Зачин

Цезарь Тит Марций Цельс — светлейший Август доминус, повелитель империи Корвус, властитель земель от болотистых пустынных равнин на востоке до богатого и густонаселенного западного побережья, от заснеженных гномьих хребтов на севере до бескрайних сельв на юге — сидел в походном шатре и тяжело смотрел на лежавший перед ним на столе полотняный сверток. Просторный шатер пуст, только у входа вытянулись двое преторианцев в багряных плащах. Вдоль стен потрескивают лампы с плавающими в жире, чадящими фитилями — словно в разорившемся поместье, где хозяева не могут позволить себе даже самого завалящего магического светоча.

А по провисшему полотняному потолку бродят, переплетаясь и разбегаясь, мутные блики — отражение небесных бурь, выплеснувшейся великой силы, да трепещет тень императорского штандарта; он взнесен высоко над пологом, квадратный стяг багряного бархата с расправившим крылья черным драконом.

Легаты ждали перед шатром, как подобает солдатам — молча и терпеливо, маги тоже ждали — перешептываясь, сбившись в группки; небось, вездесущий Кор Двейн бродит от одной к другой, стараясь никого не оставить без внимания. Даже тут старается что-то плести, хитрить и выгадывать; пусть его — цезарь не сомневается в своей власти.

«Без негаторов нам не выстоять, повелитель».

Так сказал Двейн, хитроумный, почитающий себя мастером интриги Двейн; император видел его насквозь, этого искусного чародея, и хотел бы оспорить им сказанное, но сейчас Кор, как это ни печально, был прав. Другого щита у легионов Корвуса нет. Но и у самого императора нет другого щита, кроме негаторов, а значит, нет его и у империи.

Марций Цельс не страдал манией величия. Однако он слишком хорошо знал историю и понимал, что без символа, без императора Корвусу не выстоять. Убери правителя — и страна обрушится в хаос. Это закон жизни. Сильный непременно захочет большего — так было и будет. Только его, императора, воля сдерживала буйство плебейской стихии, амбиции и жадность патрициев, не давала разгуляться и чародеям.

Кем бы ты ни был, Марций Цельс, но Империи ты сейчас нужен как никогда, со всеми достоинствами и недостатками.

Да, он ставит на одну карту, да, риск велик; можно лишиться силы, столетиями стоявшей за плечами у Драконов, лишиться поддержки самого Великого Хранителя, пусть он больше символ, чем истинный Дух. Негаторы хоть и прочны, но уничтожить их можно.

Но… Император раз за разом воскрешал в памяти все произошедшее за последний месяц. Скрытое недовольство магов, шевеления Двейна, смутная угроза с севера и, наконец, публичное разбирательство с конструктом в Капитуле; он, цезарь, считал это все лишь политикой, однако он ошибся. В ход пошли силы, с которыми он предпочел бы никогда не сталкиваться в своей земной жизни.

Магический шторм невиданной мощи, пришедший с дальнего Севера, — один, потом другой. Почти утраченная магия и надежда все ж таки ее обуздать, тень катастрофы Элмириуса… Необъявленная и скоропалительная война — в надежде успеть выиграть мир. Заговор в столице, вскрывшийся как-то уж очень невовремя — или, наоборот, вовремя?

И наконец, имперские маги и легионы, оказавшиеся в ловушке здесь, почти у самых стен Северной Твердыни.

Император сидел, подобный статуе. Да, они все попались в сети — надо признать, расставленные Северной Ведьмой очень искусно. Однако его, Марция Цельса, это не извиняло. Его долг — найти выход. Империя должна жить.

Он сжал и разжал кулаки. Он знал, что делать, окажись против его легионов любое иное войско: варварийские дружины, эльфийские полки, орды некроконструктов, да хоть чудесным образом объединившиеся орки и тролли — он бы знал, что делать. Но против людей выступили сами боги, и здесь не могли помочь никакие исторические книги и трактаты по военному искусству.

Боги… Араллор почти не знал богов. Точнее, боги были героями легенд и преданий, им поклонялись, конечно, — какие-нибудь орки, или змеелюды, или дикие людские племена в пустынях Шепсута, — но то были даже не боги, а божки, мелкие и малосильные, кому хватало идола в скромном капище и куска сухого творога в качестве жертвы. Или вот лары, мелкие домашние духи империи, — разве ж язык повернется назвать их богами? Или божки виноделов и мореходов, покровители легионов, цеховые духи кожевников и целителей?.. Нет, могучие, истинные боги Араллора, творцы и миродержцы, пали в Первой Битве Богов, на Равнине Гнева, и на их костях потом вырос мир людей и прочих смертных.

Мир тех, кто никогда и ничего не просил у высших сил, а сам брал то, что было нужно.

Император невольно подался вперед и положил ладонь на сверток; тот отозвался привычным холодом. Нет, Великие Хранители, кому посвящены ордена магов, — они не в счет, это не боги, здесь не требуется поклонения и жертвы, они — они лишь хранят, не спрашивая и не отзываясь. Есть, конечно, Обряд обрядов, призыв Хранителя его посвященными, протокол которого свято чтится всеми Орденами, но это лекарство, что почти наверняка оказывается злее болезни. Ритуал страшен, даже частичное его исполнение, вроде заклятий Зова, требует от мага всей жизни. Так что Обряд обрядов — скорее свидетельство существования Великих Хранителей, чем действительная их помощь, это поистине последнее средство…

…От которого, впрочем, никто и никогда не отказывался. Цельс осторожно прикоснулся к длинному полотняному свертку, лежащему перед ним на столе, — кончики пальцев отозвались привычной холодной ломотой. Протокол Обряда обрядов старый маг помнил наизусть, как и то, к чему может привести его исполнение.

Ибо вместе с Обрядом хранилось и пророчество, в которое, впрочем, в просвещенном мире Корвуса или Шепсута никто всерьез не верил. Не верил потому, что говорило оно о Второй битве богов, что вновь уничтожит мир и вернет богов на землю из тех сфер, где они пребывают развоплощенными. Пророчество смутное и очень старое — скорее легенда, чем пророчество, и правда, как такому верить?

«Какая битва, каких богов?! — уничижительно восклицали высокоученые маги с кафедр Академии Рурициума. — Богов нет тысячи лет, кому же биться? Это все орочьи сказки!..»

Боги давно пали, богов давно нет — однако же вот они (или нечто, на них похожее) вышли из руин Твердыни и собираются смести с дороги легионы Корвуса, его хваленых магов и самого императора и идти дальше, неся с собой огонь и смерть.

Пальцы сжались на неровном предмете, закутанном в полотно.

«Нам нужны негаторы, повелитель».

Знал ли Двейн, что такое негаторы на самом деле? Император знал. Это не только загадочный и мощный амулет, не только власть ордена Дракона и императоров Корвуса. Легенды, родившиеся некогда вместе с орденами, гласили, что это — сила самих богов, тех, прежних, погибших. Пролежавшая бессчетные века на Равнине Гнева и найденная родоначальниками Драконов… По крайней мере, так считали сами Марции.

Что, если, выставив негаторы против Твердыни, он развяжет ту самую предсказанную Вторую битву и приблизит конец собственного мира?

А есть ли у него выбор? Ведь Вторая битва уже началась, разве не так?

Ее никто не ждал, в нее никто не верил и не хотел верить, а она — вот она, и жизнь всего Араллора сейчас зависит, быть может, от решения одного-единственного человека.

И дело не только в туманных пророчествах, кои в нынешние времена имеют все шансы оказаться чистейшей истиной, не только в негаторах или власти Драконов. Дело еще и в том, как именно Ордена встретят богов и как поведут сражение. С начала времен никто в Араллоре не пытался сражаться с подобными сущностями, не имея при том надежного оружия.

Им придется.

Император видел два пути, один из них имел куда больше шансов закончиться победой Корвуса, но хватит ли сил у магов? Зато другой, скорее всего, куда больше понравится Кору Двейну, этому любителю собирать всю силу, которая плохо лежит…

Цельс горько усмехнулся. Хотел ли он великих свершений, мечтал ли войти в историю как один из величайших властителей Корвуса, чье имя навсегда будет вписано в имперские анналы, чьи деяния будут зубрить и ученики в элементарных школах, и студиозусы в академиях Рурициума?

Да какой же император не хочет!

Но не такой же ценой…

Земля дрогнула, и над палаткой прокатился рокочущий гул. Качнулось пламя в светильниках, задребезжали разложенные на столе амулеты и чаши, захлопал штандарт над пологом, заметались в ответ по потолку тени и розоватые сполохи.

Медлить больше нельзя. Император поднялся — как всегда, прямой, бесстрастный, неторопливый. Полотняный сверток исчез в перекинутой через плечо суме. Выбор сделан, а верный ли он — покажет время. Впрочем, кроме императора у силы Дракона есть еще один хранитель — эту тайну император оберегал как зеницу ока. Что ж, похоже, пришло время послать за ним… за ней.

При мысли об этом старый властитель против воли улыбнулся и решительно шагнул вперед, откидывая полог.

Да, они ждали: легаты, префекты, маги, придворные, даже рабы, вечно околачивающиеся возле своих хозяев. И гул голосов, перекрывавший даже рокот божественной поступи по каменистой равнине, немедленно смолк.

— Внимайте, все! — Император слышал свой скрипучий голос словно со стороны. — Слушайте, легионы. Слушайте, маги. Я, император Тит Марций Десятый Цельс, объявляю вам свою волю.

Он невольно сделал паузу. Внемлют ли ему, нет ли слабости в сердцах?..

Внимали. И слабости он не чувствовал, по крайней мере — пока.

— Нас ждет битва, cives imperii1, битва, каких Корвус не знал никогда. Против нас — не людские армии, не орочьи ватаги, даже не гномьи дружины. Против нас — неведомое и великое зло. Боги ли или иные сущности, могущественные и дикие, что несут смерть и разрушение. По зову Северной Ведьмы явились они, готовые предать огню и мечу и нашу империю, и весь мир.

Он перевел дух. Обвел взглядом лица: слушали мрачно, но без отчаяния. Кор Двейн, конечно, и тут что-то замышляет, но — не сейчас, не сейчас!..

— Но мы, великая империя Корвус, не отступим и не побежим. Потому что спасения в бегстве не будет. Мы можем лишь сразиться, вступить в битву, что поистине не будет знать себе равных. Если кто-то думает, можем ли мы, слабые люди, сделать что-то против этаких чудовищ — я отвечу. Можем! И можем многое! Маги в шаге от обретения новых, невиданных сил, силы эти — залог нашей победы, поддержка нашего оружия. Доблестные легионы Корвуса готовы к бою, как и всегда. И… — он сделал паузу, хотя напряжения в воздухе и так было хоть отбавляй, — я, ваш император, сам встану во главе войска. Я и вся мощь ордена Дракона.

Первым понял сказанное, как ни странно, не Кор Двейн, а легат IX Прославленного легиона, опытный вояка Эмилий Тавр. Пока остальные думали, он повернул к магам обезображенное старым шрамом лицо и с чувством гаркнул:

— Слава империи! С нами цезарь и Дракон!..

Часть первая

Глава I

Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар молилась. Боги указали ей единственный путь, которым следовало идти, но, чтобы пройти его достойно, она должна прочесть хотя бы очистительную молитву; так учил когда-то старый Мошшог, шаман клана, так поступали воины, решившиеся на последний подвиг. Следовало бы, конечно, провести полный обряд, с долгим камланием, с окуриванием дымом священных трав, с ритуальным умерщвлением плоти и освящением клинков, но здесь не было ни шамана, ни сухих трав, собранных в Полночь Двух Лун на склонах Очей Дракона, не было даже глотка воды, так что оставалась лишь молитва. Гарзонг, темный владыка подземелий, не примет душу, отягощенную страхом, мелкими мыслишками и привязанностями к земному; он спалит ее, швырнет в горнило, претворяющее неверные души в божественный мировой огонь, расплавит их; а достойного проводит с честью в свои бесконечные палаты — пировать и ждать нового рождения. Воину следует отринуть телесное, очистить дух — и тогда уже идти последним путем.

Пусть Гарзонга сейчас нет в подземных огненных чертогах — он непременно вернется, вернется и спросит Шаарту: «Достойна ли ты меня? Не стыдится ли тебя твое племя и клан? Где твоя храбрость, твоя твердость, где твои клинки? Пусть они расскажут все о тебе».

Шаарта молилась, стоя на коленях и склонившись лбом к самым камням — что в ее новом теле было не так уж просто сделать. Она изо всех сил старалась не замечать ни своего нового роста, ни грубой черной шкуры, ни когтей. Гигантская подземная каверна, на краю которой застыла орка, погрузилась в полутьму. Пламя дикой магии, выплеснувшееся вовне, успокоилось, опало, переливалось теперь далеко внизу, каменная крышка захлопнулась; лишь оранжевые сполохи перебегали по неровному, почти плоскому своду.

Голос Шаарты, рычащий выговор истинного орка, смешивался с тихим гулом подземного огня.

Закончив, она поднялась, еще раз окинула взглядом бескрайний простор меж пылающим морем и мертвым камнем. Что ж, она готова — готова идти и отвечать перед всеми богами Драконоголовых, которые захотят судить ее. Хозяин на воле, и она очень надеялась, что он жив и здоров, но все ж таки старалась не слишком о нем думать. Почему-то мысли эти резали тоской, будто острым ножом… нет, нет, их земной путь вместе окончен, как и ее собственный.

Пора.

Шаарта легко закинула за спину сверток с Проклятыми клинками, мгновение покачалась на краю огнистой бездны — пламя тихонько бурлило, точно остывающая похлебка, — а потом шагнула за край.

Полета она почти не ощутила.

Пылающая магия приняла ее в свои объятия, в первый миг даже приятные, и сомкнулась над головой. Шаарта не сопротивлялась, погружаясь в жидкий огонь глубже и глубже.

Через несколько мгновений приятное тепло сменилось жаром, а потом — обжигающей болью. «Скоро, — Шаарта изо всех сил стиснула зубы. — Скоро все закончится. Еще чуточку потерпеть…»

Но боль не отпускала. Боль объяла ее, сжала, лишила движения, дыхания; во всем мире не осталось ничего, кроме боли. Огонь пожирал плоть, огонь стал ее руками, глазами, сами кости вспыхнули, сгорая. Шаарта закричала бы в несказанной муке — если бы только могла кричать.

«Если бы я знала, что умирать так больно!..»

Боль терзала неотступно, точно охотничий пес, вцепившийся в добычу; вгрызалась в кости, в мышцы, в голову, хотя Шаарте казалось, что тела у нее уже давно не осталось.

«Неужели так будет вечно?.. Неужели такова воля Гарзонга, его кара недостойной воительнице, запятнавшей-таки свою честь? Что же я наделала!..»

Боль не отступала. Сознание помутилось, мысли уходили, осталось только страдание. И вдруг… Что-то шевельнулось рядом. Кто-то словно погладил несчастную орку, протянул руку, ободрил: все будет хорошо, терпи, дочь Драконоголовых, награда за испытание превысит его стократно.

«Нет! Нет! Я не хочу! Дайте мне умереть!..»

Нечто рядом — то, что показалось измученной орке двумя прозрачными лентами, — обвилось вокруг нее, прижалось плотно, будто защищая, — и боль начала уходить, утихать. Но и ленты эти — они словно впитывались в кожу, которой больше не было, они становились Шаартой, ее новым телом, ее защитой и сутью, и это почему-то испугало ее куда больше пламени.

«Нет! Нет! Оставьте меня!..»

Но она ничем не могла помешать. Не могла ни пошевелиться — нечему было шевелиться, — ни отвернуться, ни оттолкнуть, ни убежать. Только с ужасом ощущать, как тело возвращается к ней — уже другое, новое, не поддающееся магическому огню.

Не ее тело.

«Не бойся, — это были даже не слова, смысл возникал в мозгу словно сам собой. — Открой глаза».

«Кто вы? Что вы? Почему вы мне помогаете?..»

Нет ответа. Догадайся сама, дочь Драконоголовых.

И Шаарта поняла. Это же мечи, Проклятые мечи, клинки богов, которые один раз уже убили ее. Убили, познали и смогли вернуть с самого порога чертогов Гарзонга… Но зачем?..

«Ты освободила нас. Мы защищаем тебя. Как можем».

Ну конечно. А как же крысолюдский божок, которого она все-таки убила, убив перед этим и себя, — теперь она даже не знала, взаправду все то произошло или только в ее голове.

«Он умер. По-настоящему, — сказали Проклятые мечи. — А ты — нет».

«Лучше бы вы дали мне умереть», — с горечью сказала она клинкам, которых тоже больше не было.

И снова — понимание почти как собственная мысль, уже почти что собственная мысль.

