, парень, найдешь его. Только я знаю, где находится выход. Только я…

— Может, там, за шкафом? Там, где расположено зеркало? — спросил я у незнакомца, который мгновенно стал бледным, как полотно. — Значит, там… Я прав?.. Как я раньше не догадался. Я все это время был так близко к свободе. Почему я раньше этого не знал?

— Нет там ничего. Убирайся. Я позволил тебе искать не понятно, чего за этой стеной. Разве я тебе когда-то позволял бросать и пинать мои вещи? Ты такой неблагодарный? Как ты, вообще, смеешь осуждать все, что так вдохновляло меня?.. Ты и вправду мне уже надоел. Я все еще пытаюсь терпеть твои выходки, но это уже ни в какие ворота. Слушай, парень, если ты еще раз прикоснешься к моим игрушкам, я сам тебя превращу в игрушку.

Я делал вид, что не слышу его. Тон его голоса казался мне таким зловещим, что я решил ничего плохого не предпринимать. Дождавшись пока незнакомец успокоиться, я бесшумно опустил зеркало на пол и опер его о шкаф. Когда я поднял голову, мне привиделась дверь. Тогда, я отодвинул шкаф.

— Не смей, слышишь, не смей. Я не могу позволить тебе уйти от меня… У тебя нет родных. Я специально их убил, чтобы ты оставил идею, вернутся к ним.

— Так, это не из-за того, что они начали искать меня?

— Нет, не из-за этого.

Я достал ключ из кармана пиджака и медленно направил его к ржавому замку. Замок был очень старым и имел цилиндрическую форму. Я вставил ключ — он идеально подошел и двери отворились. Меня, сразу же, обвеяло легким приятным ветерком. Была звездная, весенняя ночь.

«Как же приятно, впервые за полгода, увидеть окружающий мир».

Я ступил шаг. Незнакомец схватил меня за рукав пиджака и повалил на землю. Потом, он начал тащить меня по полу.

— Я не позволю тебе уйти, — кричал мужчина, пока затаскивал меня в комнату. — Ты не выйдешь отсюда. Я еще не получил денег за мое открытие. С тем не получилось потому, что он был слишком стар. Как его, вообще, взяли на работу в таком преклонном возрасте? Наверное, его начальником был кто-то из его родственников. Вот его и взяли.

Я сопротивлялся, но у меня не было такой силы, как у мужчины. Поэтому он, все-таки, затащил меня обратно.

— Помнишь, ты однажды спрашивал у меня, что мне могло дать то, что я переделал свои настоящие органы на искусственные? Вот мой ответ. Я победил тебя, — незнакомец вытянул ключ из замка и закрыл дверь.

— Теперь ты не сможешь убежать из этой камеры. Я тебе, даже, все прощу и не брошу в одну из тех пустеющих комнат. А Григорий скоро умрет, и я смогу перевести тебя в его помещение.

— А как же ваше обещание?

— Обещания для того и дают, чтобы их нарушать. Не слышал такого?.. Я, вот, никак не пойму, почему ты так категорически настроен против того, чтобы я изменил тебя? Ты, все равно, ничего не почувствуешь и тебе не будет больно.

— Потому, что я хочу остаться человеком.

— Без денег?

— Да. Мне просто нужно быть собой. Я хочу увидеть мир. — распинался я. — Хочу спасти того старика.

— Какого старика?

— Григория.

«Он уже его забыл? Использовал его, а когда он ему перестал быть нужным, взял и выбросил. Что же он за человек такой?»

— Он, вовсе, не стар.

— Но как же? — возмущенно спросил я. — Его спина, руки, шея покрыты морщинами. Да и он сам говорит, что ему больше семидесяти.

— По поводу возраста, я ему соврал. Ему не более двадцати пяти. А тело его стало таким, после неправильного воздействия моих препаратов.

— Но вы только, что думали, как его могли взять на работу в таком преклонном возрасте.

— Ах, это… это я не о нем говорил.

— Вы еще кого-то использовали?

— Не использовал, а превращал и помогал… Был один старик, который сам хотел, чтобы я его изменил. Он был более умным, чем вы. Наверное, потому, что он был старым. А старые, как известно, являются мудрыми.

— Где он сейчас?

— Ему нельзя было принимать много препаратов, но он, каждый раз, когда я делал что-то новое, заставлял меня экспериментировать на его теле. Я, конечно, заверял его, говорил, что ему нельзя, но он ничего не хотел слушать. Я, чтобы его не убить, вкалывал ему обычную воду, а ему врал, что это новое мое создание. Но, так как он не был прикован к кровати, он спокойно мог передвигаться по всем этим комнатам и брать (когда я был дома с моим Вилли) любые препараты. А потом, неожиданно, умер. Я, конечно, сразу понял, что он принял не то, что ему надо было…

— Где вы его дели?

— Странный вопрос… Конечно же, похоронил. Представляешь, мне потребовалось… потратить все мои деньги из-за какого-то сумасшедшего старика?

Набравшись сил, я поднялся с пола и посмотрел на закрытые двери. Мужчина притронулся к моей голове и спросил:

— Никак не успокоишься? Хочешь выбраться из этой камеры?

Я решил не отвечать потому, что он, все равно, не соизволит меня отпустить.

— Что я буду здесь делать? Вы же не имеете денег.

— Скоро я заработаю. Мне осталось еще немного собрать на твое полное перевоплощение.

— Каков ваш источник добывания денег?

— Я много работаю. У меня две работы. Я неделю хожу на смену, на вторую неделю — дома сижу.

«Боже, этот маньяк работает возле людей? А потом бежит ко мне экспериментировать?»

— Как ваше имя? — неожиданно спросил я. — Расскажите о себе. Почему вы всегда о других говорите, а о себе и словом не обмолвитесь?

— Раньше, ты знал меня. Но, сейчас, я ничего тебе не отвечу.

— Почему?

— Боюсь, ты сможешь вспомнить прошлое.

Я призадумался. Мне было интересно почему он так страшится, что я смогу вспомнить что-то из прошлого. Через несколько секунд, любопытство отпустило мое сознание, и я вспомнил Григория… Его бледные руки, которые с радостью прижимали к груди теплую керосиновую лампу… его худощавое тело, одетое в белую летнюю рубаху и старые, грязные, поношенные штаны… его морщинистую шею, покрытую старыми швами.

— Почему вы так обращаетесь с ним?

— С кем?

— Бедный Григорий лежит на деревянном полу в холодной и темной комнате.

— У него есть кровать, — холодно ответил незнакомец.

— На ней еще холоднее, чем на полу. Вы, хотя бы, принесли ему какой-то плед или одеяло.

— Он должен быть благодарен мне за то, что я сохранил ему жизнь.

Я возмущенно вздохнул.

«Почему он, всегда, считает, что все должны быть ему благодарными? И, только за то, что он не сумел нас убить?»

— Но все же… я видел, как он кашлял кровью.

— Ему настолько плохо? Поздравляю, скоро у нас будут новые похороны. — мужчина рассмеялся. — А тебе мы устроим поминки, когда ты станешь роботом? Мы похороним человека, имя, которого было Гриша? Как думаешь? Мне кажется, это прекрасная идея.

Я хотел ударить его, но, вдруг, вспомнил, что он сильнее меня.

— Если не заботитесь о нем…

— Ничего я для него не сделаю, — перебил незнакомец. — Можешь, даже, не просить. Он мне больше не нужен.

— Облегчите его страдания. Накормите его.

— Пусть ест конфеты. Он их просто обожает.

— Значит, правду он говорил, — задумчиво произнес я. — Вы никогда никого не жалеете.

— Жалел, пока вы оба не попытались убежать от меня. Зачем вы предали меня? Я помог вам. Я сделал вас, не чувствующими боль. Но я, ведь, мог вас резать, когда вы испытывали любое прикосновение… С тобой у нас другие отношения… более особые… Я люблю тебя, ведь ты хороший.

