Оглавление

1. Пионеры провинциальной медицины
2. О книге «Пионеры провинциальной медицины»
3. Об авторе
4. Почему «пионеры» и к чему это я о них?
5. Пионеры провинциальной медицины
6. Медики в царской России
7. Российский подданный датчанин Ингверсен
8. Медицина в провинции XIX века. Моршанск и уезд
9. Земские врачебные участки и врачи начала XX века
10. Моршанская земская больница до 1917 года
11. Санитарная служба
12. Советская городская больница
13. Вне времени
14. Моршанские медики в истории советского здравоохранения
15. Новейшая история
16. Переход на личности
17. Нет поводов для грусти. Максимов Николай Павлович
18. Докторъ Александр Иванович Берндтъ
19. Выдающийся врач Поросятников
20. Молодой Надеждин
21. Доктор Глуховцов
22. Струве Эрнест Павлович
23. Владимир Павлович Филонович. Наблюдения земского врача
24. Дубовка. Дебют
25. Двигатель прогресса. Кузьма из деревни Горюнок
26. Портретный ряд пациентов
27. Личные победы доктора Громова или история сквозь призму судьбы человека
28. Штрих к истории медицины и не только в Моршанске
29. Ударники Медсантруда супруги Свинцовы
30. Больше, чем медсестра. Жердева Елена Васильевна
31. «Дорогие мои старики!»
32. Один из старейших. Зимин Пётр Николаевич
33. Зимин Николай Николаевич
34. Ещё один Зимин. Михаил Васильевич
35. Адливанкин Леонид Николаевич
36. О военных, медиках и военных медиках Милоглазовых
37. Фельдшерско-акушерская школа
38. Директор Краснянский
39. Выпускники Моршанской фельдшерско-акушерской школы
40. Привезенцева (Казьмина) Мария Андреевна. Путёвка в жизнь
41. Война и мир Тамары Леоновой
42. Марудины. О любви, мужестве и не только
43. Жить и приносить пользу людям — это счастье
44. Человек, причастный к чуду
45. Дни и ночи у операционного стола
46. Моршанск — Глейвицы — Моршанск
47. Тамара Прошина. На фронте встретила любовь
48. Толстопятова — Овдина Мария Петровна
49. Большая и сложная жизнь
50. В память о Вале Натальиной
51. Выпускники Фельдшерско-акушерской школы в мирной жизни
52. Уважаемый человек Раиса Ивановна Вяхирева
53. Выпускник, достойный подражания
54. Из близкого Моршанска на Дальний Восток
55. Ударник пятилеток. Минаретова Анна Никитична
56. Без войны — не значит — без проблем
57. Выпускница медучилища, член клуба «Олимп»
58. Оптимист. Как бы жизнь не гнула
59. Эвакогоспитали
60. Госпитали в Ракше
61. Плавский эвакогоспиталь. Пересечение с Моршанском
62. Доноры
63. Чествование старейших врачей города
64. Из истории медицины. Медики военной поры
65. Военный билет офицера запаса
66. Майор медицинской службы Топорков
67. За победу над Германией
68. Я, Пекшева Екатерина Петровна…
69. Стрельцова Клавдия Андреевна
70. Письмо директору музея
71. Награждение медицинских работников
72. Аким Федякин. Родом из крестьянской семьи
73. Награждение орденами и медалями медицинских работников
74. Незаметная Гоф
75. По следам Подвига
76. Санинструктор, сандружинница, фронтовая медсестра Тётя Наташа Карасёва
77. Житель города Моршанска Зинаида Корешкова
78. Пионервожатая Аня или фронтовая медсестра Анна Пигарева
79. Тонкая папка из фондов музея
80. Анна Тарасюк
81. Описание каски
82. Немного самоуправства под занавес
83. Эпилог
84. Послесловие
85. Источники

О книге
«Пионеры провинциальной медицины»

Пионеры провинциальной медицины» — книга не просто интересная. Она очень своевременная.

2020 год можно смело назвать годом медиков. Из-за новой, ещё не встречавшейся миру коронавирусной инфекции, на плечи врачей легла огромная нагрузка и невероятная ответственность за здоровье отдельных людей, за судьбу страны, а по большому счету — и всего человечества.

И особенно — на врачей в провинциях: в региональных центрах, в отдалённых городах, деревнях, в крошечных посёлках. На тех, кого когда-то называли «уездный лекарь», «земский доктор», кто и 200, и 150 лет назад, и сегодня является базисом, опорой и надеждой отечественной медицины.

Книга Татьяны Гурковой — это не только рассказы о людях в белых халатах, но и увлекательный экскурс в историю зарождения полноценной, профессиональной врачебной помощи в России, сложностей ее становления (как много параллелей можно увидеть в дне сегодняшнем — никуда не делись людские предрассудки, беспечность, у кого-то вера в докторов, а у кого-то суеверия).

Но главное — конечно, люди. Доктора, медсёстры и санитарочки, которые оживают на страницах книги. Автор вспомнила о тех, кто начинал врачебную практику в Моршанском уезде ещё при царях; не забыла о тех, кто в первые годы советской власти боролся с тифом, холерой, туберкулезом, выстраивал в уезде систему здравоохранения; кто в суровые годы Великой Отечественной войны ушел на фронт, спасал раненных, вернулся и продолжал свою миссию быть спасителем душ и тел уже в мирной жизни.

Уверена, книга Татьяны Гурковой окажется важным памятным документом для потомков тех, чьи предки вошли в число пионеров Моршанской медицины, будет полезна студентам медицинских вузов и колледжей, станет подарком всем врачам нашего XXI века.

Е. Кольцова

Об авторе

Автор книги «Пионеры провинциальной медицины» любит копаться в истории, но не с целью написания научного труда или утверждения превосходства научных сотрудников над рядовыми обывателями. Нет, автору подавай историю в массы. Собственно и целью при написании этой книги было сохранение исторической памяти о подвижниках медицины в доступном для всех формате.

Татьяна Сергеевна Гуркова (урождённая Финоженок, она же Кочегарова) родилась в г. Моршанске Тамбовской области. Уезжала жить и работать в Москву, но поняла, что её место здесь, в маленьком городе, и вернулась. Она знакома некоторым моршанцам по работе на региональном телевидении, где кроме новостных сюжетов занималась ещё и историческими программами.

Сегодня она, помимо написания книжек, является заведующим Моршанским историко-художественным музеем им. П. П. Иванова — филиал ТОГБУК «ТОКМ», членом Союза журналистов России. Имеет два высших образования. Автор книги «От графини Шуваловой до Продимекса» об истории сахарного производства в Земетчино и неизданной, но широко известной в узких кругах книги «Малыш и дворник Вячеслав и другие обитатели конторы». Участник издательского проекта «Дорогие мои старики», автор 4 сборников.