«Не бойся. Открой глаза».

Боль отступила — не ушла окончательно, но притупилась, ныла на границе чувств. Шаарта собралась с силами и попыталась разлепить веки. Не с первого раза, но у нее получилось! Наверное, так новорожденный открывает глаза и видит новый, незнакомый мир…

Она увидела золото. Кругом, насколько хватало взгляда, искрилось, играло, переливалось золото — золотая пелена, золотая пена, сам воздух сделался плотным, блестящим, червонно-желтым.

Стоп. Какой воздух? Какое золото? Она же до сих пор плавает в океане дикой магии, сгущенной до предела! Так, значит, это и есть сила? Все это золотое мерцание — и есть магия? А как же дышать?..

Шаарта прислушалась к себе и поняла, что в дыхании она не нуждается. По крайней мере сейчас, пребывая внутри силы. Она попыталась поднять руку — рука поднялась, и это была ее прежняя рука: пять пальцев, бронзовая кожа, ногти, запястье… никаких черных бронированных пластин, никаких когтей. Правда, исчез шрам возле локтя (еще в детстве получила учебным клинком), исчезли мелкие отметины и выболины на пальцах. Рука сделалась новой, точно Шаарта только что народилась на свет. А может, в каком-то смысле так оно и было?

Да и вообще, существовала ли когда-нибудь Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар, лучшая воительница клана Темного Коршуна? Не выдумка ли она, не ложная память? Кто докажет?..

Шаарта в панике подняла другую руку, осмотрела ноги, живот, ощупала голову… Тело ее сделалось почти прежним, только лучше, совершеннее. Кажется, даже выше и сильнее, чем прежде. Ни шрамов, ни родинок, ни выступающих жил. Только… что это?..

На шее обнаружилось нечто чуждое. Орка ощупала: металлический ошейник — рабский ошейник, то, чего Публий Маррон с ней не делал и не сделал бы никогда. Но теперь ошейник был, и орка откуда-то знала, что и он — из чистого золота. А еще — он часть ее тела. Странная, незнакомая, но такая же часть, как рука или нога.

«Это тоже вы?» — спросила она, но Проклятые клинки молчали.

И тут орка поняла.

Нет, это не Мечи, спасшие ее, — на свой манер, но спасшие. Это тот, кто властвует в этой каверне, тот великий, кому она совсем недавно собиралась давать последний отчет во всем содеянном.

Он звал ее. Вернее, она теперь знала, что призвана им и должна ему службой. Службой, что превыше всех прежних долгов и обязательств.

Даже превыше долга перед Публием Каэссениусом Марроном.

Боль отпустила совсем. Шаарта некоторое время висела в золотой пустоте, привыкая: теперь она слышала, видела, ощущала куда больше, чем прежде, — а потом одним усилием воли заставила себя поплыть вверх. Золотой плен кончился внезапно, она вынырнула на поверхность и сделала первый обжигающий вдох.

И наконец закричала.

* * *

Скальная расселина, выглядевшая поначалу многообещающе, закончилась тупиком. Публий Маррон едва не зарычал от гнева, когда после долгого спуска из тьмы перед ним проступили каменные завалы: он чувствовал, что идет в верном направлении, чувствовал, что гигантская подземная каверна, полная пылающей магии, где-то близко; земная твердь здесь была совсем тонка.

И вот — завал. А у него ни лопаты, ни кирки, ни самого главного орудия, которым он владел в совершенстве, — магии. Сила по-прежнему оставалась лишь частично упорядоченной, и то не так, как прежде, и Публий даже простейшего светоча зажечь не мог. Хорошо, что некромастер Рико снабдил его факелом и огнивом, а еще небольшим запасом сухарей и фляжкой, в которой плескалась пахнущая снегом вода.

Можно было, конечно, использовать для волшбы собственную кровь. Но после этого Публий вряд ли смог бы подняться и идти дальше…

Нужно было возвращаться и искать иной путь, возможно — через руины Элмириуса, которые лежали за перевалом в изрядном отдалении. Но ведь Шаарта за это время точно погибнет: даже ее новое, полумагическое тело не продержится столько без воды и пищи.

Или все ж таки отправиться в тот самый военный лагерь, куда держал путь Рико? Если это и впрямь Корвус, то там наверняка есть маги, они узнают первого Ворона, они смогут помочь — раз империя явилась сюда, значит у орденских чародеев заклятия по-прежнему работают… Конечно, придется доказывать необходимость взлома каменной толщи, но почти бездонные запасы магической силы кого угодно убедят, здесь Маррон не сомневался.

Он только жалел, что потратил столько времени зря. Но он был уверен, что отыщет проход вниз, особенно после того, как неведомая сила с легкостью взломала каменную крышку каверны…

Маг полез обратно, обдирая о каменные выступы колени и пальцы. Он до такой степени устал, что даже холода почти не чувствовал; долг тащил его вперед, долг и истекающее время. Он вывалился из расселины на воздух, под хмурое утреннее небо — хвала всем богам, тучи скрыли творящееся в небесах непотребство, только бледные розоватые сполохи прокатывались по ним, словно кто-то снаружи водил свечой над гигантским шаром Араллора. Даже предположить трудно, что там происходит, а ведь с этим еще только предстоит разбираться…

Публий глотнул воды и вскарабкался на невысокий скальный гребень — таких гребней по дороге к лагерю нужно преодолеть с десяток, не меньше, и как только Рико добрался туда на своем конструкте?.. Но, едва выпрямившись и взглянув вперед, маг кубарем скатился обратно.

И было отчего. Навстречу ему, ясно различимое в сером пасмурном свете, бежало воинство.

Публию хватило одного взгляда, чтобы оценить, понять и принять невероятное. Впрочем, после Элмириуса, после подземного пламени и некромастера Рико с его немертвыми конструктами могло ли что-нибудь удивлять?..

То были не люди, не орки и не снежные тролли. Не гномы и не кобольды. То были странные, уродливые и пугающие создания наподобие того, которое они с Сальвией препарировали в Дриг Зиггуре. Креатуры Северной Ведьмы, ее конструкты, ее армия. Они бежали не быстро, но ходко, ватагой, иные катились, иные подпрыгивали, и у всех в руках и лапах поблескивало самое разнообразное оружие. Пока — сложенное, опущенное, прижатое к телу, чтоб не мешало в походе, но цель этого похода сразу стала ясна: конструкты шли убивать. Они просто больше ничего не умели.

И даже понятно, куда они направлялись: кроме имперского воинского лагеря (по крайней мере, Публий уже уверил себя, что это именно он) в этих пустынных местах никого больше и не было.

Маг метнулся обратно к расселине, уповая лишь на то, что конструкты не ищейки и навряд ли его почуют. Он забился в щель и едва успел залечь за камнями, как первые конструкты перевалили через гребень.

Публий услышал слитный топот множества ног, множество слишком легких и слишком частых для человека шагов. Спустя несколько ударов сердца через щель между камнями он увидел мелькающие тени: конструкты горохом сыпались с каменного козырька над расселиной и бежали дальше. Однако он зря надеялся, что ищеек среди них нет: одна из тварей что-то учуяла и некоторое время крутилась у подземной щели, пока кто-то не погнал ее вперед грубым окриком.

И тут Публий едва не хлопнул себя по лбу. Ну конечно, как он не сообразил! Северные конструкты, если верить префекту Дриг Зиггура, были достаточно автономны, однако группы их нуждались в присмотре какого-нибудь мага. Оттого-то пограничная стража тогда так усердно изучала следы, оставленные неизвестными возле Башни Полуночи…

И тут у первого Ворона мелькнула совсем уж безумная мысль. А что, если попытаться перехватить этот отряд? Конструкты сильны и неутомимы, самое уязвимое место — это управляющий маг; в бою он наверняка хорошо скрывается, но сейчас, на марше, нападения не ждет. Публий Маррон не теряет совершенно ничего (кроме жизни — в случае неудачи), зато в случае удачи сумеет и к Шаарте пробиться, и получить в свое распоряжение значительную силу.

Из оружия, правда, остался лишь походный нож, но и он сгодится при умелом подходе!

Маг тихо выскользнул наружу; конструкты и их вожатый отошли уже на четверть лиги, однако если он поторопится, то легко их нагонит. Да, вон они бегут: сотни три тварей, не меньше, а позади отряда в окружении наиболее медлительных конструктов шагает человек.

Твари бежали все ж таки не по прямой: маг, водительствующий ими, вероятно, не хотел рисковать и портить имущество; конструкты, как и живые создания, наверняка могли переломать конечности на каменных осыпях и ледяных склонах. А может быть, маг берег собственные ноги. Так или иначе, ватага двигалась наиболее ровным, хотя и извилистым путем. Что ж, а Публий вполне может пройти напрямик, через все гребни и трещины и подкараулить мага… да вот хотя бы вон у той скалы. Но придется поспешить…

Он жадно глотнул из фляжки и припустил, скача по камням, словно горный баран, пригибаясь, перелезая через зияющие щели, из которых вырывались языки призрачного пламени. Сердце бешено колотилось, в горле пересохло, но он не мог замедлить бега, не мог позволить передышки.

Задыхаясь, сам не веря, что добежал, он залег на выбранной скале. Точнее, на низком скальном навесе над нешироким ровным проходом. Похоже, когда-то это была торная тропа, после катаклизма частично заваленная щебнем и перегороженная крупными каменными обломками.

Конструкты приближались. Еще немного — и они вынырнут из-за очередного гребня и потекут по тропе неровным темным потоком.

Вынырнули. Публий Каэссениус рисковал, выглядывая из-за навеса, однако не мог отвести глаз от невероятного зрелища, одновременно отвратительного и достойного восхищения.

Боевые конструкты мало походили друг на друга — похоже, их создавали как произведения искусства, каждого по-своему, из разных частей, разного оружия. Тела их были или округлые, как бурдюки, или вытянутые, как у змей, или — почти неповрежденные торсы, на вид вроде бы человеческие. Иные — с головами людей или животных, пялящимися бессмысленными мертвыми глазами, иные — все утыканные крошечными глазками, будто картофелины, иные — вообще слепые, неведомо как выбирающие дорогу. Конечности — людские, звериные, паучьи; костяные и железные лапы, сжимающие самое разнообразное оружие, от арканов и ножей до гизарм и луков с длинными стрелами. У некоторых конструктов оружием служили конечности в виде гарпунов и костяных лезвий.

Да, мастера Северной Ведьмы подошли к делу с изрядной фантазией!

А вот и маг — плотный человечек в теплом плаще, слегка спотыкающийся при ходьбе, видать, давно шагает по горам и уже устал; конструктам-то что, они неживые, бегут себе и бегут, а человеку рано или поздно придется отдыхать.

Публий Маррон выждал, пока маг подойдет ближе, и прыгнул с навеса ему на голову. Тот совершенно не ожидал нападения и даже не попытался сопротивляться, когда Публий повалил его и приставил к горлу нож.

Конструкты мигом окружили их, угрожающе поднялись пилумы и гизармы.

— Отзови тварей, — тихо сказал первый Ворон.

Маг, оказавшийся упитанным смуглым человечком, сейчас страшно побледневшим, трясущимися губами произнес какое-то шипящее слово, и пилумы послушно опустились, конструкты отступили, однако не слишком далеко.

Поверженный завозился:

— С-слушай… нож убери, да?

Публий Маррон усмехнулся:

— Вначале расскажи, кто ты таков и куда направляешься… вот с этими вот. А потом передай мне управление.

Смуглый маг замотал головой:

— Слушай, я на них завязан, да! Госпожа заклятие пристегнула, клянусь Великим демонионом! Не снять, не отдать, друг! Убери нож, да?

— Как звать?

— Сахил я, друг, Сахил из Шеп…

— Сам вижу, что из Шепсута. Куда гонишь тварей?

— Госпожа велель! — от ужаса акцент у смуглого Сахила становился все явственней. — Госпожа сказаль, там имперцы, да! Дракон на флаге, да, иди убей дракон! Сахиль пошель, да! Иначе Госпожа убьет Сахиль!

— Император, — прошептал Публий Маррон. Значит, и впрямь воинский лагерь — это легионы Корвуса, явившиеся на Север. А если над лагерем поднят штандарт с драконом, значит, здесь сам император. — Отдавай ключ-заклятие, Сахил из Шепсута. Если хочешь жить, отдавай. — И кончик ножа кольнул шею мага. По смуглой коже потекла темная струйка.

Тот снова яростно замотал головой:

— Не могу, друг! Госпожа пристегнуль, говорит, умри, но убей дракон! Госпожа убьет Сахиль, пощади, друг! — По круглому лицу южанина потекли самые настоящие слезы.

Что ж, ключ-заклятие, управлявший ватагой, и впрямь мог быть вплавлен в душу, в сущность несчастного. Это была высшая, сложнейшая магия — первый Ворон только слыхал о ней, но никогда воочию не видел. Что ж, это не сильно меняет дело…

Он на миг задумался и потому пропустил удар.

Смуглый маг, только что рыдавший от ужаса, внезапно вскинулся и резко и точно ударил Публия в висок. Ворона спасла только выработанная многолетними тренировками реакция — однако Сахил уже вырвался и выкрикнул своим тварям какую-то команду, отползая в сторону.

Конструкты рванулись к Маррону.

Публий не стал ждать — походный нож плохое оружие против многочисленных противников; единственное его преимущество сейчас — скорость и ловкость. Маг в два прыжка очутился снова на скальном навесе. Конструкты копошились внизу, оскальзываясь и срываясь, и стоило одному зацепиться за каменный выступ, как Публий сбивал его вниз метким попаданием булыжника, коих вокруг валялось с преизлихом.

Однако долго это продолжаться не могло: Публий увидел, как десяток конструктов, повинуясь приказу Сахила, поскакали-покатились в обход и через несколько минут наверняка объявятся с тыла. Пора было отступить и попробовать скрыться, оторваться хоть на небольшое время. А там он найдет способ послать весть об опасности, пусть даже ценой собственной жизненной силы. Его жизнь важна, жизнь орки Шаарты тоже, но жизнь императора неизмеримо важнее.

Публий швырнул последние камни, выпрямился.

Поздно. Конструкты уже взбирались на гребень у него за спиной, всего в двух десятках шагов ниже по склону.

Ах ты ж бегающая падаль! Публий Каэссениус внезапно разозлился, усталость отхлынула, уступая место ярости. «Неужели вы меня одолеете, меня, первого Ворона, мага из магов, доверенное лицо самого цезаря?..

Ну уж нет, не бывать!»

Походный нож сам собою скользнул в ладонь. Конструктов было восемь: два прыгучих, навроде гигантских жаб, — этих маг посчитал самыми опасными; остальные походили на бесформенные бурдюки на ножках: у кого — паучьи, у кого — свиные с копытцами, птичьи или даже механические. Один конструкт и вовсе ног не имел, катался колобком, а из оружия у него были только небольшие арбалетные болты, которыми он стрелял откуда-то из глубины тела, но пока мимо.

Его-то Публий и наметил первой целью.

Если удастся вспороть шкуру, внутри окажется источник магии — ну или нечто навроде него, придающее мертвым частям тел подобие жизни. Смуглый шепсутец лишь управлял конструктами, а заставляло их двигаться совсем иное. Как Ведьма этого добилась — Публий в точности не знал, но иного способа, кроме использования силы, не существовало. Значит, он до этой силы доберется.

Один из конструктов прыгнул на мага — издалека, с места, занеся боевую косу. Публий отскочил, оказавшись на самом краю скального навеса, пригнулся, выставил нож. Сделал обманный длинный выпад — конструкт снова прыгнул, лезвие косы свистнуло у мага над головой. Но расчет оказался верен: прыгун промахнулся и кубарем полетел вниз, к кружившим под скалой собратьям. Публий Маррон от души понадеялся, что он переломал себе что-нибудь важное.

Прыгнул второй конструкт, но, кажется, он понял ошибку своего товарища: от кромки навеса старался держаться подальше. Мало того что падаль, еще и умная… Да за одно это, за извращение живого естества, Ведьму следовало сжечь на костре!

Публий отпрянул. Конструкты заходили на него широким полукругом, стремясь прижать к краю скалы и сбросить — интересно, сами додумались или Сахил ими сейчас командует?

Первый Ворон бросился влево, словно надеясь прорвать цепочку идущих на него врагов, — те, что наступали с противоположного конца, кинулись вдогонку, стремясь окружить, охватить кольцом. В последний момент маг развернулся и покатился кубарем им под лапы по острым камням — боги, как больно-то! Но своего добился: опрокинул двух тварей и избег их оружия. Конструкты валялись, словно перевернувшиеся жуки, боевые косы и гизармы только впустую колотили о скалы, тупя лезвия.

