Глава вторая. Первая свадьба

Тем июньским утром розы над верандой проснулись рано и радовались солнышку и безоблачному небу, словно тоже были частью семьи. Весело кивая румяными головками на ветру, они взволнованно перешептывались, делясь наблюдениями. Одни розы заглядывали в окна столовой, где накрывался праздничный стол, другие, дотянувшись до окошка спальни, улыбнулись при виде сестер, наряжающих невесту. Когда кто-нибудь выбегал в сад или выходил на крыльцо, розы приветливо качались, и все они – от взрослых распустившихся цветов до бледных бутончиков – старались выглядеть как можно красивей и источать сладкий аромат, чтобы порадовать любимую хозяйку, которая долго и терпеливо о них заботилась.

Мэг и сама была похожа на розу, в тот день все, что было лучшего в ее душе и сердце, как будто расцвело на ее личике, делая его нежным и привлекательным и наделяя очарованием прекраснее, чем сама красота. Мэг отказалась от шелка, кружев и флердоранжа[6].

– Не хочу выглядеть необычно и модно, мне не нужна пышная свадьба! – заявила она. – Я хочу, чтобы вокруг меня были только те, кого я люблю, а с ними я хочу оставаться самой собой.

Она сама шила подвенечный наряд, и сердце ее билось от юношеских надежд и наивных мечтаний. В день свадьбы сестры заплели ее прекрасные волосы, а единственным украшением были ландыши, которые «ее Джон» считал лучшими цветами на свете.

– Ты и правда все та же дорогая Мэг, только еще более милая и красивая. Я обняла бы тебя, но боюсь помять платье! – воскликнула Эми, с восхищением глядя на невесту, когда все было готово.

– Тогда я довольна. Пожалуйста, обнимите и поцелуйте меня все, о платье я не волнуюсь. Я хочу, чтобы сегодня оно сильно помялось именно по этой причине!

Мэг раскрыла объятия сестрам, и девочки со счастливыми лицами обступили ее, почувствовав, что новая любовь Мэг оставила место в сердце и для них.

– Теперь мне нужно завязать Джону галстук, и я хочу провести некоторое время с папой в кабинете.

Мэг побежала вниз, чтобы исполнить маленькие ритуалы, а затем остаток утра повсюду ходила за миссис Марч, догадываясь, что за ее улыбкой прячется печаль, а материнское сердце горюет при виде первой птички, покидающей гнездо.

Пока младшие девушки собрались в комнате вместе, внося последние штрихи в свои нехитрые туалеты, я использую это время, чтобы рассказать об изменениях, произошедших в их внешности за три года, поскольку именно сейчас они выглядят как нельзя лучше.

Джо уже не такая угловатая, девушка научилась двигаться не то чтобы изящно, но достаточно плавно. Прежние короткие завитки отросли, густые кудри прекрасно смотрятся на ее миниатюрной головке, венчающей высокую фигуру. На загорелых щеках играет свежий румянец, тепло блестят глаза, а с острого язычка сегодня слетают лишь ласковые слова.

Бет похудела, стала еще бледнее и более застенчивой, чем прежде. Ее прекрасные добрые глаза казались еще больше, и хотя не выражали грусть, но навевали печаль. Тень давней, терпеливо сносимой боли омрачает юное лицо. Впрочем, Бет редко жалуется и с надеждой повторяет, что «скоро совсем поправится».

Эми по праву считается «украшением семьи». В свои шестнадцать лет она уже выглядит и ведет себя как сформировавшаяся женщина. Она не красавица, но обладает неуловимым очарованием, которое называется изяществом. Изящны линии ее фигуры и движения рук, изящно развевается платье и спадают на спину локоны. Гармоничность, в которой Эми не отдает себе отчета, привлекательней любой красоты. Курносый носик все же подвел хозяйку, так и не приняв греческую форму. Огорчали ее слишком широкий рот и чуть выпяченная нижняя губа. Эти милые изъяны придавали лицу характер, однако Эми их не ценила и утешалась ясными голубыми глазами и локонами – еще более пышными и золотистыми, чем прежде.

