Оглавление

Глава 1

Зазвонил домофон, и моё сердце затрепетало. От эмоций захотелось плакать.

— Я не могу поверить, что ты решила вернуться обратно, — воскликнула Манька с порога, счастливо улыбаясь и закрывая за собой входную дверь.

— Привет, сестричка! Привет, моя родная… Моя ты девочка, — приговаривала я, крепко обнимая свою сестру.

— Привет, сестричка! Я так рада, что ты приехала! Мы уже столько лет с тобой не виделись, — тараторила Манька, прижимаясь ко мне, как в детстве. — Ты насовсем или как? — поинтересовалась она.

Я смахнула слёзы радости со своего лица и залепетала:

— Не знаю ещё. Давай, проходи. Раздевайся. Я пока не уверена, что хочу остаться насовсем, но на три месяца задержусь точно. У меня накопилось очень много дел, которые хочу решить именно здесь.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась Манька, скидывая свою обувь и зимнюю куртку.

— Я давно хотела пройти полное обследование своего организма. Всё-таки я не посещала врачей уже семь лет. Мне не мешало бы сделать УЗИ брюшного отдела и тазобедренного. У меня был гипертрофический АИТ. Интересно, что сейчас происходит с моей щитовидкой? Биохимию крови нужно сдать на дефициты. Я же должна понимать, как на меня влияют мои чистки и исследования. Здоровый образ жизни не всегда такой здоровый, как на первый взгляд кажется. Короче, я очень рада, что мне не нужно заморачиваться. Мне всё здесь понятно. Могу пойти к врачу и объяснить ему, что меня волнует. Ты не представляешь, как я устала от польского языка. Реально соскучилась по родной речи, — призналась я. — Да, я зубы уже наконец-то себе сделаю. Звонила к ортопеду — записалась на консультацию. Знаешь, во сколько мне обошлась консультация в Варшаве?

— Я думаю, что дорого, — предположила сестра.

— Да, капец, как дорого! Только я от них ничего вразумительного не услышала, хоть и заплатила им двадцать пять долларов. А здесь всего лишь три. Нормально? А эндоскопическую капсулу там вообще не глотнуть. Серьёзные лекарства без рецепта в аптеке не купить. Ну, а консультация у каждого специалиста, естественно, денег стоит. Плюс за анализы заплати…

— А зачем тебе эндоскопическую капсулу глотать? — перебила меня сестра.

— Я давно мечтала проверить свой кишечник от начала до конца. Должна же я знать, что у меня происходит внутри. Это надо для моих исследований. Зачем тратить деньги на какие-то травы или БАДы, если у меня уже чистый кишечник. Если честно, я разочаровалась в людях. Им бы лишь бы продать или что-то втюхать. Готовы какие угодно байки травить. Обещают золотые горы, но я решила, не наступать себе на горло. Я не собираюсь продавать свою совесть, тем более обманывать людей, — эмоционально возмущалась я, приобняв свою сестру за плечи и провожая её в гостиную.

— Я всегда знала, что ты у меня другая. Это в хорошем смысле.

Я уставилась на свою сестру, вглядываясь в её красивое и круглое лицо. Почему-то вспомнила, как держала эту черноволосую малютку в своих объятиях, прижимая её к груди, когда укладывала спать.

— Проходи, Машенька. Чувствуй себя, как дома.

— Нормальная квартира у вас, — сделала она своё заключение, войдя в гостиную.

— Это был самый лучший вариант, я тебе скажу.

— О, это не обои? — удивилась моя сестра, прикоснувшись к стене.

— Нет, это бывший владелец квартиры сам рисовал узор. Видимо, хотел сделать что-то похожее на мрамор. Мне нравится, вообще-то. Красиво смотрится.

— А почему ты разочаровалась в людях?

— Я никому больше не верю, Маша. Даже близкие друзья могут вонзить нож в спину. Ты забыла, что я энерготерапевт? Я смотрю на людей, как в раскрытую книгу. Честно, устала от того, что меня используют даже те, кому я доверяла. Я на одном сеансе встретила ясновидящую девушку. Теперь мы вместе проводим духовные расследования. Наконец-то я получила подтверждения, что людей используют все, кому не лень. Ради денег они готовы душу продать не только свою, но и своих последователей. Я в шоке… Но ты не бери в голову, — прикусила я свой язык, понимая, что забегаю наперёд.