Моршанский историко-художественный музей им. П. П. Иванова

Почему «пионеры» и к чему это я о них?

Сначала было слово, которое, как известно, не воробей, вылетит — не поймаешь. Я подбирала материалы для доклада о деятельности доктора Берндта. Находясь в помещении фондов, я вслух произнесла: «Потрясающе интересно. Врачи того времени столько испытали, столько прошли, хоть книгу о каждом из них пиши, серия такая: пионеры провинциальной медицины. Главный хранитель Галина Викторовна на это ответила: «В чём же дело, Татьяна Сергеевна?! Возьмите и напишите». Моя фантазия, которая было, закрутилась как у Остапа Бендера в Васюках, притихла. Верх взял здравый смысл, и я пошла на попятную, вяло оправдываясь: да кому она будет нужна, эта книжка? «Да и материала мало», — подсказывал здравый смысл. В общем, пришла я из фондов в свой кабинет задумчивая и притихшая. В это время заглянул с отчётом о выполненном задании дворник Вячеслав. И с порога с вопросом:

— А, правда, Вы книжку написали, Татьяна Сергеевна?

— Слава, ну ты же видел, про историю сахарного производства…

— Да нет же! Про нас, про Моршанск, про людей там всяких, про старых врачей. Про Максимова написали? Он хоть и, ну того, выпивал, но доктор классный был… Он как Вы, всем помогать старался, добрый такой был, а про него никто не пишет, ничем не награждали его, так и помер скромным.

— Слава, да с чего ты взял?! Когда мне книжки писать?! Стройка не закончена, проблем выше крыши, да и та течёт… и кто будет такую книжку читать?

— Я буду, Татьяна Сергеевна, мамка моя. Да все мы будем. И кореша мои, и все девчонки музейные. Только Вы ещё про Лёню-художника из «ритуала» напишите, что хороший он парень был, хоть и пил, и жизнь у него так себе получилась.

Эх, Вячеслав, знал бы ты, как близко к истине находишься, как хочется иногда написать обо всех этих людях, жизнь которых была полна разнообразных коллизий, труда, самопожертвования, а в итоге забыта. Конечно, я не бросилась тут же стучать по клавишам, но мысль в голову закралась, более того, она поселилась там и время от времени шпыняла, подтачивала, мол, несправедливо так, напиши. Впрочем, мы с вами современные люди и к лёгким уколам совести имеем иммунитет. Так и я бы не собралась ещё неизвестно сколько, но всё расставил по местам случай. У меня в разгар отпуска и ремонта отнялись руки. Не совсем отнялись, конечно, просто появилась проблема со здоровьем, не позволяющая делать практически ничего. Я поняла — пора. Пора писать о Моршанске, людях его, но начать нужно с пионеров провинциальной медицины.

Моршанск. Сентябрь 2019 г.

Пионеры провинциальной медицины

Город Моршанск своим прошлым может гордиться. И это прошлое существует не только в легендах и рассказах старожилов. Есть в фондах Моршанского историко-художественного музея документы, достоверные свидетельства очевидцев, фотографии, а на улицах города — память о прошлом, запечатленная в архитектуре. До начала 21 века почти в полной сохранности существовал старый центр, его архитектурный ансамбль. С 1990-го по 2004 год Моршанск носил официальный статус «Исторический город России», присвоенный вполне заслуженно, в городе на тот момент имелось большое количество объектов (домов, учреждений, мест) с многолетней интереснейшей историей. К их числу можно отнести и Моршанскую ЦРБ (Центральная районная больница). Страницы прошлого этого лечебного учреждения столь замечательны, что о них должны знать не только музейные сотрудники и книжные червяки вроде меня. Хочется познакомить с ними широкий круг читателей. Оговорюсь сразу. Я решила ограничить рамки своего повествования: от земской медицины до строительства современного корпуса Моршанской ЦРБ. В эти рамки как раз вписываются дореволюционной формации доктора, приехавшие в Моршанский уезд самыми настоящими пионерами, и молодая медицинская поросль советских лет, военные врачи и выпускники фельдшерско-акушерской школы. Все те, кто строили, развивали, пробивали, были в чём-то первыми. Я не ставлю своей целью составить научный труд об истории медицины, нет у меня информации обо всех медиках, работавших на территории Моршанского уезда (позднее района), есть большое желание сделать общим достоянием те крупицы памяти, что сохранились в музее или найдены мной за время работы. Прошу строго не критиковать мой не до конца научный подход к повествованию. Я долго сомневалась, каким должно быть повествование: правильно оформленным, в научном стиле, с кучей ссылок на миллион источников или человечным, легко читаемым, заставляющим пробежаться взглядом от первой до последней страницы. В итоге выбрала для себя формат «сохранение исторической памяти», где-то суховатый и биографичный по-научному, где-то живой как мы с вами и наши рассказы о близких людях. Кстати, о близких: поначалу мне казалось, что собирать материал для этой книги было бы легче, имей я в консультантах медика или члена семьи врачей, в моём распоряжении были бы забавные случаи, легенды, байки, сплетни, драматические подробности, но тогда я лишилась бы преимущества — беспристрастности. Поэтому в написании своей книжки, а я надеюсь, что всё-таки будет книжка, я руководствуюсь только уважением к этим людям-пионерам провинциальной медицины, восхищением силой их духа, масштабом дел, свершённых ими, и моим желанием сохранить память о подвижниках медицины, посвятивших свои жизни спасению чужих.

С тех пор, как мною были сделаны первые наброски историй о пионерах провинциальной медицины, я сотни раз переделывала тексты, переписывала, дополняла, сокращала, то добавляла серьёзности, то выбрасывала пафос, временами позволяла личные и даже оценочные суждения, а потом искореняла их все разом. Мне хотелось получить более ровную и упорядоченную структуру повествования и в то же время оставить образы своих героев живыми, а не плоско-энциклопедичными. Хочу, чтобы Вы вместе со мной увидели великолепного фактурного доктора Филоновича, его приезд в сельскую больницу Дубовки (Сосновка или Липовка?), его товарища Веролюбина (Григорий Надеждин, тот самый, что прославится потом в Гатчине, всё сходится), чтобы посочувствовали трагическому окончанию карьеры Эрнеста Павловича Струве, удивились перипетиям жизненного пути Софьи Гоф, рукоплескали Быстрову, опередившему время, прониклись уважением к Милоглазову. Хочу, чтобы вспомнили, а кто-то и узнал впервые о врачах Зиминых, о том, сколько сделали они для развития медицины, о том, что улица Лотикова, пусть и непродолжительное время, называлась улицей Зимина.

