Оглавление

Пещера страха

— Страх — это метафизическое воздействие на кору головного мозга, отчего мозг подаёт сигнал всему телу и человек начинает ощущать страх. Это выражается тем, что пот проступает на лбу, чуть ниже шеи появляется противный холодок, а в груди начинается жжение, от которого становится трудно дышать. Но этого можно было бы избежать, если бы человек научился влиять на свой мозг, заставить его не выбрасывать адреналин и прочее, а обучить холодному расчёту. И тогда при опасности человек бы не паниковал, а спокойно реагировал и спокойно же решал эти самые опасности. Но для этого надо десятки тысяч лет эволюции, но, к сожалению, людей к тому времени на планете Земля наблюдаться не будет. Но это уже тема для отдельного разговора, который мы с вами, друзья, за эти дни обязательно затронем.

Всё это говорил парень двадцати пяти лет, в очках, с умным решительным лицом и чуть выдающейся челюстью. Он был высокого роста и массивного телосложения, в белой футболке и джинсовой куртке. Парня звали Жанибек или просто Джексон и в момент своего спича он ехал за рулём старенького арендованного «Паджерика» по местами разбитой трассе в сторону мистической и сакральной горы Шам, которая находилась на краю вселенной, и к которой Джексон ехал с тремя своими спутниками, с которыми только утром познакомился.

— Мне кажется, Джексон, ты склонен преувеличивать, как и все заумные парни, чтобы придать себе значимости!

Это сказала Лаура, которая сидела рядом спереди. Лаура была среднего роста, ровесница Джексона, и очень красивая, но красота её была немного с какой то червоточинкой, что выявлялось в её странном взгляде, жёстких складках у рта, которые появлялись, стоило ей немного напрячься, и которые старили её, сразу обесценивая красивое лицо с покрашенными в блонд волосами.

— Лаура, извини, конечно, но что я преувеличил? Я просто выразил факт, а факты, как говорил, Воланд, самые упрямые вещи в мире.

— Какой Воланд? Не помню его. Он блогер? — равнодушно спросила Лаура.

— Он Сатана, — ответила с заднего сиденья Сара, сидевшая до этого тихо, и которая сама казалась тихой и с испуганными глазами.

Она была младше на пару лет Джексона и Лауры, была небольшого роста, с короткой стрижкой и, как уже упоминалось выше, с казавшимися испуганными глазами. Но выглядела она очень симпатичной девушкой, и четвёртый парень из их компании периодически поглядывал на неё.

Парня звали Феликс, он был среднего роста, ничем не примечательный, на первый взгляд, хотя если бы вы поглядели на него и во второй, то тоже бы не заметили выдающихся качеств. Ему было двадцать два года, очень тихий и задумчивый парень, с русыми волосами и бледным лицом.

Он посмотрел на Сару и спросил:

— Вы читали «Мастера и Маргариту»?

— Конечно. Это вообще одна из моих любимых книг, — ответила Сара.

— Чувак, забыл как тебя зовут, извини… — вмешался в разговор Джексон.

— Феликс, — ответил Феликс.

— Так вот, Феликс, мы же договорились общаться на ты! Мы все одного возраста, едем в трёхдневное, а может и больше, путешествие, к одной из самых, если не на самую мистическую гору в мире, а ты начинаешь какой то официоз. Не надо, бро.

— Всё, я понял. Привычка просто.

Лаура посмотрела на него, повернувшись, и сказала:

— Извини, конечно, Феликс, но у тебя довольно необычное имя для казаха.

— Это отец назвал. Он был странным человеком.

— Ну, мне кажется, ты пошёл в него, — напрямую сказала Лаура. — Ой, извини, если обидела.

— Нет, ничего страшного. Я это знаю. Мне об этом с детства говорят, но меня это не волнует, — ответил Феликс.

— Мне кажется, ты не странный, а просто задумчивый и мечтательный, — сказала Сара.

— Мне тоже так кажется, — вмешался Джексон. — Ну ладно, на чём мы остановились? На страхе. Ну так вот…

— Ребята, мы сегодня только познакомились и давайте другую тему найдём для разговора. Почему мы постоянно говорим о страхе?! — умоляюще сказала Сара.

— Это не мы, а Джексон выбрал страх как тему своей лекции, чтобы блеснуть своими познаниями! — язвительно ответила Лаура.

