Тьма — не всегда что-то плохое. В конце концов, без нее мир был бы совсем другим. Без нее и люди были бы другими — если бы вообще были. Темнота бывает уютной и безопасной: поддерживающими тенями позади нас, снизошедшим сном после долгого дня, местом, которому можно поведать свои секреты. Но эта тьма была другой. Холодной и безразличной.
Уля горестно вздохнула. К черту прорехи. И кофе тоже к черту. И чертей к черту, если они за всем этим стоят и веселятся сейчас, глядя в свои фирменные адские мониторы.
Словно он был злодеем в конце игры, до которого нужно было добираться кружным путем, но герой случайно обнаружил короткий и оказался в его палатах в первой же главе.
Ведь ты можешь быть сколь угодно «хорошим», но не потому, что сам так решил, а потому, что от тебя этого ждут. Да и «хороший» не зря в кавычках: когда вдруг понимаешь, что мир куда сложнее и больше, чем тебе казалось, мыслить без полутонов становится невозможно. Как и считать, что счастливый конец — то, чего стоит ждать.
Уля поняла, что мир несправедлив, в один из беззаботных весенних дней, когда пряталась от дождя под детской горкой. Ей было сколько… тринадцать? четырнадцать? Ни за что не вспомнить, почему мысль эта накрыла ее именно тогда, вместе с теплым ливнем. Может, это был долгий процесс, начавшийся давным-давно, когда она рассказала матери о сарае на краю обрыва — а та завалила ее вопросами, на которые Уля не могла ответить. Она могла только плакать и тонуть в стыде. В сарае пахло пылью и полынью, и она помнила этот запах куда яснее, чем голос мальчишки, который зажал ее в углу. Он мало что успел сделать — тогда Уля и не понимала, чего он вообще хочет. Но она запомнила, как вдруг почувствовала себя абсолютно невесомой — и словно пропала из того маленького сарайчика. Быстрый громкий шепот опалял не ее тоненькую шею. Длинные пальцы с обгрызенными ногтями впились не в ее крошечное плечо. Она помнила только
У всех был кокон из работы, друзей и дома, и у Ули тоже. Иногда окружающий мир напоминал о своем существовании, о том, что где-то все работает совсем не так, как привыкла Уля. Это каждый раз было шоком. Нет, она понимала, что мир огромен и что миры внутри других людей еще больше, но сталкиваться с этим всякий раз было… сложно. Иногда по-хорошему сложно, но чаще — совсем наоборот.
Если подумать, она почти треть жизни выстраивала вокруг себя границы. Стены окружали ее саму и маленький мирок, из которого она предпочитала не высовываться.
