Оглавление

1. Веруня и схематоз
2. Часть 1
   1. Глава I
   2. Глава 2
   3. Глава 3
3. Часть 2
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3
   4. Глава 4
   5. Глава 5
   6. Глава 6
4. Часть 3
   1. Глава 1
   2. Глава 2
   3. Глава 3

Часть 1

Глава I

1

Когда снится сон и понимаешь, что это снится сон, — это сон в квадрате, не так ли? Будто не дома в постели, а сидишь в зале кинотеатра и смотришь фильм, не так ли? И, может быть, кому-то еще (Ульяне?) показывают этот же сон?

Сон, который показывают во сне.

Кадры.

1. Ульяна и кушетка.

2. Вдруг кушетка — не кушетка, а гигантская амеба: рот и задний проход — единая дыра, и много таких дыр.

3. Амеба — слизкая, бледно-розовая. И ее, будто резиновую, надувают.

Еще кадры сна.

— веревки-скрепы появляются откуда-то — неизвестно откуда, видать, из закромов сна.

— Ульяна сама, своими руками, крепит себя к амебе-кушетке.

Еще кадры.

— Ульяне залепляют глаза — нашлепки на глаза, будто от серых валенок отрезаны.

— Ульяна, не видя, не глядя, подписывает подсунутые ей бумаги. Сумма 108 тысяч.

Еще кадры.

— лестница в голбец.

— амеба в голбце крупным планом. В густой навозной жиже, и жижа наползает.

— коричневая жижа наползает на розовое тело амебы и вот-вот достигнет белого тела Ульяны — пеньковые грубые веревки по ногам, по животу и у грудей.

Еще кадры.

Крупный план: стойло. Стойло из батогов, кривых, серых.

Крупный план: амеба — гигантская, розовая.

Крупный план: кривые серые батоги вдавливаются в дутое тулово амебы, в обрезиненную разбухшую массу — без перекладин, без слег…

Веруня просыпается. Веруня делает наброски сна в блокнот, который специально приготовлен на тумбочке.

— Не вещий сон, — думает она. — Пожалуй, не вещий.

Еще думает:

— Ульяна не будет защищаться и не будет обвинять. Сами придут — сами развяжут.

…Вера Кронидовна Поляшова знала, что то, как человек сам себя себе представляет, отличается от того, как его представляют другие. Поскольку она маленького (152 см) роста, то приучила себя к уменьшительному имени Веруня. Так, кажется ей, ее представление о себе приблизится к представлению о ней людей.

Когда забрезжила возможность заиметь частную собственность (без нее нет независимости), Веруня направилась в деревню. Она устроилась в школу в Кирильцево в 80 километрах от В. — с жильем в учительском доме. И подыскивала дом, чтоб купить. В Кирильцеве, на центральной усадьбе, не было, а нашелся в Лычкове, в двух километрах от Кирильцева. Раньше здесь было десятка два домов, а теперь жилых только два: этот, лет девяноста, и еще в одном жила с весны до поздней осени бабка Христя — здесь у нее ульи. Еще у двух домов хозяева далеко и хоть не приезжали, но интересовались судьбой.

…Дом — огромный пятистенок. Под одной крышей летняя изба, горница и двор. Раньше пара лошадей с телегой или санями могли во двор въехать и развернуться. «Обкупилась, городская», — говорили местные (хотя в городе цены уже прыгнули вверх и пятьсот рублей стоит табуретка, сварганенная частником). Но, главное, все знают, что в Лычкове отключат электричество. Отключат, как только Кристя-пчеловод уйдет насовсем. А Веруня хоть и видит, что маячит тут и там по полям-перелескам электрик Покосов, но к этому легко: не представляет себе, что ее, городскую приезжую, не возьмут во внимание и отключат от цивилизации.

…Продала дом бабка Маня — маленькая, сухенькая, темный стручок. Говорили, что злая и вредная. И говорили, что родом из богатой семьи и ее отец баловал и наряжал ее. Веруню забавляло, что бабка и другие помнят, кто шестьдесят лет назад была самая нарядная среди девок округи. Еще говорили, что у бабки были муж и сын, но спились и умерли.

Бабка Маня выговорила за собой подклеть, чтоб хранить в ней свой какой-то хлам. А батоги (своими руками выделывала) бабка не занесла в подклеть, а навалила сбоку и в теплые летние дни куча батожья поросла травой. Бабка приходила и смотрела, не нарушила ли городская уговор: не зашла ли под замок в подклеть или не унесла ли батогов. Бабка жалела свой труд по изготовлению батожья и по сторонам насмехалась над городской, которая не понимала, зачем вообще огораживать, если вокруг ни единого раба. Только когда совхозное стадо прорвалось в Лычково и попортило гряды, Веруня озаботилась добыванием жердей и гвоздей.

Бабка, сморщенный темный стручок, стояла на гряде, опираясь на клюшку, и наставляла городскую, как сажать лук или картошку. А Веруне являлся вдруг образ бабки в молодости — в коротком розовом платье тальянкой. Будто привидение порхает над огородом. И в эти миги она ощущала, как бабка, чтоб напитаться, забирает ее энергию и ее время…

…В Лычкове Веруня проникала в заброшенные дома и выносила нужное для быта: чугунок, кочергу, полешки, корзинку. Бабка Кристя, пчеловодка, сочла это за воровство, и по округе так и распространилось. А Веруня не понимала, воровство или не воровство. Она не стала лазить, пока бабка на стреме, а только по выходным, когда бабка уходила в баню — к дочке в Кирильцево: и не таскала ничего, а просто тянуло посмотреть. Вот собирали люди скорлупу от яиц, и так это и лежит в лыковых корзинках — скорлупки в скорлупках — лет, может, двадцать-тридцать. А что сделается? Или пух и перья… Или береста… Однажды нашла деготь (не помнит сейчас Веруня, в какой посудине). Местный охотник ухватился за него сразу, как за ценность. Черный вязкий деготь мог бы лежать вечно в той посудине…