— Не нужна мне такая любовь… Он вам не нужен? Тогда, освободите его. Ему, все равно, не долго осталось жить.

— Не могу. Это не в моих силах. Я спасаю тебя от него. Я ввязался в это только из-за тебя.

«Что он несет? Совсем сбредил от принятия своих созданий?»

— Но он…

— На сегодня хватит. Ты слишком много растратил энергии. Тебе нужно прилечь.

В одно мгновение, я почувствовал что-то непонятное на моей шее. Это был укол.

«Опять он будет меня резать?»

Через несколько минут, меня уже клонило в сон.

— Но, в этот раз, не дайте мне уснуть на целую неделю.

Незнакомец громко засмеялся.

— А тебе никогда не удавалось столько спать. Ты всегда рушил мои планы.

Что он дальше говорил, мне не слышно было. Я погрузился в сон…

— Подымайся. Уже, ровно, шестой день.

Я медленно открывал свои глаза.

— Где я?

— Разве ты не помнишь эту камеру? — спросил незнакомец, стоявший возле зеркала. — Ты можешь не помнить все, но только не это помещение. Ты, парень, давно с ним связан.

«Кто ты? Кто я? Что мы здесь делаем?»

Да, я помнил эту мрачную, старую камеру. Помнил то зеркало на шкафу, за которым находилась дверь, ведущая к свободе. Помнил пыльные игрушки, находившиеся позади меня… Больше ничего не знал.

— Кто вы? — с осторожностью спросил я. — Мы с вами нигде не пересекались?

— Как же? — возмущенно спросил мужчина. Он повернулся ко мне. В руках у него была небольшая конфета.

— Вы кажетесь мне знакомым, — не унимался я. — Может, я где-то вас видел?

— Возможно, — засмеялся незнакомец. — Но ты, парень, вряд ли, это вспомнишь.

Я хотел подняться, но заметил, что мои ноги были цепями прикованы к кровати, а обе руки разрезаны до костей. Меня ужаснуло это зрелище.

— Правда, красиво? — с ухмылкой спросил мужчина.

— Вы с ума сошли? Я же истекаю кровью.

— А она тебе больше не нужна. Я вырезал, практически, все твои вены.

— Как это? В жизни такого не видел.

— Самые главные оставил. Все остальное убрал. Гениально, правда?

— Вы дали мне обезболивающее?

— Ты, парень, думаешь оно бы помогло тебе в этой ситуации?

— Не знаю. Я никогда такого не испытывал.

— Врешь. Твои ноги…

— Что с ними? — с волнением спросил я. — Со мной все в порядке. И, с ногами тоже.

— Нет, все не так, как ты думаешь. Я вырезал несколько вен на твоих ногах.

— Почему я этого не помню?

— Ты, ведь, ничего не помнишь, разве нет?

— Мне знакома эта комната.

— Только и всего?

— Кажется, да, — неуверенно ответил я. У меня все время, перед глазами, стояла картина, где был изображен молодой парень и красивая девушка.

— Что ты еще можешь помнить? — с любопытством спросил незнакомец.

— Картину маслом.

— Где ты ее видел?

— Не знаю.

— Это плохо, Гриша.

«Гриша? Это мое имя?»

— Вы назвали меня…

— Да, — перебил мужчина. — Так тебя зовут. Я говорю, что это плохо. Это очень нехорошо, парень. Очень…

— Вы, о чем?

— Странно то, что ты помнишь о картине. Что-то пошло не по плану. Такими темпами, ты сможешь вспомнить абсолютно все. А мне этого не надо. Я не хочу, чтобы все мои усилия были напрасны.

Как ни странно, я и сам не хотел ничего вспоминать. Мне было страшно вспомнить, как я здесь оказался… в этой старой и мрачной камере.

Я осмотрелся. Кровь с моих рук медленно стекала в небольшие стеклянные миски.

— Ах, это. Не удивляйся… я не себе собираю твою венозную кровь. Просто… знаешь, как трудно будет отмывать твою кровь с этих деревянных полов?

«Боже, этот сумасшедший, беспокоится и своих полах? Как же все здесь странно».

— Как долго это будет продолжаться?

— Еще минут десять тебе понадобиться. А потом, мы приступим к нашему совместному делу.

Я не понимал, о чем он говорит.

«Какое общее нас может связывать? Что он сделает со мной?»

— Мне трудно понимать… моя голова раскалывается и, иногда, я вспоминаю обрывки прошлого.

— Как? — закричал незнакомец. — Ты способен что-то воссоздать?

— Да, я много чего помню.

— Знаешь свое имя?

— Гриша. Вы сами мне о нем говорили.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь?

— Где ты родился?

— Я из Москвы.

— Кем ты работал?

— Доставщиком пиццы.

— Кто твой брат?

— У меня нет брата.

— Ах, значит, не все помнишь. Я рад этому… Кстати, я собрал деньги на твое перевоплощение. Много денег… очень много.

— Вы же любите богатство.

— Ну, да.

— Так, потратьте их на себя.

— Нет, парень. С твоей помощью, я соберу гораздо больше. Так, зачем мне мелочится? И, в придачу, я стану известным. Хорошо, ведь?

Я не отвечал… а он ждал ответа. Более того, я погрузился в свои воспоминания… Старик, одетый в белую летнюю рубаху и старые, обшарпанные штаны. Он спит на деревянном полу. Возле него железная и, немного, ржавая кровать… и табурет на, котором лежала горсть конфет.

— Как ваше имя? — спросил я.

— Гриша, а твое?

— Такое же… Как долго вы здесь?

— Ах, сынок, уже более трех лет он режет меня.

— Зачем вы ему надо были?

— Я и сам этого не знал. Изначально, он хотел убить меня, но потом решил, что сделает из меня свое величайшее открытие. Правда, я ему не подошел. Я не хотел этого. Не хотел становиться чем-то похожим на него. Он же был невменяемым и… сумасшедшим.

— Какие эксперименты он испробовал на вас?

— Много чего. Сразу так и не вспомнишь… Приделывал к моей коже на спине разные механизмы, вставлял мне свои вены, напущены воздухом, заменял мои пальцы на железные стержни, прочищал мой мозг своими созданиями, вливал мне свою кровь, вырезал какие-то импульсы на моих, и без того нечувственных, ногах, вставлял разные пруты в мой позвоночник… В общем, издевался надо мною, как ему нравилось. С тобой он делал тоже самое?

— Возможно бы сделал, если бы я вовремя не убежал.

— Надеюсь ты увидишь завтрашний день не в этих камерах. Увидишь солнечные лучи, а не свет керосиновых ламп, услышишь пение птиц и свист ветра. Я буду тебя поддерживать. Мысленно я всегда буду с тобой… На мне уже живого места не осталось. Хорошо, что ты не видишь меня спереди.

— А он приносил вам еду? Чем вы питались эти три года?

— Два раза в неделю он приносил мне по десять шоколадных конфет. Я не уверен, что они были из магазина… Ты когда-нибудь ел горький шоколад? Он был таким же вкусом, как и его создания. Кстати, ты можешь попробовать. Возьми вон там. Гриша, подай и мне тоже… несколько штук.

— Вы можете вспомнить, ходили вы до того, как начали принимать эти создания или ваши ноги уже были парализованные?

— Он говорил, что мои ноги частично не могут двигаться, но, кажется, я мог подыматься.

— А вы читали, что здесь написано?

— Где?

— На бумажке из-под конфеты.

— Я практически ослеп, поэтому я не видел, что там были какие-то слова, — мужчина закашлялся и я увидел кровь с его рта.

— Вы, случаем, не знаете, который сейчас час?

— Ты куда-то торопишься? Тебе со мной неинтересно? Я тебе надоел?