Из-за музейной стройки времени у меня на работу с книгой было совсем немного. Я подчас даже опасалась, что не доведу начатое до финала. Как вдруг коронавирус и вынужденная самоизоляция в начале апреля позволили мне вновь всерьёз и надолго погрузиться в повествование, в историю провинциальной медицины. Признаюсь, иногда я слишком увлекаюсь, и тогда история медицины, в которой я вовсе не ас, прорывается на эти страницы. Опомнившись, я резко вычищаю лишнее, дабы не усложнять восприятие. Мне и сейчас, после всех перекраиваний текстов, хочется не только осветить наши фондовые коллекции, но и показать судьбы людей. Я хочу, чтобы у Вас, мой читатель, после знакомства с ними осталось какое-либо послевкусие, послесловие, а уж если кто-то из них Вам полюбится или запомнится, это станет наивысшей удачей для меня.

Медики в царской России

С медициной в России, смотря о каком периоде и о каких местах государства Российского речь вести, дела обстояли по-разному. В больших городах и больницы с лечебницами были, вспомните про умершего в больнице Левшу, всем известного героя Лескова. В Петербурге времён Пушкина насчитывалось около 300 докторов. В медвежьих углах всё чаще к знахарям и повитухам обращались, хорошо, если фельдшер поблизости был, а то — вместо медиков священнику приходилось управляться.

На просторах интернета мне попалась статья о развитии медицины в России. Целиком она мне была не нужна, сведения я черпаю из более академичных источников, но для создания полного и живого образа (по старой журналистской привычке) я стараюсь любую тему рассмотреть под разными углами, в разных ракурсах, со всех сторон. С удовольствием привожу цитату из статьи (автора обязуюсь установить и указать в источниках): «О состоянии медицины в средневековой России можно судить по лечебникам того времени. В них описываются операции черепосверления, чревосечения, ампутации. Для усыпления больного использовались настой мака или мандрагоры, а также вино. Врачеванием занимались костоправы, кровопуски, зубоволоки и другие «резалники». С целью дезинфекции инструменты обрабатывались на огне. «Раны обрабатывали березовой водой, вином и золой, а зашивали волокнами льна, конопли или тонкими кишками животных». Несмотря на неразвитость технологий, язык не поворачивается сказать про отсталость, несомненно — пытливый ум был у средневековых лекарей. Позабавило упоминание о настойке мандрагоры, сразу представила себе Гарри Потера-мальчика волшебника из книжек Джоан Роулинг или Хагрида. Пожалуй, он, с его силой и знаниями, мог бы быть хорошим костоправом и даже средней руки целителем. Но шутки в сторону, поговорим о прошлом медицины серьёзно.

С момента основания Российской империи государство делало упор на развитие военной медицины. Сначала, пока не было своей медицинской, госпитальной школы, практиковался ремесленный способ обучения лекарскому делу. Брали на военную службу по контракту лекаря из иностранцев, благо претендентов было достаточно, к нему для обучения приставляли стрельцов или стрелецких детей из числа способных и знающих язык. Учёба продолжалась несколько лет, зависело от разных обстоятельств, сколько именно, потом ученик, если выдерживал экзамен, получал звание лекаря и так же, как иностранный «учитель», направлялся в полк. Отголоски такого «ремесленного» обучения докатились до начала двадцатого века. Так, Аким Федякин, уроженец Моршанского уезда, речь о нём пойдёт ближе к концу книги, прошёл лекарские курсы во время службы в армии. Этим определилась вся его дальнейшая жизнь. Конечно, потом он учился ещё, новое время диктовало новые условия, но начало было положено старинным способом.

В те же годы, когда государство было озабочено созданием института военной медицины, гражданские лечебницы открывались частными лицами. Были ещё и монастырские больницы, но они, как правило, создавались не столько для лечения больных, сколько для при­зрения престарелых, увечных и умалишённых. В Моршанске богадельни открывались и содержались за счёт меценатов, купцов, богатых землевладельцев, даже на средства зажиточных крестьян, например, крестьянки Копейкиной. Начало централизованной правительственной организации медицинской помощи гражданскому населению России датируется второй половиной XVIII века, когда в 1775 году был учреждён Приказ общественного призрения. Только вот до провинции эта помощь дошла нескоро, в несколько усечённом объеме.

Если мы полистаем исторические романы, повествующие о жизни российских государей, то в каждом из них нам, так или иначе, встретится упоминание о врачах с иностранными фамилиями. Не вдаваясь в подробности про Аптекарскую палату и Аптекарский приказ, обратим внимание на правление Алексея Михайловича, когда было приглашено из-за границы 11 докторов медицины и более 50 лекарей. Ко времени правления Петра I при дворе выработался целый механизм приёма иностранных медиков на российскую службу.

Собирая материалы о жизни и службе иностранных лекарей в России, я пришла к выводу (если он ошибочный, то можете со мной не соглашаться, я не обижусь), что положение иностранных медков в нашей стране было весьма неоднозначным. С одной стороны их учёность долгое время считалась непререкаемой и требовала к себе должного уважения. С другой стороны их деятельность частенько вызывала подозрения и не всегда беспочвенные, придворные иностранные медики не раз оказывались замешанными в политических интригах. Отсюда вполне понятные раздражение и озлобление, которые подчас выливались из угроз в реальное насилие, погромы. Однако если злость против подрывной деятельности по заказу западных властителей вполне понятна, то встречаются в исторической литературе обвинения докторов в отравлениях, наведении порчи, колдовстве и ведовстве. Иногда, о, это русское «лес рубят — щепки летят», иностранные доктора попадали под горячую руку во время борьбы с колдовством и ересью. В Указе царя Алексея Михайловича от 1653 года было сказано без затей: «Таких злых людей и врагов Божиих велено в срубах сжечь безо всякия пощады и домы их велено разорить до основания». Естественно, это крайность и большинство иностранных медиков поступали на службу к русским государям на законных основаниях, зачастую даже по рекомендации монарших особ своей родной державы.

Приглашённый лекарь должен был выдержать испытательный экзамен, справившийся, получал жалованье и обязывался служить по «части медицинской» не менее шести лет. Помимо приличного денежного довольствия успешные лекари бывали высочайше жалованы дворянством (сначала личным, а затем и потомственным) и рядом определённых привилегий. В соответствии с «Положением о классах медиков и производстве их в чины», утверждённым Николаем I в 1834 году, лекарь с 4—7 летним стажем «беспорочной службы», представивший в Медицинскую коллегию «достойное внимания наблюдение или рассуждение по части медицинской» мог претендовать на получение «штаб-лекарского» звания. Позднее условиями пожалования в штаб-лекари стали определённая выслуга и «способность к исправлению должности». Штаб-лекарь — старший лекарь, это звание давало право занимать ответственные административные должности. По правилам того же «Положения о классах медиков и производстве их в чины» через 3—6 лет «ревностного и беспорочного служения» они могли быть представлены к чину титулярного советника (IX класс Табеля о рангах), а через 8 лет — к чину коллежского асессора (VIII класс). Лекарь мог дослужиться до надворного советника (VII класс). Присвоение классного чина повышало престиж профессии и социальный статус. За производство в классный чин и получение соответствующего патента с медиков вычиталось месячное жалованье в пользу госпиталей. Всё прекрасно, но не настолько, как кажется: иностранные доктора чувствовали себя в России в целом комфортно, их работа хорошо оплачивалась, поэтому местами своими они дорожили, и конкуренции со стороны русских опасались. Из-за этого до конца XVIII века русскому медику очень сложно было получить степень доктора и достойную должность. Даже когда правительство начало прикладывать усилия для создания своей собственной, российской медицинской школы, иностранные представители профессии, занимающие влиятельные посты, препятствовали получению русскими полного медицинского образования, продвигая идею, будто бы русскому лекарю достаточно практических простейших навыков, поэтому госпитальные школы и выпускали лекарей, а степень доктора долгое время оставалась недоступной для русского. Даже докторские степени, полученные русскими за границей, признавались очень неохотно, и то, только в ходе длительных сенатских разбирательств.