На огороде, в черной, лошадьми унавоженной земле народилось всего, и Веруня бегала после уроков в Лычково убирать урожай. И Ульяна тоже приезжала на выходные. Бабка Кристя, надсадившись на уборке, осталась в Кирильцеве. И ливень сорвал провода, а электрик не стал чинить. Веруня и Ульяна на выходные все же пошли в Лычково — храбрые дуры. И Веруня в потемках сломала ногу. Ульяна, которая училась в медучилище, сделала шину, и утром пошла в Кирильцево за помощью. А ручей, который на полпути, так разлился, что тракторок не мог пройти. А Ульяна сказала, что донесет Веруню — всего-то километр — до ручья. Не на руках донесет, на плечах — плечи сильнее рук. Плечи — это самое сильное…

Ульяна вынесла Веруню на руках к яблоне. Веруня подтянулась, уселась на толстую ветку, а с нее на плечи Ульяны. И руки — в стороны, как когда-то на арене, чтоб держать равновесие. Ульяна несла. Сначала до яблони на краю деревни, потом до перелеска с березами, потом до леса, где можно отдыхать, выбрав дерево с крепкой веткой. И Веруня уверяла, что она может, как обезьяна, переправляться с дерева на дерево. Плечи — самое сильное у Ульяны, у Веруни — руки. Она и теперь, в свои пятьдесят четыре, делает висы — когда плечи ниже хвата.

Зять бабки Кристи, поджидающий со своим тракторком у ручья, обалдел, когда они — Веруня на плечах Ульяны — показались из-за деревьев. Правда, хохма. Веруня легкая, а Ульяна сильная. В деревне дивились: как это, родня, а непохожие? Веруня — маленькая и чернявая, вишенная, Ульяна — дородная, как спелая груша.

…Да, батожье и голбец могли быть в подсознании Веруни только из Лычкова.

А может, все же сон — вещий? Может, зачем-то ей нужен сейчас тот неудачный опыт отделения от государства?

2

Первого числа Веруня пролонгировала вклад и опять внесла двадцать тысяч. И Оля, личный Веруни менеджер, — беременная на большом, скоро в декрет, сроке, — как обычно, сделала Веруне комплимент за то, что умеет высчитывать проценты по вкладу с высокой точностью.

Сейчас Оля занята. Администратор, увидев в руках у Веруни договор «ДеШели», предложила другого менеджера, но Веруня сказала, что подождет. Ей хочется увидеть недоумение Оли, знающей о ее крепком финансовом положении.

— Какой кредит, вы ж понимаете, Оля? — готовит Веруня фразу. — Ведь нет у меня другой проблемы с деньгами, кроме как их сберечь.

Оля заметила ее и дала знать, что скоро-скоро. Веруня смотрит, как Оля работает с полной яркой женщиной (продавщица? повар?), хотящей кредит. На пухлом лице Оли мелькнет на миг желание вчувствоваться в жизнь внутри собственного живота, но потом опять все внимание к делу. Веруня не понимает, почему она улавливает эти неявные отношения. Даже думает, не вредно ли ребенку нерожденному, что в мыслях мать не с ним…

…Оля, узнав, по какому поводу Веруня, сдержала недоумение, будто тормоз какой-то в себе включила. Она сразу вернула договор купли-продажи, сказав: «Это не к нам».

— Значит, кредитный и купли-продажи не связаны? — спросила Веруня. — Правильно я поняла?

Оля, набирая данные договора, ответила:

— Мы здесь только с кредитным.

— И что, у меня действительно кредит? — спросила Веруня. — Ведь вы же понимаете, Оля? Ведь понимаете?

Оля смотрит в экран монитора. А Веруня не может видеть, что там на экране. Ей воображается, что у монитора есть хвост, который оканчивается где-то в главном офисе (в Москве). И по хвосту на монитор идет передача сигналов, и Оля вчитывается, как будто надо расшифровывать, — даже губами чуть шевелит. Веруня едва удерживается, чтоб не вскочить и не пойти на ее место.

— Так у меня кредит? Значит, не фикция? — не вытерпливает Веруня.

— Ведь вы же сами подписали? — Оле как будто что-то мешает направить взгляд на клиентку. А у Веруни ощущение, что Оля их хорошие отношения предает. И Веруня сразу успокаивается.

— Скажите, Оля, — говорит она, — то есть, может быть такое, что кредитный договор заключен не в самом банке?

— В магазине, например.

— Да? В магазине? — удивляется Веруня. — Вот ведь как отстаю.

Она достает свой блокнот с записями.

— А Анастасия, барышня в «Жасмине», милая такая, которая кредитный договор мне… Она не сотрудник банка, нет?

— Нет, — говорит Оля и опять взгляд в монитор. — Вам бы надо в «Жасмин» сначала.

В «Жасмин»? Но в блокноте стоит, что первым делом — в банк. И не потому, что банк ближе от дома… А потому, что интуиция подсказала… Интуиция и вчера, и сегодня утром, сразу после сна, подсказала, что сначала — в банк.

Веруня пожалела, что села к Оле, лучше бы к другому менеджеру — без беременности.

— Значит, у меня договор с банком двухсторонний, то есть стороны я и банк, так? — уточняет Веруня, сверяясь со своим блокнотом. — Но расторгнуть его не могу, потому что сначала нужно расторгнуть другой двухсторонний договор — между мной и «Жасмином», так?

У Оли в животе человек, который мешает вникать.

— Если я не могу расторгнуть договор с банком, пока не расторгла договор с «Жасмином», зна