Оглавление

СИНОПСИС

В доме культуры села Лопушков нет заведующего, и коллектив привык обходиться без руководителя, ведя размеренную и спокойную жизнь, но Министерство решает направить на восстановление культуры на селе, своего заведующего. Противостоя «варягу», сотрудники ДК продвигают односельчанина, безобидного и пьющего Германа Архиповича Дрозда. Афера увенчивается успехом при помощи одноклассника Дрозда, — Корытного Льва Юрьевича, который выбился в чиновники Министерства и планирует при помощи Дрозда выигрывать тендеры. Однако, Герман Архипович, выйдя из запоя, осознает себя важной персоной способной окультурить односельчан, а далее, все прогрессивное человечество. Сначала от набега на культурное наследие страдает библиотека и ее заведующая — тихая и интеллигентная Раиса Федоровна. Затем, новаторским причудам подвергается устройство музея, которым заведует молодая и строптивая Диана Андреевна. Девушка ценой своего здоровья дает отпор неуемному Дрозду. Но тот не успокаивается, внося в доселе мирное течение жизни коллектива сумятицу и сумбур. И даже достает своими новыми идеями уборщицу Нину, но та несгибаема, как швабра. Ее муж, завхоз ДК и ловелас Захар Каземирович, единственный кто, неукоснительно выполняет амбициозные и бестолковые замыслы Дрозда. И первое крупномасштабное деяние заведующего — реконструкция уборной ДК. Триумфальное открытие, которое Дрозд намеревается презентовать с пафосом, призвав на праздник Корытного с женой Леночкой, заканчивается сокрушительным фиаско. Но Дрозд не унывает. Чтобы внести в унылые сельские будни хоть каплю яркости, принуждает коллектив покрасить стены в ДК в сумасбродные цвета. Корытный убеждает Дрозда одуматься, но Герман Архипович твердо стоит на своем цветоощущении. У бывших одноклассников происходит конфликт, в результате которого Дрозд узнает о том, что объявлен Всероссийский конкурс на лучший дом культуры. Заведующий объявляет ошарашенному коллективу, чтобы те готовились. Ибо он намерен победить. Подготовку к выходу в культурные фавориты кормчий начинает с вывешивания нелепых лозунгов собственного сочинения, которые ввергают сотрудников в шок. Но гений Дрозда непоколебим и культурное общество, пороптав, смиряется. Водружая лозунг, с крыши ДК падает завхоз. Сотрудники пытаются оказать первую помощь, от которой любвеобильный завхоз млеет, пока в дело не вступает Диана Андреевна. После чего Дрозд узнает новые подробности жизни завхоза, а Нина, в испуге за жизнь мужа, прощает тому измену. После злополучного инцидента коллектив объединяется против неумений деятельности Дрозда. Диана Андреевна предлагает Нине коварный план по сдерживанию заведующего. Но тот откладывается по причине того, что Дрозд озабоченный культурно-просветительской деятельностью подрастающего поколения, отправляется в город за наглядным пособием — картиной какого-нибудь именитого художника. В одной из галерей Дрозд наводит шорох и становится причиной общественной паники. Его воинственный настрой унимает владелец картинной галереи, ловко втюхивая Дрозду героическую картину кисти «известного» художника. Дрозд приобретает полотно и хвастается им за ужином с Корытным. Тот тайно стяжает предметы старины и всего того, что может представлять хоть какую-либо ценность. Корытный ревнует свою жену к Захару Каземировичу, с которым по его мнению, Леночка перемигнулась на туалетной презентации, и грозит отнять у той все драгоценности. В панике Леночка прячет дорогостоящее колье за рамой одной из картин, валяющихся на чердаке. На нее Корытный с огромной доплатой и выменивает картину у Дрозда. Воодушевлённый Дрозд возвращается в село и затеивает полномасштабную реконструкцию ДК, а картину ставит под сигнализацию. Чтобы проверить сигнализацию Дрозд ночью пробирается в ДК.