— Нет, просто мне нужно выбраться отсюда, до того, как взойдет солнце.

— В одной из этих комнат должны быть часы. Я не помню в которой, но ты обойди все. Там много всего интересного.

— Как мне найти выход?

— Я и сам не знаю. Я не успел его отыскать.

— Жалеете?

— Нисколько. Я ведь не знал, что меня ожидает за пределами этих стен. Мне некуда было идти.

— Я тоже не знаю, что буду делать, но видите ли, я попытаюсь отыскать свой путь… А где вы взяли эти картины?

— Они тут и были. Мне больше нравиться та, которая изображает жуткие сцены насилия. Видишь ее?

— Да… Мужчина, который убивает девушку… Кто является художником этих картин?

— Вроде бы, родители нашего с тобой мучителя. По-моему, его отец был известным живописцем.

— И мой тоже.

— Надо же, какое совпадение.

— Ваша лампа… отдайте мне ее.

— Ей осталось недолго гореть, но, думаю, на первое время, вам хватит.

— Спасибо, милок. Не беспокойся, я все равно скоро усну, а тогда пол мне уже не будет казаться таким холодным.

— Вы не пойдете со мной? Давайте я вас положу на спину.

— Нет, ты оставь меня здесь. Мне уже недолго осталось. Я скоро умру.

— Что вы такое говорите? Вот увидите, я непременно высвобожу вас отсюда. Вы только верьте мне и помните, что я приду за вами, даже если мне самому будет грозить опасность.

— Ты лучше себя спасай. По твоему голосу и решительному настрою, я понял, что ты еще так молод. А я уже старый. Мне уже больше семидесяти. Ты помнишь сколько тебе лет?

— Да. Мне двадцать восемь.

— Какой прекрасный возраст. Хотел бы я вернутся назад, в свои двадцать восемь и умереть раньше семидесяти, чтобы он не издевался надо мной.

— Что мне сделать для вас, чтобы вы познали радость в жизни?

— Просто дай мне конфету. Я, когда начинаю есть ее, забываю обо всем на свете. Мне так хорошо становиться. Я, прям, возвращаюсь в свое детство. Подолгу, могу вспоминать родителей, которых так любил.

— Они еще живы?

— Должно быть, да

— Так вы не знаете?

— Я знал, но сейчас уже не помню этого. А у тебя есть семья, сынок?

— Они давно мертвы.

— Все? И отец? И мать?

— Да.

— Извини за то, что спрашиваю, но как они умерли?

— Он их убил. Они начали искать меня… И тогда он их задушил… Не только их… Еще девушку мою, следователя, который вел мое дело и малого парня, который видел, как на меня наехал грузовик. Вот так вот. Он обыкновенный убийца, который нас не пожалел.

— А как ты попал сюда?

— Не знаю, как я оказался в этой камере… Он говорил мне, что его Вилли сбил меня, когда я пытался доставить пиццу.

— Ах, он тоже на тебя наехал… Видел я этого Вилли… Лицо у него доброе.

— Но это не меняет того факта, что он преступник, которого надо посадить за решетку.

— Ты прав, но мне жаль его. Он не хотел меня убивать, просто у него не было выбора. Он не хотел платить за компенсацию. Точнее, он не мог выплатить тех денег.

— Как он мог на нас двоих наехать? Он специально это сделал? Или он не может водить машину? Тогда зачем садится за руль?

— Не знаю, как так получилось, но я бы не хотел, чтобы его забрали в тюрьму.

— Он убийца. Возможно, он и дальше давит людей. Я больше не хочу о них говорить. У меня нет времени на это. Вспомните, как вы пытались отыскать выход на свободу. Может вы что-то помните такое, что могло бы мне помочь в поисках?

— Я смутно помню произошедшее. Ты, пока еще есть время, просто обойди все комнаты. Думаю, ты найдешь там много подсказок и, если сможешь их отгадать — непременно, найдешь выход… а сейчас оставь меня. Лучше поторопись. А я пока буду засыпать.

— Хорошо. Только, как проснетесь вспомните меня. Знайте, я приду по вас и освобожу из этого ада.

— Ладно, паренек, ступай. Не теряй времени. Оно бесценно…

— Парень, ты спишь? — прервал мои воспоминания незнакомец. — Тебе плохо? Только не отключись, ведь, мне нужно поработать над тобою.

Услышав это, я сделал вид будто сплю.

— Это плохо, парень. Теперь мне придется освободить твои руки.

С этими словами, мужчина достал со шкафа, где было размещено зеркало, катушку капроновых черных ниток с иголкой. Затем, он опустился ко мне на колени и аккуратно начал зашивать мне правую руку. Когда он закончил с нею работать, он принялся за левую. Потом, он что-то сказал мне, но я не расслышал. Я по-прежнему делал вид, что сплю.

— Я выйду, ненадолго. Мне нужно вернуться домой. Я забыл самое главное.

Я приоткрыл глаза и увидел, как он достал ключ из шкафа. Потом, незнакомец отставил зеркало и открыл замок на двери.

«Мне нужно выйти отсюда».

Сделав шаг, мужчина еще раз посмотрел в мою сторону. Я закрыл глаза и услышал, как он запирал меня с той стороны.

«Ну, вот, теперь я один. Можно, спокойно, вспоминать прошлое».

И, я погрузился в воспоминания.

— Что с моими ногами?

— Ты хочешь узнать правду? Не боишься ли?

— Чего?

— Того, что я расскажу.

— У меня нет выбора.

— Эй, Гриша.

— Это вы, незнакомец? Что со мной?

— Что с тобой? — мужчина усмехнулся. — Действие моих препаратов… Теперь ты понял, Гриша, почему я отвлекал тебя своими рассказами?

— Что бы я не задавал вопросов?

— Правильно, но я все же отвечу тебе… Ты не можешь чувствовать свои ноги. Теперь ты инвалид.

— Что вы сделали?

— Правду скажу: я тебя не калечил. Я могу воздействовать только на твой мозг. За все остальное ответственен мой брат Вилли. Ты однажды с ним пересекался. Когда ты работал доставщиком пиццы, ты имел неосторожность пойти в неправильном направлении. Парень, ты тогда шагал по тротуару, возле дома, где ты должен был доставить свой заказ, но мой Вилли управлял грузовиком… А грузовик слишком большой, с него ведь сложно рассмотреть такого маленького паренька, как ты.

— Он наехал на меня?

— Да, а потом он, когда узнал, что кого-то сбил, приоткрыл дверцу чтобы проверить жив ли тот человек. Не выходя из грузовика, Вилли узрел, что ты, Гриша, все еще жив. Ты просил его о помощи. Хотел, чтобы тебе вызвали скорую. Но мой брат, полностью убедившись, что ты живее всех живых, нажал на газ и снова тебя переехал. Тогда-то и пострадали твои ноги. Твоя нижняя часть была частично парализована и теперь я пытаюсь это исправить.

— Вы хотите мне помочь?

— Как ты мог такое подумать? Конечно же нет. Он мой брат.

— Зачем он это сделал?

— Ответ очень прост. И, хотя ты еще не угадал пятый предмет, я могу тебе сказать. Я вижу в каком ты неадекватном состоянии. Мне тебя даже немного жаль стало. Ты вроде хороший парень, Гриша. Но такая у нас жизнь… собачья. И, мне кажется, ты все равно забудешь все то, что я тебе сказал. Во всяком случае ты должен… Так, что ты там спрашивал, парень? Зачем Вилли это надо было?.. Мы, конечно, не преступники и не маньяки, чтобы только для удовольствия убивать человека. Это чисто случайно получилось.

— Может первый раз он не хотел наезжать на меня, но во второй… зачем? Зачем нужно было приковывать меня к инвалидному креслу?

— Эй, парень, ты еще со мной? Или в ином мире?

