Она нигде не работала, только несколько раз в неделю гуляла по утрам с соседским мальчиком, и получала за это 40 рублей в месяц.
Петра читала ей Пастернака, Цветаеву, но чаще и влюбленней других Мандельштама: «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма…», «Не Елена, другая, как долго она вышивала»… Аня слышала эти стихи впервые, все вместе было непонятно, но отдельные слова, сочетания околдовывали, про что-то она осмеливалась Петру спрашивать, та отвечала — это были разговоры исключительно о поэзии, литературе, никаких сплетен и девичьих глупостей. Петра была очень начитанной, знала на память кучу стихов, держала в голове десятки имен и событий, их кругленький Эпл на нее разве что не молился. Но уже тогда Аня думала удивленно: раз Петра общается с ней, восьмиклассницей, значит, ей одиноко у себя в классе?
темными прекрасными глазами
которая здесь вместо галошницы
На каждый, нет, на любой случай жизни — был ответ, четкий, глубокий, как удар колокола. Это было бесценное сокровище, но свят Господь Бог наш!
3 августа. Спросила батюшку благословения на поход. Он разузнал, кто едет, на сколько дней и… не благословил. Анна, не стоит. Я в шоке
сколько странных, очень страшных сказок и заговоров. Одна бабушка, колдунья, нас, кажется, заколдовала — вернувшись после встречи с ней в наш домик, мы с Олькой проспали целые сутки! Потом проснулись и стали жить дальше, как ни в чем не бывало, хотя все вокруг здорово перепугались — они нас будили, а мы не хотели вставать. Отцу Антонию рассказала про это, он верил и не верил, но в общем ужасался. «Наш народ как был 1000 лет назад, так и остался языческим».
16 июля. Вернулись из экспедиции, там было замечательно — новый, совсем другой мир русской деревни. Наши бабушки терпели столько! И терпят до сих пор. Церкви везде разрушенные или перестроенные под новые нужды. Изменений как-то ни в чем не заметно — все, как при советской власти. Мы работали с Олей в паре и подружились еще больше. Записали много свадебных песен, не
14 июня. Батюшка в отпуске, и это очень печально. Чувствую себя сиротой.
рывается и радость, что отец Антоний так заботится обо мне. Наказание — тоже любовь
