автордың кітабынан сөз тіркестері  Американская дырка

Павел Крусанов

Она просто опьянялась музыкой и забывала о смысле – слова у нее уже не означали то, что должны означать

Бывает, люди думают о себе хуже, чем следует, и это неприятно, пока не поймешь, что они – а вслед за ними и ты – ошибаются. Бывает, люди без ясного основания видят себя в лучшем свете, и это подчас тоже сбивает с толку. Обычная история. Скажем, вы встречаетесь с человеком, в котором сто двадцать килограммов живого веса, но если он этого не замечает, если ему все равно, то и вам плевать. Может, в нем все сто сорок – вам-то что?

И вообще – откуда у нее, геологини, суждения о Жижике и Петронии? Может… Но нет, все – я больше об этом не думал

Мейринку еще не иссякла, хотя ничто так не охлаждает ее, как чтение Мейринка.

Надо признаться, наша герменевтика была пряма и безыскусна, как штык идущего в атаку гренадера: мужик с горшками олицетворял, конечно, Вседержителя, а потерянный большой кувшин – закатившуюся на край света Америку. Населил ее, само собой, всемирный сброд: муха-шумиха, комар-пискун, из-за угла хмыстень, на воде балагта, на поле свертень, на поле краса, гам-гам да из-за куста хап. Промискуитет развели страшный – Содом и Гоморра. Весь мир под себя положить решили, но не тут-то было: пришел медведь – лесной гнет, сел на кувшин, и нету терема – только ливер в стороны брызнул. А медведь, как известно, в представлении просвещенного человечества – традиционный символ России. Договорились с Уваром, что после расшифровки «Репки» возьмемся сразу за – почему не оторваться? – заветные сказки.

мы счастливо нашлись, соединились, безупречно взаимовойдя друг другу в незримые пазы, и сделались аристофановским колобком, андрогином, единым целым (хотелось бы верить), то есть небесная любовь явила

она всегда размеренно и неторопливо грызла древо познания, точно личинка дровосека, исподволь знающая срок, когда ей придет пора окуклиться, созреть и наконец поразить мир явлением себя и своих бесподобных усов.

однообразны: какие-то семейные разборки, склоки, вечные выяснения отношений… Все эти стишки, все эти песенки: «У него гранитный камушек в груди…» – только это нас в действительности и забирает. Мы не только больше не живем во всей полноте миром и Богом, мы даже разговоры/пересуды о мире и Боге отдали на откуп каким-то специалистам по этим, как нам теперь кажется, очень специальным вопросам. И дело не в том, что за пределами наших заморочек мы ничего не можем понять, дело в том, что другое нам просто не нужно. Мы ничтожны, и заботит нас ерунда: любит – не любит, обманет – не обманет, стыдно – не стыдно, плохой – хороший. Прислушаешься – вокруг на языке у всех одна глупость. Но нам это нравится. Нам нравится бродить, испуская крошечные пузырьки чувств, в собственном соку, а все остальное, все, что вовне, рассматривать как декорацию. Мир вокруг – декорация! Вот уж воистину общество зрелища.

Примерно

Во вселенной Патрокла Огранщика, как в отдельно взятом небольшом раю, люди не рождаются и не умирают – они преображаются. Что это нам дает? Похоже, ничего

И девки у него были классные. – Вова принялся завистливо загибать пальцы: – Машка Авербах, Дуня Смирнова, актерки эти Глаголева с Гузеевой, потом Катя Голицына, Бородина, Настя Михайловская… – Он с досадой махнул рукой. – А в больницу к нему в последние дни Дугин ходил, еще Дебежев, Волков, тоже уже покойник, Потемкин, Брагинская, отец Константин и авторитет один – Ринат Ахметчин. Ну и Настя, конечно. Разноперая компания. – Вова продул и закурил «беломорину». – А воо