Одними губами я выдохнул это слово по буквам:
— Е-в-р-е-й-к-а.
Я слушал свои ощущения: где моя истая ненависть к накипи людской, от которой все беды на земле? Ушла, испарилась, будто ее и не было. Поначалу я просто не мог поверить, что Бекки имела какое-то отношение к тому племени. Я вцепился в эту мысль, как голодающий в корку хлеба. Но моя надежда была ошибкой, я много раз перепроверил документы, — почтенное семейство Вернеров, которому когда-то были рады все приличные дома Бад-Хомбурга и Мюнхена, было еврейским. «Восемьдесят миллионов честных немцев, и у каждого найдется свой порядочный еврей. Конечно, — скажет он, — все другие свиньи, но данный еврей — хороший еврей, исключение». Так говорил рейхсфюрер в Познани. Выверт судьбы: свой «хороший» еврей нашелся и у меня, у человека, который презирал утверждавших, будто среди евреев есть достойные люди. Сегодня жалким посмешищем был я, по всем раскладам обязанный презирать сам себя, спасающий еще и вторую еврейку — только для того, чтобы Бекки не подвергала себя опасности. Мой хороший еврей, моя Бекки, ангел, ступающий по грязной преступной земле, чьи крылья, поникшие и отяжелевшие от налипшего пепла, волокутся по кровавому следу израненных ног. Кто ты, Бекки? Поджигатель войны, агитатор, подстрекатель, распространитель вредных слухов? Какой ты враг?
