Возможно, глобализация даже способствует сохранению именно той политической системы, которая соответствует желаниям избирателей, – даже если они предпочитают вариант с высокими налогами и масштабным госсектором в экономике. Это связано с тем, что глобализация и свободная торговля облегчают нам возможность получать то, чего не может дать существующая на родине система, за счет обмена со странами, где утвердилось иное устройство. Например, если государственная монополия в сфере здравоохранения, действующая в Великобритании и Канаде, не создает стимулов для научных исследований и разработки новых медицинских технологий, есть возможность импортировать все необходимое из стран, где этот сектор развивается динамичнее. Если высокие налоги препятствуют формированию внутреннего рынка капиталов, компании могут получить нужные средства в других странах. Глобализация позволяет странам приобретать то, что они не в состоянии с успехом делать сами. Естественно, при определенном политическом курсе проблемы остаются. Если государство не создает собственным гражданам возможностей и стимулов для повышения образовательного уровня и развития производства, ему будет нечего предложить на международном рынке. Но это не отменяет главного: характер существующей у нас в стране политической системы по-прежнему определяем мы, избиратели, на основе тех ценностей, которым мы привержены
История XX века наглядно показала, что с демократией совместима лишь одна экономическая система – капиталистическая. Любые разговоры о «диктатуре рынка» просто оскорбительны в своем невежестве и неуважении к фактам и здравому смыслу.
Любой должник в каком-то смысле несвободен. Если власти допускают бюджетный дефицит и высокую задолженность, это вызывает на рынках подозрения. Чтобы восстановить доверие к экономике страны, необходимы реформы – иначе международные инвесторы будут предоставлять новые займы под более высокий процент, а то и вообще откажутся выдавать кредиты. Таким образом, сегодня государство действительно может попасть в зависимость от «милости рынка», но винить за это оно должно себя, а не рынок. Если государство проводит неразумную бюджетную политику и финансирует свои расходы не за счет собственных средств, а на деньги международного рынка, значит, оно добровольно идет на такую зависимость.
Существует целый ряд методов, позволяющих избегать финансовых и валютных кризисов, но важнейший из них можно сформулировать одной фразой: государство должно проводить здоровую экономическую политику. Первыми свои накопления из страны, которой суждено пережить «бегство капитала», как правило, выводят ее собственные граждане, больше других «погруженные» в ситуацию и часто лучше всех знающие, какие экономические проблемы власти пытаются скрыть. Это позволяет предположить, что резкий всплеск недоверия к стране порождается реальными проблемами, а не незнанием ситуации или «цепной реакцией». Чтобы избежать кризиса, государство должно прежде всего контролировать собственный бюджет и инфляцию. Среди причин азиатского кризиса галопирующий бюджетный дефицит и высокая инфляция не фигурировали, но именно эти явления чаще и быстрее всего приводят к подрыву доверия к экономике страны.
Для государств с развивающейся рыночной экономикой самая важная задача долгосрочного порядка – это реформа правовых и финансовых институтов. Прежде чем «открывать» свою экономику для иностранных капиталов, подобные страны должны осуществить либерализацию внутренних финансовых рынков и торговой политики. В противном случае направленность потоков капитала будет дисгармонировать с потребностями рынка в целом, что приведет к инвестиционным диспропорциям. Систему надзора и регулирования на финансовом рынке необходимо перестроить, обеспечив в этом секторе конкуренцию. На смену коррупции и кумовству должны прийти верховенство закона и принцип максимальной отдачи от вложенного капитала. Поскольку в критической ситуации незнание реального положения дел нередко порождает панику, большое значение имеет надежность официальной информации и прозрачность сделок с участием как государства, так и частных корпораций (заметим, что правительства многих азиатских стран сознательно игнорировали этот принцип). Необходимо разработать систему объективной оценки кредитоспособности компаний и законодательство о банкротстве – во многих странах Азии эти инструменты также отсутствовали. Международное сообщество может предоставить стране рекомендации о способах укрепления ее финансового рынка. На международном уровне следует добиться координации систем бухгалтерской отчетности и страхования капиталов, а также заключить договоры о согласованных мерах, направленных на преодоление финансовых кризисов, – пока что в этой сфере существует разнобой.