Тем временем Корытный, по случаю приобретения полотна известного живописца, устраивает банкет. На нем Леночка блещет искусствоведческой тупизной, да и гости тоже не отличаются знанием культурного наследия. Последним к столу является владелец галереи. Он развеивает иллюзии Корытного по поводу «гвоздя программы». Корытный убит и пытается договориться с Дроздом о возвращении прежней картины, но заведующий упрям. И тогда Корытный решает выкрасть картину. К той же мысли приходит и Леночка. Оба разными дорогами пробираются к ДК. На территории под покровом ночи завхоз ворует снятый с крыши ДК шифер. Коварный план Нины и Дианы Андреевны осуществляется, Дрозд выпивает алкоголь ими оставленный. Вневедомственная охрана, принимает Дрозда за грабителя и избивает, после чего недоразумение нелепо разрешается. Пьяный Дрозд охраняет картину, устраиваясь под ней спать, оттуда на него вываливается колье. В беспамятстве, заведующий прячет драгоценность в карман. А Корытный с Леночкой, напуганные звуками сигнализации прячутся в одном и том же месте, принимая друг друга за бандитов. Дома Корытный устраивает сцену ревности жене и та признается в потере драгоценности. Глупость жены умиляет Корытного и тот обещает вернуть колье.

Завхоз тоже вламывается в ДК и, увидев Дрозда, по старой привычке помещает тело в гараж. И, пользуясь случаем, завлекает жену Дрозда, Зинаиду Марковну, на излюбленное место любовных утех, чердак ДК. Любовники неожиданно натыкаются на спящего в коридоре Дрозда, который, очнувшись в гараже, вернулся охранять полотно. Утром Дрозд ничего не помнит и жена, устраивает ему взбучку, в результате которой обнаруживает колье, которое Дрозд вынужден торжественно преподнести супруге.

Коллектив ДК в шоке от погрома в стенах ДК. Дрозд объясняет это своим героическим поступком по обезвреживанию бандитов. Нина и Диана Андреевна понимают, что сделали еще хуже. В ДК приезжает Корытный, который ловко переворачивает дело и настаивает на возвращении картины, Дрозд решается, но тем временем Леночка, не обращая внимание на сигнализацию, ищет колье. Дрозд убеждается в ценности картины и со скандалом выдворяет супругов. Корытный разгневан и обещает наказать Дрозда, вменяя ему нецелевое использование денег за ремонт ДК. После аудита, Дрозд попадает под следствие. Коллектив обескуражен и в ходе беседы все понимают, что поступки Дрозда продиктованы лучшими побуждениями. Сотрудники ДК, чтобы спасти заведующего побеждают во Всероссийском конкурсе на лучший ДК. Дрозд реабилитирован. Корытный увольняется из Министерства и становится владельцем антикварного магазина. Леночка уходит к Захару Казимировичу, но тот водит ее за нос, продолжает жить с Ниной, при этом пытается восстановить отношения с Зинаидой Марковной. Раиса Федоровна получает в библиотеку новые ценные издания. А Диана Андреевна грант на развитие музея. Воодушевлённый Дрозд замахивается отхватить «Золотой лавр», победив с театральной постановкой «Культурными не рождаются». Теперь он режиссер данной комедии, отчего коллектив вновь в смятении.

Кирзовый новатор

Дрозд умолк. Ему больше не было нужды надрывать горло. Никто не отозвался на его рассветный призыв. Взъерошившись, он нервно перепрыгнул с ветки на ветку весенне-кипенной черемухи и заглянул в окно Дома культуры. Любопытствующее око рассмотрело женщину, стремительно шагающую к окну. С негодованием, присущим многим обманутым дамам всего мира, та яростно захлопнула створку. Птица перепугано рванула прочь и больше не совала нос в людские дела.

Сердитую женщину звали Нина. Она работала техничкой в Доме культуры поселка Лопушки. Невзрачного селения, каких свет теперь видывал везде и по всей стране. Культуру в глубинке не облагораживали давно. Так давно, что народ забыл о совместном досуге, переключившись на индивидуальные застолья по случаю и без.