В 1834 годы для медиков были введены форменная одежда и знаки различия. Примерно с того же времени, может быть чуть позже, начал широко применяться термин врач (далее городской и земский) вместо лекаря. В Царской России ежегодно издавался «Российский медицинский список», в котором публиковались, в том числе и списки врачей с указанием Ф. И. О., звания, чина и ведомства. Именно там Андрей Анатольевич Павлов в поисках родовых корней нашёл сведения о свои предках — врачах в разделе «Алфавит медицинским чиновникам, имеющим полное право на производство в России врачебной практики»: Ингверсене Матвее (Матиасе) Мартыновиче, его сыне Эдуарде Матвеевиче Ингверсен и военном медике Милоглазове Иване Ивановиче. Честно скажу, объём информации, который собрал этот человек, просто поражает. Мы с ним познакомились как раз в разгар его исследований; Андрей Анатольевич, потомок моршанских медиков с датским происхождением Ингверсенов и исконно русских Милоглазовых обратился в наш музей (Моршанский историко-художественный музей им. П. П. Иванова) с просьбой о помощи. Материал был, не слишком богатый, но всё-таки полезный, поэтому, когда работа была закончена и вышла в печатном виде история рода Ингверсенов, Серебряковых, Милоглазовых, Андрей Анатольевич поделился с нами итогом своих трудов — подарил экземпляр книги. Мы по очереди зачитывались ею, настолько интересными оказались исторические пересечения.

Российский подданный датчанин Ингверсен

Естественно, мы в музее знали, что был когда-то лекарь в Моршанске по фамилии Ингверсен. Встречали упоминание фамилии и кое-что по мелочи. Возможно, уровень наших познаний оставался бы таким же ещё сто лет, но появился Андрей Анатольевич Павлов, серьёзно настроенный на поиски предков вплоть до седьмого колена. Повезло и ему, и нам. Ему в поисках, нам — в том, что Андрей Анатольевич проникся симпатией к музею (во многом благодаря главному хранителю Галине Викторовне Казиной) и захотел оставить память о себе, подарив готовую родословную, начинающуюся с Матиаса Ингверсена.

Матиас Ингверсен родился в 1799 году в семье врача-фармацевта Казимира Мартинуса и Йохан Фредерик Ингверсен. Ингверсены проживали в центральной части Дании, недалеко от города Орхус. Его отец (1743 г.р.) с 1770-го по 1810-й год работал фармацевтом в аптеке «Loveapoteket» (что-то типа любимая аптека) в городе Орхус.

Матиас Ингверсен с детства видел приготовление лекарств, интересовался работой отца, поэтому проблемы выбора профессии перед ним не стояло: однозначно, медицина. Образование Матиас Ингверсен получил в старейшем университете Европы в Копенгагене, там же сочетался браком с уроженкой Копенгагена Каролиной Франциевной Стрибольт, родившейся 29 августа 1803 г.

28 июня 1825 года молодые супруги из Дании приехали в Россию. Матиас Ингверсен надеялся поступить по контракту на Российскую медицинскую службу, так делали в то время многие его коллеги. 6 января 1826 года датчанин успешно сдал экзамен в Санкт-Петербургской Императорской Медико-Хиругической Академии и был удостоен звания лекаря. Управляющим Министерства Внутренних Дел 14 января 1826 года определён на вакансию уездного врача в город Елатьму Тамбовской губернии. В этом же году произведён в Титулярные советники со старшинством со дня поступления в Российскую службу, а 28 июня 1829 года в Коллежские Асессоры со старшинством. В Елатьме у них с женой родилось семеро детей. То, что дети родились в России, когда их отец находился на Российской службе, дало им право на получение в будущем потомственного дворянства вместе с отцом.

Проработав 6 лет в Елатьме, в июле 1831 года «по желанию переведён высшим начальством на вакансию уездного врача в город Моршанск». Именно в это время там свирепствовала холера, и лекарь Ингверсен оказался на переднем крае борьбы с эпидемией. В исторической повести Владимира Селиверстова «Губернатор Миронов», опубликованной в Тамбовском альманахе №5 в июле 2008 года, в главе «Тамбовская холера» сказано: «Уездный лекарь Ингверсен и частный врач Беккер готовились вскрывать первый холерный труп в Моршанске. Приготовили ланцеты, иглы, нитки, но в морг ворвался больничный смотритель купец второй гильдии Ширяев и прогремел непререкаемо: — „Резать не велю, а коли ослушаетесь, то позову народ и всех вас тута перебьём, как собак!“ Врачи возражали: — „Поймите, труп вскрывать надо непременно, иначе причина смерти неизвестной останется. Холера это или что другое“. Купец притопнул хромовым сапожищем: — „Молчать, басурмане, и поступать у меня по-божески, а не по-немецки“. Ну-ка вон отседова!»

Бедные эскулапы побросали инструменты и едва успели унести ноги через ту дверь, где покойников выносят».

Кто знает, возможно, от той же самой заразы 7 октября 1831 года у Ингверсена умерла жена Каролина, в самый разгар эпидемии холеры. Горе не отразилось на его рвении к работе. В 1833 году Матиас Ингверсен «по Высочайшей воле, за отличную ревностную службу» награждён гранатовым браслетом. В 1835 году ему присваивается звание штаб-лекаря. В 1837 году он принимает Российское гражданство и становится подданным России, вместе с детьми присягнув Российскому престолу.

15 октября 1837 года он «женился вторым браком с девицею Екатериной Васильевной, дочерью богатого моршанского купца Василия Евсеева Томилина, о чём сделана запись в метрической книге за 1837 год, города Моршанска, Барашевской Никольской церкви». От нового брака родились ещё 8 детей. Если дети от первой жены были лютеранского вероисповедания, то дети от второй жены уже крещены в православной вере в Никольской церкви Моршанска. И сам Ингверсен пишется уже не как Матиас, а на русский лад Матвей Мартынович.