Таким образом, введение «налога Тобина» создает серьезную угрозу нарушения функционирования финансовых рынков. Однако предотвратить валютные кризисы с помощью этого налога не удастся. На практике созданный им барьер будет довольно низким и сможет воспрепятствовать лишь текущим коммерческим трансакциям. Если обменные операции, идущие «поверх» этого барьера, в какой-то момент станут прибыльными, результатом будут самые резкие колебания валютных курсов. Таким образом, проблем, связанных с валютными спекуляциями и бегством капиталов, этим способом избежать не удастся. Когда спекулянты осознают, что у них есть возможность подорвать фиксированный курс той или иной валюты (как это случилось, например, с британским фунтом и шведской кроной в 1992 году), то их нисколько не смутит необходимость уплатить налог – ничтожный по сравнению с баснословной прибылью. Если они могут получить на колебаниях валютного курса прибыль от 20 до 50 %, налог в 0,05 % их, естественно, не остановит. Тот же принцип действует и в случае утраты доверия к какому-либо рынку, когда «бегство» с него становится насущной необходимостью, позволяющей избежать гигантских убытков, – именно такая ситуация сложилась в ходе азиатского кризиса 1997 года. Низкий «налог Тобина» способен нарушить нормальное текущее функционирование финансового рынка, но не позволяет предотвратить подобные кризисы.
Это происходит потому, что расходы на соблюдение экологических правил составляют совсем незначительную долю в общих издержках большинства компаний. Благоприятный деловой климат – либеральная экономика и квалифицированная рабочая сила – для фирм куда важнее, чем возможность сэкономить на соблюдении экологических стандартов. Результаты исследований в этой области свидетельствуют: ужесточение экологического законодательства в стране не ведет к сокращению экспорта и числа желающих создать предприятия на ее территории20. Этот вывод опровергает как аргументы бизнеса против введения экологического регулирования, так и доводы экологов, требующих «обуздать» глобализацию ради защиты окружающей ср
Франция превосходит ее в 15 раз, а США– в 100. Практически все промышленно развитые страны оказываются в списке впереди крупных корпораций. Совокупный «объем ВВП» пятидесяти крупнейших компаний мира составляет лишь 4,5 % от совокупного объема ВВП пятидесяти наиболее развитых в экономическом отношении государств10.
В теории все выглядит вроде логично. Вот только с реальностью эти аргументы не имеют ничего общего. В последние десятилетия мир не только не столкнулся с ухудшением условий труда и снижением зарплат – происходит нечто прямо противоположное. И причина этого проста. Потребители не стремятся купить товары, произведенные именно низкооплачиваемыми рабочими: их интересует не страна изготовления, а качество и дешевизна. В развивающихся странах рабочим платят меньше из-за того, что там ниже производительность труда – то есть на одного работника приходится меньше изготовленной продукции.
Если зарплаты растут параллельно производительности труда, это нормально, и в этом случае у потребителей не будет причин гоняться за товаром, который изготовили низкооплачиваемые работники. Еще тридцать лет назад средняя зарплата в Японии была в 10 раз ниже, чем в США, а сегодня она уже превысила американский уровень. Но от этого японские товары не утратили конкурентоспособности, потому что производительность труда в стране росла теми же темпами. Что же касается корпораций, то и для них дешевизна рабочей силы не главное, – иначе центром мировой промышленности, вероятно, стала бы Нигерия. Их интересует другое – максимальный доход от вложенного капитала. В бедных странах оплата труда ниже, поскольку фирмы там получают относительно меньшую «отдачу» на одного работника – это связано с низкой квалификацией рабочей силы и использованием менее эффективного оборудования. По мере роста инвестиций, повышения качества образования и жизненного уровня в развивающихся странах зарплата также будет увеличиваться.