— Засчитано! Зачётно укусила! — рассмеялся Джексон. — Но я начал эту тему не потому, что хочу блеснуть познаниями, а потому что с утра, как мы познакомились, вы все какие то перепуганные, особенно Сара, что я, видать, подсознательно выбрал тему для разговора.

— Ну, про меня ты, конечно, лишнего даванул, я ничего не боюсь, — неуверенно ответила Лаура.

— А мне все говорят, что я всегда выгляжу, как будто чего-то боюсь, и я уже привыкла к этому! Хотя, может, так оно и есть, — просто сказала Сара.

— Ну, дыма без огня не бывает. Значит, у тебя есть какой-нибудь детский страх, который гложет тебя с детства, и от этого ты постоянно испуганная, — возразил Джексон и лихо обогнал на пыльной дороге «Рендж ровер», за рулём которого сидела женщина лет пятидесяти, которая недовольно посмотрела на него, потому что он напылил. — И вообще, давайте признавайтесь, вытаскивайте скелетов своих! Кто чего боится? У кого какой страх?

— Ой, отстань, а! — резко оборвала его Лаура и, помрачнев, отвернулась к окну.

— Начало положено! У Лауры явно присутствует какая-то детская травма или страх и…

— С чего ты решил так?! — -закричала Лаура на Джексона.

— Зачем решать! Твоё поведение говорит само за себя! Ты испугалась, закрылась и своей агрессией пытаешься…

— Да ничего я не пытаюсь, умник! Как ты меня уже бесишь! Откуда вы такие берётесь?! — яростно вскричала она.

— Знаешь, Лаура, что я тебе скажу. Если ты не поборешь свой страх, свою детскую травму, то он в итоге поборет тебя, подмяв под себя. Если есть страх, то его надо проработать…

— Да хватит, а! Вы хотите об этом поговорить? — дразнящим тоном со злостью ответила Лаура, а потом достала наушники, громко включила музыку и отвернулась к окну.

— Ну ладно, не хочешь, как хочешь, — примиряюще сказал Джексон. — Ну а вы, гайз, доставайте ваши скелеты!

— А чего доставать, — мрачно ответила Сара. — Мой скелет — это то, что я ненавижу собак! Ненавижу и боюсь до смерти! Моя соседка, жуткая тварь, «мадемуазель Антонина», как она себя называла, пафосная, старая, выжившая из ума дева, всегда пугала меня своими тремя доберманами. Она могла прижать меня в углу и держать своих ублюдских псов на поводках, а они прыгали на меня, не доставая каких-то там сантиметров десяти!

— Ну почему ты не пожаловалась родителям? — спросил Феликс.

— Потому что мои родители были алкаши, а эта тварь им покупала водку и она для них всегда была святая! И когда она подохла, у меня был праздник и я так хотела, чтобы и псы её передохли вместе с ней!

— Мда, серьёзное заявление, — задумчиво сказал Джексон. — Теперь понятно, почему ты постоянно выглядишь испуганной. Детские травмы, они очень сильные. Получается, смерть соседки расстроила только твоих родителей.

— Да. Точнее, только мать. Отец умер раньше. Полностью печень себе водкой сжёг.

— Ну тогда тебе надо вытащить этот страх наружу и растоптать! Побороть, и он сам уйдёт! Или он поборет тебя! — решительно сказал Джексон.

— Легко сказать тебе…

— Я понимаю, что тебе нелегко, но тебе нужно это сделать! Иначе он тебя не оставит! — настаивал Джексон.

— А у тебя-то что за страх? Чего ты боишься, а? — спросила в ответ Сара.

— Да ничего, наверное, не боюсь! Серьёзно. Травм не было. В детстве, как и все, боялся темноты, с возрастом прошло. Вот, — ответил Джексон и посмотрел на Феликса.

— Я, наверное, тоже ничего не боюсь, но не люблю ветер, степной ветер! — спокойно ответил он.

— В смысле? — спросила Сара.

— Я в ауле рос, и ветер часто дул, поэтому не люблю, — коротко ответил он. — Долго нам ещё, Джексон, ехать?

— Судя по навигатору, ещё часа три.

— Ну, тогда я посплю. Кстати, я не согласен, что людей не будет через несколько тысяч лет. Я думаю, люди как раз будут, и они станут таким высшим разумом, что будут бороздить просторы вселенной, залетая в дальние галактики, которые расположены на самом краю!