Дом Ингверсенов стоял в двух кварталах от церкви, на месте выхода Почтовой улицы на Набережную. Новый брак улучшил материальное положение Матвея Мартыновича. Доктор получил широкую известность, и даже популярность, среди богатого купечества и помещиков, чему немало способствовал его тесть. В 1838 году семья проживает уже в отстроенном заново каменном доме в Моршанске в конце улицы Дворянской (ныне Гражданской), владеет «благоприобретёнными» мужского пола 4 душами. Позднее он приобрёл имение Ломовис (Ломовицы) в селе Малое Шереметьево и 22 человека крепостных. Карьера его благополучно продвигается. В 1840 году Матвей Ингверсен уже имеет чин Надворного Советника (VII класса), а с 1845 года получает чин Коллежского Советника (VI класса), что довольно редко для уездного лекаря.

В формулярном списке «О службе и достоинстве Моршанского уездного врача Матвея Мартынова сына Ингверсена 1838 года», найденном наследниками и потомками доктора, в графе «Служба» есть интересная запись. «…В течение 5 лет с 1 января 1832 года по 1 января 1837 года отпускал без денежно, для больных арестантов, находившихся в Моршанской тюрьме, медикаменты из собственных своих средств, не требуя за это платы».

В 1847 году, после получения потомственного дворянства, М. М. Ингверсен разработал и оформил дворянский герб, который занесён в общий Гербовник Российского дворянства (Д.С., том VI, стр. 62 (sdguvi-62). Описание герба, предоставленное Андреем Анатольевичем Павловым, выглядит так: «Щит разделён диагонально от верхнего левого угла голубою полосою с серебряными клеймами, в верхней части в красном поле улей с летающими пчёлами, в нижнем золотом поле сова, сидящая на ветке. Щит украшен дворянским шлемом и короною с тремя страусовыми перьями. Намет на щите красный, подложенный золотом».

В лучших традициях дворянства обучению детей придавалось большое значение. Так как семья была обеспеченной, за ними смотрели няни, гувернантки обучали манерам и французскому языку, на дом приходили учителя музыки и пения. Помимо нянь и гувернанток за детьми присматривал и дядя — датчан Вильгельм Францевич Стрибольт, брат первой жены Ингверсена, художник. Его картина «Хлебная пристань в Моршанске» хранится у нас в музее №1867 МРКМ.

Умер старший Ингверсен в Моршанске в 1859 году в возрасте 60 лет. Продолжателем профессии в семье стал его сын Эдуард. Отец дал ему отличное образование, чего стоит только то, что юноша был определён на учёбу во 2-ю Гимназию в Москве (их на тот период было всего две).

Эдуард Матвеевич Ингверсен, последний ребёнок от первого датского брака родился 15 сентября 1830 года. В августе 1849 окончил полный курс гимназии. « В том же году, с разрешения Главного попечителя Московского Учебного округа, без экзамена принят, принят был в число студентов Императорского Московского Университета на Медицинский Факультет».

После учёбы в Университете Эдуард занимался врачебной деятельностью в Моршанске вместе с отцом. В «Медицинском Списке» Эдуард значится лекарем с 1860 года, титулярным советником с 1865 года, коллежским асессором с 1870 года. Лекарем отработал 30 лет, до 1890 года. Последнее упоминание о нём встречается в 1898 году в Списке лиц, имеющих право участия в избирательном съезде Моршанского уезда, для избрания уполномоченных в земское избирательное собрание для выбора гласных на трехлетие с 1889 года на основании 24 ст. Положения о земских учреждениях 12 июля 1890 г. стр.47—1998/3. Ему исполнилось тогда 68 лет. Сведений о смерти найти не удалось, зато есть сведения о браке.

Запись в метрической церковной книге о заключении брака: «17 января 1860 года венчались Моршанский уездный лекарь, титулярный советник Эдуард Матвеевич Ингверсен, лютеранского вероисповедания, первым браком, 30 лет и девица Наталья, дочь Моршанского Почётного гражданина Александра Михайловича Серебрякова, православного вероисповедания, 17 лет». Поручителями со стороны невесты являлись её родной брат Николай Александрович Серебряков и Николай Аркадиевич Томилин — родственник второй жены Матвея Ингверсена. Зажиточные моршанские купцы снова породнились с семьей врачей Ингверсен, выходцев из Дании, обретших вторую родину в России, в уездном Моршанске. У Эдуарда и Натальи родились две дочери Софья (1860 г.р.) и Анна (1862 г.р.). В приобретённом отцом имении Ломовицы (земельный участок 160 десятин, 1200 саженей) был отстроен новый большой дом, в который впоследствии приезжали родственники и гости, вплоть до самой революции. После революции крестьяне вынесли всё имущество, а дом разобрали на стройматериалы.

Как мы помним, Матвей Ингверсен был женат дважды и имел 13 детей. Этот факт даёт простор для генеалогических изысканий. И, действительно, множество открытий поджидало исследователя родового древа Андрея Павлова. Оказывается, внучка Матвея Ингверсена, дочь Эдуарда Ингверсена, Софья Эдуардовна (1860—1942 гг.), связана браком с офицером 10 Гренадерского Малороссийского полка Митрофаном Ивановичем Милоглазовым, отец которого, надворный советник Иван Иванович, из духовной семьи, служил военным лекарем, в отставке жил в Воронеже, где получил потомственное дворянство. Софья и Митрофан познакомились на балу в дворянском собрании Моршанска, когда полк стоял в городе. Из поколения в поколение в семье передаётся история их знакомства. Оба очень хорошо танцевали, особенно мазурку, когда они выходили её танцевать, им освобождали весь зал, чтобы красивая пара радовала взоры собравшихся прекрасным зрелищем. В этом браке родилось 7 детей. Среди них Константин Митрофанович Милоглазов, который станет впоследствии известным в Моршанске врачом, начальником военного госпиталя, преподавателем ФАШ, заведующим терапевтическим отделением городской больницы.

Впрочем, повествование должно быть последовательным, не буду забегать вперёд и вернусь в девятнадцатый век к истории провинциальной медицины.