— Ладно, не буду. Я всё равно ненадолго. Папаша не выдержит с сыном больше двух часов, — предупредила Машенька, разглядывая гостиную. — А там что спальня?

Я открыла дверь, окрашенную серебряной краской, и пригласила сестру войти. В комнате из мебели стояла только двуспальная кровать.

— Да, это спальня. Хорошо, что она есть, хоть и маленькая, — залепетала я, бросив свой взгляд на невзрачные обои. Коричневый ламинат был прикрыт коврами, которые я планировала поснимать.

— Нормальная квартира. Чистая… Белый потолок.

Мы одновременно уставились на квадратную люстру.

— Евроокна стоят, жалюзи день-ночь.

— Я со старыми окнами и не сняла бы такую квартиру. Двойные рамки мыть… У меня что, дел мало? Единственное, я прикрыла бы трубы от батареи. Только ни штор, ни занавесок здесь нет. Все наши вещи остались в Польше. Сама понимаешь. Мы же ещё не определились, останемся мы в Беларуси или вернёмся обратно?

— Я поняла, — ответила Манька, закрывая дверь в спальню.

— Идём на кухню пить чай? — предложила я, вглядываясь в карие глаза своей сестры.

— Ладно, пошли, — согласилась она. — Рассказывай, как ты?

— Мне чего-то не хватает. Пока не понимаю чего? Наверное, мне просто захотелось выдохнуть немного, расслабиться на какое-то время. Я всё же живой человек, а не робот. Я вообще ничего не видела, кроме микроскопа и своих книг. Я уже пять лет, как какая-то затворница. Только и делала, что работала и училась, а жить толком — не жила. А этот год вообще был годом разочарований. Вот как купила микроскоп, так всё и началось. Год открытий какой-то. А теперь мы с мужем вообще спонтанно собрали вещи, сложили их в коробки, арендовали место в гараже под них и приехали сюда.

— А ты уже дописала первую часть своей книги или нет? Когда дашь почитать?

— Я недавно завершила первую часть. Княженика Волокитина одобрила, но осталось провести работу над ошибками.

— А это кто?

— Княженика Волокитина? Это российская писательница и коуч по писательскому искусству. Она курировала меня по первой части. Так сказать, учила писать современную литературу.

— Ого, прикольно. Я очень горжусь тобой, — радостно произнесла моя сестра, присаживаясь на табуретку.

— Очень приятно от тебя это слышать, но мне нужно свои книги ещё реализовать. Ты не представляешь, как я мечтаю увидеть их на прилавках в книжных магазинах.

— Почему же? Я тебе верю. А о чём пишешь?

Я задумалась над вопросом своей сестры, открывая крышку электрического чайника и наливая туда фильтрованную воду из графина.

— Пять лет назад я думала, что это будет роман, но естественно с особенным сюжетом. Я над этим сюжетом долго думала, а Княженика прямым текстом сказала, что в моей книге нет ничего особенного. Хотя, конечно, я так не считала. Ты знаешь сколько раз я уже переписывала свои книги? Я со счёта сбилась. Я думала, что создала три романа, а теперь понимаю, что это были всего лишь рассказы. А я так радовалась. Ха, считала их гениальными. Но Княженика дала мне понять, что мои романы ничем не отличаются от других. А я всегда хотела, чтобы отличались, понимаешь?

— Понимаю, — произнесла сестра, похлопав меня по плечу.

— Короче, Княженика сказала, что в моём сюжете не хватает антагониста. Если честно, я даже злилась, что должна его где-то откопать, выдумать. Типа, я обязана читателя с первых страниц удивить, привлечь, заманить, очаровать. Ну, ты поняла?

— Ну да, а как ты хотела?

— Я хотела меньше притворств и наигранности. Но сейчас не об этом. Должна сказать тебе спасибо, что ты сохранила мою тетрадь.

— С твоими стихами, что ли?

— Да, с моими стихами.

— Не за что. Мы с Люсей разбирали вещи на чердаке, и я подумала, что тебе пригодится. Как-никак память.

