«Если я не умру, то хочу научиться управлять тенями», – подумал я, с трудом удерживая себя в сознании. Мне не хотелось оставлять сестру в одиночестве здесь.
«Мне не нравится эта сила, она пугает».
«Меня пугает то, что я не могу защитить тебя».
«Может, бывает какая-то другая сила, не такая… жестокая?» – спрашивала она с надеждой. Но я ничего не ответил. Мне казалось, что любая сила жестока уже по своей природе.
– Я не знаю, в чем ты измеряешь боль, – сказал Райн, полулежа на кровати, – но иногда легче становится только оттого, что ты… как бы сказать… разделяешь это чувство, а не прячешь его под стекло, чтобы рассматривать издали.
Могло ли быть, что ее друзья тоже чувствовали это? Что им тоже казалось, будто Аин отгораживается от их боли? Поэтому Анс разорвал ментальную связь. Поэтому Фриг попросила оставить ее одну. Чтобы не заражать Аин своей болью.
Аин просто упала на него, обхватывая его шею руками, и повалила их обоих на подушки. Лежать на Райне было крайне удобно, так что вставать в ближайшее время Аин не собиралась. Наверно, ей действительно стоило поплакать в подушку, правда, вряд ли кто-то использовал в такой роли Лорда Рейнгарда.
Ну что ж, если плакать первый раз за столько лет, то плакать с шиком!
Эта песня действительно была о трудных временах. О том, что вся наша жизнь – это движение от беды к беде. О том, что, убегая от одной, ты неминуемо однажды прибежишь к другой. Но между этими бедами есть путь. Путь, на котором так много солнца, теплого ветра и света звезд, так много любви и радости, что за это стоит платить, за это стоит сражаться с каждой бедой снова и снова, чтобы победить и вновь отправиться в путь.
Из храма доносились музыка и пение, я прислушался к словам, что текли и текли, заполняя собой площадь. Прислушался и скривился. Песня была об избранном.
Четыре женских голоса строка за строкой выводили молитву Эрне. Они молили богиню о том, чтобы она послала им избранного, избавителя от Моркета и прочих бед. Они молили богиню послать ему силу и смелость, верных соратников и попутный ветер. Они молили отвести от него беду, закалить клинок в огне ее солнца.
Фрея рассмеялась, взглянув на мое лицо.
– Знали бы они, – усмешка не сходила с ее губ, и хоть глаза Фреи все еще были немного красными, я чувствовал, что ей лучше.
– Не то чтобы мне что-то мешало зайти в храм прямо сейчас и заверить их, что со мной все хорошо.
– Во-первых, не стоит врать, – Фрея взяла меня за руку и повела прочь от храма. – А во-вторых, второго потрясения за сутки они не переживут.
– Мне правда не жаль, миледи. – Даже призрак боли исчез из его улыбки. – Это может прозвучать странно, но, наверно, где-то глубоко в душе я всегда хотел разрушить ее. Латая плетение раз за разом, как изношенную ткань, я думал, как это будет, когда она падет. Это как строить карточный домик. Возводя этаж за этажом, ты думаешь, как же красиво он будет падать… Я рад, что сам его разрушил. Если бы он упал из-за ветра, тогда я был бы расстроен. Библиотека уже давно не так хороша, как тогда, когда я только создал ее для Рейденса.
– Сколько из сотворенных тобой чудес были для него? – спросила Леди.
– Все, – ответил Фэй с тем спокойствием, с каким глядят на шрам от раны, что должна была убить, но не убила. – И ни одно из них его не спасло.
Хотелось сказать что-то еще, что-то сделать, только чтобы ей стало лучше. Но я мог лишь быть рядом и надеяться, что этого достаточно, чтобы Фрея пережила свою боль.
– Я понял, что случилось с моим городом, и знаю, как это исправить.
Райн поднялся из-за стола и подошел к Аин. Выражение его лица почти не изменилось, но из глаз пропала напряженная сосредоточенность. Мысли, крутившиеся в голове, перестали мучить его.
– Мне лучше, – ответил он на вопрос, который она не успела задать.
И явно собирался продолжить, но будто что-то перебило его. Взгляд стал нечетким. Райна качнуло в сторону, он попытался удержать равновесие, но сознание оставило его раньше.
Нормально быть подавленным и грустным, когда твой друг ранен, а ты не можешь ничего с этим сделать. Когда мир умирает на твоих глазах. Когда твой враг сильнее и опытнее. Нормально впасть в уныние хотя бы ненадолго, даже если вроде как смог отразить атаку.
