Оглавление

Поэт Д. С. Гавриленко на осеннем автопортрете

ОТ АВТОРА

Семнадцатилетним студентом Суражского педагогического училища я отправил почтой свои стихи в Москву известному поэту, литературоведу, профессору Литинститута имени М. Горького Льву Озерову. У меня почти не было надежды на отклик маститого писателя. И тем не менее ответ не заставил себя ожидать. Не просто письмо, а крепкая серая книжечка с избранной лирикой и дарственной надписью под портретом: «Дмитрию Гавриленко на добрую память от автора». Размашистая, округлая подпись сделана синим стержнем шариковой ручки. У меня же сохранилось впечатление, что поэт подписался по старинке, гусиным пером. Быстро выведенные буквы как будто представились живым ощущением связи с неувядающим, цветущим садом русской классики. Строгих её традиций я старался придерживаться и в собственном творчестве, которое сполна отразило не только личные, но и общественные потрясения, переполошившие всех.

НА ТРОИХ

(отрывок из поэмы)

Промчались лучшие года

В погоне трудной за дипломом,

А он тогда не слыл киклопом,

Киклопом не был он тогда.

О, сколько девушек вокруг —

Их нежно-ситцевая сила!

И счастье около ходило

Прелестных лиц, прекрасных рук.

Но эгоизм преодолеть

Не просто взрослому мужчине,

К тому же в невысоком чине,

К тому ж начавшему стареть.

И что тут делать? Он запил,

Чтобы развязней на судьбину

Пенять соалкашу-кретину,

Ругая и войну, и мир.

И в голос медленно-живой

Вложились, будто бы в доспехи,

И плотские его успехи,

И импотенция его.

А Одиссей в родном краю,

Невзгодами на юг гонимый,

Под мини-юбкою любимой

Оставил голову свою.

Он знал, что женихов стада

Потопчут без пощады ниву,

Не мог беспечно быть счастливым,

Когда вокруг вода-беда.

И потому любой уклон

Сердечного их разговора

Нам сразу говорит, в котором

Есть хитрый ум, а кто — киклоп.

ТОРФЯНИК

(быль)

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

Сергей Есенин

Где трактор землю грыз, а ныне

Стена отвесная нависла.

Здесь летом душно, как в пустыне,

И воздух тут от пыли кислый,» —

Рассказываю терпеливо

Ученикам про жизнь болота,

А солнце сверху — с рыжей гривой:

От пыли стёрлась позолота.

Раскрылась пасть — корми машину.

Мелькает торф, как будто птица.

Я в передышку фото выну —

Миг, что ушёл и ночью снится.

И в нём, беспечный и бездумный,

Устойчиво, как скифский камень,

Стоит мальчишка, чуть угрюмый,

С привычными к труду руками.

Ходить не будет осторожно:

Он знает, где среди пырея

Сверкает будто бы дорожка —

Канава топкая, чернея.

Он видел, как слегка у края

Уж воду колыхнул в карьере.

Он рос трудясь, а не играя,

Открыт добру, любви и вере.