— Да, так и есть, и спасибо тебе за это. Я смеялась над этими стихами, была полностью уверена, что это мусор, но ошибалась. Наоборот! Я в какой-то момент осознала, что держу в руках настоящие эмоции, свои чувства, которые были живы. Это моё прошлое и от него не нужно бежать. Его не нужно переписывать. Я же пыталась изменить свою жизнь, обманув подсознание. Думала, что это мне поможет повлиять на будущее. Но ничего подобного. Это так не работает! Сколько бесполезных техник я переделала, ты не представляешь. Все курсы построены на самовнушении. Я же сама начинала работать, как гипнотерапевт. Но только собственная практика и духовное самопознание раскрывает абсолютно все дороги и тайны. Гипноз у многих людей просто не работает, и я даже знаю почему. Они находятся в другом гипнозе, под системными программами. Но сейчас не об этом. Я совершала много ошибок, и они меня вдохновили написать книгу.

Я открыла холодильник и достала оттуда пирожное, приговаривая:

— Это твоё любимое пирожное. Очень вкусное, но в нём нет ничего полезного. Как практикующий коуч по осознанному питанию и очищению организма, я это прекрасно знаю. Но я с пониманием принимаю вашу позицию. Если вы не собираетесь изменять свои вкусовые привычки — я не настаиваю. Это ваша жизнь и ваш выбор.

— О, спасибочки. Сладкое — это моя слабость. Так, а что насчёт антагониста?

— Я вспомнила, что антагонист был в нашей семье. Придумывать ничего не нужно! Вообще я не собиралась описывать свою семью, но в ней настоящая жизнь. Людям нужна поддержка, мотивация. Я решила добавить в книгу правдоподобности и реалистичности. Я коуч по самопознанию и осознанной жизни, а чтобы люди могли мне доверять, нужно знать обо мне хоть что-то, — отметила я, выкладывая пирожное на тарелку. — В этом мире очень много лжи, фальши и обмана. Лично я стала коучем, потому что чувствую в этом своё призвание. Я шла к этому очень длинной дорогой. Была проделана значительная работа над собой. Как никто другой, ты прекрасно знаешь, что я не родилась с золотой ложкой в зубах. Между прочим, как и большинство населения на земле.

— Да, в основном массы перебиваются от зарплаты до зарплаты, — согласилась Манька.

— И поэтому я всю жизнь гналась за финансовой независимостью. Помню, как держала книгу миллионера в руках и старалась изо всех сил вникнуть в его опыт. Автор пытался научить простую девушку быть такой, как он. Только у меня ничего не получалось. Я всё равно не догоняла, как мне стать такой? Я ведь другая! Взять даже тебя, к примеру. Я делала тебе сеанс погружения в подсознание, и что мы выяснили?

— Что я должна себя развивать в писательстве. Я в прошлом была писателем, — ответила Манька, наблюдая за каждым моим движением рук.

— То есть, мы знаем, что не бизнесмены. Мы не должны строить заводы или создавать новые рабочие места. Я рождена, чтобы воодушевлять и зажигать в сердцах у людей искру. Я способна залечивать их душевные раны. У каждой души свои задачи. У меня были другие цели изначально, а я себя искала там, где меня не было. Весь внешний мир пытается сделать из нас того, кем мы не являемся. Но стоит только переключить свой фокус вовнутрь себя — все пазлы начинают сходиться. Я теперь исключительно прислушиваюсь к себе и ясно знаю, что иду за своими мечтами. Вот и всё. Мне нравится быть собой. Я получаю удовольствие от самой себя. Мне не скучно находиться в одиночестве. Зато так я разобралась, чего хочу на самом деле, — замолчала я на мгновение.

— Ты всегда была для меня примером.

— К сожалению, не всегда хорошим. Я не могу гордиться своим прошлым, но зато я исправилась и сейчас мне есть на чём приводить примеры. Я всегда хотела помогать людям. Просто раньше не знала, чем я могу быть полезна. Машенька, ты какой чай будешь? — спросила я, услышав, как чайник закипел и выключился.

— А какой есть?

Я открыла тумбочку и показала сестре весь ассортимент.

— О, а я думала, что ты обычные чаи не пьёшь, вроде «Tess»?

— Я купила для гостей, но и сама попробовала. Вкусно, мне нравятся. Я тебе скажу, что лекарственные травы точно также закислят организм, как и любые другие чаи. И я ещё поспорила бы над их целительными действиями. Микроскоп мне раскрыл на это глаза. Я больше не летаю в облаках. Индивидуальную непереносимость тоже никто не отменял. Но я могу тебе кое-что посоветовать. Это иван-чай. Кстати, на нашем колхозном рынке нашла. Ты знаешь, мне его продала очень приятная женщина-травница. Она сказала, что сама заготавливает все свои травы и у неё этот чай оказался вкуснее, чем тот, что я покупала в Польше. Сразу видно, она знает толк в растениях. Я даже сделала анализ крови на микроскопе и после него кровь выглядела хорошо.