Снизу донеслась невнятная ругань — ага, значит, южанин все еще здесь!

Публий вскочил. Пока счет шел в его пользу: он сумел вывести из строя по крайней мере трех противников и вырвался из окружения. Но он по-прежнему оставался безоружен!

Пять конструктов развернулись к нему; катающийся «колобок» продолжал выпускать болт за болтом и, к сожалению, все более метко: один уже пропорол Публию рукав куртки. Прыгающий подобрался, прочие склонили оружие, готовясь атаковать. Опрокинутые ворочались на камнях, пытаясь подняться.

Что ж, эта падаль, конечно, умная, да еще и Сахил им помогает, но некоторые шутки удаются и во второй раз.

Один из бегающих конструктов стоял, покачиваясь на тонких лапах, напоминающих птичьи. Сам он был невелик, легок, размахивал всего лишь двумя гизармами — идеальная цель. Как говорится, нет своего оружия — добудешь в бою вражеское… Публий попятился, словно в испуге, дожидаясь, когда твари бросятся на него, а сам не сводил глаз с этого птицелапого.

Они атаковали. Маг отступил еще, помедлил, а потом, когда их разделяло всего несколько шагов, снова расчетливым броском кинулся конструктам под ноги. Точнее — под лапы, те самые, птичьи.

На сей раз ему не так повезло, его достало чье-то лезвие: правый бок вспыхнул болью, куртка повисла лоскутом, но Публий надеялся, что это всего лишь наружный порез, потому что он безо всякого труда вскочил, держа конструкта за дергающиеся птичьи лапы.

Конструкт изо всех сил сучил ногами, но вырваться не мог; механические верхние конечности, сжимавшие гизармы, беспорядочно молотили воздух.

Публий, присев от натуги, широко размахнулся дрыгающимся конструктом, стараясь задеть остальных. Первым под лезвия попал «прыгун», попытавшийся снова атаковать, двух бегающих Публий настиг при следующем замахе — отступить они не успели, — а «колобок» каким-то образом влез под гизармы сам. За несколько минут все было кончено: твари превратились в груды искромсанной плоти и металла, впрочем, все еще опасные.

Можно было бы бежать, но Ворон не любил оставаться без оружия.

Он осторожно приблизился к «колобку»: шкура вспорота клинком, внутри проглядывают какие-то механические части, обручи, шестеренки и шкивы, озаренные бледно-розовым мерцанием. Кончиком ножа маг отбросил свисающую грубую кожу — ага, вот где у нас миниатюрные арбалеты; его счастье, что нацеленный вверх сломан, а целый упирается в землю, иначе лежать бы Ворону с болтом в груди… А розовое — это, вероятно, и есть источник магии, тот самый, который ему нужен.

Сейчас, сейчас… пока Сахил не опомнился и не пригнал новых…

Публий взрезал шкуру еще в одном месте, склонился ниже. В глубине конструкта что-то тихонько щелкнуло, и узкое лезвие, выстрелившее из потайного механизма, ударило мага в грудь, чуть ниже сердца.

Он даже не понял в первый миг, что произошло — просто земля и небо вдруг поменялись местами, а в глазах потемнело. На него обрушилась оглушительная тишина, а когда звуки и свет вернулись, Ворон понял, что прошло немало времени. Конструкты куда-то пропали, остались только те, которых ему удалось вывести из строя, — валялись неряшливыми безжизненными кучами. Небо потемнело, на лицо сыпался мелкий снег. Магу было очень холодно и больно дышать, дрожь сотрясала тело, и он понимал, что это — последняя дрожь.

Публий Маррон умирал.

Как все-таки обидно…

С огромным трудом ему удалось приподняться, упираясь спиной в обломок скалы. Грудь была залита кровью, кровь пузырилась на губах, пятнала камни вокруг и даже забрызгала валявшегося неподалеку конструкта.

Кровь… что ж, у первого Ворона еще остался шанс. Не выжить, нет, — но предупредить своих.

Он не сможет воспользоваться магией, спрятанной в твари, если она вообще еще доступна, не расточилась, не угасла: до конструкта еще нужно доползти, а сил уже нет. Но есть заклятия Зова и есть кровь.

Магия крови была под запретом едва ли не с самого основания Орденов Корвуса. Умеющий пользоваться силой, говорилось в кодексах, не нуждается в варварском и грубом извлечении магии из крови живых — силы в Араллоре и без того хватает. Магия крови разрушает — не сразу, исподволь, незаметно для самого чародея, но разрушает и сводит с ума; честь чародея, посвященного в знаменитые Ордена Корвуса, несовместима с магией крови. Даже триста лет назад, когда погиб Элмириус и сила сдвинулась с места, когда чары прекратили работать и в империю пришла смута, — даже тогда Ордена не отменили древний запрет. Нет, отдельные нарушители, конечно же, были, и их сурово покарали — тех, кому удалось дожить до кары. Но запрет оставался нерушим.

Хотя для магии крови все-таки существовало единственное исключение.

Только стоя в шаге от смерти и ценою собственной крови, а не чужой, маг Корвуса мог воспользоваться этой силой.

«Ничего сложного», — подумал Публий, с трудом складывая вымазанные кровью пальцы в начальный жест. Увы, без жеста и инкантаций ему не обойтись, а вот фигуру не вычертить — что ж, справимся и так… Всего-то нужно взять то, что и так из тебя истекает, — ведь внутри каждого живого создания есть сила. Немного, но есть.

А формулу «Зова Хранителя» он помнит с молодых лет наизусть…

Жест, сделанный немеющими пальцами. Слово, сказанное непослушными губами. Боль, пронзающая с головы до пят... держаться, держаться, не дать миру уплыть во тьму прежде времени!..

И вот — сила течет из него с болью, но и с облегчением. Он снова маг, хоть на пороге смерти, но творит волшбу! Он снова первый из Воронов!..

Над пятнами крови, над его курткой поднялся призрачный дымок. Свился в сизо-серую, словно из туч сотканную фигуру: Ворон, древний покровитель ордена, один из Великих Хранителей, отозвался на призыв своего верного. «Зов Ворона», малая часть Обряда обрядов — заклятие, доступ к которому получает каждый адепт выше третьей ступени, заклятие последнего дня. Мало кто только им пользовался: после Зова никто не оставался в живых.

Призрачная взъерошенная птица, в темных глазах дрожат слишком яркие белые огоньки. Ворон повернулся и в упор посмотрел на Публия Маррона.

— Лети, — прошептал маг. — Скажи: императору грозит опасность. Пусть… будут готовы…

Ворон раскрыл клюв в безмолвном крике — нет, не таком уж безмолвном, по камням вокруг словно горячий ветер прошуршал, пролетела исторгнутая сила. Глухо захлопали крылья, призрак поднялся в небо и полетел куда-то к западу, быстро растворившись в тучах.

Публий закрыл глаза. Холод охватывал его, он уже не чувствовал своего тела, и даже боль притупилась — только дышать становилось все труднее и труднее. Забытье накатывало, и он старался поскорее отдаться ему, уплыть в тишину и темноту.

Все сделано, все закончено, пусть дальше о земном заботятся другие…

— Хозяин.

В первый момент Публий подумал, что ему чудится этот голос. Но Шаарта повторила:

— Хозяин. Открой глаза.

«Я не смогу», — подумал маг, но, к его удивлению, веки еще слушались.

Орка склонилась над ним — не бронированное чудовище, жертва Проклятых клинков, а Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар, лучшая воительница клана Темного Коршуна, совсем такая, какой он купил ее на Рабском рынке в Арморике. Разве что она сделалась еще выше, чем была, и казалась с головы до ног покрытой золотой краской. Одну ладонь она положила ему на грудь, и вокруг пальцев растекалось золотое сияние — согревающее, расслабляющее, прогоняющее боль.

— Мы оба умерли, — прошептал он.

Губы орки чуть дрогнули в улыбке.

— Боги рассудили иначе, — отмолвила она. — Ты звал, хозяин, и я пришла.

— Но как?..

Шаарта промолчала, и только тут Публий Маррон понял, что это совсем не та Шаарта, которую он знал.

Не орочья воительница, прекрасная и суровая. Не монстр, впустивший в себя дух проклятого оружия. Нет, над ним склонилось существо, неизмеримо более сильное, чем он сам, чем любой из магов Ордена, да что там — чем все Ордена вместе взятые! Если бы он не знал ее раньше, он мог бы подумать, что перед ним истинная богиня — чаша, кипящая золотой ослепительной мощью.

— Шаарта, ты… как ты… Всевеликие силы, а это что?!

Шею сияющего существа охватывал рабский ошейник. Самый настоящий, хоть и из чистого золота!

Шаарта прикоснулась к ошейнику, опустила глаза.

— Хозяин, я пришла на твой зов. Но еще я пришла, чтобы просить о свободе. Я не могу служить тебе так, как прежде. У меня останется долг перед тобой, и я верну его, как только боги позволят мне.

— О каком долге ты говоришь, орка? — Публий рассердился, сбросил окутанную золотистым свечением ладонь. Голова у него все еще кружилась, но смертный холод отступил, силы возвращались к нему. — Это я должен благодарить тебя за доброе служение!

— Тогда отпусти меня, хозяин. Отпусти сейчас. Другой призывает меня, но я не могу служить вам обоим.

— Какой другой, о чем ты говоришь, храбрая?

Но Шаарта только покачала головой, а Публий вдруг подумал, что речи всех магических созданий, что духов, что божков, темны и невнятны. Вот и орка заговорила загадками!

— Отпусти меня, хозяин. Я верну тебе этот долг, клянусь честью Драконоголовых.

— Не клянись, храбрая. — Кажется, спорить и добиваться внятного ответа сейчас бессмысленно. Главное, что она жива — что они оба живы! Пусть пока уходит, но Публий потом во всем разберется, не будь он первый Ворон! — Я отпускаю тебя на свободу, Шаарта ар-Шурран ас-Шаккар, дочь клана Темного Коршуна из славного племени Драконоголовых. Ступай и живи своей волей, храбрая, у тебя нет долгов передо мной. Но поведай все ж таки, что с тобой случилось, почему ты…

Орка подняла глаза, и Публию Каэссениусу в первый миг показалось, что в них стоят слезы, — вот только он знал, что лучшая воительница Драконоголовых не умеет плакать.

— Нет времени, господин, зов звучит все сильнее. Прощай. Я верну свой долг.

— Нет у тебя никакого долга! — рявкнул маг, но гнев его пропал впустую: Шаарта исчезла, словно не бывало. Только в груди по-прежнему разливалось приятное тепло — там, где совсем недавно леденила смерть.

Публий поднялся, встряхнулся, поежился — куртка распорота гизармой, рукава продраны в паре мест, но сам он цел и невредим, только весьма голоден. Он покачал головой: рассказать кому — не поверят. Но ведь он послал «Зов Ворона» и остался жив — кажется, впервые в истории своего ордена.

Что ж, остается лишь аккуратно осмотреть останки конструктов на предмет чего-нибудь полезного и отправляться в имперский лагерь, направление он помнил.

А потом, когда с угрозой для императора будет покончено, когда он доложит обо всем цезарю и Капитулу, он отыщет Шаарту. Отыщет и обязательно разберется, что с ней случилось.

Глава II

Рико мрачно шагал в толпе имперских магов; очень хотелось сказать «в строю», но имперские маги строем ходить не умели — топали, толкаясь, как стадо овец, которых пастух гонит на водопой. Рико разумно старался держаться с краю.

Впереди, за головами магов, виднелись пурпурные гвардейские плащи, колыхался багряный штандарт с черным Драконом — там ехал сам император под охраной всадников из преторианской когорты, и Учитель с ними. То, что Корвус привел на север свои легионы, да еще во главе с императором, да еще магические Ордена почти в полном составе, было неслыханно. Но еще удивительнее, что Рико почти сразу на них наткнулся — точнее, на него наткнулся патруль: два суровых принципа в полном латном доспехе, которые без разговоров уложили Рико на припорошенные снегом камни так, что у него по сей час ныла скула, связали и доставили в лагерь. Где, к великой радости Рико, его и отыскал Учитель. Но после этой удачи все пошло не так…

Рико потер лоб. Нет, все пошло не так гораздо раньше! Когда он распрощался с Публием Марроном, проехал всего-то с пол-лиги, и телега, эта stupido тварь, поскользнулась на камне и сломала ногу. Нет, будь она живой лошадью, пришлось бы куда хуже, но все равно — на трех ногах даже некроконструкт мог только ковылять. Рико взвыл: придется бросить архив, часть припасов, без которых выбираться из этих пустынных диких земель может только человек, не ценящий свою жизнь…

Он лишь успел припрятать телегу в ледяной пещере и прошагать сколько-то вниз по склону, как его повязали принципы XII Гневного.

Следовало признать, что в жизни Рико крайняя удачливость сочеталась с крайним невезением в самых причудливых пропорциях.

С одной стороны, он был очень рад видеть Учителя. Мог бы даже догадаться, что тот отправился в путь: он же в своем послании намекал на «дорогу»! К тому же Учитель вытащил его из клетки, куда сажали всех подозрительных личностей, пойманных в окрестностях имперского лагеря, благо их было немного: Рико да какой-то бедолага-сильв, похоже, сбежавший из «зверинца» Стихий и слегка тронувшийся умом. С другой стороны, Рико совершенно не радовало все, что случилось в последние пару седмиц, а более всего — сущности, притянутые Госпожой в Араллор. Уж точно не для того, чтобы раздавать смертным имбирные пряники...

Не пора ли подумать о собственной жизни, пока не поздно? Нет, Араллор стал для Рико новым домом, он успел его полюбить, даже эти северные пустоши, но после страшной гибели Гаттара Анатома господин второй некромастер словно потерял все ориентиры. Слишком уж хорошо ему помнились огненные небеса Игниса и собственный ужас, до сих пор плескавшийся на дне души.

Поэтому не пора ли, раздери все на свете троллий бог, бежать отсюда побыстрее?..

О чем он прямо и сказал Учителю.

Тот устало опустился на свой походный топчан, потер лицо. Рико переминался рядом, чувствуя себя предателем и в то же время желая поскорее исчезнуть.

— Я понимаю, мальчик мой, — мягко сказал Учитель наконец. — И ты целиком и полностью прав. Умение вовремя уйти от опасности — умение важнейшее, и я сам тебя этому учил. Но… вот именно сейчас я не могу покинуть Араллор. Я не все сделал здесь, что хотел, потому должен оставаться с магами Корвуса, с императором, я должен помочь им и защитить их. Ты же выполнил все, о чем я тебя просил, и волен идти куда пожелаешь с чистой душой. Я помню о плате, утром ты получишь все, что я обещал.

— Но…

— Но, — Кор Двейн усмехнулся, — выбирай уже, мальчик мой. Ты поступишь разумно, если уйдешь, — я первый тебе это говорю. Ты никого не предашь. Силы, противостоящие нам сейчас, настолько велики, что, пожалуй, я бы даже советовал тебе поступить именно так ради твоей собственной жизни. Но если решишь остаться — ты тоже станешь сражаться за Араллор и хода назад уже не будет. Выбирай, Рико. Здесь и сейчас. Потому что мне нужно отдохнуть хоть немного — скоро выступаем и впереди тяжелый бой.

«Тогда утром рассчитаемся», — хотел сказать Рико. Это ведь и в самом деле было разумно и правильно! Он слишком слаб, чтобы сражаться с богами, он не хочет сражаться с богами, он хочет бродить с Чернышом между мирами, свободный и счастливый, чтобы все дороги были открыты, все долги списаны!

Но вместо этого, словно кто за язык дернул, молодой некромастер брякнул:

— Я пойду с вами.

Учитель снова усмехнулся, но ничего не сказал, только ободряюще потрепал по плечу.

И Рико ушел, в полной растерянности и в то же время странно успокоенный — как будто все сделал как надо.

Но это же было совершенно, совершенно неправильно!..

И вот он топает в плотной толпе магов, Черныш трусит рядом, не обращая внимания на ворчание чародеев, где-то позади скрипят тележки с впряженными в них низкорослыми мохнатыми лошадками, а в тележках разное чародейское добро, ингредиенты для заклятий, накопители силы, амулеты-преобразователи — все, какие только успели сделать…

Амулеты! Вот еще одна причина, отчего у Рико было смутно на душе.

Он же ради этого кристаллика из мастерских жизнью рисковал… прятал его, трясся, как бы Гаттар не проведал, нес его Учителю у самого сердца — а оказалось, все зря! Учитель и сам понял, как растить преобразователи, и орденские маги уже их целый воз наделали. А тут Рико со своим: «Вот, Учитель, я вам тайный амулет принес, мерз, голодал, рисковал жизнью ради него!..»

Эх!..

