Тут я увидела себя его глазами: котенок под мышкой, две косы, нелепый ситцевый сарафан, лицо без возраста, глаза, в которых стоят слезы и жуткое одиночество. Лист на ветру, песчинка в море, если напрячься, поэтических сравнений можно набрать с десяток.
Но меня интересовали не поэтические сравнения, а его мысли. Они делали честь такому типу, как Владимир Иванович, и внушали гордость за род человеческий в целом.
Через час у нас в гостиной зазвонил телефон. Док посмотрел вопросительно, а я сняла трубку. Голос Владимира Ивановича слегка дрожал, было ясно, что он все еще под впечатлением встречи и эмоции, так сказать, переполняют его.
– Варя? Я хотел… вот что, ты приходи ко мне, когда захочешь. В шахматы поиграть или просто чайку попить. Я почти всегда дома. И звонков моих не жди, приходи, и все.
Меня предстоящий поход не очень волновал. Я-то знала: даже если мы окажемся там, где ошивается сотня красивых и до пятницы совершенно свободных мужиков, я непременно подберу одного – невзрачного, несчастного и безденежного.
Я старалась изо всех сил, говорила ласково и в меру возможностей демонстрировала достоинства своей фигуры. Он увлекся созерцанием, мысли, роящиеся в его мозгу, полностью соответствовали ситуации. Однако где-то через час он вдруг спросил:
– Вы с Серегой давно не виделись?
– Пару дней, – легко ответила я, давая понять, что разговор об убиенном не очень меня занимает.
– Вроде бы он говорил, что вы вчера собирались встретиться.
– Да. В пять часов, но он не приехал, – сказала я, убрав с лица улыбку