— А как ты это понимаешь?

— Этот чай разжижает кровь. Красные тельца, а по-другому их ещё называют эритроциты, не объединены в цепочки. А поверь, это очень важно. Хотя, конечно, этот чай я не пила с пирожными, — уточнила я. — Ты можешь просто попробовать. Вдруг в один прекрасный день ты возьмёшься за ум и прочитаешь мою книгу по питанию и очищению.

— Ох уж, наш независимый исследователь, давай свой чудо-чай. Попробую. Не могу поверить, что тебя занесло в микробиологию. Ты вообще такая молодец.

От слов сестры я почувствовала, как у меня в груди разлилась тёплая энергия.

«Она действительно мной восхищается и гордится. От неё исходит энергия любви и, судя по реакции тела, моей душе нравится. Она принимает эту любовь», — проанализировала я свои ощущения, засыпая сухие листья в заварочный чайник.

— Я себя не могу взять в руки. Хочу похудеть после родов, и не получается. Всё время срываюсь на мучное или сладкое. Но, если честно, меня сын очень выматывает. На себя вообще не хватает времени. Он с меня целый день не слазит. Я всегда с ним рядом. Стараюсь давать ему свою любовь и заботу. Хочу, чтобы он чувствовал себя защищённым. Ты сама говорила, что негативные программы закладываются с раннего детства. Вряд ли мой сын вспомнит, как я выглядела. Зато останутся чувства. Самое главное для меня, чтобы у него не было стресса и недостатка любви. Он должен получать как можно больше позитивной энергии.

— Молодец! Так держать! Только на себя забивать не нужно. Позитивная энергия нужна и тебе. От питания будет зависеть твоё физическое состояние. Ладно, ты всё равно мимо ушей пропускаешь то, что я тебе говорю.

Открыв тумбочку, я достала белую баночку с полки, поставив её на стол.

— Я привезла тебе из Польши стевию на всякий случай. Это натуральный сахарозаменитель. Попробуешь. Если ты хочешь похудеть, то я тебе рекомендую его.

— Спасибо, так и что получается, ты пишешь автобиографический роман?

— Можно и так сказать. Только моя книга — это не просто роман. Это моя философия и практика. Это способ познакомиться со мной поближе. В ней вся моя жизнь. Мои душевные травмы и самоанализ. Я рассчитываю, что это книга будет настоящим путеводителем по самоисцелению. И каждый сам решит для себя, чему он научится. Просто я когда-то писала практикум по отношениям, но я его всё время откладывала в сторону. Очень сложно создать универсальную инструкцию для всех. Я очень быстро смекнула, что психология — ничтожна! Она создана всего-то холодным умом и рассудком. В ней можно только закопаться и потеряться в самоанализе на долгие годы, как было в моём случае. Очень жаль, что парапсихология мне не открылась раньше. Чувствую, что обязана передать свои знания в письменном виде. Мне не нравится говорить на одни и те же темы постоянно, как это делают блогеры ради рекламы и продвижения своего бренда или тренинга. Я не хочу заниматься этим каждый день. Даже если я говорю об этом с разными людьми и объясняю другими словами, а может, и с актуальными примерами, то любая тема со временем становится скучной. Поэтому я решила всё самое необходимое отразить в книге. Как это делал, например, Сергей Лазарев или Майкл Ньютон. Они делились своей практикой.

— Я не знаю, о ком ты. Кто это такие? — поинтересовалась сестра, при этом нахмурив брови. Я тихо вздохнула с пониманием, ведь она никогда не интересовалась парапсихологией.

— Сергей Лазарев — это целитель, энерготерапевт и парапсихолог. Он дистанционно лечил людей. А Майкл Ньютон — гипнотерапевт и регрессолог. Он корни проблем своих пациентов искал в прошлых воплощениях.

— Значит, можно сказать, они твои коллеги?

— Можно, но у них больше практики.

— И у тебя будет больше. Ты только начала практиковать?

— В двадцать третьем году. Весной. Если бы мне кто-то сказал, что я буду парапсихологом или энерготерапевтом — я бы никогда в это не поверила. У меня же не было особенных сверхспособностей и навыков. Получается, я самостоятельно училась этому, а точнее пробуждала и развивала.

— Молодец, это круто. Мне самой до сих пор не верится, что у меня такая особенная сестра. Подумать только, простая девочка из деревни.

