входил в аудиторию, настраивался на нее, погружался в теплое, невесомое, девичье – и плыл. Пил. В
Мне немного противно, ты понял? Запах гнили после отлива. На песке — пена взбитых сливок, Чуть горчит перезревшая дыня. Не волнуйся, твой чай не остынет. И объятия любящих женщин. Будут так же нежны — прилежны И соткут тебе в доме уют. Только вот надежды, надежды Вдруг окажется несколько меньше Что ли чайки ее склюют.
сомневались: чем прямей и грубее
Мелкий чиновник, он так и не сделал карьеры, будучи честен и неудачлив, если только это не одно и то же.
Теперь же Илья знал, как много продиктовано в церковной жизни, да в той же канонизации святых, одной сиюминутной политической выгодой, не имеющей со Христом, Его жертвой и учением никакой связи. Но ведь именно этим, «назначенным» из чьей-то корысти святым он и должен молиться, петь в храме акафисты, читать каноны. Как? Если даже не уверен в их святости?
«Да ведь она нам мать. Когда ты молишься Богу, так и надо, как ты сказал, так и надо – ты и Он, больше – никто, никого и ничего между вами, ты и Он. Но трудно одному. Ведь если дождь польет, град посыплет? Вот тебе и крыша над головой, и стены, и таинства. Она помогает устоять, она мать».
истину открывает не наука, а все тот же опыт духовной жизни.
Как примирить научную истину с церковной, страх Божий с поиском правды? Бог существовал, но церковь Его выдумали. Нет, она была, но кончил
Уклад! Без уклада нет жизни, нет настоящих людей. Но если уклад все-таки утрачен – путь один: его нужно создавать. И начинать в нем жить с чистой страницы, которая, однако, уже вставлена в рамку. Храни вас Господь. Прощайте.
Так вот, все это плод нашего дурного воспитания. Нам просто не объяснили вовремя, что такое любовь.
– Не объяснили?
– Да, что такое настоящая любовь. У нас, – Тишка дернула ртом, – царит Культ Сильного Чувства! Вот – абсолютная ценность, вот – божество, которому нужно принести на алтарь, – она задумалась на мгновение и тут же тряхнула головой, – да вот просто что угодно… Мужа, жену? Разумеется! Как можно сравнивать – там Великое, а тут… постылый! Или постылая, унылая. Выпитая до дна. Но так и не понявшая меня, – Тишка слегка стукнула кулаком в грудь, – поэтому и на жену, с которой ты прожил сколько лет, наплевать. И на детей, обреченных разорваться напополам, жить на два дома, постоянно выбирая между папой и мамой. Тут, конечно, в связи с детьми сожалений обычно больше, но и они лишь несколько усложняют решение, а не отменяют его. Дети, что ж, дети меня поймут, – изобразила Тишка кого-то, и Тетя подумала: похоже, изумленно отметив про себя, что, хотя все, что говорит Тишка – верно, ей отчего-то скучно.