Джексон громко рассмеялся и ответил:

— Феликс, а ты, брат, фантазёр! Фантазёр и романтик! Насчёт дальних галактик сразу скажу, это невозможно, ни сейчас, ни, думаю, через десять тысяч лет. Даже ближайшая к нам Андромеда находится на расстоянии 2.500 миллионов световых лет. Это значит, что свет, летящий со скоростью 300 000 км в секунду, летит от туда к нам 2.500 миллиона лет. А самые быстрые земные корабли могут лететь со скоростью 17 км в секунду.

— Но через десять тысяч лет люди что-то придумают, — настойчиво сказал Феликс.

— Ну, как сказал Эйнштейн, ничто с массой не может двигаться со скоростью света. Да и знаешь же, что вселенная расширяется и постоянно в движении. И наш Млечный Путь в данный момент летит с огромной скоростью, а мы как бесплатные пассажиры в самолёте. И это значит, что и другие галактики также всё время летят с такой же скоростью, что получается, дорогой Феликс, догнать их не представляется возможным. Вот. Ну а людям, Феликс, бро, я даю максимум пятьдесят лет. Потому что жизнь сейчас движется с бешеной скоростью, в геометрической прогрессии и… — он оборвал себя и добавил: — Ладно, не будем о грустном.

Лаура посмотрела скептично на Джексона и сказала:

— Так ты ещё и астроном-любитель.

— Я, милая Лаура, интересуюсь всем интересным и могу многое рассказать, но чувствую, что твой сарказм в отношении меня будет расти с каждым моим новым словом, — с ехидной улыбочкой ответил Джексон.

Лаура засмеялась, а Феликс сказал:

— А я всё же верю, что люди полетят далеко со временем, но спорить не буду, а лучше посплю. Разбудите, как приедем, — и он зевнул, закрыл глаза, откинувшись на сиденье.

Закрыв глаза, он выдохнул и ему стало тоскливо и страшно, но он отогнал страх и начал засыпать, и ему начал сниться сон-воспоминание, который ему снился на протяжении многих лет.

13 лет назад степной аул. Зима. Десятилетний Феликс едет со своим другом Медетом вдвоём на одной лошади по степи. Дует сильный пронизывающий ветер, а они одеты в лёгкие куртки и им холодно. А лошадь устала и ей тяжело, а они заблудились. И Медет говорит:

— Лошадь устала. Слишком долго мы дорогу обратно искали. Феликс, не надо нам было уходить, я не хотел…

— Нормально всё будет!. Мы по правильной дороге едем. Видишь, вон там наши следы, оттуда мы прискакали.

— Но до дома ещё далеко! И лошадь устала! И этот ветер!

— Всё, не ной, пожалуйста! Когда мы вернёмся домой, я с тобой, нытиком, больше дело иметь не буду! Но, пошла!

— Я не нытик, Феликс, просто… подожди… ты слышишь вой? — испуганно спросил Медет.

— Это ветер, — -неуверенно ответил Феликс, но, испугавшись, начал гнать лошадь, а лошадь, услышав вой, изо всех сил начинает нестись, но сзади уже слышно и видно стаю волков, и Медет начинает плакать, а Феликс бьёт лошадь, но она сильно устала и у неё нет сил. А волки уже настигают, и тогда перепуганный насмерть Феликс, даже сам не поняв, как это случилось, скидывает Медета, и тот падает, ударившись головой о камень, а волки уже со всех сторон нападают на него. Ужаснувшись содеянным, Феликс мчит на лошади, а в лицо ему бьёт обжигающий ветер и на нём ужас от того поступка, что он совершил.

Феликс ворочается на сиденье, а потом к нему во сне приходит Медет, такой спокойный, и смотрит печально на него, а между ними незримая стена, и Феликс начинает плакать и просить прощения, говоря, что сам не понял, как всё произошло. А Медет как всегда молчит и смотрит, а потом просто поворачивается и уходит под свист ветра и волчий вой. А Феликс стоит, плачет, и тогда он, как всегда, в ужасе просыпается. Джексон и Сара посмотрели на него, и Джексон спросил:

— Кошмар приснился?

— Типа того, — ответил Феликс. — Долго я спал?

— Да нет. Минут сорок, наверное. Вон Лаура спит тоже вовсю. А я всю жизнь завидовал людям, которые могут спать в дороге, — сказала Сара.

— Ну я тоже отлично сплю в дороге, жаль у вас нету