Рико сердито надвинул капюшон, сунул руки под плащ. Погода со вчерашнего дня не просто испортилась — вовсе с ума сошла, заодно с силой. Тучи сбились в плотные темные стада и неслись так быстро, словно кто-то подгонял их кнутом. Они опустились к земле и мохнатыми животами едва не задевали острые вершины скал, а когда все-таки задевали — животы рвались и из них на землю сыпался сухой колючий снег. Равнину, на которой высились руины Твердыни, окутала мгла, но вовсе не обычный туман, а колдовская мерцающая дымка, то сгущавшаяся, то редеющая, искажающая очертания предметов. Самих руин отсюда было не видать, но сущности, вышедшие из них и неторопливо шествующие навстречу имперскому войску, казались блуждающими огоньками — правда, размером с дом каждый. Они рассыпались по равнине в беспорядке, как будто пасущееся стадо (с какой-то стати Рико в голову лезли деревенские сравнения), но двигались все в одном направлении.

— Скоро остановимся, — буркнул пожилой маг, тяжело шагавший справа от Рико. — Вот уже выход из ущелья…

Это было скорее не ущелье, а узкий и короткий проход среди сплошных торчащих черных скал — единственный путь, ведущий к небольшому ровному плато и к Твердыне; им пользовались и маги, и орки, и караваны, везшие сюда с юга припасы и товары. В Твердыне это место звалось Костоломом — в оттепель тут скапливалась стекающая со склонов вода, а потом замерзала скользкими буграми. И сам Рико, подумать только, совсем недавно проезжал здесь вместе с Клодием на четырех новеньких телегах!

— Сто-о-ой! — протяжно разнеслось над войском.

Они встали: император с несколькими доверенными магами и преторианцами — впереди, за ними — Ордена, потом — легионы, прикрывающие тыл. Мало ли, вдруг кто еще наскочит — Рико, к примеру, очень интересно было, куда подевалось множество боевых конструктов, которых Гаттар успел создать в мастерских. Неужели они так и лежат в подвалах Твердыни? А вдруг нет?

Об этом он вчера тоже Учителя предупреждал…

— Ордена! По места-ам!..

Маги уж на что не умели шагать строем, а тут действовали шустро: разделились на группки, каждая в сопровождении своей тележки и отряда легионеров ходко направилась к заранее определенной позиции — вдоль линии скал неподалеку от Костолома, образуя широкий полукруг. Те, кому назначены были самые дальние точки, чуть не бегом бежали. Рико никто не звал; он некоторое время топтался на месте среди всеобщей суматохи, потом махнул рукой, позвал Черныша и пошел вперед, к преторианцам. Учитель словно почувствовал: обернулся, кивнул, чтобы Рико пропустили, и тут же отвернулся.

Сущности, или боги, или духи — Рико решил, что правильнее все-таки «боги»: по-прежнему неспешно шествовали в тумане, словно не замечая легионов; смертные, преградившие проход, никак их не беспокоили.

Сколько их? Рико из-за мглы не мог толком рассмотреть, но насчитал что-то около трех десятков. В животе у него нехорошо заныло.

М-да, одна-то сущность с божественными силами способна все легионы Корвуса прихлопнуть, точно надоедливых букашек, а тут — три десятка…

— Ордена-а! — прокатилось над скалами, и Рико с удивлением узнал голос императора, выехавшего чуть вперед. — Чертить фигуры!..

Маги суетились, раскладывая амулеты, расставляя какие-то жаровни и подставки, спешно вычерчивая на камнях небольшие магические фигуры. Однако рядом с цезарем и Учителем никто никаких приготовлений не вел: маги, сопровождавшие владыку Корвуса, стояли неподвижно, рядом застыли имперские гвардейцы в пурпурных плащах, конные и пешие. Учитель тоже стоял молча, вглядываясь в окутавший равнину колдовской туман с движущимися в нем светлыми пятнами.

Чего хочет император? Как он собирается противостоять этим богам, как?! Зачем он выдвинулся вперед, на самое острие удара? Разве гвардейские пилумы и гладиусы смогут его защитить?.. Даже Учитель, и тот не сможет, против самих богов!

И что он, Рико, тут делает, с его-то невеликими силами?

Черныш совершенно по-человечески вздохнул и улегся на камни. Мол, я с тобой, хозяин, что бы ни случилось.

Светлые пятна во мгле, будто наконец поняв, что происходит, задвигались быстрее и явно в сторону императора. За ними из тумана выплывало нечто, напротив, темное и огромное, словно это сама Твердыня сошла со своего места.

Рико сглотнул. «Что, доволен, господин второй некромастер? — будто шепнул ему кто-то. — Геройски умирать, оказывается, не так приятно, как казалось? А ведь ты еще можешь спастись, как спасся когда-то с Игниса…»

— Заткнись, — прошипел Рико. Учитель бросил на него удивленный взгляд, но тут же снова отвернулся.

Боги целенаправленно наступали на дерзких смертных — вот-вот, и покажутся из тумана, можно будет увидеть их перед смертью совсем близко…

— Ордена-а! Готовь амулеты!

Рико быстро глянул по сторонам: перед каждой группой магов, какие он мог разглядеть сквозь туман, уже сияла белым свежевычерченная магическая фигура, в узлах и вершинах ее мерцали розоватые кристаллы-преобразователи, перед магами стояли подставки с прочими разнообразными амулетами, приготовленными к бою.

Когда нужно, ордена Корвуса умели действовать быстро и слаженно, позабыв о дрязгах и вечном соперничестве.

Император тронул коня и выехал вперед.

То есть совсем вперед, навстречу богам — у Рико аж дух захватило. Его прикрывали лишь всадники на задоспешенных конях; ближние к цезарю держали вместо привычных круглых легких щитов тяжелые прямоугольные скутумы, закрывающие владыку от случайной стрелы. Выученные кони храпели, прядали ушами, но слушались.

Учитель тоже выехал вперед, как и несколько орденских магов, а Рико остался, где был, вместе с когортой пеших преторианцев. Он стоял чуть в стороне и хорошо видел императора, несмотря даже на поднятые щиты. Пальцы его против воли вцепились в рукоять длинного ножа, родом из некромастерских, — Рико прихватил его вместе с бумагами и образцами, рассудив, что сейчас ему хоть какое-нибудь оружие не помешает.

Над равниной ненадолго воцарилась пугающая, мертвая тишина, нарушаемая только воем ветра в скалах, шелестом сыплющегося редкого снега да исходящим от божеств низким гудением.

Император Цельс казался похожим на ожившую статую. Рико видел, как он положил ладонь на продолговатый сверток из простого некрашеного полотна, перекинутый через колени. Что это, оружие какое-то? Или амулет?

И в этот момент из тумана вынырнули первые боги.

Окутанные пылающей силой, высоченные — иные в два человеческих роста, — прекрасные и отвратительные, похожие и на людей, и на животных, и вовсе ни на что не похожие; Рико особенно запомнился парящий над камнями не то спрут, не то цветок, эбеново-черный, усеянный светящимися капельками-жемчужинками, — и с сердцевиной, утыканной множеством острых зубов. Сила била из них — золотая, горячая, плавящая саму реальность, они шагали, ползли, летели вперед, будто привлеченные запахом меда пчелы.

Рико невольно отшатнулся, но преторианцы не шелохнулись, будто им не впервой было выходить против такого врага; цезарь тоже остался неподвижен.

— Ордена! — его надтреснутый голос вдребезги разбил тишину. — Подтвердить готовность!

— Есть готовность! — ответ прокатился от одного края скал до другого.

Сияющие, полные силы сущности наступали на людей — и Рико вдруг понял, что они хотят не убить их, не прогнать, но сожрать; высосать, впитать жизненную силу смертных, обратить ее в собственную.

Ему стоило большого труда остаться на месте.

— Ордена-а! Полная готовность!..

Группки магов пришли в движение, и одновременно с этим император прикоснулся к лежащему на коленях свертку и другой рукой. Всадники дружно подняли и сомкнули тяжелые щиты, и теперь Рико больше не видел ни цезаря, ни Учителя.

Судорога прошла по земле и воздуху, скрутила кипящую вокруг, ярящуюся божественную силу. Камни под ногами вздрогнули, ветер заметался напуганным зверем.

И сила исчезла. Пропала, как не было! Словно нечто поглотило ее в мгновение ока, как морское чудовище поглощает мелкую рыбешку.

Боги растерянно остановились, затоптались на месте: вокруг них сила по-прежнему текла и огневела, вскипала золотыми фонтанами и опадала, растворялась в воздухе, чтобы тут же возникнуть из ничего, — сила, способная сжечь все на своем пути, обратить в самое себя, даруя своим хозяевам новую мощь; однако теперь между ними и людьми пролегла явственная черта, за которой этой силы попросту не существовало.

Темная громада, медленно ползущая в тумане, тоже приостановилась.

Огневеющая завеса, окружавшая божков, начала потихоньку угасать.

За сдвинутыми скутумами возникло какое-то движение, там тускло светилось нечто багровое, но большего Рико рассмотреть не мог.

Оттуда расходились волны такой мертвящей глухоты, что даже вышколенные кони преторианцев забеспокоились, перепуганно кося и приседая.

«Негаторы, — обожгло Рико. — Так вот они какие в деле, знаменитые негаторы ордена Дракона…»

И тут его словно толкнул кто-то.

Он вдруг увидел: Черныш лежит на боку, язык вывалился из приоткрытой пасти, взгляд остановился. Негаторы высасывали магию отовсюду, и пес, чье существование только она и поддерживала, стремительно умирал.

Рико в панике сгреб Черныша в охапку и, задыхаясь, побежал прочь — от императора с его ужасными амулетами, от топчущихся на месте божков, от Учителя. Скорее, скорее, пока еще Черныш жив, пока еще его можно спасти! Ведь и Учитель не всевластен, и он не поможет, если пес умрет окончательной, непоправимой смертью!

А у Рико нет больше никого, кроме собаки…

Ему никто не препятствовал. Он бежал изо всех сил, бежал... и остановился лишь тогда, когда пес слабо затрепыхался в его объятиях — пытался выкрутиться и лизнуть хозяина в щеку. Рико рухнул на колени и несколько минут ничего не видел вокруг себя, пытаясь отдышаться.

Оказывается, он успел добежать к самому Костолому, к узкой расщелине, где оставались еще резервы орденских магов и легионеров — магов, впрочем, совсем немного.

Здесь сила текла по-прежнему, то есть лежала тяжким пластом, привычных заклятий не слушалась, но Чернышу ее вполне хватило, чтобы ожить.

— Что бы я делал без тебя, — пробормотал господин второй некромастер, утыкаясь лицом в черный лохматый бок. — Что бы я делал без Учителя…

Как ни крути, а ему нужно было возвращаться к цезарю; негоже бежать от боя, пусть даже он сам в этом бою какой-то непонятный резерв. Учитель не оставил Рико в лагере, не отправил обратно, не велел идти к магам — значит, ученик ему для чего-то еще может пригодиться!

— Сиди здесь, — строго приказал он псу. — Жди. Когда сила… ну… вернется, тогда меня ищи, понял? Или я сам позову.

Черныш, вполне оправившийся, уселся с видом самого примерного помощника и пару раз вильнул хвостом. Дескать, все понял, все исполню, не беспокойся!

— Сиди! — на всякий случай повторил Рико и во весь дух по­мчался обратно; однако на середине пути его настиг голос императора — усталый, прерывающийся, но полный решимости:

— Ордена-а!.. Готовьсь!..

Боги все еще стояли напротив жалкой кучки смертных, не в состоянии продвинуться ни на шаг; сила по-прежнему окутывала их, но больше не горела — только воздух слегка дрожал, как он дрожит над костром или нагревшимися на солнце камнями.

И по-прежнему текла и текла от императора мертвящая глухота, чем ближе Рико подходил, тем неуютнее ему становилось, словно мешок на голову накинули.

— Удар!..

Рико как раз машинально тряс головой, словно накатывающую глухоту можно было вытрясти, как воду из ушей, — когда она сама мгновенно исчезла. Сила вернулась, возникла, будто из ниоткуда, захлестнула со всех сторон горячим потоком, Рико аж вскрикнул; слабо засветился воздух вокруг беспорядочно толпившихся божков — и в тот же миг от каждой группки магов устремились к ним серебрящиеся нити заклятий. Побежали змейками по камням, засветились в воздухе тончайшей паутиной, запрыгали часто вспыхивающими искрами, свиваясь в ручейки и ленты, разгораясь, отвердевая. Не успел Рико моргнуть, как каждую сущность окружило ярко блестящее серебряное кольцо, широкое, переливающееся, вращающееся, и над ним взметнулись наклоненные внутрь иглы льдисто-стального частокола.

Вот это заклятие… Вот это мощь! Господин второй некромастер застыл, разинув рот. Он, конечно, знал, что Ордена на многое способны, но такое! Да еще здесь, в высоких широтах!

Конечно, без помощи Учителя и его названых брата с сестрой не обошлось, но все равно!..

Одновременно всадники, по-прежнему прикрывавшие владыку Корвуса, начали медленно отступать.

Один из божков, темнокожий, с головой пустынного волка и золотым посохом, увенчанным чьим-то клыкастым черепом, попытался вырваться наружу; ударил в игольчатый частокол посохом, навалился, ослепительно сверкнула выплеснувшаяся сила — стальные иглы в ответ полыхнули белым пламенем и на глазах выросли, а между ними стали пробиваться новые, еще тонкие и низкие, как молодая трава.

Божок гневно зарычал, застучал посохом о землю — без толку, он был пленен, заперт, и любая попытка вырваться лишь сильнее захлопывала ловушку.

Освободиться пытались и другие; кто-то старался расшатать ограду, кто-то — перескочить, кто-то вел подкоп под серебряное, плавно вертящееся кольцо, однако стальные иглы уходили и вглубь земли.

Все это заняло лишь несколько мгновений, а потом сердце у Рико радостно затрепыхалось. Получилось! У них получилось!.. Ай да Ордена, ай да кристаллы, ай да Учитель! Ведь это был его план, его заклятия в основе этих капканов!..

Ну, Рико, конечно, тоже немного помогал: все ж таки кто поставлял Учителю сведения из самой Твердыни?.. Он горделиво выпрямился и оглядел черные скалы вокруг.

— Ордена-а! — голос императора звучал глухо. — Держать ловушки! Не ослаблять натиск!.. Полная готовность!

Словно отвечая цезарю, темная громадина в тумане сдвинулась и стала быстро приближаться.

Что же это такое?.. Рико невольно отшагнул назад, таким огромным показался ему новый враг. А император будто совершенно не боялся, и легионеры, и маги — все оставались на месте, не дрогнули, ожидая его приближения. Хорошо хоть, сущности надежно заперты, пусть и не перестают испытывать на прочность серебряные ловушки.

«Пленить божков, конечно, так просто не выйдет, — подумал Рико,  — заклятия придется постоянно поддерживать и обновлять. Ну да силы здесь хватает, а кристаллов Учитель с Орденами еще наделают…

А вот как быть с этой темной громадиной? Это что вообще такое — самый сильный из божков? И как маги думают с ним справиться — такую же ловушку выставят, только побольше? Но как, если они уже держат их не один десяток?..»

Во мгле будто кто-то шагал — громадный, как целый замок, как город-монастырь в Игнисе, где Рико побывал однажды мальчишкой. Только шагов не было слышно: на окрестности снова опустилась тревожная тишина, нарушаемая лишь ветром да сухим треском, с каким ловушки отзывались на все попытки божков сломать их.

Цезарь молча ждал. Маги ждали. Войска ждали. Ждал и Рико, ощущая, как сердце колотится в горле.

И вот в этой тишине колдовская мгла раздвинулась, и в ней обозначилась фигура — точнее, две фигуры. Рико глядел на них, открыв рот.

Первой шагала тоненькая девушка в алом платье с открытыми плечами, несмотря на холод; ветер трепал длинные снежно-белые волосы, вскидывал диковинной короной, швырял на лицо.

Рико ахнул: Госпожа! Но, Спаситель всеблагий, она ж сама на себя не похожа! Бледная, как мертвец, под глазами круги, на щеке — алый след от удара, словно так и не заживший шрам. Взгляд — погруженный в себя, лицо застывшее, будто маска!

Рико почувствовал, как по спине пробежала дрожь. Нет, это не Госпожа, это кто-то иной в ее обличье. Не может она стать такой… такой… будто совершенно лишилась разума и воли!

А вот то громадное, что шествовало за ней… Было ли оно исключительных размеров иллюзией или неким магическим конструктом, Рико так и не понял. Но уж точно, что плотью оно в полной мере не обладало — и очень хорошо, потому что такая громадина смяла бы Ордена и не заметила.

