Слипы о-очи, и душа-а слипа-а...
По-смоги-ить, кто в бога вируе-е...
Слипы о-очи, и душа сля-ипа-а,
Ой, и слёз нет, чтобы пла-а-кати...
Но он утонул в пении, как камень в глубоком ручье, где даже звук падения его был еле слышен.
Мотив песни был однообразен, как рыдание. В нём, может быть, были только две ноты, только две. Они располагались в мелодии, как зубы на длинной железной пиле, но от их однообразного движения рождалась музыка, резавшая сердце острой скорбью.
лишь порой кто-нибудь из них бросал в воздух слово, и оно тихо, малой птичкой, перелетало из одного угла комнаты в другой.
- Нигде не хорошо человеку, як на родине...
