ТЯЖЁЛЫЕ МЫСЛИ
пятьсот евро за перевес
Поэтом больше стало на свете,
когда увидела я
жизнь жизни, смерть смерти –
рождённое мной дитя.
Утро вечера мудренее,
дочка – матери.
На какую же ахинею
время тратили –
спорили, можно ли в снег – без шапки,
в дождь – без зонтика.
Нет бы сгрести друг друга в охапку –
мама! Доченька!
Дело не в подкрашиванье губ и век,
не в кружевах и блестящих камушках.
Женщина – это такой человек,
которому всё время хочется замуж,
как будто в бурях есть покой.
И никуда от этого не деться.
Даже когда мы поженимся с тобой,
мне за тебя будет замуж хотеться.
Вьюга не помеха нам,
лишь бы снег лепился.
Я лепила Чехова –
Гоголь получился,
мама – чью-то голову,
чью, мы не добились,
папа – маму голую.
Сиси отвалились.
Доченька-красавица,
помни мой наказ:
не старайся нравиться,
нравься через раз,
не впускай непрошеных,
ангелу не лги.
А люди все хорошие,
даже мужики.
Ясные лики. Унылые лица.
Первых мало, последних много.
Пап, ты что, не умеешь молиться?
Нужно просто просить у Бога
всё, что хочешь. Но зная меру –
не щенка, не ключи от машины,
а что-нибудь лёгкое. Ну, к примеру,
чтобы все были живы.
Подарки. Тосты. Родственники. Подружки.
Стая салатниц летает вокруг стола.
Бабушка, у тебя была любимая игрушка?
Бабушка, ты меня слышишь? – Слышу. Была.
Кукла. Тряпичная. Я звала её Нэлли.
Глаза с ресницами. Косы. На юбке волан.
В тысяча девятьсот двадцать первом мы её
съели.
У неё внутри были отруби. Целый стакан.
Пылесос. Носорожья гримаса.
Разевается пасть… Что за шутки? –
Однородная серая масса
в пылесосьем бумажном желудке.
Где же скрепки, заколки, монеты,
достиженья, утраты, желанья?
Серый прах. Ни единой приметы
моего на земле пребыванья.
Гуляя в парке на закате,
дивясь искусному литью,
перчатку снять, чугун погладить,
почувствовать всеми пятью,
что эти мёртвые предметы –
решётка, статуя, скамья –
гораздо более бессмертны,
чем я.