Гигантская темная фигура: мужской торс, бычья голова, пылающие алым светом глаза, белоснежные клыки, торчащие из-под нижней губы. «Быть может, — подумал Рико, — это и впрямь истинный облик того, кто завладел телом Госпожи Севера, привычным ему, но теперь недоступным; облик, в коем он хотел бы выйти на одну из величайших битв в истории Араллора».

Госпожа молча остановилась перед своим плененным воинством, корчившимся в ловушках. Не меняя выражения лица, подняла руку, на пальцах заплясали белые молнийные разряды…

Всадники дружно качнулись в седлах, словно повинуясь неслышимому приказу, и мертвящая глухота вновь накрыла Рико.

— Ордена-а!..

Император не закончил. Встречный удар Госпожи столкнулся с силой негаторов.

По узкой каменной полосе между божками и беловолосой девой словно ударил исполинский молот — земля вздрогнула, камни треснули, из них струйками синеватого пламени ударила высвободившаяся магия. На этот раз граница воздействия негаторов сделалась явственно видна — призрачная стена с ползающими по ней тонкими лиловыми молниями; Госпожа выбросила вперед руку с раскрытой ладонью, упрямо нагнула голову и медленно шагнула вперед, словно стараясь продавить.

Прозрачная преграда вздрогнула и слегка подалась, молнии зазмеились чаще, разбрасывая долго не гаснущие искры.

А серебряные ловушки, заключившие в себе божков, подпав под негаторы, начали бледнеть; сущности заволновались, забились в льдисто-стальных тисках с удвоенной силой, еще немного — и ловушки лопнут, сломаются, все зря!

Рико стоял, тяжело дыша. Что делать, куда бежать?.. Спасаться самому, спасать Черныша? Учителя и цезаря? Или рано?..

— Ордена-а! Готовьсь!

Сила негаторов вновь исчезла, будто сдернутое покрывало, и Рико вновь словно вздохнул полной грудью: магия вернулась. А от групп орденских магов на этот раз побежали не змейки серебряного света, не ручейки — раскатились прямые и яркие ленты, быстро свившиеся в одну; кристаллы-преобразователи в узлах фигур розово пылали, сгорали в ярких вспышках, их тут же заменяли новыми; кто-то затянул инкантации, усиливая действие заклятий, кто-то лихорадочно чертил новые, вспомогательные фигуры, призванные дополнительно разогнать и очистить силу…

Вот теперь Ордена ударили всей имеющейся мощью, ввели все резервы, и эта мощь, признался себе Рико, впечатляла. Он заметался: невмоготу было больше стоять и только глядеть!..

А серебряная лента, скрутившаяся в многонитчатую спираль, вмиг охватила кольцом Госпожу с ее аватаром, взметнулась, продолжила свой бег в воздухе, образуя вокруг застывшего темного исполина сияющий серебряный кокон. Аватар поднял гигантскую ладонь, попытался сорвать опутывающую его ленту — но тут же отдернулся, обжегшись. Зарычал, затряс кулачищами, рванул уже всерьез — лента взорвалась клубами белоснежных искр, однако осталась невредима, а от рева обожженного чудовища присели и попятились даже привычные ко всему кони преторианцев.

— Получилось! Получилось!.. — Маги, как бы ни были сейчас заняты, радовались победе, ликующие крики носились над скалами.

А Рико вдруг задумался.

Получилось? Так легко получилось справиться с Госпожой Севера? Пускай даже она сейчас не вполне Госпожа… Ой, что-то он в этом сомневался!

Зря они радуются, зря! Рано еще! Совсем не знают Северную Ведьму! Госпожа, кем бы она сейчас ни была, куда хитрее и изворотливее всех Орденов, ее-то не всякая ловушка удержит, она ведь в лоб редко бьет — обходные пути ищет, да хитрости, да подвохи. Не то никогда бы не сделалась Госпожой…

Нет, надо сказать Учителю!

В этот момент ликующие крики магов за спиной Рико внезапно превратились в отчаянные. Рико вдруг показалось, что само время замедлилось — как тогда, когда он сопливым мальчишкой наблюдал разгорающийся пожар в небесах Игниса. Лязг мечей, вопли раненых и умирающих, грохот падающих подставок, треск лопающихся от непомерной нагрузки амулетов — все это он слушал, быть может, пару ударов сердца, а показалось, долгие минуты…

Он догадался, в чем дело, еще не успев обернуться. Госпожа тоже ввела в дело новые резервы.

По склонам черных, чуть припорошенных снегом скал горохом скатывались нескладные на первый взгляд нечеловеческие фигурки, размахивавшие оружием, и сразу вступали в бой.

Конструкты! Вот и нашлись. Не забыла о них Госпожа, ох, не забыла…

Первыми их встретили те легионеры, что охраняли магов, но их оказалось слишком мало, чтобы отбросить неутомимого и почти бессмертного противника. Где-то командиры сориентировались быстро, солдаты успели выстроиться в защитные порядки, прикрывая магов, но, увы, мешая им поддерживать ловушки; затаптывались магические фигуры, с грохотом валились железные подставки, сияющие амулеты раскатывались по камням и угасали.

А в той группе магов, что стояла ближе всего к Рико, конструктам удалось почти сразу сломить сопротивление; они прорвались в гущу магов, замелькали лезвия равномерно поднимаемых глеф и мечей, раздались истошные вопли, беспорядочно вспыхивали амулеты, но, похоже, никто из орденцев так и не сумел защититься.

Уцелевшие легионеры, бросившиеся на выручку, смогли пробиться лишь к неподвижным телам.

С протяжным свистом лопнула одна из ловушек: божок, похожий одновременно и на человека, и на стрекозу, окутанную радужным сиянием, взлетел над битвой, лихо развернулся и, треща крыльями, камнем ринулся на цезаря и его окружение.

Кто-то из сопровождавших магов вскинул ладонь и что-то выкрикнул — Рико узнал голос Учителя. Сверкнула голубая молния, охватила божка, приняв вид зубастого дракончика, вцепилась в него и принялась трепать, точно охотничий пес.

Раздался протяжный вой, схватившихся противников откинуло в сторону и вниз, божок покатился по земле, пытаясь оторвать от себя заклятие, — и дракончик, терзавший его, начал бледнеть и таять.

Учитель опустил руку, по которой еще пробегали голубоватые сполохи; цезарь, однако, так и не дал приказа отступить, хотя Рико бы сразу так и сделал. Если сейчас ловушки не выдержат — никакой Учитель не поможет, никакие Ордена, да вообще никто не поможет! Божки-то не на шутку разозлились!..

Впрочем, куда отходить, позади ж целый отряд конструктов! Отбросить их пока тоже не получалось, разве что не пропустить дальше, к императору.

Пугающий свист раздался снова. И еще раз. И еще. Ловушки лопались, освободившиеся божки встряхивались, пробовали силу и устремлялись вперед.

«Спасайтесь!» — хотел завопить Рико, но тут вновь, уже в третий раз, на поле боя обрушилась сила негаторов.

Словно удар гигантского кулака, она разметала наступающих божков — они покатились по камням, оставляя за собой вспышки радужного сияния и клочья тьмы, однако тут же поднялись; закружились, точно мошкара над вареньем, перед вновь вознесшейся призрачной стеной, пронизанной молниями. Теперь лишь негаторы не позволяли им пройти дальше и растоптать воинство Корвуса.

Ловушки же рассыпались все до единой.

Госпожа тоже остановилась, словно задумавшись, гигантский быкоголовый аватар нависал над ней черной тучей. Прозрачный, изъеденный лиловыми молниями щит — сила негаторов — воздвигся от одной скальной гряды до другой, прикрывая устье Костолома.

Вот это мощь!.. Что же цезарь сразу не ввел их в бой полностью, чего ждал? Неудачи?..

Рико так и топтался за спинами преторианцев, прикрывающих императора. Назад бежать — он почти безоружен, а там конструкты; он мог лишь надеяться, что они не тронут Черныша, скорее всего, им приказано убивать людей, а не все, что шевелится. Да и Черныш — пес сообразительный, сбежит… Пробраться поближе к Учителю — а чем он, бывший некромастер, сейчас может помочь?..

Но легионерам и магам силы негаторов уже не доставалось, они бились отчаянно, но проигрывали — и конструкты, опрокинувшие уже не одну группу, продолжали давить дальше; у подножия черных скал грудами лежали тела и в темно-синих орденских плащах, и в начищенных перед боем lorica segmentata — и, увы, слишком мало среди них было расползающихся груд мертвой плоти, с торчащими во все стороны металлическими конечностями и оружием.

Мастерские Гаттара Анатома ладили конструктов на совесть.

— Кор Двейн! — прорычал цезарь. Всадники расступились, разворачивая коней, и Рико видел и слышал властителя Корвуса очень хорошо. Сейчас он ничем не напоминал деревянную статую, бесстрастную и молчаливую, — скорее, кого-нибудь из неистовых императоров прошлого, огнем и мечом расширявших свои владения и утверждавших их от моря до моря.

В свертках, перекинутых через седло, что-то светилось тускло-багровым сквозь ткань; от них поднимался призрачный фиолетовый дым. Вороной жеребец цезаря скалился, прядал ушами, но терпел.

— Август доминус! — Учитель склонил голову. — Нам необходимо вернуться в лагерь…

— Слушай меня, — оборвал его цезарь; он слегка задыхался, словно негаторы отнимали большую часть сил — а может, так оно и было. — Собирай всех магов, кого сможешь. Пусть легионы прикроют. Отходите в лагерь и немедленно, слышишь, немедленно приступайте к запасному плану. Это огромный риск… но иного нам не осталось. Иначе мы не остановим Ведьму. Я задержу ее и всех этих тварей, сколько смогу. Ступай, Двейн… И да помогут нам Великие Хранители.

— Нет! — Учитель вскинулся, едва не ухватил вороного жеребца за узду, но вовремя опомнился. — Мы отступим вместе или никто…

— Пошел! — рявкнул император таким голосом, что конь под Учителем шарахнулся в сторону и пошел боком, в сторону скал — так, что магу с трудом удалось заставить его остановиться.

— Рико! — в свою очередь гаркнул Учитель.

Рико был уже тут как тут. Сердце у него колотилось, руки вспотели. Значит, и впрямь неудача, и впрямь только отступать, только сдерживать противника, насколько сил хватит и геройски погибать…

— Времени мало, мальчик мой. — Учитель едва глянул на него, думал он сейчас больше о чем-то другом. — Ты служил Госпоже, работал в мастерских, умеешь управляться с конструктами. Скажи, можешь ты как-то… перехватить управление этими тварюгами?

Рико обернулся: конструкты прижали магов и легионеров к скалам и методично давили; солдаты Корвуса держали оборону, выстроив сплошную стену из щитов. На помощь им спешили когорты из резерва, из устья ущелья выдвигались шеренги в полном вооружении и с ходу вступали в бой, но враз этого противника одолеть было невозможно.

— Не знаю, — честно признался Рико. — Это «бурдюки», они не больно-то сообразительные, значит, управляющий маг где-то рядом. Наверняка это кто-то из наших, из мастерских. Если его найти…

— Найди его и заставь отвести конструктов. Или уничтожить. Чем быстрее, тем лучше, Рико: мне нужны орденские маги, все, кто остался, и нужны уже сейчас. Да и цезарь в большой опасности… Действуй, мальчик. Ну, чего стоишь? Потом найдешь меня в лагере!..

Ноги сами понесли Рико навстречу конструктам.

«Эй-эй, куда это я? — Однако остановиться он не мог. Все кругом сражались, даже цезарь, — а он что, трус последний, что ли?.. — Так… Этот, который “куклами” вертит, где-то в скалах спрятался, откуда весь Костолом видать. Да как его найти-то… Черныш нужен!..»

Он направился к группе скал, выдававшейся вперед, как бы охватывавшей кипевшее сражение слева; удобное место, он бы сам там засел на месте «кукловода». Задыхаясь, приостановился и пронзительно свистнул, зовя Черныша; оставалось лишь надеяться, что пес сообразит не лезть под лапы конструктам.

Но на свист из гущи боя вдруг выкатился один «бурдюк» и стремительно, словно паук по стене, помчался в его сторону, недвусмысленно размахивая саблей и гизармой.

Вот же троллья сыть!

Рико выругался и пустился бежать уже во весь дух.

Глава III

— Спокойно, Куртия. Не спорь с ней, не возражай…

Квинт Фабий Веспа, орден Совы, первая ступень, прижимал к себе Куртию. Нет, гетера не боялась, совсем наоборот. За спиной ее руки сжимали пару игольчатых кинжалов, а служанка и наперсница Куртии, варварийка Вигда, застыла, не расставаясь с коротким мечом.

— Именно, — безумная чародейка Сальвия Альта хрипло расхохоталась. Горстью зачерпнула виноградины из принесенной Вигдою чаши. Глотнула вина, словно простой воды — алые струйки потекли с подбородка, напоминая кровь. — Не спорь и не возражай. — Она воззрилась на Куртию, скривилась. — Твоя конкубина, Сова? Мог бы и получше выбрать, и помоложе…

Куртия не дрогнула. Только пальцы ее — ощутил Веспа — сильнее сжались на рукоятях кинжалов.

— Так, значит, вот этими камушками ты силу направляешь? Хитро, хитро… — Сальвию вдруг пошатнуло, словно она совсем опьянела с одной чаши неразбавленного вина. — Хитро, да только мне уже не нужно! — Она вытянула руку, ладонь словно когтистая лапа, и пустая чаша из-под вина взлетела в воздух, трижды обогнула Веспу с Куртией, после чего со всего размаха ударилась в стену, рассыпавшись мелкими глиняными осколками. — Видали? Видали, что я могу?

— Ну да, можешь. А посуда-то чем виновата? — хладнокровно осведомилась Куртия. — Лучше бы ты ее помыла. Вот это была б всем магиям магия.

— Молчи! Молчи! — Сальвия вскинулась разъяренной кошкой. — Вы, вы все — пыль! Прах! Пепел! Вы не знаете, что я могу! О, что я могу!..

Квинт наконец понял, в чем дело, что случилось с несчастной Змеей. И где ее так угораздило? Жаль, вряд ли получится узнать… Бросил быстрый взгляд на Куртию — поняла ли она? Поможет ли?

— Хорошо, хорошо, досточтимая Сальвия Альта, — примирительно поднял он руку. — Способности твои и впрямь велики. Это прекрасно. Никто не оспорит твоего величия… — Куртия шевельнулась, и магу пришлось слегка толкнуть ее в бок. — Мы никак не угрожаем тебе, никак не желаем тебе навредить. Твой путь — это твой путь. Тебе и только тебе по нему идти…

Сальвия слушала. Странно расширившиеся ее глаза прямо-таки впились в мага.

— Букашки… — наконец процедила она. — Букашки, ничтожные, никчемные… и я — Сальвия Альта! — великая, трижды величайшая!.. Я, я должна править и всем владеть!..

— Разумеется. Несомненно. Конечно же. — Веспа кивал как заведенный. — Ты совершенно права, достопочтенная. Мощь твоя такова, что никто не в силах противустать тебе. Города и царства падут пред тобой на колени, умоляя о милости и пощаде.

— Правда? — вдруг совершенно по-детски спросила Сальвия, глядя на мага широко раскрытыми глазищами. — Правда, падут?

— Непременно падут, — заверил ее Веспа. — Никто не способен творить такие чары — а ты можешь!

Вигда очень, очень медленно смещалась вдоль стены.

— Тогда сложите оружие и поклонитесь мне! — капризно потребовала Сальвия.

— Делай, как она говорит! — прошипел Веспа заколебавшейся было Куртии. И коротко переглянулся с Вигдой.

Та молча и без малейших колебаний рассталась с мечом. Помедлив, Куртия тоже положила кинжалы на пол.

— Мы кланяемся тебе, великая Сальвия Альта, трижды величайшая… — Веспа низко склонился, толкнул гетеру — мол, не отставай.

— Вот это уже лучше. Это мне нравится. — Сальвия шагнула к ним. — А ты хитроумный, Сова. Можешь мне пригодиться. Кристаллики твои хитрые… в дело пустим. Девку разрешу сохранить, коль верно служить станешь.

— Конечно, трижды величайшая, — надеясь, что получилось достаточно льстиво, выдал Веспа, склоняясь еще ниже. — Но позволено ли будет мне, ничтожному, вопросить великую…

— Я сегодня добрая, — сообщила Альта. — Так и быть. Вопрошай.

За спиной Сальвии неслышной тенью возникла Вигда. Кулак варварийки обрушился магичке на затылок, один короткий и точный удар.

Глаза Альты закатились, она обмякла, оседая на пол.

— Вяжи ее! — скомандовал Веспа, но и Куртия, и Вигда не нуждались в понуканиях.