— Я при сознании, — полушепотом, с закрытыми мутными глазами проговорил я. — Я вас прекрасно слышу, незнакомцы. Говорите… только по одному… не все сразу. Иначе у меня взорвется голова от этого звенящего шума.

— Ты думаешь нас здесь много? — мужчина громко рассмеялся. — Ты и я. Больше никого… Хотя нет, вру. Вон там, на подоконнике, подсыхают создания. Они мои. Они полностью принадлежат мне. Но я готов пожертвовать… Отдам их тебе, когда высохнут.

Некоторое время, я все еще удерживал коробку на ногах, но, когда силы мои иссякли, я высунул левую руку из ящика и бросил его на пол. Он был приоткрыт, но достаточно хорошо прихлопнут, поэтому я даже не надеялся, что смогу посмотреть на оставшийся там предмет. Я медленно приподымал веки и увидел, как несколько мужчин закрывают цифровые замки на коробках.

— Дам тебе подсказку: кодовое число — день, когда я впервые сделал свое любимое создание «счетчик». Он однажды проникал в твой мозг. У тебя там шрам, на макушке. Можешь посмотреть.

— Я засыпаю. Скажите лучше мне, почему ваш брат не отвез меня в больницу, а повторно наехал?

— Ты, Гриша, сын известного художника. Как думаешь, что нам было бы, если бы ты остался в живых? Вилли пришлось бы выплачивать компенсацию, деньги на твое лечение. А мы бедные. У нас нету такого состояние. Ты же знаешь, в нашей стране позволено, за неспециальное убийство просто похоронить умершего. Это было бы намного дешевей, нежели выплачивать деньги на твое лечение. Хуже всего, твой отец мог бы посадить Вилли за решетку… Я вот одного не понимаю… зачем ты ушел из дома и стал работать доставщиком пиццы? Почему ты решил бросить такую богатую жизнь?

— Как тогда я оказался здесь, в этой старой камере?

— Когда Вилли наехал на тебя во второй раз, ему показалось, что ты мертв. Он поспешно скрылся с места преступления и все подробно рассказал мне. Я сначала испугался, не знал, что нам нужно было делать. Но потом, когда я уже начал отходить от действия моих созданий, я сообразил, что надо немедленно отправляться в то место, где ты был убит. Ты находился совсем рядом с домом, откуда был сделан заказ, и я решил посмотреть не нашел ли тебя кто-то из домочадцев. Я запретил брату куда-либо выходить, а сам сел в тот самый грузовик. Когда я подъехал в квартал, я не сразу тебя обнаружил. Тогда я подумал, что ты был найден мальчишкой, который играл там той ночью. Я посмотрел на часы: было 23:20. Еще десять минут я послонялся вокруг дома где, предположительно, должен находиться мертвый доставщик пиццы. Только потом, когда я, в недоумении, пробежался по алее парка, что находился рядом с особняком, я увидел окровавленную фигуру молодого парня, одетого в специальную форму с надписью: «Где пицца — там наш дом». Еще тогда я подумал: «Ну, и тупой девиз. Кому в голову сбрело написать такую гадость? Это так неуважительно по отношению к рабочим, ведь они должны носить это каждый день… причем, между людей». Но я не долго сокрушался по поводу твоей одежды, а сразу же перешел к делу. Я поднял тебя к себе на спину и потащил к грузовику. Навстречу мне шел тот самый малый и спросил:

— Дяденька, кто это там, сзади вас?

Я ответил:

— Иди, мальчонок. Мне не до тебя.

— Но я увидел кровь и думал вам помочь.

— Спасибо, я сам справлюсь.

После этих слов, я посадил тебя в самый дальний угол грузовика и слушал, как ты причитал и сетовал на свою жизнь. Ты, Гриша, что-то бормотал о том, какой же плохой тот человек, который бросил тебя умирать. А тот человек был мой родной брат. Мой Вилли. Еще ты много раз меня благодарил за помощь, за то, что я везу тебя в больницу. В общем, ты удивлялся тому, насколько я хороший.

— Вы ведь не хотели меня спасать, правда?

— Да. Мне не нужны были проблемы с твоими богатыми родителями. У меня был выбор: либо ты, либо брат. Ты, парень, тоже так бы поступил.

— Почему вы меня там не добили?

— Изначально я ехал чтобы убедиться в том, что ты мертв, а на случай, если ты жив, должен был тебя умертвить, уколов тебе всего лишь одну ампулу моего создания «бессмертник». Но когда я тебя увидел в парке, я понял, что ты сам туда дополз, а значит, ты крепкий ы выносливый. Поэтому я решил использовать тебя для своих опытов. Мне кажется ты, Гриша, сильнее меня, и я хочу испробовать на тебе множество моих препаратов. Ты и представить себе не можешь сколько всего я запланировал… Но я хочу, чтобы ты еще раз услышал и запомнил это… Мой брат неплохой. Он сделал это только из-за того, что ему не пришлось бы выплачивать компенсацию, если бы ты был мертв…

— Да пошел он, этот ваш брат.

Мужчины раздражено посмотрели на меня, взмахнули рукой и со всей силы ударили меня по лицу.

— Кто из вас это сделал?

— Тише, парень. Ты можешь говорить плохие вещи обо мне, но ничего не говорите о Вилли. Не потерплю. Помни это…

Я открыл глаза и, постепенно, начал соображать, что мне делать дальше. Мне нужно было как-то высвободится из цепей и спасти не только себя, но и Григория.

«Как он там? Надеюсь, он в порядке».

Когда я вспомнил, что руки мои были уже свободные, я полез в свой карман. Там еще были: записка, пучок неоновых нитей, яд, которым предполагалось убить меня и помятый бумажный букет.

«Странно, что он не вытянул эти причиндалы с моего кармана. Может не видел их?»

Стук в дверь. Вошел незнакомец.

— Ты уже не спишь, Гриша?

— Не спится мне.

— Кажется, я догадался. До меня только дошло, что ты все это инсценировал. Но ты все равно бы не смог удрать отсюда. Твои ноги надежно прикованы.

Освободившись от действия ядов, я начал нормально соображать. Теперь, я понял, что мне надо врать, чтобы спастись из этой, страшной, мрачной камеры. У меня не было много времени, так как незнакомец уже собрал деньги и, спокойно, в любой момент, мог превратить меня у робота.

— А я и не думал от вас убегать. Знаете, мне надоело это все? Я хочу обычной жизни. Можете делать со мной все, что вам угодно. Я не буду этому препятствовать.

— Не врешь ли? — с недоверием спросил мужчина.

— Зачем мне врать? Однажды, я уже пытался высвободится из этого помещения, но ничего не получилось. Так, зачем мне обратно пытаться сделать то, что я никогда не получу?

— Правильно мыслишь, парень. Ты никогда отсюда не выйдешь. Я этого не позволю… Все, что принадлежит мне — принадлежит и тебе. Это все общее… Наше.

— И Григорий общий? — с опаской спросил я. — Тогда, я могу его отпустить.

— Нет, он человек, а не вещь.

«Значит, он человек? Но почему ты с ним обращаешься, как не с человеком?» — подумал я, но ничего не сказал.

— Я хочу есть.

— Тебе что-то принести? Может, конфеты?

— Только не их.

— А больше ничего и нету.

— Жаль. Ну, тогда, несите конфеты.

— Не огорчайся: я быстро.

Незнакомец вышел в двери позади меня, я же попытался высвободить свои ноги. Но все было безрезультатно. Я надежно был прикован к поручням кровати.

«Боже, нужно как-то переубедить его снять с меня эти чертовы цепи».

— Держи. Только постарайся все не есть, иначе… в противном случае, тебе будет плохо и ноги твои будут отниматься.

Я посмотрел на протянутую мне руку. В ней было несколько, тех самых, конфет, которые употреблял Григорий.