Все три девушки одеты в серебристые платья из тонкой ткани (их лучшие летние наряды) с розовыми розами в волосах и на груди. Среди предпраздничной суеты они, свежие и счастливые, замерли на минутку и мечтательно смотрят в зеркало, предвкушая новую романтичную главу в романе о женской судьбе.

Праздновать решили без особых церемоний – просто и по-домашнему. Тетушка Марч, зайдя в дом, была возмущена увиденным – невеста бегом спустилась по лестнице, чтобы открыть дверь, жених прикреплял упавшую гирлянду, а сановитый отец семейства деловито прошествовал мимо с двумя бутылками вина.

– Ну и дела! Что у вас тут творится! – воскликнула дама, важно усаживаясь на отведенное ей почетное место и с громким шелестом расправляя складки лавандового муарового платья. – Тебя никто не должен видеть до самой свадьбы, дитя!

– Зачем прятаться? Никто из наших гостей не станет меня разглядывать, как музейный экспонат, сплетничать о платье и оценивать стоимость угощения! И потом я так счастлива, что мне не важно, кто что скажет или подумает. Это чудесная свадьба! Джон, дорогой, вот молоток!

Мэг убежала помогать «этому Бруку» в неподобающем занятии. Джон даже не сказал «спасибо», но, наклонившись, чтобы принять из рук невесты предмет недостойный джентльмена, украдкой, за открытой раздвижной дверью поцеловал девушку, отчего тетушка Марч была вынуждена достать платочек, чтобы вытереть слезы, неожиданно навернувшиеся на проницательные старческие глаза.

Из кухни раздался грохот и визг, за которыми последовал смех Лори и малопристойное высказывание: «Тысяча чертей! Джо чуть не упала в торт!». Не успел переполох уняться, как прибыла стайка кузин, и, как говорила маленькая Бет, «праздник наступил».

– Не подпускай ко мне вашего великана, он раздражает меня больше, чем комары! – шепнула старушка на ухо Эми. Лори был на голову выше остальных гостей, уже заполнивших гостиную.

– Лори обещал сегодня вести себя прилично, а он бывает очень галантным, когда захочет! – ответила Эми и незаметно ускользнула, чтобы предостеречь Геракла от встречи с гидрой, вследствие чего герой весь вечер не отходил от старушки ни на шаг, чуть не сведя ее с ума.

Свадебной процессии не было, мистер Марч и жених с невестой просто заняли свои места под зеленой гирляндой из листьев, и наступила тишина. Мама и сестры держались поближе к Мэг, словно не хотели ее отпускать, а голос отца то и дело срывался, делая службу еще более торжественной и красивой. У жениха тоже дрожал голос, и его ответы были едва слышны, зато Мэг, глядя прямо в глаза мужу, сказала «да» с такой уверенностью и нежностью на лице, что сердце миссис Марч наполнилось радостью, а тетушка громко шмыгнула носом.

Джо не расплакалась, хотя один раз была на грани, ее спасло лишь осознание, что Лори пристально смотрит на нее со странным и взволнованным выражением в лукавых черных глазах. Бет уткнулась в мамино плечо, Эми стояла величественно и неподвижно, словно статуя, а солнечный свет удачно падал на фарфоровый лобик и цветок в волосах.

То, что произошло дальше, совершенно не принято в обществе, когда церемония закончилась, Мэг воскликнула: «Маме мой первый поцелуй!» – и, повернувшись к миссис Марч, горячо поцеловала ее. В следующие пятнадцать минут она еще больше, чем когда-либо, была похожа на розу, принимая поцелуи от всех собравшихся, начиная от мистера Лоренса, заканчивая старой Ханной в нарядном чепце, которая, всхлипывая и смеясь, крепко обняла ее со словами: «Слава Богу, дорогая! Торт целехонек и стол удался!»

После этого все повеселели и тоже стали произносить поздравительные речи – кто какие мог. Впрочем, любые теплые слова встречались с благодарностью, потому что когда на сердце легко, для радости много не нужно. Не было вручения подарков – их заранее доставили в маленький дом, не было и изысканного завтрака – его заменил плотный ланч, состоящий из фруктов и торта, украшенного цветами. Мистер Лоренс и тетушка Марч недоуменно пожали плечами и переглянулись, отметив, что три Гебы[7], разносящие нектар, подают гостям лишь воду, лимонад и кофе.