Медицина в провинции XIX века. Моршанск и уезд

Общественное здравоохранение началось в России с создания «Императорского человеколюбивого общества» в 1802 году во время царствования Александра I. Под патронажем вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны внедрялись такие революционные для России меры, как массовая вакцинация против оспы, лечение на дому, оказание медицинской помощи в приютах, тюрьмах, исправительных домах. Средняя продолжительность жизни в России на тот момент составляла чуть более 31 года. В сельской местности часто происходили эпидемии, сопровождавшиеся высокой смертностью. Так в 1831 году при появлении холеры в с. Перкино Моршанского уезда и в г. Моршанске было зафиксировано не только увеличение смертности, но и народные волнения. Их волна прокатилась по всей губернии. Для борьбы с эпидемией был составлен губернский комитет, организовавший ряд карантинов, кордонов, застав, пикетов. Рядовые граждане восприняли это негативно. Крестьяне в сёлах твердили: «Холеры у нас нет и быть не может, такой болезни у нас не бывало. А что люди начали помирать, так это действует отрава, пущенная господами, лекарями в речки, колодцы и на воздух». Более того, когда 13 августа 1831 года уездный лекарь Ингверсен и частный лекарь Беккер хотели вскрыть холерный труп, больничный смотритель Ширяев запретил им, заявив, что надо поступать по Божьему, а не по-немецки. Не сочтите за повтор цитируемого в предыдущей главе автора. Об этом случае мне доводилось читать не один раз. О нём рассказывалось в статье П. Крылова «Моршанские медики в XIX веке», напечатанной в местной газете «Коммунист», о нём упоминалось в записях краеведов, хранящихся в фондах музея, о нём говорится в докладе, посвящённом прошлому медицины, подготовленном научным сотрудником музея в середине двадцатого века. Описанный инцидент спровоцировал новую вспышку народного гнева, холерная смута распространилась по всей губернии, в городах и сёлах громили больницы, убивали врачей. Крестьяне препятствовали строительству заградительных холерных кордонов. От государства требовались кардинальные меры по исправлению ситуации. Бунты были подавлены с помощью военной силы, в Моршанске, как первоочередной шаг, построены три холерных барака в районе 2-го городка на ул. Дворянской (ныне Гражданская) по проекту губернского инженера Четверикова. Самым большим шагом в решении проблем медицины стало принятие в 1864 г. «Положения о земских учреждениях», где среди прочих перед органами земского самоуправления была поставлена задача о «попечении народного здравия». В России начала формироваться земская медицина. От Приказа общественного призрения в ведение земских организаций передавались губернские больницы, психиатрические лечебницы, фельдшерские и повивальные школы. К ведению земств относились расходы на содержание медицинских учреждений, борьба с эпидемиями, организация новых лечебных заведений, развитие сельской медицины. 20 декабря 1865 г. Губернское тамбовское земское собрание утвердило инструкции для земской управы, в соответствии с которыми медицинская организация всей губернии передавалась в ведомство земства. Трудности начались сразу же. Все знали о них, но не думали, что будет настолько проблематично наладить работу. Как таковой, сети медицинских учреждений на просторах Российской империи в 60-е годы девятнадцатого века не существовало. Вот такой парадокс: медицина вроде есть, а чуть отодвинься в сторону от больших дорог в сторону провинции — и не скажешь, существует медицина или её нет. Профессиональные врачи принимали в столицах, губернских центрах, в лучшем случае — уездных городах (и то по одному на уезд). Имущие слои населения либо платили за свое лечение, либо обращались к уездным или частнопрактикующим врачам. Большая часть сельского населения к имущим слоям не относилась и не могла себе позволить услуги частного доктора, следовательно, обращалась к фельдшерам, знахарям, священникам. Поэтому, когда на престол заступил Александр II, то одним из направлений его реформ стало развитие земской медицины. Основной задачей стало обеспечение доступности здравоохранения всему населению страны и сотрудничество с фабрично-заводской медициной. После эпидемии холеры 26 августа 1866 года вышло Положение об организации стационаров на предприятиях, где занято свыше 1000 рабочих, из расчета одна больничная койка на сто рабочих. Владельцев промышленных предприятий обязывали содержать больницы и амбулатории: согласно статье 107 Устава о промышленности запрещалось брать с рабочих плату за медицинскую помощь, а также лекарства, уход во время болезни, обеспечение санитарно-гигиенических условий. Задумок было много, много строилось планов и задач, но либо средств недоставало на воплощение, либо эти средства до провинции не доходили по известным или неизвестным причинам.

В этих условиях земствам предстояло создавать новую структуру медицинского обслуживания населения (особенно крестьянского и городского податного сословия), чтобы она могла решить проблемы равномерного распределения фельдшерских пунктов по уезду, строительства или устройства больниц и бесплатного лечения всех, кто платил земские сборы.

Во время становления системы земством неоднократно производились решения об отмене платы за лечение и о ее восстановлении; помимо этого существовал 3-х и 5-копеечный сбор с амбулаторных больных, взимаемый за совет и лекарство, который к 90-м годам XIX века почти везде был отменен. Окончательно вопрос был решён только к 1910 году. Принцип бесплатности стал к тому времени одним из основополагающих в земской медицине.

Несомненно, что бесплатная земская медицина стоила немалых денег для самого земства. С 90- х годов XIX века земства все более принимали на свой счет содержание фельдшерских пунктов, оспопрививание и т.п., а вместе с тем начинали отменять или понижать больничную и амбулаторную плату — и в результате происходило значительное повышение сметы.

Земство приняло на себя непростую ношу. Сначала пришлось бороться с голодом, следом за ним пожаловала эпидемия — к весне 1892 года в городе отмечались случаи тифа и холеры. Помимо вспышек заболеваний то тут, то там обнаруживались в пригороде и даже в черте города какие-то грязные склады кож, тряпья, костей, необходимо было от них избавляться. Всё это тоже входило в сферу деятельности земства, а ещё обустройство земских больниц, приёмных покоев, фельдшерских пунктов. Земство готовило и собственные медицинские кадры. Для этой цели земские собрания назначали стипендии и оплачивали учебу способных молодых людей разных сословий, имеющих среднее образование, в университетах Российской империи. Так же земства организовывали сеть учреждений для подготовки младшего и среднего медицинского персонала. При губернской больнице на средства земства действовала фельдшерская школа, в ней учились, в том числе, и желающие получить специальность из Моршанского уезда. Размеры оплаты, характер и формы врачебной помощи, жалованье медицинскому персоналу (врачам, фельдшерам, оспопрививателям, повивальным бабкам), определялись каждым земством индивидуально, исходя из местных условий.

Земские врачебные участки и врачи начала XX века

Русская медицинская школа к концу XIX века заняла одно из ведущих мест в Европе. Русские врачи изучали передовой мировой медицинский опыт и регулярно обменивались опытом со своими зарубежными коллегами, практиковались не только на трупах, но и в лучших европейских клиниках. Практикующие врачи, даже врачи из глубинки, могли по заслугам получить научную степень доктора медицины. Статьи земских врачей из провинциальных больниц публиковались в специальных медицинских изданиях. Образовательный уровень врачей значительно повысился. Высочайше утверждённые «Правила испытания врачей, фармацевтов, ветеринаров, дантистов и повивальных бабок» упорядочили ученые степени и звания врачей: учено-практические, учено-служебные и специально-практические. Для соискателей медицинских степеней и званий предусматривались экзамены, на звание уездного врача и члена врачебной управы — особые, так как медицинскому чиновнику, помимо профессиональных познаний, необходимы были и знания медицинского законодательства, делопроизводства, широкого круга медицинских и смежных дисциплин, в том числе судебной медицины, эпидемиологии, социальной гигиены, ветеринарии, токсикологии и других. Были разработаны и внедрены «Должностные инструкции для врачей, фельдшеров и повивальных бабок», которые регулировали стандарты медицинской помощи.