— Вы видели его? — спросил я, когда разматывал обертку шоколадки. После этого, я с осторожностью проглотил конфету.

— Григория?.. Видел, конечно. Не беспокойся, я ему, на завтра, добавлю, немного, созданий.

— Так, это вы их сделали?

— Да. Я никогда не использую продукты, сделанные не мною.

«Но, хотя бы другим людям давали обычную еду».

— Как он? Ему не холодно? Вы запалили ему керосиновую лампу?

— Не так много вопросов, парень. Я не могу все сразу понимать. У меня проблемы с головой. Ты забыл?

— Я помню это. Скажите, он не спрашивал обо мне?

— Спрашивал.

— Что говорил? — оживленно крикнул я. — Надеюсь, не осуждал меня за то, что я его не освободил?

— Нет. Он, ведь, знает, что ты не сможешь выбраться отсюда. Он и сам таким был: не образованным и глупым. Но ты, Гриша, смог найти путь, ведущий к свободе, а он нет. Ты, парень, умный. За это я тебя и люблю. Ты такой же, как и я.

«Ошибаешься, я не убийца».

— Григорий знает, что вы опять меня закрыли в этой камере?

— Да, он осведомлен в этом.

— Можно я пойду к нему?

— Еще чего надумал?

— Больше ничего. Я хочу попрощаться с ним, прежде, чем вы сделаете меня роботом.

— Он не должен видеть твое лицо.

— Почему?

— Он знает тебя. Ты ему не друг. Оставь его… Не подходи больше к нему.

Я в недоумении посмотрел на свои ноги.

«Боже, что это значит? Как меня может знать тот старик? Мы, раньше, с ним пересекались?»

— Я, все равно, хочу пойти к нему.

— Нельзя, он может тебе навредить… Он узнает тебя.

— Я не позволю ему увидеть мое лицо.

Незнакомец отошел от меня и положил снятое зеркало на шкаф.

— Ты говоришь мне это потому, что хочешь, чтобы я тебя освободил?

— Нет. Мне просто нужно увидеть старика.

— Ладно. Я отпущу тебя к нему, но при одном условии.

Мужчина сделал вид, что думает над сказанным. Я знал, что он ждет вопроса, и, тогда, я спросил:

— При каком?

— Скажи мне, как тебе удалось открыть ящик? Я, ведь, раньше, тебе врал, что кодовое число — это цифра дня, в который я создал свое любимое создание, под названием «счетчик».

— Я прочел писание.

— Я так и думал. А откуда ты знал орбитальную скорость Луны?

— Ничего я не знал…

— У старика спросил?

— Да. Это он мне подсказал.

— Значит, он и такое знает… Похвально… похвально.

С этими словами, незнакомец отцепил прикованные цепи от кровати. Затем, я снял их со своих ног и направился к дверям… Я вышел в коридор. Вокруг было темно. Я нащупал первые двери и отворил их. Все помещение освещалось керосиновыми лампами. Я осмотрел их все и выбрал самую последнюю… двадцать шестую.

«Опять это количество?.. Зачем их столько?»

Я постучал у двери старика и, не дожидаясь ответа, вошел. Он, как и прежде, лежал лицом в пол. Под ним была, давно потухшая, керосиновая лампа.

— Хочешь посмотреть на мои страдания? — скрипучим голосом спросил Григорий.

— Это не он, — ласковым голосом произнес я. — Мне нужно с вами попрощаться. Я вам кое-что принес.

Я сел рядом, возле, старика и легким движением пытался его приподнять. Он, с радостью, дотронулся до моего плеча и пытался посмотреть на мое лицо. Я, в испуге, бросил его на пол.

«Не дай ему посмотреть в твои глаза. Он узнает тебя», — вспомнил я.

— Гриша, сынок, зачем же старого деда так бросать?

— Извините. Впредь, я буду более осторожен.

— Да, постарайся, — закашлял старый. — Ты едва ли не отбил мне легкие.

— Простите. — еще раз сказал я, после чего резким движением подсунул к старику керосиновую лампу. — Я не хотел, чтобы так получилось. Как-то само собой…

— Я понимаю. У тебя, наверное, сил уже нету… Ну, как ты там? Нашел тот, проклятущий, выход?

— Нашел его, вот только не удалось мне убежать… Вы слышали? Что это?

— Он подслушивал нас.

Я посмотрел на дверь. Она была приоткрытой.

«Так, он стоит под дверью и слушает, о чем мы говорим?»

— Я хотел с вами попрощаться, так как я решил бросить эту идею с побегом. Я больше не хочу убегать. Мне нравиться быть здесь… быть с ним. Я очень хочу стать роботом. — специально говорил я, чтобы незнакомец был уверен во мне.

— Что ты говоришь, сынок? Ты изменил свое мнение?

— Да, изменил. Он хороший и я люблю его. Я хочу быть с ним, хочу, чтобы он переделал меня.

— Ты уверен в этом?

— Более чем.

— Никогда бы не подумал, что так легко откажешься от задуманного.

Я ничего не ответил и просто вышел с комнаты старика. У дверей меня ожидал незнакомец.

— Я знал, что ты смиришься со своим положением. Знал, что так будет… Я хотел тебя предупредить… это… В общем, мне нужно на работу. Я уйду, а ты подожди меня. Только не засыпай. И еще… я полностью доверяю тебе, а это значит, что больше я не буду тебя приковывать. Можешь прогуливаться по этим комнатам.

Я был несказанно рад такому ходу событий.

«Сработало… Он поверил мне. Теперь я освобожусь».

Я ничего не мог с собой поделать. Я все время думал о своей победе и о новых приключениях, которые ждали меня, когда я отворю дверь, ведущую неизвестно куда.

— Ступайте, а я вернусь в свою камеру.

— Ты иди, а я, сначала, войду к Григорию. Мне нужно позаботится о том, что он ничего о тебе не расскажет.

«О чем это ты?»

Я направился в свое сырое, холодное и старое помещение. Когда я отворил дверь, первым делом, я сразу же побежал к шкафу и достал ключ. Ключ, который открывал заветную дверь.

«Вот ты где. Ты сможешь спасти меня и сделать доброе дело».

Я сел на пол, посредине комнаты. Вновь, перед глазами пролетело старое воспоминание.

— То было моим экспериментом.

— Каким экспериментом?

— До этого я уже проверял свое тело на выносливость. Я изрезал себе спину и ноги. Но мне хотелось проверить и внутреннюю чувствительность. Я думал, что мои органы вряд ли перестали испытывать боль. Поэтому я надрезал левую часть живота и с помощью моего создания достался к правой стороне, к печени и проткнул ее. Боли я не почувствовал. Одновременно я испытывал шок и радость. Ты представляешь, Гриша, я пожелал изменить свои органы, свою испорченную печень на другие.

— Вы подыскивали доноров?

— Нет. Я сам сделал искусственные: сердце, легкие, печень, почки… Сам себя разрезал, вырезал печень, на полминуты перекрыл кровоснабжение, остановил работу настоящего сердца и рядом прикрепил искусственное. В общем думал, что умру, не успею сделать все за раз. Но как видишь все хорошо. Я изменился. Я другой человек… а точнее создание.

— И что вам это дало?

— На самом деле, много чего. У меня теперь два идентичных сердца, а значит я могу испытывать большую физическую нагрузку, легкие, печень и почки более продуктивны чем раньше. Я могу делать все, что не могут сделать обычные люди. Ты, например. Но я могу сделать тебя… Полностью переделать. Ты только скажи, Гриша.

— Вроде вам нужно мое разрешение?

— Нет, не нужно. Когда захочу, тогда и разрежу тебя.

— Просто убейте меня. Раньше вы говорили мне, что давно запланировали мое убийство. Так, чего же вы медлите?

