Всего было три роковых удара: первый показался взрывом, от второго все попадали со своих мест, а третий уложил всех в лежку.
Падая, императрица ухватила адмирала Посьета за бакенбарды, но тот высвободился и сумел подняться первым, имея за плечами опыт тяжелой морской качки и даже кораблекрушения. Из-под обломков Александр Александрович позвал его:
— Константин Николаевич! Помогите мне выкарабкаться!
Командующий главной императорской квартирой генерал-адъютант Рихтер, убедившись, что цел, стал вытягивать руки и ноги и вдруг увидел перед собой стекло. Схватиться за него — значит порезать себе пальцы. Он принялся одной ногой бить стекло, а другою пинать во что-то мягкое. Оказалось, напротив лежал министр императорского двора граф Воронцов-Дашков, который при этом только мычал.
Все понемногу начали шевелиться, хотя подняться еще не было никакой возможности. Рихтер завопил царю:
— Ваше величество! Ползите сюда! Здесь свободно!..
Первой мыслью императора было: покушение…
Увидев мужа целым и невредимым, Мария Федоровна истерически крикнула:
— Et nos enfants?[158]
Слава Богу, дети не пострадали. Ксения стояла в одном платьице на дороге, под октябрьским пронизывающим дождем; телеграфный чиновник накинул на нее свое пальто. Восьмилетнего Михаила отыскали под обломками. Цесаревич и Георгий отделались сильным испугом. Маленькую Ольгу, сидевшую в вагоне рядом, нянька, увидев, что стенка рушится, успела выбросить на насыпь и выкинулась сама. Их вагон перебросило через столовую и опустило между буфетом и столовой поперек. Говорили: случись иначе, все, кто находился за столом, были бы раздавлены. Генерал-адъютант Зиновьев, распластавшись на полу, видел, как пробившее вагон бревно движется на него, и не мог даже пошевельнуться, а только крестился и ждал неминуемой смерти. Но бревно остановилось в двух вершках от его головы. Человек, подававший сливки, был убит у ног государя. Погибла и собака, подаренная царю шведским путешественником Норденшельдом.
Когда вся царская семья собралась и все убедились, что Господь сохранил ее (пострадала Ксения, оставшаяся горбатенькой, да императрица поранила себе левую руку вилкой), государь со свойственными ему спокойствием и незлобивостью перекрестился и начал заниматься ранеными и убитыми, которых оказалось очень много.
Гинсбург вернулась нелегально в Россию в 1888 году, участвовала в покушении на царя, но в марте следующего года была арестована. Ее приговорили к смертной казни, замененной затем бессрочной каторгой, и заключили в Шлиссельбургскую крепость. Там, в крепости, она вскоре покончила с собой.
Как происходит перелом в человеческой душе? И отчего все, что казалось прежде значительным и важным, вдруг теряет смысл и со дна души поднимаются совершенно иные ценности?
С самого начала царствования государь решил воспользоваться услугами помощников, на которых он мог положиться, что называется, с закрытыми глазами. Его выбор пал на трех — графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, генерал-адъютанта Оттона Борисовича Рихтера и Черевина. Все трое были против этого предложения. Они указывали, что такое решение императора представляется не только неудобным, но даже опасным. При всем желании не удастся сохранить их участие в делах в тайне. Министры, конечно, воспримут такой новый порядок как знак недоверия к ним, а в обществе пойдут разговоры и пересуды об ограничении самодержавной власти в пользу триумвирата. Может создасться впечатление, будто вместо самодержавного монарха Россией правит олигархия. Но Александр III сказал:
Сам Александр III, как вспоминали современники, был человеком небольшого, ординарного образования, не сразу мог охватить и постигнуть все, что предлагалось ему министрами и чиновниками, нуждаясь подчас в долгом, самостоятельном изучении того или иного вопроса. Иными словами, у него был небольшой ум рассудка, но совершенно громадный, выдающийся ум сердца, что в его положении было несравненно важнее. Наконец, государь обладал совершенно выдающимся благородством и чистотой нравов и помышлений. Как семьянин — это был образцовый семьянин; как хозяин — образцовый хозяин, у которого слово никогда не расходилось с делом. Если Александр III в чем-то был не уверен, он мог смолчать и выжидать; зато если он принимал решение, на его слово можно было рассчитывать как на каменную гору. Вот отчего русский император пользовался, с одной стороны, доверием и уважением всех своих приближенных, а с другой стороны, что еще гораздо важнее, — уважением и доверием всего света.
