Я подумал, — проговорил Лирин, — что если целая башня собирается продемонстрировать веру в моего сына, я мог бы попытаться сделать то же самое. Прости меня, сынок. За все, что я натворил.
Быть слишком слабым — не такая уж страшная вещь. Заставляет нас нуждаться друг в друге.
Он ничего не мог поделать ни со своей ситуацией, ни с трещинами внутри, которые постоянно расширялись.
Но он мог заниматься делом, не позволяя трещинам определять, в чем его суть.
— Я должен вернуться туда?
Шут кивнул:
— Будет еще хуже, Каладин. Прости.
— Хуже, чем это?
— К сожалению.
— Мне не хватает силы, Шут, — прошептал Каладин. — Все было ложью. Я никогда не был по-настоящему сильным.
Шут откусил кусок тушеного мяса и кивнул.
— Ты... согласен? — спросил Каладин.
— Ты лучше меня знаешь, каковы твои пределы. Быть слишком слабым — не такая уж страшная вещь. Заставляет нас нуждаться друг в друге. Я не стану жаловаться, если кто-то признает свои недостатки, хотя, если слишком многие разделят твою мудрость, юный мостовик, я останусь без работы.
— А если все это для меня слишком? Если я не смогу продолжать сражаться? Если я просто... все брошу? Сдамся?
— Ты близок к этому?
— Да, — прошептал Каладин.
— Тогда лучше ешь свое рагу, — сказал Шут, указывая ложкой. — Лечь и помереть голодным — не лучший вариант.
Почему. Так много ответов на одно «почему». Тебе нужен самый правдивый, но всякая такая правда — ложь, потому что притворяется единственным ответом.
Таравангиан проснулся с болью. В последнее время каждое утро превращалось в жестокое состязание. Что больнее — встать или остаться в постели? Движения мучили. В постели одолевала тоска. В конце концов он выбрал физические страдания.
Лучший и истинный долг человека — прибавлять к миру, — произнес в его воспоминаниях тихий голос отца. — Созидать, а не разрушать».
Кровь. Вонь горящих тел.
В конце концов, победа и поражение пахли одинаково.
Но звучали они по-разному. Ветер доносил возгласы. Человеческие голоса, с резкими нотами. Эти возгласы звучали не радостно, а скорее с облегчением.
Талантливая или нет, ты не можешь наколдовать для себя боевой опыт длиной в целую жизнь одной лишь силой воли. Нет ничего постыдного в том, чтобы использовать силы, которые ты развила. Это не несправедливо — или, скорее, не более несправедливо, чем смерть самого искусного мечника на поле боя от случайной стрелы. Используй то, чем владеешь.
Ясна, честных боев не бывает, — возразил Шут. — И никогда не было. Этот термин — ложь, с помощью которой люди навязывают воображаемый порядок хаосу. Два человека одного роста, возраста и с одинаковым оружием не смогут сражаться друг с другом честно, потому что один всегда будет иметь преимущество в обучении, таланте или простой удаче.