— Ты мне нравишься. Ты хороший парень, Гриша. Если бы только мне не было одиноко…

— А ваш брат?

— Вилли меня раздражает, потому что он все время, до ночи, обитает в своей лаборатории. Он даже не заметил, что меня уже нет больше недели дома. Не звонит мне, не говорит со мной, не спрашивает у меня советов. А я ведь лучше него. Знаешь, чем мы отличаемся?

— Вы умнее Вилли?

— Нет, ни в коем случае. Мы оба умные. Он использует лекарства, а я яды. Отличаемся мы тем, что он работает в лаборатории с лабораторными крысами, а я здесь, в этой убогой камере с человеческими телом и сознанием. Время меняется и науке нужно что-то большее и новое, а не сколачивать и прожевывать старый материал. Крысы — это давно уже не в моде. Что по ним можно изучить?

— Это вы обо мне говорите? О моем теле и сознании?

— Да, парень. Раньше я хотел тебя убить, чтобы ты никогда не рассказал о том, что сделал тебе мой брат. Но со временем я понял, что с твоей помощью смогу стать знаменитым. Смогу сделать огромный вклад в историю науки… Люди видели обычных роботов, но мир ведь не открыл человеко-роботов. Из тебя, Гриша, я хочу сделать более лучшую версию себя. Хочу, чтобы ты снаружи был человеком, а внутри компьютером.

Я прикрыл глаза.

— Хватит. Я не хочу это вспоминать. — кричал я, но ничего не помогало. Я вновь и вновь вспоминал страшные моменты, произошедшие со мной.

— Не изображай их. Как ты можешь так поступать? Рисуй только сына. Ее не надо. Только, Гришу, прошу. Только его. Она не заслужила. Она, как змея отравляет его жизнь. Он не жениться на ней…

— Лиза, что я могу сделать? Любит он ее.

— Нет. Она никто, а он… он, — женщина заплакала, — лучший ученик во всем университете. Не только в университете, но й во всей стране.

— У них через неделю свадьба.

Разгневанная женщина подбежала к мольберту, бросила его на пол и начала топтать картину.

— Я не хочу ее в своем доме… Будь она проклята.

В этот момент я вошел в комнату.

— Ах, Гришенька, сынок. — бросилась ко мне с объятиями мама. — Как я скучала. Ты подумал, что будешь делать со своей девушкой?

— Да, мам. Я ухожу из дома.

— Не нужно сынок. Даже не думай.

— Меня уже приняли на работу.

— Кем?

— Доставщиком пиццы?

— Ты с ума сошел? А как же учеба? — закричала женщина. — Ты хочешь нас опозорить? Как смеет сын художника бродяжничать? У нас много денег. Зачем тебе работа? Одумайся, сынок…

— Не нужно. — все сильнее кричал я.

— Что ты видел?

— Мой уход из дома.

— Ты сам виноват. Не нужно было бросать богатую жизнь. Почему люди никогда не ценят то, что имеют?.. Мы с братом всю жизнь стремимся разбогатеть. У нас никогда не было игрушек, вдоволь еды или одежды. Мы были в такой бедности, что мне всегда хотелось поубивать всех богачей. Как же я им завидовал. Всегда пожить хоть один день в их доме. А ты… как мог ты, Гриша, бросить любящих родителей… и деньги. И ради кого?

— Ради девушки.

— Ты мог бы заполучить все, что хотел…

— Я хотел быть независимым.

— Вот это меня больше всего раздражает. Все пытаются быть свободными, а потом плачут крокодильими слезами и жалеют, что пошли по этому пути. Богачи никогда не поймут то, что чувствуют бродяги. Они становятся преступниками, потому что считают, что им все позволено. А мой Вилли… Ах, бедный Вилли. Он стал убийцей только потому… Он не имеет денег на компенсацию. А теперь и я… Я хотел стать преступником ради брата, но теперь хочу получить деньги… И ты мне поможешь. Нужно было ценить то, что ты имел. Как ты мог так пренебрежительно относиться к деньгам?.. Я уже старый, но у меня нет ни жены, ни детей. Потому что я не хочу, чтобы они также, как и я всю жизнь потратили на поиски богатства. Я заметил, что чем больше человек думает о деньгах, тем меньше он их получает. У меня уже совсем не осталось денег. Не на что создавать препараты.

— Я могу вам помочь.

— Чем же?

— У моих родителей много денег. Я уверен, они заплатят вам, если вы отпустите меня.

— Нет, они сдадут моего брата.

— Я вам обещаю, что они не посмеют вас…

— Вот видишь, минуту назад ты хотел быть независимым, а как только тебе понадобилась помощь, ты сразу вспомнил состояние родителей. Но, боюсь, они тебе не помогут.

— Почему?

— Я убил их. Я должен был это сделать. Я не хотел, чтобы Вилли сел в тюрьму. Я хочу только одного… быть богатым… Мы тридцать лет посвятили поиску денег. А когда твои родители поставили на уши всю столицу, мне пришлось изображать твоего друга. Помню, как полгода назад, я подошел к ним и представился твоим товарищем. Сказал, что ты рассказывал мне о твоем новом увлечении. Я объяснял им, как сильно ты полюбил науку и, что ты, парень, всю жизнь хочешь ей посвятить. Я так убедительно все это рассказывал, что твоя мать мне поверила, но твой отец… он утверждал, что если Галя (твоя девушка) ничего об этом не знает, то значит я вру. Они начали все глубже копать, даже того мальчишку опросили, и он указал на меня. Гад такой, сказал, что я кого-то нес на спине в ту ночь. Поэтому мне пришлось их… Я и того малого, и твоих родителей и девушку твою и следователя… Всех их порешил. Галю твою я застрелил, мать и отца твоих я задушил сортировальной лентой, которой у вашей парадной были обвязаны стулья, а потом повесил их, а того проклятого мальчонку я сбросил с карусели. Следователя же… уколол ему отравы… Это он во всем виноват. Если бы он не рассказал ту историю, твои родители бы не докопали правды…

— А девушку за что?

— Я влюбился в нее. Стал бегать за нею… днем и ночью… как пес… а она… не отвечала мне взаимностью. Она хотела денег, поэтому я думаю она меня и привлекала. Галя, как и я, ставила на первое место богатство. Так что, я не думаю, что ты бы смог с ней долго продержаться. Ты ведь бросил особняк и деньги… У меня не было денег, и она не хотела даже разговаривать со мной. Вот я и взбесился.

— Где похоронены мои родители?

Не знаю зачем я это спросил, ведь я не собирался к ним на кладбище. Я уже и не надеялся высвободиться из этой старой мрачной камеры.

— Ах, похороны… Это интересная история… Помню, как я приходил к своим жертвам на могилы. Я приносил им те самые бумажные цветы. Помнишь их?

— Не уверен.

— Как же? Ты, Гриша, говорил, что их делаю дети в садике…

— Своим матерям на праздники.

— Правильно. Как-то однажды, я пришел на похороны к твоей матери, которую на день раньше хоронили чем твоего отца. Я принес ей букет. Я сам его сотворил… с любовью. Она была потрясающей женщиной… такой чувственной, доверчивой, доброй…

— Настолько доброй, что выгнала меня с девушкой на улицу?

— Это потому, что она все делала ради тебя. А ты был избалованным. Независимости тебе вдруг захотелось. Ты, парень, не ценил то, что имел.

— Я не хотел денег.

— Всем людям нужны деньги.

— Не всегда. Вы говорили, что бедные всегда стремятся заполучить большое состояние. Тогда к чему стремятся богатые?

