Кем я не стала и почему
Журналист
Школьный лагерь на море. Прекрасное время и прекрасный возраст. Сидишь на дереве и нечаянно касаешься плечом гусеницы-жгучки. Потом показываешь в отряде красный след на плече, рассказываешь взахлёб, с подробностями, ведёшь к месту, где водятся эти твари. От гусеницы ли это след, так ли впечатляющи на самом деле были подробности, сама уже не помнишь, но дерево точно это, и на него уже никто никогда не полезет, даже на следующий год. А если гусеница-жгучка попадётся отряду по дороге на пляж, то строй — нет, не нарушается — он делает изгиб, чтобы никто ни в коем случае не получил тяжёлый ожог.
Слово «строй» не пугает. Оно означает лишь то, что впереди весёлый и очень короткий путь до знакомо пахнущего водорослями, уставленного перевернутыми рыбацкими лодками пляжа. В строю мы поём песни про то, что путь далёк, про то, как героически погиб маленький трубач, и не менее грустную песню про юного барабанщика. Но для нас в этих песнях главное не грусть, а романтический призыв быть смелыми и всегда идти вперёд. Мы бодро маршируем и почти ничего не боимся.
…впереди весёлый и очень короткий путь до знакомо пахнущего водорослями, уставленного перевернутыми рыбацкими лодками пляжа.
Купаемся подолгу, ловим маленьких песчаных крабиков, собираем ракушки. Иногда кому-нибудь из нас везёт, и счастливчик находит «чемоданчик» — ракушку с двумя створками с коричнево-рыжими разводами снаружи и белыми внутри. И чего только ещё интересного ни происходит на берегу моря. Возвращаемся к обеду «усталые, но довольные» — более точную фразу, чем эта, пусть сильно потёртую школьными сочинениями, придумать невозможно.
Впереди иногда ожидает дежурство по столовой — если подходит очередь нашего отряда — и по палатам. К дежурствам относится серьёзно даже старший отряд. Устраиваются соревнования на лучшее дежурство по столовой, на самую чистую палату. Результаты вывешиваются на информационной доске и описываются в стенгазете.
И — тут мне хочется поскорее, кратко-кратко изложить дальнейшее. Я хочу стать журналистом, мне нравится описывать и оценивать отрядные и общелагерные события. Я с азартом пишу о проблемах с уборкой в нашей палате, и особенно мне нравится то, как удачно я сравнила постель девочки Кати с пляжем: она легла спать, не помыв и даже не отряхнув ноги, — плохо заправленная постель была полна песка. Моя заметка опубликована, я горда. Девочка Катя лежит, уткнувшись лицом в мокрую от слёз подушку. Воспитательница смотрит на меня с укоризной.
Наверно, потом я снова начинаю петь про барабанщика и трубача, ловить крабиков и искать ракушки, а Катя поднимает голову и вытирает слёзы. Но я этого не помню.
Путь в журналисты был для меня закрыт мною самой: можно случайно слишком сильно толкнуть того, кто слабее тебя, но и словом можно невзначай ранить слабого. Я стала бояться не рассчитать силы.
P. S. Спасибо, Катя, за то, что я не пошла в журналисты. Сейчас ещё больше понимаю, что это занятие не для меня.
Дипломат
Не могу сказать, нравился ли мне запах сигаретного дыма, но он был привычен вечером на балконе. Папа сидит в плетёном кресле, курит. Я почти не вижу его лица, устроившись на ручке кресла вплотную к нему. Мама уходит в комнату, я пересаживаюсь на её место в кресло напротив, хотя с бо́льшим удовольствием пересела бы к папе на колени. Но так не очень удобно разговаривать. А мы оба хотим поговорить. Я по-прежнему почти не вижу его лица, теперь уже только потому, что ветви деревьев скрывают нас от света звёзд.
— Ты уже решила, кем ты станешь, когда вырастешь? Хочешь быть дипломатом?