Миг спустя трижды величайшая Сальвия Альта была уже крепко связана, а рот заткнут кляпом.

Правда, до этого гетера с варварийкой деловито и без малейшего смущения раздели чародейку догола.

— Надежнее будет. Ни одна женщина нагой никуда не побежит, если она не совсем уж безумна. А ты не пялься не нее, не пялься, дорогой мой Квинт Фабий! Можешь на меня пялиться.

Вигда хихикнула.

— Ну, или на нее. До определенного предела, конечно же.

Веспа коротко взглянул на бесчувственную Альту и отвернулся.

— Классический случай delirium magicis, дорогая. Редкое, редкое состояние — нам, можно сказать, повезло, что мы имели случай его наблюдать…

Гетера кивнула:

— Мне это тоже в голову пришло, но я мало что знаю. Сказки, слухи, которыми высокоученые маги любят пугать бедных необразованных девушек…

— Это Куртия Фимбрия Перпенна у нас необразованная? — хмыкнул Квинт. — Впрочем, ладно. Я тоже не слишком осведомлен, да и никто до конца не осведомлен, даже сами целители из Змеи. Delirium magicis возникает в тех редких случаях, когда маг попадает под сверхплотный поток силы, каковой при том не успевает обратить мага в угольки. Но на физическом уровне воздействует. Мне попадались отчеты… Беспокойство, возбудимость, нарушение равновесия — что мы, кстати, у Альты тоже видели, помнишь, как она вино пила? Ну а главное — потеря связи с окружающим, сумасшествие полное и, если не повезло, окончательное. Симптомы сходятся, дорогая. Узнать бы еще, как и где она их заработала… Она ведь, Куртия, не просто спятила, она волшбу творит так, будто никаких штормов и сдвигов не случилось! Вот что самое важное!..

Гетера задумчиво глянула на пленницу, которая уже начала шевелиться.

— А что потом с ними происходит? С этими чародеями?

— Ничего хорошего, — Веспа вздохнул. — Иногда выздоравливают, но чаще — нет. Я читал, что-то подобное случилось с одним из магистров Весов, Томолусом, еще на заре Орденов. Ему повезло оправиться от помешательства, но до конца жизни его мучили судороги, руки тряслись и не давались заклятия выше пятой ступени.

— А что же Альта?

— Боюсь, тут все плохо, — буркнул Веспа.

Словно отвечая его словам, Сальвия конвульсивно дернулась. Глаза широко открылись, тело забилось, словно в падучей. Сквозь кляп донеслось яростное мычание.

— Вигда?! — резко обернулась к варварийке Куртия.

— Я как следует била, госпожа! Это уже она… в себя приходит…

— И из себя выходит, — мрачно добавил Квинт.

Сальвия Альта и впрямь играючи справилась с последствиями. Сила вокруг нее вновь пришла в движение, застучали об пол черепки разбившейся чаши, подул откуда-то горячий сквозняк.

— Нам ее не удержать, — вырвалось у чародея.

— Тогда, — пожала плечами Куртия, — у нас остался только один выход.

И прежде чем Веспа успел хоть слово сказать, стальная игла кинжала вонзилась прямо в сердце связанной чародейки.

...Они закопали ее в глубокой яме на дальнем краю двора. Яму вырыл Веспа, потратив на это два предрассветных часа; тело, завернутое в полотно и крепко связанное, завалили землей и забросали камнями.

— Если ты думаешь, что мы дотащили б ее до императорских негаторов…

— Нет, не дотащили бы, — вздохнул Веспа. Перед глазами все еще стоял стремительный размах острой стали в такой нежной ручке его подруги. Она была права. «Она сделала то, что должен был сделать ты. Взяла это на себя. И все, что ты теперь можешь, — это обнять ее покрепче».

Что Веспа немедля и проделал.

— Нам надо спешить, — мрачно заключил Квинт, когда по-прежнему невозмутимая варварийка собрала какой ни есть завтрак. — Мне очень не нравится то, что произошло там, — он ткнул пальцем в небо, где переливались и переплетались призрачно-золотые ленты магического сияния, — и там, — он ткнул в сторону могилы Альты. — Я нутром чую, что все это связано, но как — понять пока не могу. А покуда не поймем, покуда не вернем себе возможность пользоваться силой…

— Корвус в опасности, — закончила за него гетера. — И цезарь в опасности. Я поняла тебя, милый, и полностью согласна. Мы…

Ее прервало громкое шипение. Куртия вдруг подпрыгнула на месте и выронила ложку, которую успела опустить в горшок с овощной похлебкой.

От ее левой кисти поднимался синий дымок.

— Сожри меня мантида, это еще что? — завопил Веспа, вскакивая.

Куртия медленно подняла левую руку. Бронзовое кольцо на указательном пальце, сделанное в виде схватившего себя за хвост дракона, золотисто светилось. Бронзовый дракончик поднял головку, в глазах его вспыхнуло багряное пламя.

— Дракон призывает… — прошептала Куртия. Краска мгновенно покинула ее лицо.

Бронза уже угасала, скоро угасла совсем, и кольцо сделалось угольно-черным.

Вигда осторожно поставила на стол кувшин с вином, который несла из кухни, и застыла, сомкнув пальцы на рукояти ножа, висящего на поясе.

— К-куртия, милая… Что это такое, что случилось?

— Цезарь зовет, — глухо промолвила гетера, глядя в одну точку. — Там что-то произошло, что-то очень нехорошее… Нужно отыскать его как можно скорее, Веспа, отправляться надо прямо сейчас.

— Как сейчас?!

— До владений Северной Ведьмы — седмица пути, если ехать днем и ночью. — Гетера уже взяла себя в руки. — Мы не успеем, не успеем, но все равно…

— Так. — Квинт решительно подошел, взял подругу за плечи. — Ты мне все расскажешь, милая, и про кольцо, и про вашу… вашу связь с Цельсом. Когда будет время — договорились? А я помогу тебе добраться до него прямо сейчас. Ну или не совсем до него, а по крайней мере до владений Ведьмы.

— Это как? — изумилась Куртия. — И что значит «я тебе помогу»? Мы идем вместе, Веспа! И никак иначе!

— Иначе никак, дорогая, — согласился маг. — И слушай, что я придумал. Альта пришла через портал — а я более чем уверен, что она была на Севере. Больше нигде нельзя собрать столько силы, чтобы свести с ума не последнюю чародейку в Змее. Там источник магических штормов, там происходят великие потрясения — и она попала под одно из них, уж не знаю, каким образом. След от портала еще свежий, остаточные биения силы я сумею уловить и обратить, но начинать надо прямо сейчас, ты права. И… боюсь, мне придется истратить все кристаллы, какие мы успели создать.

— У нас нет выбора, — прошелестела Куртия ему в ухо. — Просто поверь мне, милый. Я все тебе расскажу, как только смогу, — обещаю. — И совсем другим голосом приказала: — Вигда, собирай на три дня: еду в дорогу, воду, теплую одежду. Ну, чего стоишь — одна нога здесь, другая там!

Варварийка метнулась исполнять приказание.

Когда солнце поднялось над вершинами ближайшей рощи, все было готово; след портала слабел, Куртия волновалась, да и сам Квинт впал в беспокойство, но больше от того, что не был уверен, справится ли с таким сложным заклятием. А если он потратит все имеющиеся кристаллы зря? Если портал не откроется вовсе, или откроется не туда, или, что хуже всего, — схлопнется в тот момент, когда они с Куртией шагнут в него?

Портальные заклятия орденские чародеи даже в самые спокойные времена не использовали — именно из-за феноменальной нестабильности чар, к тому же требовавших громадных затрат силы. Портал мог потерять устойчивость в любой момент, мог начать открываться и схлопываться, хаотически менять точку выхода — а проблема стабильности портальных чар была решена лишь частично, для строго определенных и при том весьма экзотических условий вроде крайне высокого атмосферного давления на входе или температуры, как в жерле вулкана.

Однако Сальвия Альта каким-то образом открыла стабильный портал, кроме того, оставивший после себя четко читаемый след, и Квинт надеялся, что сумеет его повторить.

Они стояли на присыпанной гравием дорожке в саду — оба в подбитых мехом плащах, которые Вигда отыскала в здешних кладовых, с плотно уложенными дорожными мешками за спиной; варварийку решено было оставить в лаборатории — приглядывать за сохранностью оборудования и записей, к тому же Веспа не был уверен, что портал пропустит троих.

День обещал быть хорошим, в роще пересвистывались птицы, даже призрачно-сияющие ленты магического шторма при ярком утреннем свете были почти не видны — и Квинт вдруг ясно ощутил, что если он не справится, то это прекрасное утро станет последним в их с Куртией жизни.

— Дорогая… я не уверен, что все получится. Портальные чары…

Гетера нашла его ладонь, сжала. Она все поняла. Веспа думал, она скажет что-то вроде: «Ты справишься, я в тебя верю!» — но она прошептала:

— Сделай, что сможешь, милый. Я с тобой.

И от этого стало чуточку легче.

Меловой круг, неровно вычерченный на дорожке, заключал в себе настоящий водоворот силы, очень выделявшийся в общем беспорядке магических потоков; след портала, который Веспе предстояло инвертировать. Вокруг красовалась многолучевая звезда, наспех выложенная из светлой кварцевой гальки, с амулетами в точках пересечений и на вершинах лучей — пришлось извести почти весь наличный запас, имевшийся в тайной лаборатории. Фигура будет работать и стабилизатором чар, и аттрактором, и при необходимости рассеивателем: Веспа добавил на свой страх и риск кое-какие элементы, не одобренные орденскими правилами. Но что уж тут поделаешь, выбора нет.

Квинт взял один из своих кристаллов — самый удачный, — сжал в кулаке. Так, как там они делали с Двейном?.. Вначале силу разупорядочить, разложить до хаотического, первобытного состояния, а потом пропустить через перевернутый кристалл снова. Пересобрать. Выстроить заново, уже не соотнося ни со звездными переменными, ни с биениями магистральных потоков. Кажется — так легко, даже легче, чем было! А на деле…

Маг несколько раз глубоко вздохнул, зачерпнул окружающую непослушную, неповоротливую силу… И — раз! Кристалл в руке разогрелся, процеживая непослушный поток, удаляя ненужные всплес­ки и последовательности — все, что хоть как-то организовывало его. Поток рыскал, словно зверь на привязи, так и норовил расточиться, ускользнуть — Квинт аж взмок, удерживая его. Подхватил на выходе, попытался развернуть, загнать в кристалл снова — не тут-то было, очищенная магия взметнулась, реагируя на внешние хаотические всплески, поток вырвался и расточился в яркой вспышке, слегка опалив Квинту брови.

Куртия ойкнула, прикрыв глаза локтем.

Веспа аж зарычал от злости. Стоп, стоп, без паники, попробуем еще раз…

Кристалл-преобразователь уже ярко светился от перенапряжения, обжигая ладонь, — как бы не разрушился раньше срока. Запас-то невелик…

Но обошлось. И вновь: собрать поток, удержать, пропустить через кристалл, уже начавший разрушаться (вершины его потеряли остроту, на гранях сквозь розоватый свет проступили темные пятна). Теперь как бы изловчиться развернуть силу…

Куртия, словно почувствовав затруднение Веспы, сунула ему в другую ладонь еще один кристалл.

— Используй сразу оба, — выпалила она. — Нечего их беречь, или сейчас — или никогда…

Квинт, повинуясь наитию, свел кристаллы вершинами, чтобы очищенная, разупорядоченная сила сразу же вливалась в другой преобразователь, перевернутый, гармонизирующий биения и частоты так, как нужно магу.

— Помогай!.. — выдохнул он. — Направляй!..

Куртия поняла все без объяснений: подхватила истекающий из второго кристалла готовый поток — на это не требовалось особого умения — и направила его в выложенную перед ними фигуру.

Кварцевые камушки задрожали, застучали друг об друга, амулеты зашевелились, иные начали светиться, иные — исходить легким дымком; фигура работала, усиливая эхо портальных чар.

«Получилось! Получилось! — лихорадочно думал Веспа, только что не впихивая непослушную магию в разупорядочивающий кристалл. — Теперь — иное: портал подцепить, обратить и открыть… начать да закончить!»

Чем сильнее чары, тем более четкий они оставляют след и тем дольше он держится. Покойная Альта не пожалела силы на портал: отпечаток до сих пор оставался явственно различим, и теперь, когда магическая фигура позволила ему проявиться, Веспа понял, как она это сделала. Так, вначале — прокол одного слоя реальности, стабилизация, маленькое заклятие, как якорь… или как дрот с раскрывающимися лапами-распорками, намертво застревающий в цели. Эти заклятия Веспе были более-менее знакомы: из разряда мелких вспомогательных чар, только в разы усиленные, умноженные будто на самих себя. Потом — еще один прокол рядом, и еще; по этим трем точкам она вскрыла слой, точно лекарь — нарыв, и как бы вывернула его по точкам выхода, зафиксировав их на заклятиях-якорях. Таким образом портал держался прочно, как приколоченный, — хотя и силы на тройной прокол реальности требовалось преизрядно.

Но что ей, Альте, при ее-то возможностях, сила!

Придумано, конечно, было изящно, Веспа аж восхитился. Но этот принцип ничуть не напоминал портальные чары, известные в Корвусе; или Альта где-то этому научилась, или…

Или она получила способность оперировать магией за пределами отпущенных человеку возможностей. Там, где маг не нуждается в заклятиях, в амулетах или иных подпорках и костылях, где он составляет с силой единое целое.

По классификации великого Леонардо из Рурициума — «ступень божественных сущностей».

«Да нет, не может этого быть», — оборвал он себя. Чушь какая-то в голову лезет! Никто и никогда — по крайней мере в орденах Корвуса — даже не приближался к этому уровню. Чистая теория, не более того. Нет, эта ушлая Альта поднахваталась заклятий у Северной Ведьмы или где ее там носило — правда, на свою беду нахваталась…

Магическая фигура тем временем делала свое дело: очищенная сила накапливалась, разгонялась, опосредованно возбуждая и остатки портальных чар; в воздухе проступил их след, похожий на голубоватую призрачную арку.

Все, больше разогреть его невозможно. Пора действовать!

— Держи. — Он передал Куртии оба кристалла, она приняла: бледная, решительная, губы сжаты в линию — красива, как никогда. — Вливай в фигуру силу, сколько сможешь. Слушай меня, делай, что скажу!

Гетера сосредоточенно кивнула.

Веспа поднял с земли прутик и сдвинул один из камушков в фигуре, замыкая и перенаправляя кружащиеся в ней потоки; и сразу — подхватил выплеснувшуюся силу и ударил в призрачно мерцающий след портала, в одну из проступивших в воздухе ключевых точек. Р-раз — и туда сразу якорь! Держится, отлично, теперь — вторая! Третья! Теперь — вскрыть все!

Реальность разорвалась, отошла незримым лепестком, который тут же притянулся к заклятиям-якорям, обернулся вокруг них, не позволяя порталу терять стабильность.

Вывернуть это все, быстро!

Куртия не подвела: сила от фигуры исходила ровная, идеально направленная; нет, все-таки в ней сильный маг пропадает, зря она отказалась от Академии!..

Голубоватая вспышка — и тут же холодный ветер в лицо, пахнущий дымом и снегом.

— Есть, — выдохнул Веспа, сам себе не веря.

Перед ними на высоту двух ярдов вздымалась бело-голубая сияющая арка, внутри которой сгустился непонятный сумрак — будто на пасмурный пейзаж наложили мутное стекло. Из арки ощутимо несло холодом.

Портал сиял, переливался и расточаться явно не собирался. А вот поток силы от магической фигуры вдруг истончился и пропал.

— Куртия?

Вместо ответа гетера протянула ему раскрытые ладони, полные розоватой полупрозрачной крошки: кристаллы таки не выдержали напряжения и распались; значит, и портальные чары без вливаемой извне силы скоро начнут слабеть.

— Пошли!..

Не медля, Веспа обхватил Куртию за плечи, прижал к себе, и они шагнули под голубое, не обжигающее, но ослепляющее пламя.

Без сомнений. Без лишних слов. Без долгих расчетов. Наудачу, просто потому, что так было нужно…

На мгновение маг словно ухнул в пропасть — а потом по стопам крепко ударила земля, Квинт не удержался, упал, увлекая за собой Куртию, она аж вскрикнула от боли. Квинт, сидя на камнях, затряс головой, заморгал, оглядываясь: вокруг незнакомые предгорья, беспорядочно громоздятся обломки черных скал, словно раскиданные в гневе великаном; горизонт окутывает странно мерцающая дымка, сквозь нее впереди виднеются складчатые обнаженные склоны невысокого хребта. И снег — сыплющийся с тяжело нависающего неба, наметенный меж камней узкими языками.