— Это у тебя надо спросить. У меня никогда не было дополнительных денег, которые я мог потратить на себя. Все свои сбережения я вкладывал в создания. Каждый раз, когда у меня намечалась новая работа, я начинал подсчитывать все свои траты за месяц. Если я не досчитывал нескольких рублей… я продавал свои творения. Представляешь, мне приходилось отдавать свои создания ради денег. Ради того, чтобы на эти деньги я смог сделать что-то новое. Иногда я продавал самые известные свои создания, такие как: «счетчик», «бессмертник», «ультиматум». И все ради денег. Знаешь, как страшно так жить?

— Почему? Вы же просто торговали товаром, который делали.

— Это не просто поделки, — закричал незнакомец. — Они все для меня. Они словно мои дети… мои создания. Много всего я вложил в них… душу, сердце… Я подарил им любовь… Взамен они мне дали силу… изменили меня. Тебе этого не понять, парень. Ты слишком молод и неопытен… А можешь совсем перестать чувствовать боль, парень. Хочешь? Я могу тебе помочь. Твои ноги… Ты, наверное, думаешь, что это от ящика. Но ты, парень ошибаешься. Она едва ли весит полкило. Здесь нет вещей, которые могли бы причинить тебе вред. Не веришь мне, да?

— Конечно нет. Делая рывки, я ничего не чувствую. Вы могли сломать мне ногу?

— Если бы это было именно так, ты бы сейчас кричал от боли. Ты испытываешь это чувство?

— Такой странный вопрос. Почему вы его всегда задаете?

— Ты, парень, спроси лучше у себя. Ты чувствуешь это?

— Вижу ты совсем запутался. Хочешь найти выход?

— Такие смешные вопросы.

— Так хочешь или нет?

— Да, я хочу знать, что с моей правой ногою.

— Молодец. Ты быстро учишься.

— Вы что-то спрашивали?

— Вспоминай.

— Вижу ты, парень, все забыл. Ладно, прощу тебя на первый раз, так как твоя память с моей стороны подвергалась насилию. С помощью счетчика. Помнишь ли ты его, парень?

— Нет.

— Тогда слушай… Но сначала поиграем. Ты будешь вытягивать вещи и угадывать их. Скажешь название — получишь ответ на любой вопрос. Здесь пять наименований. Так что, заранее можешь приготовить пять вопросов. Хотя нет, не придумывай. Вряд ли ты все отгадаешь… Ну, начинай.

— Подожди. Мне нужно завести время.

— А ты, парень, думал это легко? Мне, например, сложно будет отвечать на твои вопросы. Кто знает, что ты там приготовил? Жди, я сейчас принесу секундомер.

— Сколько у меня будет времени?

— Пять минут хватит? На каждую вещь по минуте.

— Нет уж. Это слишком мало… Кажется, вы умылись. Ваша борода уже не лоснится так, как прежде. Но оно все еще видно.

— Это потому что я без мыла. Просто не пользуюсь им вот и все. Это химия. Плохо сказывается на коже.

— Ты хотя бы похвалил меня.

— За что?

— Я переодел рубаху.

— Сознаюсь, не заметил. Она такая же белая, как и прежняя… Что мне нужно сделать?.. Не молчите… Ладно, сдаюсь. Я не знаю, чего мне еще спросить.

— Хорошо. На первый раз прощу. Вопрос задавать мне не нужно. Рука… Еще игра не начиналась… Молодец, парень. Ну, вот теперь можешь начинать.

— Извините. Впредь, я буду играть только одной рукою.

— Что мне делать? Я уже попробовал два предмета за одну минуту.

— Ничего не делать. Я сам все исправлю. Теперь, отведенное время для тебя равняется четырем с половиной минутам. Небольшой интервал, правильно?.. Время вышло. Твой ответ?

— Ключ.

— Еще раз.

— Ключ.

— Молодец, парень. Это потайной ключ… Даже не спросишь зачем я пытаюсь навязать тебе ключ?

— От чего эта отмычка?

— О, парень, не правильно. Ответить на этот вопрос я не смогу. Либо ты сейчас возьмешь ключ, либо спросишь у меня что-то, что тебя больше всего интересует. Но подумай… Видишь этот ключ? Он может тебе понадобиться. Кто знает, может он открывает двери, через которые ты сможешь отыскать выход?

— Разве человеку нужна вещь, о которой он ничего не знает и не сможет ее использовать?

— Наверное, нет.

— Тогда я задаю вопрос… Кто я?

— Я знал. Я был уверен, что ты это скажешь. Но, огорчу тебя. Я уже в четвертый раз тебе это объяснял.

— Но я не помню.

— А ты и не будешь помнить. Ты ведь и счетчик мой не помнишь. Благодаря ему ты себя не знаешь. И не узнаешь. Ну, разве что на несколько часов. Эта информация не задерживается у тебя в голове.

— Как это?

— Ты рожден, чтобы не помнить себя. А зачем оно тебе надо?.. А вот этот ключ… он действительно открывает эту камеру. Ты должен быть умнее, парень. Я знал, что ты не возьмешь ключ. Помнишь, я даже дал тебе подсказку? Сказал, что он откроет тебе выход. Жаль, что ты не использовал такую возможность. Видимо, парень, ты еще не дорос. Ну, ничего, не расстраивайся. У тебя еще четыре попытки.

— Мне все равно. Вы лучше скажите откуда я, сколько мне лет, какая у меня семья…

— Почему ты всегда задаешь так много вопросов?

— Просто скажите.

— Ну, что, парень, начнем с твоего имени?

— Пожалуй, да.

— При рождении мать прозвала тебя Григорий Мунтян.

— А семья? У меня есть родные?

— Были.

— Что значит были?

— Я их убрал.

— Вы убили моих родственников?

— Прости, но этот вопрос уже никак не относиться к делу. Если хочешь, можешь задать мне его в следующий раз… Ты — Гриша, рожденный 1991 года в семье известного художника. Теперь ты сирота. У тебя нет ни друзей, ни врагов… ведь никто не знает, что ты жив. Есть только я и Вилли. Вряд ли ты его помнишь. Теперь я могу называть тебя по имени, ведь так?

— Откуда я?

— Из Москвы.

— Где я сейчас?

— Спроси это потом, когда отгадаешь следующую вещь. Ты, кстати, можешь начинать… Гриша, повторюсь, пока ты не забыл: твое имя — Григорий Мунтян. Ну, парень, ты готов дать мне ответ? Что было в твоих руках?

— Я не знаю. Там была жидкость. Может, вода?

— Еще раз.

— Вода?

— Ответ?

— Не знаю.

— Даже нет никаких предположений?

— Вряд ли…

— Я покончил с Григорием.

Я обернулся на чей-то голос. Возле меня стоял лысый мужчина.

— Что вы сделали?

— Старик… он… В общем, я поговорил с ним. Теперь, спокойно, могу идти на работу. Тебе что-то купить?

— Ничего не нужно, — сказал я, но потом вдруг понял, что он может что-то заподозрить, если я не попрошу чего-нибудь. — Я бы хотел зеленого чая.

— Хорошо. Выпьешь в последний раз.

С этими словами, он вышел в открытые двери, а я прождал несколько минут, чтобы пойти по старика.

«Слава Богу, двери были открыты и ему не понадобился ключ».

Я постучал в комнату старика и медленно прошел к нему. Он не двигался.

— Эй, Григорий, вы меня слышите? Это я… Я пришел забрать вас… Мы спасены.

Но старик не отзывался и тогда я наклонился к нему и прислушался к его дыханию. Он не дышал. А рядом с ним я увидел шприц, который я, вскорости, забрал, и небольшую, пустую ампулу.

«Он убил его… Зачем?»

— Простите, — разрыдался я. — Я не успел вас вытянуть. Не успел спасти. Это я во всем виноват…

Не знаю сколько еще я сидел возле старика, но потом я вспомнил, что мне самому надо спасаться.

— Я отомщу ему за вашу смерть, — разгневанно сказал я Григорию. — Он и его Вилли будут сидеть в тюрьме.