Впрочем, никто не жаловался, только Лори, который настоял, что будет ухаживать за невестой, склоняясь к ней с подносом угощений, озадаченно спросил:

– Джо умудрилась разбить бутылки с вином? Я с утра его видел. Или мне почудилось?

– Нет, твой дедушка действительно поделился лучшими запасами, и тетушка Марч прислала несколько бутылок, но папа отложил немного для Бет, а остальное отослал в госпиталь. Знаешь, папа считает, что спиртное можно пить только в лечебных целях, а мама говорит, что в нашем доме ни она, ни ее дочери никогда не предложат вина молодому человеку.

Мэг ожидала, что Лори нахмурится или начнет смеяться, однако он пылко заявил, быстро взглянув на нее:

– Я полностью согласен! Скольких бед удалось бы избежать, если бы все женщины придерживались этого правила!

– Надеюсь, твои слова продиктованы не собственным горьким опытом? – забеспокоилась Мэг.

– Нет, даю слово! Но не обольщайся. Там, где я рос, люди пьют вино, словно воду, поэтому им меня не соблазнить. Однако если его предлагает красивая девушка, никто не откажется!

– А ты откажись, если не ради себя, то ради родных! Дай обещание, Лори! Пусть мой день станет еще счастливей.

Внезапная и серьезная просьба поставила молодого человека в тупик. Мэг, зная, что Лори любой ценой сдержит данное слово, воспользовавшись выгодным положением, прибегла к женской хитрости для блага друга. Она молча смотрела на Лори, а ее счастливое лицо и улыбка говорили лучше всяких слов: «Сегодня мне нельзя отказывать!» И Лори не стал. Улыбнувшись в ответ, он протянул руку и горячо произнес:

– Клянусь, миссис Брук!

– Спасибо! Большое спасибо!

– Да будет нерушима клятва Тедди! – с одобрительной улыбкой воскликнула Джо, взмахнув рукой с бокалом и слегка окропив Лори лимонадом.

Лори оставался верен клятве, данной при свидетелях и скрепленной тостом, несмотря на многочисленные искушения, поскольку девочки, следуя инстинктивной мудрости, выбрали правильный момент, и Лори еще не раз благодарил подруг за оказанную услугу.

После ланча гости, разбившись по парам или тройкам, бродили по дому и саду, наслаждаясь теплом и снаружи, и внутри. Мэг с Джоном оказались рядом в центре лужайки, и тут Лори пришла идея, ставшая достойным завершением необычной свадьбы.

– Давайте сделаем, как в Германии! Все женатые пары берутся за руки и водят хоровод вокруг новобрачных, а холостые танцуют парами за пределами круга! – воскликнул Лори, и они с Эми так искусно и заразительно пустились в пляс, что остальные без лишних слов последовали их примеру. Первыми вышли мистер и миссис Марч, затем тетя и дядя Кэролл, другие гости тоже не заставили себя долго ждать. Даже Салли Моффат, немного поколебавшись, перекинула шлейф через руку и повлекла Неда в хоровод. Забавней всего вышло у мистера Лоренса с тетушкой Марч: когда почтенный джентльмен элегантным танцевальным шагом приблизился к старушке, та, проворно поднявшись, с тростью под мышкой присоединилась к хороводу, пока молодые люди порхали по саду, как бабочки в середине лета. Когда все выбились из сил, импровизированный бал подошел к концу и гости начали расходиться.

– Поздравляю, дорогая! Искренне желаю счастья, хоть и уверена, что ты пожалеешь о своем решении! – сказала тетушка Марч Мэг, а жениху, который провожал ее до кареты, строго наказала: – Вам досталось сокровище, молодой человек! Будьте его достойны!

– Давно я не была на такой чудесной свадьбе, Нед! Без лоска, конечно, но мне почему-то понравилось! – сказала миссис Моффат мужу по дороге домой.