«Российский медицинский список» (официальное издание Министерства внутренних дел, удостоверявшее право практики, включенных в него врачей) накануне Первой мировой войны, насчитывал более 42 700 фамилий, в том числе 28 240 лекарей и докторов медицины, 3120 женщин-врачей, 5330 провизоров, 112 магистров фармации и 5800 зубных врачей. Земские медики Моршанского уезда тоже были в этом списке.

В России была создана система участковых врачей, до этого не имевшая аналогов в мире, а следом сложилась уникальная структура (из трёх звеньев) медицинской помощи населению: врачебный участок, уездная и губернская больница. Лечение в каждом из этих медицинских учреждений было бесплатным. Здесь, на земских врачебных участках, формировались традиции подвижничества, милосердия, сострадания. Все принципы, на которых воспитывались земские врачи, и которые казались на первый взгляд неприемлемыми после революции и смены государственного строя, оказались востребованными на ниве провинциальной медицины, впрочем, об этом позже.

К началу двадцатого столетия в Мошанском уезде работало 11 врачебных участков. Не во всех были больницы, в некоторых только врачебные пункты. Заглянув в адрес-календари первых лет века, можем узнать, жителям каких территорий повезло больше.

1 участок — Сосновский. Здесь есть больница, расположенная в центре участка в селе Сосновка и два врача — н. ч. Сергей Федорович Медведков и Иван Лукич Свинцов (позднее на страницах этой книги не раз встретится его фамилия). Позднее врачей прибавилось. Прибыл Андрей Дмитриевич Запольский и Павлова Мария Александровна, ставшая впоследствии женой Ивана Лукича Свинцова.

2 участок — Пичаевский (в некоторых документах — Печаевский). Здесь тоже есть больница. Больных принимает врач — н. ч. Фёдор Николаевич Орлов.

3 участок — Ракшинский. Больница здесь есть, но с врачами не повезло. Не хватает, да и не держатся они здесь. Вакансия постоянно свободна и жителям приходится ездить «за семь вёрст киселя хлебать», в основном в Моршанск. Только почти к самой революции на участке появился постоянный врач — Валентин Владимирович Чижов.

4 участок — Богоявленский. В Богоявленской больнице страждущим гражданам оказывает помощь сначала Александр Семенович Сергиевский, а потом, ближе к нашим дням, Николай Николаевич Зимин (младший из двух братьев — известных впоследствии Моршанских медиков Зиминых).

5 участок — Моршанский. Здесь с врачами дело обстоит гораздо лучше, чем в Ракше, например; в Моршанске есть Мариинская земская больница. Старший врач в ней — коллежский советник Владимир Павлович Филонович (известнейшая личность в Моршанске и округе, о нём будет отдельный рассказ). Ординатор — Эрнест Павлович Струве. Вакансия смотрителя — свободна. Надзиратель детского отделения при больнице для призрения подкидышей — Анна Павловна Суетина. На призрение подкидышей пособие выдавалось на 130 детей. Именно в Моршанском уезде земство пошло на кардинальные меры: удвоило сумму, выдаваемую на ребёнка с 3 рублей (как в других уездах губернии) до 6 рублей, разницу доплачивало земство. Практика содержания приюта была признана неудовлетворительной, так как смертность в Приюте для подкидышей, открытом в Моршанске, достигала 60%, поэтому было принято решение отправлять детей, как мы бы сейчас сказали, в приёмные или патронатные семьи, или, как выражались в прошлом веке, в «частные руки» и платить адресно. Для того чтобы проиллюстрировать сложившуюся ситуацию с подкидышами, приведу цифры из отчётов по Детскому отделению Моршанской земской больницы. На 1 января 1900 года на содержании Моршанского уездного земства состояло 150 подкидышей, в течение года поступило 27, умерло — 22, отдано в усыновление — 2, достигли предельного возраста — 9. В следующем 1902 году в Моршанском уезде было подкинуто и находились в приюте 223 ребенка, из них было роздано по деревням — 50, возвращено матерям — 37, умерло в приюте 70.

6 участок — Салтыковский, обслуживает врач Арсений Арсентьевич Тихомиров; через несколько лет на смену ему пришёл Александр Иванович Крутицкий. Впоследствии он будет тоже известным в Моршанске доктором, невропатологом, преподавателем фельдшерско-акушерской школы.

7 участок — Отьясский. Какое то время здесь работал врач Сергей Фёдорович Медведков, который потом был переведён в Сосновскую больницу, запасным врачом больницы (здесь была больница) числился Константин Степанович Волков. Ближе к революционным событиям коллектив больницы сменился. Врач — Михаил Васильевич Зимин (впоследствии заведующий Моршанским горздравотделом, инициатор открытия поликлиники им. Н. А. Семашко), фельдшер Пётр Дмитриевич Темяшев, фельдшерица — акушерка Анна Леонидовна Финкельштейн (эта фамилия нам тоже встретися в дальнейшем).

8 участок — Алгасовский. Больницей заведовал врач Ипполит Михайлович Долматский.

9 участок — Земетчинский — здесь работает во врачебном пункте врач Валентина Ивановна Тихомирова (о ней в воспоминаниях тепло отзывался Григорий Надеждин, который к тому времени переехал в Гатчину).

10 участок — Гагаринский. Там врачебный пункт остался без врача, в 1914 году доктор призван на военную службу.

11 участок — Ольховский — врачебный пункт тоже надолго остался без врача, в нескольких упоминаниях участка встречается запись: вакансия свободна. Медицинскую помощь оказывают фельдшерицы-акушерки Вера Фёдоровна Слепушкина и Анна Васильевна Мякинина.

В одном из адрес-календарей меня смутило упоминание городового врача. Я решила уточнить правильность именования. Действительно, были особые городовые врачи. К сожалению, мне не удалось выяснить, находились ли они на иждивении города изначально или были назначены по распоряжению министра внутренних дел Перовского (с жалованием из городских доходов). Городовым врачам предписывалось сверх занятий по городу врачебно-полицейских и судебно-полицейских, исполнять должность медика в городских и тюремных больницах.

Врачи Моршанской городской управы: городовой — Леопольд Людомиров; Новерский, уездный — ксв. Александр Петрович Шилкин; пункт. ветеринар врач — Алексей Михайлович Соколов. Ветеринарные врачи тоже были в почёте, им на страницах адрес-календарей уделялось место сразу следом за врачами. Моршанский уезд обслуживали: Варсобин Н. Н., Бельский К. И., Лебединский В. А., Руновский К. П., Геликонов Н. Я. — это так, штрих к общей картине.