Я отворил дверь. На дворе стоял вечер. Приятный легкий ветер обвеял меня с ног до головы.

«Ну, что же, ступаю в новую жизнь. В жизнь без этого мужчины».

Я пробежал несколько метров и не понял, как выйти из этого леса. Вокруг дома все было усеяно цветами, над которыми возвышались деревья разных видов… бук, клен, дуб, ель…

«Боже, так много всего и одна единственная тропинка, ведущая неизвестно куда».

Я бежал и бежал сквозь деревья… они били и царапали меня. Мои руки, только недавно, зашитые были изранены и из них струилась кровь.

«Слава Богу, швы хоть целые».

Я не знал куда мне надо идти. Я был изможден и мне ужасно хотелось пить… Вокруг был лес… Дом в лесу… Как странно… Но, я никогда не слышал, чтобы незнакомец отправлялся в город на машине. Значит, должен же быть какой-то путь.

Недолго думая об этом всем, я просто бежал по человеческим следам. Я отыскал их, когда подходил к красной ленте, которая висела не дереве. Я подумал, что это знак, по котором незнакомец выбирался из леса.

«Лента похожая на ту, которой меня душил мужчина. Может, это она и есть?»

Не знаю сколько я бежал, но уже совсем стало темно. Мне было не по себе: где-то выли волки.

«Как же я устал. Прилягу, а завтра, когда развиднеется, продолжу путь».

Я присел, обнял ствол толстого дуба и решил вздремнуть. Меня разбудил какой-то шум. Кто-то пробирался ко мне. Я осмотрелся. Это был медведь. Я в ужасе принялся подымятся. Он набросился на меня и оторвал мне мою и без того разорванную левую руку. От испуга я закричал и повалился на землю. Медведь схватил меня за ногу, и я ударился головой о ствол дерева. На меня нахлынули воспоминания.

— Нет, просто мне нужно выбраться отсюда, до того, как взойдет солнце.

— В одной из этих комнат должны быть часы. Я не помню в которой, но ты обойди все. Там много всего интересного.

— Как мне найти выход?

— Я и сам не знаю. Я не успел его отыскать.

— Жалеете?

— Нисколько. Я ведь не знал, что меня ожидает за пределами этих стен. Мне некуда было идти.

— Я тоже не знаю, что буду делать, но видите ли, я попытаюсь отыскать свой путь… а где вы взяли эти картины?

— Они тут и были. Мне больше нравиться та, которая изображает жуткие сцены насилия. Видишь ее?

— Да… Мужчина, который убивает девушку… Кто является художником этих картин?

— Вроде бы, родители нашего с тобой мучителя. По-моему, его отец был известным живописцем.

— И мой тоже.

— Надо же, какое совпадение.

— Ваша лампа… отдайте мне ее. Ей осталось недолго гореть, но, думаю, на первое время, вам хватит.

— Спасибо, милок. Не беспокойся, я все равно скоро усну, а тогда пол мне уже не будет казаться таким холодным.

— Вы не пойдете со мной? Давайте я вас положу на спину.

— Нет, ты оставь меня здесь. Мне уже недолго осталось. Я скоро умру.

— Что вы такое говорите? Вот увидите, я непременно высвобожу вас отсюда. Вы только верьте мне и помните, что я приду за вами, даже если мне самому будет грозить опасность.

— Ты лучше себя спасай. По твоему голосу и решительному настрою, я понял, что ты еще так молод. А я уже старый. Мне уже больше семидесяти. Ты помнишь сколько тебе лет?

— Да. Мне двадцать восемь.

— Какой прекрасный возраст. Хотел бы я вернутся назад, в свои двадцать восемь и умереть раньше семидесяти, чтобы он не издевался надо мной.

— Что мне сделать для вас, чтобы вы познали радость в жизни?

— Просто дай мне конфету. Я, когда начинаю есть ее, забываю обо всем на свете. Мне так хорошо становиться. Я, прям, возвращаюсь в свое детство. Подолгу, могу вспоминать родителей, которых так любил.

— Они еще живы?

— Должно быть, да.

— Так вы не знаете?

— Я знал, но сейчас уже не помню этого. А у тебя есть семья, сынок?

— Они давно мертвы.

— Все? И отец? И мать?

— Да.

— Извини за то, что спрашиваю, но как они умерли?

— Он их убил. Они начали искать меня… И тогда он их задушил… Не только их… Еще девушку мою, следователя, который вел мое дело и малого парня, который видел, как на меня наехал грузовик. Вот так вот. Он обыкновенный убийца, который нас не пожалел.

«Нет, я не смогу так просто сдаться. Я хотел выйти на свободу. Вот я и здесь. Но теперь мне нужно спастись».

Животное, все также, удерживало меня за ногу. Я посмотрел вокруг, в надежде, увидеть хоть что-то, чем смогу оборонятся. Но ничего не было. Тогда, я вспомнил что имею шприц и ампулу с ядом в кармане. Я засунул свою правую руку в отверстие в штанах и достал нужные мне предметы. Пока медведь яростно разрывал мой ботинок (я украл их в своей камере), я наполнил шприц содержимым и, со всей дури, воткнул его в шею медведя. Он с оскалом посмотрел в мои глаза и, в конвульсиях, упал сверху на меня. Я несколько секунд пытался отдышаться, но потом, все-таки, едва ли скинул зверя на землю.

«Какой большой. Никогда раньше не видел живых медведей».

Я встал на ноги и посмотрел на свою руку. Вся кисть руки была оторвана, но крови, практически, не было. Только сочилась какая-то беловатая жидкость.

«Чем он меня наколол? Что это?»

Хотя я, до сих пор, сердился на незнакомца, я был ему благодарен, ведь у меня не болела рука. Я не знал, что со мной бы было, если бы не его препараты. Наверное, я бы умер от болевого шока. Или истек бы кровью.

«Надо выбираться отсюда, пока я не стал добычей для волков или остальных хищных зверей».

При лунном свете, я пытался присмотреться к следам человека. Сейчас было, немного, прохладно и я вдыхал приятный запах сосны. Чаща была очень густой, так что я подумал, что не туда свернул. Хотел было, вернуться назад, но не решился вновь увидеть медведя, который оторвал мне руку.

«Все в руках Божьих… Буду идти туда, куда мне указывает сердце».

Несколько минут, я простоял в тени непонятного мне дерева… Сделал шаг и увидел небольшой ручей. Пить из него я не стал, так как не знал откуда он берет свое начало, но с удовольствием умыл свое лицо и обмыл оторванную кисть.

«Как же прекрасно не чувствовать боли… Он гений. Как ему это удалось?»

И, все-таки, меня сморил сон. Я, ватными ногами, ступал по тропинке, ведущей неизвестно куда, но, в конце концов, опустился на небольшой пень и зажмурил глаза.

Мне приснился странный сон:

— Ты же не помнишь своего имени, правда? — кто-то спросил у меня.

— Помню, — соврал я.

— Молчи. Ты не можешь этого знать. Но я могу тебе сказать, при условии, если ты, парень, будешь соблюдать все мои правила. Первое: мне следует накормить тебя этим. — мужчина протянул мне черно-белый материал, похожий на капсулу. — Ну же, отведай его.

—

...

Ұқсас кітаптар

Оксана ДиданУродливый человек

18+

Оксана ДиданПоединок Дракулы и Дьявола

18+

Басты
Триллеры
Оксана Дидан
День, отведенный на побег. Стук секундомера
Тегін фрагмент

автордың кітабын онлайн тегін оқу День, отведенный на побег. Стук секундомераОксана Дидан

Оксана Дидан

День, отведенный на побег

Стук секундомера…

Оглавление

Ұқсас кітаптар

автордың кітабын онлайн тегін оқу День, отведенный на побег. Стук секундомера
Оксана Дидан