– Лори, мой мальчик, если вдруг тоже надумаешь жениться, бери в жены одну из младших, я буду только рад! – сказал мистер Лоренс, устраиваясь в кресле, чтобы отдохнуть после волнительного дня.

– Постараюсь не разочаровать вас, сэр! – с непривычной покорностью ответил Лори и аккуратно вытащил букетик, который вставила в его петлицу Джо.

«Гнездышко» молодых располагалось неподалеку, и свадебным путешествием Мэг была тихая прогулка с Джоном из старого дома в новый.

Когда, переодевшись, Мэг вышла, немного похожая на симпатичную квакершу[8] в своем сером платье и соломенной шляпке, повязанной белой лентой, все обступили ее и нежно прощались, словно провожая в далекий путь.

– Не думай, что я бросаю тебя, мамочка! Или что я стала любить тебя хоть чуточку меньше оттого, что так сильно люблю Джона! – со слезами на глазах говорила Мэг, прижимаясь к матери. – Я буду навещать вас каждый день, отец! Надеюсь, что, несмотря на замужество, в ваших сердцах всегда останется место для меня. Бет будет часто ко мне приходить, и вы, девочки, забегайте посмеяться над моими успехами в домоводстве. Прекрасный был день! Спасибо вам всем! До свидания! До свидания!

Семья с любовью, надеждой и гордостью провожала Мэг с охапкой цветов в руках, которая опиралась на руку мужа, а сияние июньского солнца озаряло ее счастливое лицо – так началась замужняя жизнь Мэг.

Глава третья. Муки творчества

Нужно немало времени, чтобы научиться отличать талант от одаренности, особенно если ты молод и честолюбив, и Эми познавала различие путем долгих мытарств. Принимая увлеченность за вдохновение, она кидалась на все виды искусства с юношеским рвением. «Куличики» она давным-давно забросила и посвятила себя не менее прекрасному делу – рисованию тушью. Она проявила столько вкуса и мастерства, что ее изящные работы не только радовали глаз, но и приносили прибыль. Однако Эми, быстро перетрудив глаза, принялась с неменьшим пылом выжигать по дереву. Пока это увлечение не прошло, семья жила в вечном страхе пожара – в доме с утра до вечера пахло горелым, из сарая и чердака пугающе часто валил дым, а раскаленный докрасна выжигатель нередко валялся где попало. Ханна всегда держала у кровати ведро воды и колокольчик. Эми бралась за любую работу: на обратной стороне доски для раскатывания теста появилось лицо Рафаэля[9], на крышке пивного бочонка – голова Бахуса[10], крышку сахарного бочонка украсили поющие херувимы, а многочисленные доски с неудавшимися жанровыми сценами шли на растопку.

Обожженные пальцы заставили Эми перейти от огня к маслу, и она полностью посвятила себя живописи. Подруга художница отдала ненужные палитры, кисти и краски, и Эми самозабвенно малевала, производя на свет пасторали и морские пейзажи, невиданные ни на суше, ни на море. Уродливый рогатый скот собрал бы толпу зевак на любой ярмарке, а корабли кренились так, что при виде них стало бы дурно даже бывалым матросам – если те сразу не умерли бы от смеха при виде полного пренебрежения правилами кораблестроения. Смуглые мальчики и темноглазые мадонны были неудачными копиями Мурильо[11], маслянистые коричневые лица должны были напоминать Рембрандта[12], пышногрудые женщины и опухшие младенцы – Рубенса[13], а репродукция Тернера[14] представляла собой синее грозовое небо с оранжевой молнией, коричневым дождем и сиреневыми облаками с красным пятном посередине, которое могло быть солнцем, буйком, шляпой или королевской мантией.

