Разговаривает с ней, как с взрослой, от которой пытается скрыть, что разговаривает, как с ребенком, с которым разговаривает, как с взрослым. Вежливо так, уважительно, но десятые доли преувеличения говорят – кричат! – ты только не подумай, что я с тобой как с взрослой разговариваю.
Ничто не сбывается, а если и сбывается, то проходит, как будто и не было. Все уходит и тем самым обессмысливается. Наивную человеческую жизнь было ему очень жалко, и он запечатлел ее, стараясь спасти от небытия.
ему было жалко их всех, с их тщетными и робкими надеждами на тепло и еду, хорошую работу и верного друга, прекрасную любовь и вечную жизнь, на ребенка, отца, счастье и светлое завтра – все эти банальные для других и сокровенные для себя мечты силились воплотиться, и когда он смотрел на человека, то видел, как они поступают сквозь него, как сквозь толщу воды, взывают из глубины, de profundis, к свету – но уходят, уходят, несостоявшиеся, едва проступив на поверхности, вниз, размываются водой, все более плотной и густой в глубине, пока не становятся слабым, едва различимым очертанием – и пройдет, поверьте, пройдет не так уж много времени, когда толща скроет и хозяев этих желаний.
Он не любил людей, или, вернее, был к ним равнодушен, но видел их уязвимыми и беззащитными. Это была острая и досадливая жалость к жизни, нелепой, как Регина.
смерть-то наступает от усталости в большей степени, чем от болезней. Когда человек перестает удивляться, ждать и волноваться, когда ему, в общем, становится безразлично, чем закончится день, чем обернется то или иное событие, он умирает. Не жизнь оставляет его – он оставляет жизнь.
намечающих природу наших чувств? Любовь, ненависть, зависть, беспокойство – это родовые понятия, но уже для видов и подвидов слов у нас нет. Это слова. А чувства – в своих собственных чувствах мы разобраться не можем, самих себя понять не можем, но случись с что-то с другим, и нам мгновенно становится «нупонятно». Опять
Шуман смотрел на жизнь с той стороны зеркала. Конечно, в его музыке можно было найти то, что и у любого романтика: возмущенье, восхищенье, стремленье, разбитые надежды и так далее, но Маша, помимо этого, еще и слышала чрезвычайно привлекательную для нее ноту утешения – так мог утешать только человек, который пережил и прожил все эти «…енья» и говорит тебе: «Потерпи. Другого не будет, но ты потрепи. Жизнь – она на самом деле такая беспомощная, трогательная – и кончается».