Сияние портала угасло.

— Надеюсь, Вигда положила нам теплые одеяла, — стуча зубами, пробормотала гетера. Она оцарапала щеку, по бархатной коже сбегали темные капли крови, но в остальном казалась невредимой.

Квинта мутило, но он заставил себя подняться.

Слева от него тянулись те самые безжизненные скалы, справа — в дымке, окутывающей, по всей видимости, некую долину, — что-то двигалось. Что-то огромное, темное, окруженное тенями размером поменьше, и оттуда дышало силой — такой свирепой и в то же время первозданно-чистой, какой первый чародей ордена Совы никогда в жизни не встречал.

А еще тянуло чем-то мертвенным, но очень, очень знакомым…

— Сожри меня мантида, куда это мы попали… — простонал он.

— Куда надо, туда и попали, милый. — Куртия порылась в мешке, подала ему фляжку с водой. Лицо ее было встревоженно. — Ты большой молодец! Если я верно понимаю, мы где-то в окрестностях Северной Твердыни. Но что тут происходит…

— Скоро все узнаем, — посулил Квинт. — Главное — соблюдать осторожность…

Словно в ответ на его слова, мертвящее давление на голову исчезло и в густой переливающейся дымке сверкнула серебряная молния — одна, потом другая, потом третья…

А вот это Веспа ни с чем бы не спутал.

— Ордена! Ордена Корвуса! Они ведут бой! А только что… Куртия, только что работали негаторы! Значит, и цезарь где-то рядом!

Гетера вскинула на плечо дорожный мешок.

— Поспешим. Если Дракон призвал меня с помощью кольца — значит, я нужна ему немедленно.

Шли они на удивление недолго: скальная гряда круто повернула вправо, из тумана впереди проступил невысокий горный массив, такой же безжизненный, с узкой щелью перевала, словно прорубленной топором.

Вспышки, сопровождавшиеся выплесками силы, следовали одна за другой; темные фигуры в тумане то останавливались, окутывались странным сиянием — за исключением самой большой, — то вновь двигались, и Веспа никак не мог понять, что же там происходит и каким образом они двое смогут чем-нибудь помочь.

Мгла внезапно поредела, разошлась, и глазам путников предстала ужасающая картина: битва, какую они не могли бы вообразить и в страшном сне. Куртия остановилась, схватила мага за руку, крепко сжала ему пальцы.

— Мантиды и демонионы мне в ребро, — пробормотал Веспа, не сводя глаз с горловины ущелья.

Там сошлись две силы, и между ними лилово-серебряными пузырями вскипал сам воздух.

Ущелье обороняла армия империи Корвус. Веспа узнал значки и сигнумы легионов, увидел и высоко взнесенный императорский штандарт с черным Драконом. Только… как это понимать? Штандарт реял над отрядом всадников, плотно сошедшихся, выставивших щиты и копья, точно пехотная «черепаха», — и при этом выдвинувшихся вперед, на самое острие удара.

Император? Цельс впереди своих легионеров, в самом опасном месте — там, где его по всем законам быть не должно?!

Однако от драконьего знамени, словно потоки холодной воды, расходилась мертвящая сила негаторов.

Прочие же штандарты и сигнумы, пурпур преторианских плащей и глубокая синева плащей орденских магов — отступали. Маги — впереди, выстроившиеся в боевые порядки манипулы прикрывают отход. У подножия скал во множестве темнеют тела павших людей и коней, разбросан какой-то инвентарь, светятся остаточными эманациями брошенные магические фигуры.

Отходят в спешке, почти что бегут…

А напротив конного отряда императора, напротив него самого — мощь, какую в Араллоре никто не смог бы себе вообразить. Несколько десятков существ, превосходящих размерами человека, на вид самых разнообразных: полузвери-полулюди, чудовища, существа, похожие на ожившие вихри, на трепещущие клочья тьмы, на ходячие деревья; крылатые, ползающие, прыгучие… За ними неспешно двигался исполин ростом, пожалуй, с крепостную башню — черный, словно отлитый из смолы: мощный торс, бычья голова, горящие багровым огнем глаза. Исполин держался позади страшилищ, словно надсмотрщик, подгоняющий рабов.

От них всех исходила такая сила, что покойная Сальвия Альта показалась бы по сравнению с ними деревенской знахаркой. Без сомнения, Леонардо Рурицийский присвоил бы каждому чудищу «ступень божественных сущностей», да еще бы и уровень божественности измерил, исчислил и классифицировал.

Так что, получается, Корвус столкнулся… с богами?

Веспа схватился за голову и вновь помянул мантид и демонионов. Откуда в Араллоре столько богов?! Зачем они здесь? И где Северная Ведьма?..

Меж противниками, там, где сила негаторов сталкивалась с вражеской магией, воздух кипел лилово-призрачным огнем, и в эту неодолимую пока что стену сущности в ярости били молниями, оружием, чистой силой, кто чем мог и умел; все это сопровождалось воем, рычанием, оглушительным треском проскакивающих от земли до неба лиловых молний, однако стена покуда держалась. Императорские негаторы не пускали божков дальше, давая орденам и легионам уйти.

Один из страхолюдов попытался взлететь, обратившись птицей навроде золотого коршуна, огромной, с лошадь — однако навстречу ему из стены выхлестнул язык призрачного пламени, увитый лиловыми молнийными разрядами; пылающий коршун рухнул на камни, чудом избежав новой атаки.

— Они выставили его вперед, — прошептала Куртия. — Они выставили цезаря на свою защиту, а сами бегут! Как они могли! Как он согласился!..

Веспа покачал головой, не сводя зачарованного взгляда с магической битвы. Когда-то он читал предания о Первой битве богов, той самой, которая обрушила прежний мир в небытие, так что от него осталась только Равнина Гнева.

Наверное, очень похоже выглядело…

— Думаю, у них не было иного выхода, — вырвалось у него.

Гетера с удивительной силой потащила его вперед:

— Идем, скорее же, Квинт! Мы нужны ему, нельзя опоздать!..

Они почти бежали, оступаясь, оскальзываясь на каменных осыпях; Куртию словно гнало вперед отчаяние. К счастью, легионы и маги уже скрылись в ущелье, а божки не обращали на путников никакого внимания — в самом деле, не станешь же разглядывать каждую ползающую под ногами букашку, когда перед тобой равный по силе противник!

Армия Корвуса ушла, скрылись арьергарды, и конный отряд цезаря тоже начал отступать; стена лилово-белого пламени сдвигалась за ним к горловине ущелья. «Самое разумное, — отстраненно подумал Веспа, — это перекрыть силой негаторов наиболее узкую часть прохода, закрепиться, выставить дозоры из магов на горных тропах — впрочем, есть ли еще эти тропы, тут не горы, а какие-то нагромождения отвесных скал, и даже божественным сущностям придется попотеть, чтобы одолеть их. Негаторы — всего лишь амулеты, а это значит, что возле них можно организовать дежурные команды орденских магов, чтобы поддерживали их в активном состоянии. Конечно, бесперебойно работающий амулет изнашивается весьма быстро и рано или поздно орденам придется снова схватиться с могущественным врагом, но пока что магам нужно просто уцелеть.

Это, конечно, при условии, что негаторы не требуют постоянного присутствия своего хозяина, то есть цезаря…»

Может быть, в бычью голову темного гиганта пришли те же соображения, может быть, случилось что-то еще, но он внезапно воздел ручищи, поднял голову — и по предгорьям, по окутанной дымкой долине, по безжизненной горной стране прокатился неслышимый зов; зов, от которого у Веспы заломило кости и ноги дернулись — бежать, бежать навстречу!

Его человеческая воля оказалась сильнее воли бога; Квинт тут же справился с собой, гетера — та, кажется, вовсе внимания не обратила. Зато спустя минуту или две, за которые они с Куртией успели обойти широкую расщелину, в глубине которой вспыхивали призрачные огоньки, к темному богу потянулось подкрепление: еще с десяток странных сущностей, кажется, слабее тех, что сейчас безуспешно атаковали призрачную стену; однако среди них Веспа приметил высокую золотую деву с рабским ошейником, от которой исходила ощутимая даже на расстоянии сила.

«Где он их находит? — лихорадочно думал маг, спеша вслед за Куртией по открывшемуся перед ними подобию тропы, она вилась у подножия скал, то пропадая под камнями, то вновь появляясь. — В нашем мире богов-то почти не осталось! А какие остались — давно уже не боги, а духи, измельчавшие, частично развоплотившиеся… Мы даже не уделяли им внимания, не помню ничего, кроме классического труда Сертория Арморикского “De morte deorum”. Проблема казалась раз и навсегда исчерпанной, однако откуда-то же эта тварь их вытаскивает! Может, будит спящих? Или дает силы развоплотившимся?..»

Черный быкоголовый исполин не ограничился одним лишь призывом; он прорычал нечто повелительное, развел руки, точно приглашая к себе, и божки, только что с энергией безумцев бившиеся о преграду, отступили к нему, повинуясь жесту, сдвинулись плотнее, сошлись, протягивая друг другу руки, лапы и прочие конечности.

Что они делают, мантида их заглоти?..

Конный отряд тем временем начал втягиваться в ущелье; сила негаторов, давление на которые прекратилось, почти погасла, ее обозначали в воздухе лишь проскакивающие там и тут лиловые молнии. Куртия и Квинт приблизились достаточно, чтобы видеть императора: он сидел на прекрасном вороном жеребце, но сидел неуверенно, словно внезапно ослабев, и его с двух сторон поддерживали двое преторианцев; однако рука цезаря все равно лежала на перекинутом через седло свертке, сквозь ткань которого пробивалось багровое свечение.

Так вот он какой, негатор… неужели всего один? Почему тогда среди магов никогда не оспаривалось мнение, что их несколько?..

— Давай быстрее, милый, — Куртия махнула ему рукой. — Если мы их сейчас не нагоним, нам потом как-то через горы пробираться придется!

И в этот миг вздрогнула земля.

Веспе показалось, что весь мир на мгновение потерял равновесие, пошатнулся, а потом раздался оглушительный свист. Маг оглянулся: божков, сдвинувшихся вместе, окутало ало-золотое сияние, цвет чистой, сверхконцентрированной силы; Квинт видел такое только в лаборатории, и то два раза в жизни. Сияние это вращалось, вытягиваясь вверх и обретая форму веретена.

— Они же составили кольцо, — потрясенно выдохнул он. — Кольцо, Куртия! Как смертные маги!

Но ведь это логично, словно бы возразил ему рассудительный голос магистра Сертория Красса. Отчего сущности божественной ступени не могут сделать то, что практикуют низшие ступени магов и магических созданий? Этому ведь ничто не препятствует.

Кроме, разумеется, естественных ограничений для сущностей высших порядков, кои орденами не исследовались за неимением этих самых сущностей…

— Смотри! — Куртия ахнула, резко остановилась. — Смотри: цезарь… он… он ранен!..

С лежащего поперек колен императора свертка, утонувшего в багровом сиянии, капало на землю нечто темное; и это темное могло быть только кровью.

Сила, лежащая вокруг, завибрировала.

«Audite2, — донесся до внутреннего слуха Веспы глухой голос. — Congrega et obedire!»3.

— Он не ранен, — глухо произнес Квинт. — Он призывает Дракона… Магия крови, Обряд обрядов…

— Что?.. Ты о чем, Квинт?

Ало-золотое веретено тем временем вытянулось достаточно высоко, чтобы из веретена обратиться копьем, нацеленным на отступавший отряд; правда, вместо наконечника в этом копье ворочалась и разевала пасть уродливая голова драконейта, сотканная из одного лишь пламени.

Отряд цезаря остановился; амулет в руках императора сделался ослепительно-багровым, а сила негаторов — вновь зримой: призрачной стеной, сплошь пронизанной лиловыми неугасающими молниями. Под ногами стоящего смирно вороного жеребца уже натекла заметная темная лужица.

Свист становился все выше, все громче, от него болели уши и противно ныли кости.

— Он же сейчас… — с ужасом произнес Веспа, — они же сейчас…

Он прыгнул на Куртию, толкнул ее за ближайший валун, подминая под себя, закрывая своим телом. Гетера только возмущенно вскрикнула — а в следующий миг мир взорвался.

Чистая сила затопила все вокруг, сжигая не успевших спрятаться, забиться поглубже в щели, уничтожая все живое и разрушая неживое. Она прокатилась по предгорьям и долине, дробя камни, обрушивая склоны; обломок скалы, за которым прятались Квинт и Куртия, подпрыгнул, потрескался, но устоял.

Маг поднял голову, но тут же вновь закрыл ее руками, вжимаясь с землю вместе с подругой; над ними прокатилась другая волна — ледяная, оглушающая, отнимающая силу, способная развоплощать иных магических существ, а у тех, кто послабее, — гасить душу, ту самую частицу великой силы, что делает живое живым.

Скала устояла и на этот раз, но даже простого дыхания этой мощи хватило, чтобы Квинт потерял сознание и провалился в черную ледяную бездну.

Интерлюдия

— Любезные братья и сестры, не пора ли решить, что делать дальше?

Возмущенные голоса мало-помалу смолкли. Стихии расселись на скалистом гребне под самыми тучами, словно стая пестрых птиц — с той разницей, что птицам ни к чему золоченые, парящие над камнями кресла и столики с лакомствами.

— Ах, Камень, да какие могут быть решения! — Водительница Волн надула бледные губки. — Нас обманули, чудовищно, коварно обманули! И кто — какая-то смертная! Какой-то там Древний бог, которому давно пора сгнить в болоте!

— Да как они посмели! Как дерзнули! Какое право имели! — послышалось со всех сторон.

— Но мы не можем этого оставить просто так, — возразил Мастер Камней, поигрывая внушительным кубком, полным темного вина. — У него осталась часть нашей силы, наш залог… Мы и так слабы, не сравнить с этими узурпаторами, с Хедином, с Ракотом… а теперь еще и этот Темный нас держит, будто на поводке!

— Пока еще нет, любезный брат. — Смуглая дева, в чьих черных кудрях то и дело проскакивали лиловые молнийные искры, содрогнулась, вероятно, от одной лишь мысли об этом. — Но может, да, может. А вот мы без части нашей силы, гм… неполны. Какая ж тут инициация?..

— И мы не можем бросить ту силу, до которой почти добрались, — добавил Камень. — Ее, конечно, изрядно повыплеснули, но как подумаю, сколько там еще осталось…

— Никто и не говорит оставить, — фыркнула бледная дева с рассыпавшимися по плечам радужными прядями. — Ничего мы не оставим! Нам просто нужно время, чтобы прийти в себя, успокоиться, развеяться…

— К тому же, Радуга, хозяина у недр этого мира больше нет, — поддержал ее Король Рассветов, приглаживая розовеющие пряди надо лбом. — Силу уже никто не охраняет. Мы просто вернемся и заберем ее. Пройдем наконец Посвящение, и…

Его прервал далекий свист, гул, заставивший горы вздрогнуть; сила вокруг пришла в беспокойство, и вскоре над собравшимися прокатилась горячая, слегка мерцающая волна выплеснувшейся откуда-то магии.

— Ч-что такое? — вскинулась было Молния, но следующая волна, уже ледяная, гасящая всякое волшебство, ударила куда сильнее; она смахнула в небытие столики с фруктами и вином, разбросала золоченые кресла так, что все попадали на камни, покатились, цепляясь за выступы и щели.

Пронеслась — и исчезла.

— Великий предел, а это что?.. — простонала лежащая ничком Хозяйка Радуг, у которой даже волосы вмиг потускнели. — Меня так… не мутило… никогда! Меня вообще не может мутить!

— Думаешь, тебе одной плохо? — огрызнулся Мастер Камней. Руки у него заметно тряслись, однако он сумел щелкнуть пальцами — и перед ним вновь возникло летающее кресло, правда, безо всякой позолоты, очень простое и изрядно потертое. — Уф-ф, сила все-таки слушается…

— Что стряслось? Как это могло быть? Кто мог такое сотворить?

Они говорили все разом, возвращали себе столики и сиденья, однако благоразумно опустили их пониже, а кресла снабдили мягкими подушками и высокими подлокотниками.

— Тихо, вы все!..

Голоса резко смолкли, лишь ветер завывал между скал да изящные столики с яствами поскрипывали, приземляясь на снег.

Наконец тягостное молчание прервала Властительница Вихрей, тонкая, с глазами, полными клубящейся тьмы:

— Вот и развеялись… Кто-то тут умеет оперировать силой так, что и нам несладко. Неужели…

— Быть этого не может! — отрезал Рассвет. — Хедин и Ракот совершенно не в курсе, что в этом славном мирке что-то не так. Иначе наслали бы сюда своих подручных, они иначе не умеют, как только чужими руками силу грести…

— А те? Ямерт и все его…

— Ти-хо ты! — На Молнию дружно замахали руками. — Хочешь, чтобы они сюда пришли? Забрали всю силу? Нам тогда ничего не достанется!..