Затем последовали портреты углем, и странные болезненные лица домочадцев, похожих на изможденных шахтеров, украсили стены. Карандашные наброски выглядели гораздо лучше, и сходство явно наблюдалось – локоны Эми, нос Джо и глаза Лори были единогласно признаны «замечательными». Затем Эми вновь вернулась к глине и гипсу, и фигурки соседских кошек быстро заполонили дом, падая со всех полок на головы обитателей. В качестве моделей приглашались и дети, однако они мало смыслили в творчестве и иногда отпускали бесцеремонные замечания, которые совсем не нравились мисс Эми, вследствие чего она прослыла среди маленьких гостей злюкой. Упорные поиски себя в искусстве внезапно прервал несчастный случай, ненадолго охладивший ее пыл. Поскольку никто больше не соглашался позировать, Эми решила вылепить собственную ножку, и в один прекрасный день раздался нечеловеческий крик и грохот. Все бросились на помощь и застали молодую поклонницу искусства прыгающей по беседке – одна ее нога находилась в ведре с гипсом, который неожиданно быстро затвердел. Нога была спасена с большим трудом и небольшим риском (Джо, которая не могла перестать смеяться, случайно поранила Эми, слишком глубоко погрузив в гипс нож), однако этот вид искусства запомнился Эми надолго.

После этого Эми ненадолго успокоилась, а затем ее захватили пейзажи. Она ходила вдоль реки, по лесу и по полю в поисках красивых видов и мечтала о римских развалинах. Она без конца простывала, сидя на мокрой траве, чтобы запечатлеть «чудную композицию», состоящую из камня, пенька, целого гриба и поломанного коровяка, или «очаровательную группу облаков», которые походили на обычную перину. Не заботясь о цвете лица, солнечными днями Эми сидела в лодке на реке, изучая игру света и тени, и заработала морщинку на лбу, пытаясь найти правильный угол зрения или как там это называется.

Если Микеланджело[15] прав, и гений – это вечное терпение, то Эми явно претендовала на сей божий дар, поскольку шла вперед, невзирая на трудности, неудачи и бедствия, твердо уверенная, что когда-нибудь она сотворит нечто великое.

А пока этого не случилось, она решила постигать другие премудрости и быть красивой и образованной женщиной, даже если не получится стать великой художницей. Здесь она гораздо больше преуспела, поскольку принадлежала к счастливицам, которые умеют нравиться без особых усилий, повсюду находят друзей и идут по жизни столь легко и непринужденно, что менее везучим созданиям кажется, будто они просто родились под счастливой звездой. Эми нравилась людям еще и потому, что, помимо прочих достоинств, обладала тактом. Она интуитивно догадывалась, что прилично и как принято, точно знала, что и кому сказать, делала то, что было и к месту, и ко времени, и так хорошо владела собой, что сестры говорили: «Эми можно хоть сейчас отправлять ко двору, она не растеряется!»

Эми втайне мечтала пробиться в «высшее общество», слабо отдавая себе отчет в том, что оно исповедует весьма низменные ценности. Эми желала иметь деньги, положение, светские таланты и элегантные манеры и восхищалась теми, кто всем этим обладал. Она не отличала плохого от хорошего и еще не поняла, что есть другие качества, заслуживающие большего уважения. Эми помнила об аристократическом происхождении и взращивала в себе соответствующие вкусы и предпочтения, чтобы, если представится возможность, занять законное место в свете.

Друзья называли ее «ваша светлость», и в душе она действительно была настоящей леди, однако ей еще предстояло понять, что за деньги не купишь утонченности, высокое звание не гарантирует благородства, а хорошее воспитание поможет преодолеть любые трудности.

– Можно тебя кое о чем попросить, мама? – как-то начала Эми, с таинственным видом входя в комнату.

– О чем же, милая? – спросила мама, в чьих глазах статная девушка все еще была ее «малышкой Эми».

– Класс живописи распускают на следующей неделе, и я хотела бы пригласить девочек в гости, пока они не разъехались. Они мечтают увидеть реку, сделать набросок сломанного моста и срисовать пару картинок из моего альбома. Они были очень добры ко мне, и я за многое им благодарна. Они все богатые, а я бедная, но они относятся ко мне как к равной.

– А почему им относиться иначе, дорогая? – насторожилась миссис Марч.

– Ты и сама знаешь! Разница очень даже ощущается! Но не надо хохлиться, как заботливая наседка, защищая дитя от других птиц. Я еще превращусь в лебедя, как тот гадкий утенок – вот увидишь! – улыбнулась Эми – она была жизнерадостна по натуре и умела надеяться на лучшее.