Градообразующим был силикатый завод, успешно разнесенный по кирпичику в шальные годы. На базе уцелевшего, лепили брикеты для отопления. И поселок по привычке воровал уже опилки. Но муж Нины, Захар Каземирович, тихо паразитировал на Доме Культуры, где работал завхозом, снабжая многочисленных дам сердца необходимым стройматериалом. Уж очень завхоз дома культуры был охочь до дам. Он даже ухитрился флиртовать с неприметной и какой-то пыльно-воздушной, заведующей библиотекой Раисой Федоровной Казанцевой. Безнадежно замужней сорокапятилетней дамой, лишенной каких бы то ни было выдающихся черт еще при рождении. Среди жителей Лопушков, завхоз слыл человеком обходительным и увертливым, точно его любимый инструмент — отвертка.

— Чтоб тебя разобрало козел сраный! — В сердцах шмякнула тряпку об пол Нина, и отошла вглубь коридора, наблюдать за мужем. Тот обернулся на агрессивный звук и послал воздушный поцелуй, приветливо махнув кисточкой, рассыпавшей по нежной траве красные капли. Он красил. Обновлял сердечко на двери сортира. Ободок оконца освежился давно забытыми впечатлениями, и сердце Захара трепетно забилось от воспоминаний юных лет. Когда он, влюбленный, подарил строптивой Нине свое незамысловатое творчество, вырезав перочинным ножиком под сердцем надпись: Захар+Нина = любовь навек.

Нина прижала руку к груди, унимая трепетные воспоминания. Ах, как молода она была, как восторженно любила и верила в надежность брака. «А нынче все косо и криво, как стены этого чертова сортира с говеным сердечком». Женщина вздохнула и вздрогнула, выдернутая из прошлого командным воплем:

— Нина, оповестить личный состав собраться на первом. Как слышно? На первом! Прием!

— Лучше бы принимал, — буркнула та и зычно отозвалась. — Вас слышно. Прием.

— Через десять минут!

— Скоро только блохи скачут, — брякнула уборщица и, подхватив ведро и швабру пошла предупреждать. Завернув за угол, наскочила на заведующего домом культуры, Дрозда Германа Архипович, горделиво стоящего возле горящей, как тысяча свечей, таблички: WC. Наведение яркости дорого далось руководителю. Заготовка двух сияющих табличек с вензелями и витиеватыми надписями сожрала, скудный бюджет дома культуры. Такая мелочь при всей масштабности нарождающихся планов Дрозда не смутила. Его деятельность по восстановлению культурно-эстетического слоя началась, ко всеобщему изумлению, с возрождения уборной.

При общей обветшалости здания дома культуры, восстановление туалета весьма впечатлило заведующую музеем — Диану Андреевну Ромашкину, чувствительную девушку двадцати пяти лет, которая более-менее интеллигентно охарактеризовала почин заведующего: «Фекальный ренессанс». Окунуться Герман Архипович в культурно-сортирную реконструкцию не без причины. За годы службы в Советской Армии, он впитал вместе с запахом хлорки постулат: гальюн должен быть чист и свеж, как подворотничок у курсанта и точка. Герман Архипович мог бы добраться и до звездных величин и даже уволиться со службы в чине майора, но подвело Cl в таблице Менделеева. А история приключилась, такая.

В полк для проверки прибывали высокие чины из штаба округа. Пока личный состав драил бляхи и натирал сапоги, Дрозду приказали навести блеск в храме толчков, бачков и рукомойников. В первую очередь заезжее начальство туда совало свои взыскательные носы. И не дай бог учуять запах того, с чем солдаты ходили поротно, повзводно с развеселой песней и без таковой или, поскуливая и глухо матерясь, забегали по одному. Составив представление об опрятности полка и рапорт в штаб, офицеры следовали к сервированным столам в столовой, где срочники уже растянули размашисто накарябанные плакаты: «Армия и народ едины и непобедимы, «Тяжело ученье, а в бой — с легкой душой», «Умом ты можешь не блистать, а бляхою обязан!», «Автомат заряжай, а духом не унывай». Последние три афоризма были гением творения старлея Дрозда, уже тогда вспахавшего первую борозду культурно-просветительской нивы многочисленных призывников из аулов.