В это же время в Козловском уезде работал земским врачом села Глазок Вацлав Игнатьевич Царда (1875 г.р.). Его отец, Игнатий Царда, чех по национальности, был приглашен в Россию для преподавания в классических гимназиях латинского, греческого и немецкого языков. У него было 8 душ детей: Вацлав, Войтех, Эммануил, Анна, Божена, Людмила, Мария, Елена. Старший из них, Вацлав, стал земским врачом, известным впоследствии терапевтом. В 1901 году он окончил курс медицинских наук с присвоением звания лекаря, был направлен в посёлок Таловка Астраханской губернии, исполнял обязанности сельского врача Внутренней Киргизской орды. Его послужным списком я заинтересовалась не случайно. Перед второй мировой войной Вацлав Игнатьевич уже преподавал в Моршанской фельдшерско-акушерской школе терапию. Был уважаем и любим учениками, но имел неосторожность заболеть крупозным воспалением лёгких, болезнь протекала стремительно, как нынешний коронавирус, в результате В. И. Царда скончался скоропостижно (по воспоминаниям учеников).

К сожалению, не удалось найти никаких следов, ни документальных, ни зафиксированных устных рассказов о земском враче Константине Ивановиче Бельском. Эта фамилия стала мне известна благодаря православному историку и краеведу Игорю Озарнову. Лучше, чем он, никто не знает старое Моршанское купеческое кладбище. Как-то в разговоре, узнав, что я пишу о земских врачах, Игорь спросил меня, будет ли глава о Бельском? Ответом стал мой недоумевающий взгляд. Такой фамилии мне не встречалось. Тогда Игорь продиктовал надпись с могильного памятника: «Земский врач Константин Иванович Бельский, скончавшийся 26 января 1911 года в возрасте 57 лет, отдавший силы и жизнь земскому делу». Есть в адрес-календаре 1911 года упоминание Бельского К. И. в строке «земские ветеринарные врачи», но эта информация не даёт ответа, а скорее создаёт новые вопросы. Ну, что же, будет тема для новых поисков.

Моршанская земская больница до 1917 года

В 1865—1868 гг. в уездных городах шло активное строительство земских больниц, в сёлах появились врачебные участки. Моршанское земство выкупило землю и постройки, расположенные на углу улицы Дворянской, выходящей на берег Цны. Именно здесь была открыта Моршанская земская больница. Часть построек, что уже были на территории, использовалась, но параллельно возводилось новое кирпичное двухэтажное здание. Первая очередь здания современной Моршанской ЦРБ, где сейчас находится аптека, а в советские годы было глазное отделение, родильное отделение и др., была введена в эксплуатацию в 1868 году. Привычный вид здание приняло в 1876 году. Именно оно стало главным корпусом больницы на начальном этапе её существования. К зданию прилегали больничный сад и двор. В глубине двора находилось ещё одно основательное здание, рассчитанное на 20 коек, построенное и введённое в эксплуатацию в 30—40 –х годах девятнадцатого века, приобретённое вместе с землёй.

Принимали в земской больнице всех. Оказание помощи сельским жителям в ней осуществлялось бесплатно, бесплатным был и отпуск лекарственных средств по рецепту врача. С обеспеченных пациентов и приезжих из другого уезда брали плату за лечение. Составляла она до восьми с полтиной рублей в месяц. На основании договора фабрикантов Асеевых с земством в больнице осуществляется помощь рабочим и служащим Моршанской мануфактуры.

Во время Русско-турецкой кампании, по примеру Крестовоздвиженской общины сестёр милосердия (г. Санкт-Петербург), Моршанск принял больных и раненых, доставленных с мест сражений.

Для справки: Крестовоздвиженская община сестер милосердия, основанная на средства великой княгини Елены Павловны при участии хирурга Н. И. Пирогова, была первой женской общиной, оказывающей помощь раненым воинам, не только в России, но и в Европе. Она по праву считается предшественницей Красного Креста.

Последовав однажды такому благому примеру, Моршанск потом, уже в двадцатом веке, снова не раз становился прибежищем для многих сотен раненых бойцов. Но это будет позже, а пока Моршанской земской больнице экстренно потребовались дополнительные койки. В связи с этим в сжатые сроки по проекту губернского инженера Тамбовского Губернского правления Аркадия Степановича Четверикова был построен деревянный барак в неорусском стиле.

Одновременно с организацией земской медицины в Моршанске открылось благотворительное попечительское общество о бедных, главной целью которого значилось «доставление средств к улучшению нравственности и материального состояния» бедных жителей города. Открытое приказом Министерства внутренних дел от 3 июня 1868 г., общество привлекло в свои ряды состоятельных горожан и служащих городской управы. Члены общества активно содействовали размещению детей в приюты и учебные заведения, устраивали благотворительные вечера, сборы пожертвований. Возможно, благодаря такому вниманию к проблеме, удалось достичь значительных улучшений.

В Государственном архиве Тамбовской области в фонде 152 Моршанская земская уездная управа (1866—1918 гг.) есть интересные документы, иллюстрирующие деятельность больницы на стыке веков. На этот кладезь информации меня натолкнула статья Н. Чуженьковой об истории улицы Дворянской. Там Надежда Михайловна, помимо сведений из фондов музея, приводит статистику, взятую из «Отчётов», с 1 августа 1896 по 31 декабря 1897 гг.: «За это время на излечении находилось 1347 человек, умерло 94 человека. По числу больных на первое место выходят хирургические больные, за ними — внутренние, затем — сифилитики и, наконец, — заразные больные. Амбулаторию Моршанской больницы посетили 15378 человек».

На тот момент в больнице успешно справлялись с переломами и вывихами, излечивали малярию, принимали пациентов с доброкачественными и злокачественными опухолями, «каменной болезнью», женскими болезнями, огнестрельными ранами. Помимо терапии и хирургии в лечебном учреждении имелись «сифилитическое» и «заразное отделение» (где лечили брюшной тиф, кровавые поносы, рожи, сибирские язвы). Однако уровень охвата населения медицинской помощью оставался недостаточно высоким.

К началу двадцатого столетия земская больница уже требовала преобразований. В 1899 году был построен, а в 1900 году введён в эксплуатацию новый барак, предназначенный для «заразных больных», обустроена новая операционная комната и две перевязочные, изолированная амбулатория. Высвободившиеся в ходе преобразований помещения «используются под столовые для больных и две запасные комнаты для чистых больных и неопрятных…».

Пётр Петрович Иванов, первый директор и основатель музея, тогда ещё вместе со своим отцом и его артелью ремонтировал земские больницы, выполняя работы маляра и водопроводчика. Артель обслуживала, в том числе и Моршанскую земскую больницу. Всего в начале двадцатого века под нужды больницы используются четыре здания. Это главный корпус — двухэтажный, каменный, построенный в 1