По сути, сторонники включения в торговые соглашения «трудовых» и экологических стандартов пытаются лишить развивающиеся страны тех возможностей, которые в свое время имели богатые ныне государства. Те, кто искренне желает добра развивающимся странам, должны требовать другого – чтобы Запад оказал им помощь в решении этих проблем, поделившись своими технологиями и ноу-хау, а не устраивал торговые бойкоты. Вместо этого некоторые профсоюзные организации, например АФТ-КПО (Американская федерация труда – Конгресс промышленных организаций), пытаются не допустить передачи современных технологий странам третьего мира! Кроме того, уже существуют структуры, способные решать конкретные проблемы и помогать развивающимся странам в повышении социальных и экологических стандартов – например, Программа ООН по окружающей среде (ЮНЕП) и Международная организация труда (МОТ).
Приведенные выше аргументы говорят и о несостоятельности еще одного мифа, связанного с торговлей, – утверждений о том, что экспорт – дело благое, а импорт по каким-то причинам – явление негативное. До сих пор многие, подобно экономистам-меркантилистам XVIII века, считают, что государство обретает могущество, если вывозит много товаров, а ввозит мало. Однако, как свидетельствует исторический опыт, такая ситуация не может существовать долго. Импортные квоты, ограждающие рынок США от зарубежных товаров, приведут лишь к повышению внутренних цен, поскольку таким образом отечественные производители защищены от иностранных конкурентов. В результате производители неизбежно придут к выводу, что деятельность на американском рынке с его высокими ценами принесет им больше прибыли, чем вывоз и продажа товаров за рубежом по более низким мировым ценам. Таким образом, барьеры на пути импорта в конечном итоге приводят и к сокращению экспорта.
Истина состоит в том, что страна больше всего обогащается, экспортируя изделия, которые она изготовляет эффективнее всего, с тем чтобы за счет этого импортировать товары, которые производит (относительно) менее эффективно. Иначе придется изготовлять все необходимое самостоятельно, и мы лишимся преимуществ, связанных со специализацией. Продавая свои изделия, мы можем заработать много денег, но наш жизненный уровень увеличится только тогда, когда мы потратим эти деньги на приобретение тех товаров, которые в ином случае не получим. Один из первых теоретиков в области торговли, Джеймс Милль, еще в 1821 году справедливо заметил: «Выгода, получаемая от обмена одного товара на другой, неизменно связана с товаром, который вы получаете, а не с товаром, который вы отдаете»2. Другими словами, единственная задача экспорта – получение импортных товаров
Вторая причина состоит в том, что равенство, вопреки распространенному мнению, в действительности стимулирует рост. В условиях крайне бедного общества определенная степень неравенства, возможно, необходима, чтобы по крайней мере часть населения начала делать сбережения и вкладывать капиталы, однако, как показывает ряд исследований, страны, где обеспечена высокая степень равенства, в среднем добиваются более динамичного экономического роста, чем страны, где царит неравенство, в особенности если оно принимает форму крайних диспропорций в области землевладения. Одна из причин подобного явления заключается в том, что общества, где степень равенства выше, более стабильны и менее подвержены политическим потрясениям. Неравенство способно привести к конфликтам или требованиям о повышении налогов и расширении масштабов перераспределения – но все это угрожает экономическому росту.
Однако самая важная причина связана с тем, что для эффективной деятельности людям необходимы некие «базовые активы»: в стране со слаборазвитой экономикой эту роль часто играет земельный надел, а в современном обществе – образование. Таким образом, имеет значение равенство с точки зрения этих активов, а не то, что обычно имеется в виду в ходе политических дискуссий – равенство доходов и прибылей. В развивающейся стране, где сохранились элементы несправедливых феодальных порядков, а основные земельные угодья принадлежат немногочисленной элите, первостепенное значение приобретает земельная реформа, в результате которой возрастает количество собственников – а значит, и полноправных участников экономической деятельности