В тощей каптерке, коей заведовал Дрозд, много чего не доставало, по тем временам дефицит победил даже в армии, ну а хлорки с известью всегда была с избытком. Белили и сыпали. Белый цвет в армии был возлюблен. Дрозд тоже уважал белизну, особенно в клозете и, за день до приезда проверки распорядился побелить стены, а чтобы солдаты не изгадили чистоты, выставил часового. Армейцы сначала не восприняли серьезность фекального экспромта старлея, а к ночи, проникшись, изгадили прилегающую территорию. Старались. Некоторые по три раза. Назло. К утру веселый ветерок гонял по части такой смрад, что замполит батальона не кричал, а только дергал кадыком, ловя ртом противный воздух. Командир полка оказался менее восприимчивым, нюхавшим даже порох, он выразился так, что у замполита немногочисленные волосы вздыбили фуражку. Хекнув, замполит схватил Дрозда за шиворот и выволок на несвежий воздух. Ткнул в него носом и гаркнул:

— Чтобы через пять минут пахло фиалками!

— Есть! — Трепыхнулся Герман и, выскользнув из захвата, помчался исполнять. Он любил Родину, устав и приказ. Раздумьям на службе было делать нечего. Они угнетали, вводя в душевные заблуждения. А заблуждаться в Советском союзе было опасно для здоровья. Все существование Дрозда выразилось в лозунге: «Дисциплина — оружие военнослужащего», который он хотел было изобразить на плакате, но закончились стены в столовой, а вешать в коридор казармы запретил замполит.

На складе фиалками и не пахло. Разило прожилистым хозяйственным мылом, коричневым бруствером сложенным вдоль левой стены. Около другой тянулись ряды кирзы, источающей ваксовый аромат. Где-то посередине запахи воссоединялись, как любовники после долгой разлуки. А в дальнем конце помещения таился умопомрачительный, въедливый хлор, хранящийся, будто ревнивец, в закупоренной бочке. К слову сказать, старший лейтенант Дрозд дураком не был, но бывает так, что на выбранном поприще судьба ставит раз за разом каверзные подножки, направляя особь в иную область деятельности. Но упорная личность продолжает идти выбранной колей, что приводит к значительным недоразумениям, отзывающимся не только на данном человеке, но и на всем коллективе, где данный индивидуум анекдотично прогрессирует. Так что любое усердие Дрозда выходило части боком.

Герман Архипович выкатил бочку. Солдатики с мстительной исполнительностью тщательно покрыли землю белоснежным налетом. К прибытию проверки, территория погрузилась в хлористый ад. И командир, давясь ненормативной лексикой, кинулся искать химзащиту. А старлей пятый угол.

На пенсию Герман Архипович вышел в звании капитана.

***

— Чего так разорались спозаранку? — Возмутилась Нина. — Вас уже услышали! Все!

— Личная ответственность перед коллективной заинтересованностью, это и только то, способно возвести культуру на должный уровень боеготовности, — провозгласил Дрозд и с чувством выдохнул в рукав белой рубашки, будто занюхивая выпитый стакан. Мысленно осушив тару и почти ощутив в ладони приятный холодок стекла, он со смаком причмокнул и нежно вытер рукавом знак места опорожнения.

— Во, кр-расота какая! Ляпота… Заглядение одно. А?

Наклонив большую, круглую голову на одну сторону, потом перекатив на другую, залюбовался на первое свое трезвое творение в Доме культуры. И, скрестив руки на груди, отступил назад, налетев на строительное ведро. Оно содерж