— Но кто-то же тут устроил… что-то! — не сдавалась Владычица Молний. — Предлагаю вначале разобраться, кто и что, а потом уже лезть обратно, внутрь, за Посвящением. Мало ли…

— В любом случае так просто пройти Посвящение не получится. — Мастер Камней подергал себя за рыжую бородку. — Что же, любезные братья и сестры, развлечения пока откладываются. Придется разбираться, потом снова взламывать мир…

— Как это «откладываются», что ты такое говоришь?.. Да скука нас до смерти доведет! Нет, займемся всем и сразу! Как без развлечений! Развоплотимся же! — вскинулись остальные, перебивая друг друга.

— Зачем взламывать? — задумчиво протянула Молния. — Это долго и сложно, и неизвестно еще, что получится. Изнутри мы с вами ничего сделать не смогли, помните? Если бы не те смертные…

— Чистая случайность, — буркнула Водительница Волн, впрочем, без особой убежденности.

— Госпожа знает, как взломать ловушку — раз. — Молния загибала пальцы. — Те смертные — два. Мы найдем их и заставим открыть проход. А потом уже заберем все — это наша сила, наша, для нас!

— А ты права, сестрица. — Мастер Камней отсалютовал ей кубком. — Я тут подумал, прикинул: над этим мирком сходятся до семи блуждающих потоков, и все они эоны и эоны лет невозбранно сливались в него, в эту полость, как в колодец. Сила Межреальности, сила Упорядоченного — она принадлежит нам по праву. Вы только представьте, сколько там ее! На дне каверны, вероятно, она сплавилась в… даже не могу вообразить…

— Не надо воображать! — Владыка Небес в обличье мускулистого, почти обнаженного воина, ткнул Камня в бицепс. — У тебя с воображением от природы туго, брат. Мы просто доберемся до этого сокровища, и все!

— Тогда в путь! — Мастер Камней вскочил, мановением руки заставив исчезнуть все столики и кубки. — За дело! И пусть смертные для нас тоже потрудятся!

---

Глава IV

Вот же чума крысолюдская!

Рико вовсе не рассчитывал драться с конструктами, у него и оружия-то, считай, не было, а катившийся ему навстречу «бурдюк» явно намеревался снести голову одному из своих создателей.

Бывший господин второй некромастер припустил что есть духу к ближайшим скалам; конструкт его, конечно, нагонит, потому что человек устает, а мертвая тварь — нет, но зато человек умеет соображать, и соображение сейчас подсказывало Рико, что два почти вертикальных гребня фута в четыре высотой — именно то, что надо. «Бурдюк», при всем его проворстве, ножки имеет короткие и вряд ли сможет карабкаться на скалы.

Правда, и сам Рико вряд ли без труда взберется на хоть и складчатые, но почти отвесные склоны; а скорее всего, и не успеет. Проклятый конструкт оказался весьма быстр, и лезвие гизармы уже выразительно свистело у некромастера за спиной. Похоже, осталось только геройски умереть…

Вот уж нет!

Не добежав до скал пару ярдов, Рико резко метнулся в сторону и развернулся лицом к преследователю; не ожидавший такого поворота «бурдюк» по инерции пробежал дальше, лезвие рассекло только воздух. Все-таки с маневренностью у них не очень… Рико, выиграв несколько мгновений, сунул руку в поясную суму и нащупал там кристалл — тот самый, что он вынес из мастерских и что так и не пригодился Учителю.

Выходит, не зря все-таки вынес! Мы еще покажем, что у Гаттара неумех и трусов не держали!

Волшебствовать Рико так толком и не научился, но магическую начинку конструктов знал и умел ставить, хоть и не слишком уверенно (за что неоднократно получал от Гаттара сверхурочные дежурства и прочие взыскания). Знал он и ключ-заклятия, и места их приложения, и сейчас это был его единственный и весьма небольшой шанс.

Очистить и разогнать силу посредством кристалла — дело нехит­рое, особенно когда есть привычка; хитрее найти, где именно у этого «бурдюка» ключ, маленькое заклятие, не позволяющее заключенной в нем силе расточиться, остановиться, потухнуть.

Конструкт успел развернуться и изготовил к бою гизарму; Рико невольно сглотнул. Так, это «бурдюк» с механическими руками и лапками гигантской сколопендры, проклятия южных пустынь; Гаттар пару раз покупал таких тварей для некромастерских. Скорее всего, магической доводкой занимались Эстанца или Сахил; Эстанца прятал ключ-заклятия внутри нескольких ложных контуров, говорил — так сразу не найдут, не распутают, а Сахил по своей шепсутской лени лепил их прямо на основное построение, будто заплатку на пузо. Если Рико повезло, то это работа Сахила и он успеет сжечь ключ, если не повезло…

Конструкт метнулся навстречу, выставив оружие.

Спаситель всеблагий, помоги!..

Господин второй некромастер самым позорным образом взвизгнул и ударил в округлое туловище конструкта дважды пропущенной через кристалл силой, скрученной на манер тарана.

«Бурдюк» на мгновение окутался слабым сиянием, но так и не остановился.

Не повезло…

Рико зажмурился, инстинктивно прикрыл лицо руками в ожидании удара. Стук… лязг — и больше... ничего.

Два удара сердца, три, пять — а молодой некромастер все еще был жив.

Не веря себе, он осторожно отнял от лица ладони.

Конструкт валялся в двух шагах от него неряшливой, уже начавшей пахнуть кучей, из которой под разными углами торчали конечности и оружие.

Все-таки повезло…

Рука невольно взлетела и осенила лоб знамением Спасителя. Учитель этого никогда не приветствовал, но тут уж — само получилось. Как в детстве выучили…

Рико выдохнул, повел плечами — никто не видел, как он ждал удара? — и склонился над «бурдюком». Так, сабля без ножен нам вряд ли пригодится, гизарму можно прихватить с собой, а главное — достать кристаллик, тот самый, который и преобразователь, и движитель, и примитивные мозги конструкта: очень пригодится. Главное — аккуратно вытащить, чтобы защита не сработала, не то и господин некромастер будет валяться на холодных камнях такой же неприятной кучкой…

Друза розоватых кристаллов, вымазанная в расползающейся, воняющей тлением плоти, лежала у Рико на ладони. Он довольно ухмыльнулся, слегка подкинул ее — как говорится, не было бы счастья! Теперь Черныша бы дождаться, не то придется самому искать подлеца, командующего конструктами, — по расходящимся нитям управляющих чар. А чутье у него совсем не то, что у Черныша!

Бой за спиной его все еще продолжался, лязг оружия, крики, вспышки сгорающих заклятий — стычка с «бурдюком» заняла совсем немного времени; однако и маги, и легионеры продолжали гибнуть, а позади император все еще теснил вышедших против армии Корвуса божков и никак не мог оттеснить.

Рико снова призывно свистнул и с облегчением увидел, как из-за нагромождения камней ему навстречу устремилась черная мохнатая тень.

— Где ж ты был! — укорил он Черныша.  — Меня только что чуть собственный конструкт к Спасителю не отправил!

Черныш виновато скривил губы и замахал хвостом: дескать, прости, хозяин!

— Вот, — Рико сунул псу под нос вынутую из конструкта друзу. — Чувствуешь, как ниточки отсюда тянутся? Заклятия управления? Ищи, откуда! Ищи, черный!

Черныш внимательно обнюхал кристаллы — словно и впрямь собирался искать мага по запаху; как все-таки здорово, что он не обычный пес, что Учитель сделал его именно таким! А потом уверенно затрусил куда-то совсем в сторону от боя, вдоль каменных осыпей и расколотых скальных монолитов. Совсем не к тем скалам, куда думал было заглянуть сам Рико.

— Ты уверен? — пробормотал некромастер, но припустил вслед за псом.

За ними никто не гнался: то ли конструкты все были связаны боем, то ли управляющий ими маг переключил внимание на что-то иное; Рико не пришлось долго об этом гадать, потому что пес вдруг нырнул в неприметную щель между скалами.

Рико протиснулся вслед за ним, смахнув с камней напа́давший за утро снег, и очутился на краю крутого спуска, ведущего в куда более глубокую, хоть и широкую, расселину; она тянулась вдоль скального гребня, словно ножевой порез.

Юноша вопросительно глянул на пса — Черныш завилял хвостом и вновь скривился в забавной улыбке, мол, ты просил, я сделал, хвали меня!

Рико вгляделся в дно расселины внимательнее — и вдруг заметил впереди торчащие над камнями плечи и голову в накинутом капюшоне. Человек сидел, укрывшись за камнями, ссутулившись, словно дремал.

Силен, однако. Не надо ему глазами видеть бой, чарами пользуется, не высовывается — а такого спрятавшегося поди отыщи!

«Ишь ты, как ловко, — подумал господин второй некромастер, осторожно пробираясь по краю обрыва. — Наверняка еще и глаза отводит! Чародейство примитивное, не почуешь, не заметишь, если не знать! И смелый же, совсем близко к орденским подобрался! Впрочем, тут иначе никак. Наверняка кто-то из мастерских, кому ж еще?..»

Человек словно не видел и не слышал шагов Рико, шороха скатывающихся из-под ног камушков. Впрочем, неудивительно: он следит за ходом боя внутренним магическим зрением, полностью отрешившись от окружающего, ничего не видя и не слыша вокруг.

Рико вдруг остановился. Вряд ли этот маг настолько беспечен, что ограничился только бабкиными чарами, отводящими глаза. Если он полностью погрузился в управление своим мертвым отрядом, то ради собственной же безопасности должен был натыкать вокруг охранных заклятий и амулетов. Счастье, что Рико ни во что не успел вляпаться!

А еще, судя по всему, у этого мага хороший запас кристаллов-преобразователей. А у Рико остался только тот, что из конструкта, для быстрой волшбы не слишком-то пригодный…

Некромастер присел на корточки и принялся внимательно изучать окрестные камни. Ага! По краю обрыва, буквально в трех шагах впереди, змеится едва заметная серебристая нить, охранный контур, — то вспыхнет, то пригаснет; по склонам, по насыпавшемуся снежку скачут подозрительные красноватые мошки — почти как живые, только глаза светятся, да скачут они как-то слишком уж равномерно, точно по команде, — тоже, значит, какое-то заклятие.

Вокруг камней, меж которыми спрятался маг, чары посерьезнее: видно, как гуляют по тонкому снежку, не тревожа его, призрачные гибкие вихри, словно крошечные смерчи над пустыней.

Рико повеселел. Заклятие это он знал, его любили колдуны и жрецы в Шепсуте, называли кто «душа ифрита», кто «сила ифрита» — несложное, как все южные заклятия, но требующее особой ловкости. Значит, у нас там засел Сахил — больше в мастерских никто из уроженцев южной империи не прижился. И конструкты-то, скорее всего, все «свои» собрал, какие лучше слушаются, — вот почему Рико так повезло с «бурдюком».

Мог бы, кстати, и сам догадаться!

Но это большая удача — узнать, кто твой противник, потому что сильные и слабые стороны магов, служивших Твердыне, Рико знал. Народу работало немного, дело делали одно…

Сахил сильный маг, но человек так себе, слабый, большой любитель поесть и выпить сладкого южного вина. Видно, сбежать не успел, принудила-таки его Госпожа сражаться, и так принудила, что он чуть не сам лично в драку с Орденами полез. Значит, скорей всего Сахил под заклятием, смертельным, не позволяющим ослушаться.

Рико стало даже жалко бывшего коллегу. Раньше Госпожа так со своими магами не обходилась…

Но, раз несчастный южанин загнан в угол, он будет драться до конца — а Рико вовсе не уверен, что сам выйдет из этого боя победителем. Впрочем, задача-то стоит — перехватить управление конструктами или, если не выйдет, разрушить чары, а что с Сахилом делать — на это никаких указаний не поступало!

Бывший господин второй некромастер огляделся и вскоре отыскал подходящий валун: лежащий близко к краю обрыва, достаточно большой, но не массивный — размером с теленка; валун был весь покрыт ямками и неровностями, точно гнилой плод. То что надо!

Конечно, расточительно тратить сросток преобразователей ради одного такого простого дела, но выбора нет. И времени нет тоже.

Рико достал из-за пазухи друзу, в глубине которой едва теплился розоватый свет. Подышал на нее, слегка подтолкнул ключ-заклятие — на большее он сейчас был вряд ли способен; розоватый свет бледно разгорелся, точно зимнее утро. Рико чувствовал теплые толчки в ладони: вот пробудился преобразователь, вот — динамические чары, вот — сложная последовательность чар охранных и магии познания, чар рекурсивных и реверсивных, обращения к памяти плоти, которая была частью магомеханического существа; то, что Гаттар хранил как зеницу ока, то, что позволяло некроконструктам его изготовления выполнять работу сложнее, чем монотонное движение из одной точки в другую. Эх, жалко такое тратить, да что поделаешь!..

Рико решительно засунул сросток в одно из углублений в валуне, заклинил его там понадежнее и снова взялся за ключ-заклятие, уже разогнавшееся, работающее. Он упрощал все вложенные задачи, разбирал их, приводил к одной-единственной, какую только и сможет выполнить от века мертвый камень, — аж взмок, распутывая клубок чар, не всегда ему понятных. Черныш сидел рядом и терпеливо ждал.

Наконец Рико отпустил кристаллы, выдохнул и слегка подтолкнул валун ладонью: давай, мол, действуй! Валун покачнулся раз, другой, медленно, с каменным хрустом перевалился через край обрыва и покатился по склону вниз, но не туда, куда повела бы его инерция, а прямо к укрытию Сахила.

Сторожевой контур вспыхнул ослепительной белизной, Рико сморщился от неслышимого вопля, заломившего кости. Красноватая мошкара тучей поднялась в воздух, облепила камень; тысячи мелких тварей впивались в гранит — однако валун катился себе дальше. Рико аж поежился, представив, каково пришлось бы живому существу, окажись оно на этом склоне, — неважно, вражескому ли магу или просто зверю, случайно забредшему сюда.

Сахил пока никак не реагировал — вероятно, не так-то просто вынырнуть из полубессознательного состояния, в котором он управлял своим отрядом, а может, он просто не мог оставить бой.

Так или иначе, Рико подобрал пару камушков поувесистее и осторожно ступил на склон вслед за своим камнеконструктом, Черныш не отставал.

Валун тем временем добрался до укрытия Сахила. «Сила ифрита» взметнулась выше человеческого роста, воздух уплотнился, в нем проступили искаженные яростью и голодом лики, жуткие, нечеловеческие: провалы ртов, наросты лбов, клочья истлевшей плоти, желтоватый свет глазницах; появились призрачные накидки, развевающиеся под неощутимым ветром, скрюченные пальцы с кривыми когтями…

Чем-то они походили на те сущности, что Рико совсем недавно — а казалось, целую жизнь назад — встретил под Башней Полуночи.

«Ифриты» с яростью набросились на камень, пытались его грызть и драть, атаковали не только клыками, но и магией; валун неуверенно покачнулся, но продолжал катиться, огибая укрытие мага. Шепсутское заклятие не отставало, и камень начал замедляться.

Рико понял, что пора действовать. Он махнул Чернышу и бегом припустил по склону.

Сахил пошевелился, как человек, пробуждающийся от глубокого сна. Потряс головой — и в этот миг Рико обрушил на его затылок кулак с зажатым в нем камнем.

Маг дернулся и обмяк, сполз на землю, капюшон откинулся — да, Сахил собственной персоной, давненько не виделись! «Ифриты» взвыли, словно в смертельной тоске, и развеялись, растворились в холодном ветре. И вовремя: валун уже почти остановился, еще немного — и шепсутская магия переключится на другого нарушителя.

— Уф-ф, — выдохнул бывший господин второй некромастер и утер пот. — Чуть не погибли мы с тобой, Черныш… Но справились, Спаситель нам в помощь!

Пес вместо ответа толкнул его носом — мол, не спи, вяжи врага, второй раз двигать камни у тебя уже не получится!

Рико торопливо стянул Сахилу кисти его же собственным ремнем, глаза завязал черным платком, сдернутым у него с головы. Приложил ко лбу мага комок снега — тот застонал, зашевелился. Рико ждал. Конструкты сейчас должны потерять общее управление, но не задачу: они всё так же размахивают оружием и поражают всех, до кого дотянутся, — просто не очень понимают, кого именно надо поражать и кого преследовать. А задачу можно отменить только через ключ-заклятие…