Васильковая Русь
не в клеточку
Валерий Гурков

© Валерий Гурков, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это ж Русь! Тут все бабы красивы!

 

– Не гони, ямщик, не гони!

Дай мне ту разглядеть, с коромыслом.

До чего ж хороша, что майские дни!

Жаль наряд у неё неказистый.

За такую бы я и деревню отдал,

До чего же мила и пригожа.

   

– Что ты, барин, в ней увидал?

Девка просто. На всех прочих похожа.

Тут таких, хоть прудом пруди.

Это ж Русь! Тут все бабы красивы!

Глянь одна ышшо впереди.

Ведь не хуже, чем первая дива…

   

Я на новую диву глаза по указке:

А и впрямь ведь не хуже,

Красива! Как в сказке!

   

– Да такая, наверно, давно уж при муже?

   

– Что ты, барин, окстись.

Им шаснадцати нет.

Вот купи всю деревню, да на кажной жанись, —

Прозвучал ямщика с подковыркой ответ…

 

Ива

 

Ива милая, взгрустнула?

Над рекою льются слёзы.

Испугалась грома гула?

Иль обидели берёзы?

   

Не было давно уж грома,

И с берёзами дружна.

Набежала вдруг истома,

Словно нежности волна.

   

Ива милая, влюбилась?

Расскажи тогда в кого?

Жаль я девой не родилась,

Вот мне грустно от того…

   

Я б тогда венок связала

Из ромашек, васильков

И под ночи покрывалом

Поджидала бы дружков…

 

Кто миром правит

 

Крошим мы жизнь на годы и месяцы

Крошим мы дни на часы и минуты

Лихо взбегаем по юности лестнице

В старости лестницы кажутся круты.

   

В юности всё хорошо и прекрасно

Души чисты… без ожогов и ран

Нет безысходного слова: напрасно

Кровь будоражит любовный дурман.

   

Всё впереди: и любовь и карьера

Жизнь улыбается утром всегда

Не понимаем: открыта вольера

В той, что пройдут все наши года.

   

Жизнь потихоньку мозг нам натрёт

Клеткой из правил, законов и веры

Обручем сдавит ошейника гнёт

Тихою ложью схватит за нервы.

   

Всё, что мы сделали, нужно кому-то

Тем, кто вложил свои правила нам

Вроде свободны мы каждое утро

С новой молитвой взирая к богам.

   

Только ведь вера для всех она разная

Хоть и твердим, что Бог наш един!

Чья-то задумка, нас, лживая, грязная

Травит друг с другом из древних глубин.

   

Как хорошо молодым и здоровым

Глупости много, зачем им мозги

Вот и становятся мясом дешёвым.

Кто миром правит, нужны дураки!

 

Константиново

 

Высокий берег над Окой,

Ступени деревянных лестниц

И прелесть «рощи золотой»,

Как память о России вестниц.

   

Здесь неземная красота

Лугов, полей и пашен.

Чарует леса пестрота,

Что осенью для нас раскрашен.

   

Здесь отдыхаю всей душой,

Люблю бродить под медью ивы,

И одноногий клён родной

Кивает кудрями учтиво.

   

Берёзки милые мои,

Меня завидев, загрустили,

Как будто вспоминая дни,

Когда Есенина любили…

 

В ночи о зорьке ясной думает луна

 

В ночи о зорьке ясной думает луна,

Средь звёзд гуляя в небе золотистом.

Степь уж колышет рощи берега.

Туман плывёт ковылем шелковистым.

   

Дорога нитью улеглась и ждёт

К себе колёс прикосновений.

Луна ей сквозь берёзы шлёт

Горсть серебра к утру для омовений.

   

Оно росой сверкает и манит

В атласе трав и шёлка паутины.

Вдруг заалел пурпур зари ланит,

Стерев с луны поблекшие патины…

 

Соловей в прохладной тиши

 

Соловей в прохладной тиши

Вот уж час заливается трелью.

До чего ж вечера хороши!

Роща писана, словно пастелью…

   

Эхо вторит позывы сверчка,

Иногда пролетит майский жук.

Им волной отвечает река

И двух дятлов вдали перестук…

 

Русь!

 

Русь! Даль далекая,

Ширь бескрайняя…

Из берёзок и златых полей.

Ты любовь моя одинокая,

Сторона Богом данная,

Нет прекрасней тебя и милей!

 

Синеокая Русь!

 

Синеокая Русь!

По полям бирюзой.

Через улицу гусь.

Я за ним молодой.

   

Мне ещё где-то пять,

Или, может быть, шесть.

Из окна смотрит мать

И зовёт меня есть.

   

Я махнул ей рукой

И ромашек нарвал.

В черемше козодой

Через прутьев завал.

   

В небе сильный хлопок,

Самолёта стрела.

Глиной кинул в горшок,

Что по тыну стена.

   

Где-то блеет козлёнок.

Грохнул дверью сосед.

Пёс залаял спросонок,

Я иду на обед.

   

Я ещё молодой!

Где-то пять, может шесть.

Возле печки удой,

Я за стол, что б поесть.

   

Да бабуля грозит.

Черпаком от ведра:

Руки мой, паразит!

Выйди вон из стола.

   

Улыбаюсь я ей

И ромашки в ответ.

Сам к ведру поскорей,

Ведь остынет обед.

   

Синеокая Русь!

По полям бирюза.

Я исправно молюсь

И смотрю в образа.

   

Они в красном углу

Тут висели всегда,

Через жизни всей мглу

Нас хранили века.

   

Вот теперь, помолясь,

Вновь сажусь я за стол.

К косяку, прислонясь,

Бабка треплет подол.

   

Ей почти уж под сто,

Да в глазах бирюза.

Мне накрыла на стол,

Чтобы я поснедал.

   

Сами будут потом,

Ведь вначале мужик,

А в руках мать с котом.

Улыбается лик…