это вектор исследования нейробиологических объектов, которые будто бы являются носителями неких психических функций по «отражению» свойств объективной же реальности.
В отсутствие идеи о функциональной сути психического, в условиях скудного методологического оформления наук о психике ученый мир развернулся в хорошо знакомую ему сторону.
Осознание же настоящего и полного смысла мира тесно связано с открытием священного.
Психотерапевтическая наука — зона заблуждения (нечто вроде никому не нужной «игры в бисер»), или это область профессионального роста; и что реально дает такая наука — ограничения, как считают многие специалисты-психотерапевты, и
Совершенно другое, безусловно ресурсное и даже радостное ощущение «несущего профессионального фундамента», появилось у меня с завершением данного труда.
Психотерапия по своему «корневому» признаку обращения к феномену психопластичности, отслеживаемому на всех исторических этапах становления данной традиции, как раз и является идеальной моделью для проведения полномасштабного, и в первую очередь углубленного эпистемологического исследования
эффектом психотерапевтической практики — как бы она не именовалась в разные исторические эпохи — была возможность достижения желаемых изменений в состоянии человека с использованием пластического потенциала его психики. Такие особые психопластические возможности раскрывались при использовании специальных средств и методов, обычно непонятных и недоступных современникам (М. Элиаде, 2008, 2014; Н. Г. Сафронов, 2008).
Карл Саган в своей книге «Мир, полный демонов. Наука — как свеча во тьме»,
интервью с Рэем Курцвейлом, 2015).
