Смирившись с неизбежным и забывая о том, что ткань может в любой момент порваться, он опять падает на диван и устремляет лишенный любых эмоций взгляд на сиротливо валяющиеся на
Безумие одних порождает безумие других.
Жан-Пьер вновь сел на диван, включил телевизор, выбрал новостной канал и теперь смотрит на экран с видом коровы, взирающей на проходящие мимо поезда.
Хотя в последние несколько лет ее территорией стала вся квартира целиком, а не только ее недра. Она правит ею безраздельно. Вещи Жан-Пьера, доставшиеся ему в наследство от прошлого, когда еще не было ее, задержались там лишь на краткий миг в самом начале их совместной жизни, а потом постепенно исчезли.
В последнее время их жизнь сводится к дружелюбному разговору глухих, зачастую посвященному вопросу о том, кто кого слушает, а кто нет.
Мужчины же плотно смыкают строй только на поле боя. Объединить их может единственно война. Опять же, чтобы поколотить других бедолаг.
Мужчины совершенно не умеют друг с другом говорить. А когда все же говорят, ровным счетом ничего не сообщают. С их губ слетают одни лишь банальности. В лучшем случае за их пустопорожними фразами скрываются напыщенные речи мелких, ничтожных хвастунов. Словесный понос бедолаг, изо всех сил убеждающих себя в своем явном превосходстве. В их беседах никогда нет солидарности и соучастия, лишь видимость оных. Мужчины друг другу не помогают. Некоторые из них выдвигают в свою защиту скрытую чувственность, другие стыдливость. Вздор!
Только в платье можно заметить, что все мужики ходят как ковбои. Без единого исключения. Даже те, кто никогда не сидел в седле.
Повторяю, лично мне эта идея не по душе, но если выбирать между трансгендером в женском платье и групповухой с налоговиками, то я предпочитаю налоговиков.
О чем это ты? Одевать тебя дело непростое. У тебя большие руки, такие же большие ноги, но так себе бюст…