Миссис Марч рассмеялась, уняв задетую материнскую гордость, и спросила:

– Ну, мой прекрасный лебедь, каков же твой план?

– Приглашу девочек на ланч на следующей неделе, покажу красивые места, может быть, прокатимся по реке, устроим маленький художественный праздник.

– По-моему, вполне выполнимо. Что ты хочешь подать на ланч? Пирожные, сэндвичи, фрукты и кофе, полагаю, этого достаточно?

– Нет, что ты! Непременно нужен говяжий язык, курица, французский шоколад и еще мороженое! Девочки привыкли к таким вещам, и я хочу, чтобы мой ланч был изысканным и соответствовал их уровню, хоть я и должна зарабатывать на жизнь, в отличие от них!

– Сколько будет дам? – спросила мама более серьезно.

– В классе человек двенадцать – четырнадцать, но придут не все.

– Господи помилуй! Придется нанимать омнибус!

– Что ты, мама! Будет не больше шести – восьми девочек, я возьму коляску или позаимствую у мистера Лоренса шар-баран (так Ханна называла шарабан[16]).

– Это очень дорого, Эми!

– Не очень! Я посчитала и оплачу сама.

– Послушай, дорогая, раз девочки привыкли к роскоши, мы их ничем не удивим, даже если очень постараемся. Разве им не будет приятно испытать более скромные радости – хотя бы ради разнообразия? И нам не придется покупать и занимать лишние вещи, а также примерять стиль жизни, который нам не по карману.

– Если нельзя сделать, как я хочу, то лучше совсем не приглашать! Ты знаешь, что я прекрасно справлюсь, если вы с девочками немного поможете. Почему мне нельзя поступить по-своему, если я сама плачу? – сказала Эми с решимостью, которая лишь крепла от возражений.

Миссис Марч знала, что лучше всего люди учатся на собственном опыте, поэтому, когда представлялся случай, позволяла девочкам набивать собственные шишки, хотя с радостью облегчила бы им жизнь, не отвергай они советы, словно горькое лекарство.

– Хорошо, Эми. Если твердо решила и уверена, что не потратишь слишком много денег, времени и нервов, я возражать не буду. Договорись с девочками, а я вам помогу по мере сил.

– Спасибо, мама! Ты самая добрая! – воскликнула Эми и поспешила излагать планы сестрам.

Мэг сразу согласилась и пообещала помощь, с готовностью предложив все, что имеет – от лучших ложечек до своей гостиной в ее маленьком доме. Джо идея не понравилась, и поначалу она наотрез отказалась участвовать.

– Зачем тратить деньги, беспокоить родных и переворачивать дом вверх дном ради девчонок, которым наплевать на тебя? Я думала, у тебя больше гордости и здравого смысла, и ты не станешь пресмыкаться ни перед одним живым существом только потому, что оно носит французские туфли и разъезжает в карете! – ответила Джо, которая дописывала трагическую развязку очередного рассказа и не желала отвлекаться на светские мероприятия.

– Я не пресмыкаюсь! И нечего поучать, я не глупее тебя! – возмутилась Эми (сестрам до сих пор иногда случалось ссориться). – Девочки меня ценят, а я их! Они добрые, умные и талантливые, несмотря на «модную ерунду», как ты выражаешься. Ты не пытаешься понравиться людям, войти в хорошее общество и воспитывать в себе вкус и совершенствовать манеры. А я пытаюсь и буду пользоваться любым представившимся случаем! Ты можешь идти по жизни, растопырив локти и задрав нос, и называть это независимостью, если тебе так нравится! А я выбираю другой путь!

Если уж Эми ввязывалась в спор, то всегда выходила победительницей, поскольку была вооружена и острым язычком, и разумными аргументами. Что касается Джо – ее свободолюбие и ненависть к условностям, как правило, выходили за рамки разумного, поэтому ее поражение в словесной перепалке было неизбежно. Эми так красочно изобразила ее представления о независимости, что обе расхохотались, и обсуждение приняло более дружелюбный характер. После долгих уговоров Джо неохотно согласилась пожертвовать один день на нужды миссис Гранди[17] и помочь сестрам осуществить «нелепую