— Вот именно! И мне хочется до мельчайших деталей описать свой духовный путь. Показать, что таким человеком может быть каждый и нет в этом ничего ненормального. Это наша естественная особенность. Поэтому моя книга должна быть современной и интересной.

— И у каждого писателя должна быть своя изюминка, — отметила Манька, смакуя пирожное, наливая чай в кружку.

— Да, но моя книга должна вдохновлять, поддерживать и мотивировать. Также она должна быть лёгкой в чтении, простой, ясной и понятной. Я не хочу, чтобы читатель ещё сидел и гадал, что же автор имел в виду? Каждая глава у меня пишется обдуманно. Я постараюсь просто разжевать причинно-следственные связи своих мыслей и действий.

— А имя у главной героини романа твоё?

— Нет, не моё. Дело в том, что я очень долго думала над псевдонимом. Я только недавно определилась с именем.

— Наталиана тебе очень подходит. А героиню как зовут?

— Вероника, — ответила я, сделав глоток ароматного чая.

— Но ты меня очень заинтриговала своей книгой. Я хочу почитать. Можешь мне сбросить на почту?

— Хорошо, я тебе сброшу первую часть. Там о моей юности и о первых разочарованиях. Я так надеюсь, что читатель вместе со мной погрузиться в своё прошлое. Может, тоже вспомнит про свои мечты и сокровенные желания. Это очень важно. В детстве как раз очень много травм, комплексов и программ формируется.

— Я так понимаю, что это больше женский роман?

— Надеюсь, что нет. Мою книгу может прочитать каждый человек, кто чувствует, что у него есть душа. Кто работает над своим мышлением и кому мешают развиваться ядовитые эмоции и чувства.

— А что ты имеешь в виду? Почему ядовитые?

— Потому что ядовитые эмоции, например, как ненависть, блокирует любовь. Любовь — это не эмоция, а чувство. У любви самый сильный вид энергии. Она творит чудеса. Именно она вдохновляет писать картины или стихи, потому что возвышает и наполняет душу определенным сиянием и светом. Допустим, меня воодушевила написать эту книгу. Я уверена, что к любви стремиться всё живое. Все подсознательно стремятся познать эту энергию, потому что это чувство безусловно. Оно, скорее всего, подобно материнской любви, как у меня было к маме.

— О да, я очень люблю своего сына, — задумалась сестра. В этот момент я наблюдала за ней и у неё загорелись глаза.

— Давай, я сразу тебе сброшу книгу на почту, пока не забыла. Поделишься потом своими впечатлениями, хорошо?

— Договорились, — весело согласилась моя сестрёнка.

Глава 2

Я закрыла за сестрой дверь на замок и достала свой мобильный телефон из кармана чёрных брюк. Разблокировав его отпечатком пальца, открыла свою книгу.

«Сколько раз я тебя редактирую? Когда я буду довольна?» — возмущаясь, принялась я читать с самого начала, обращая внимание на пунктуацию и ошибки.

«Вероника смотрела в распахнутое окно, сидя на своём стареньком диване. Девушка радовалась прекрасной июльской погоде, но грусть не покидала её. Всё, о чём она мечтала, было разбито и растоптано. В ушах звучал голос директора школы, как вердикт:

— Вероника, пойми, у вас нет другого выбора. Только в ПТУ ты получишь образование совершенно бесплатно. Там дают общежитие.

— Да, я понимаю, — еле сдерживая слёзы, покачала головой выпускница девятого класса.

— Если твоя мать сделает справку, то и кормить тебя будут три раза бесплатно. Вам даже повезло, я скажу. Тем более в этом году ПТУ набирает группу швей, а они нынче хорошо зарабатывают, — пыталась её подбодрить темноволосая женщина.

Вероника не могла дать положительной реакции. Она в это время подавляла внутреннее возмущение.

«Супер… И ради хабзы нужно было недосыпать, что ли? Ради чего мои старания? Мама всем сердцем верила, что из меня вырастет что-то толковое», — роптала бедняжка в сердцах. Но её воспитание не позволяло спорить или огрызаться со старшими.

— Эта профессия сейчас очень востребована. Вероника, ты точно потом найдёшь работу.

— Да, моя мама тоже была швеёй.

— Вот видишь, Вероника, недаром говорят: «Яблоко от яблони недалеко падает».

«Что? Я как чувствовала, что она сейчас так скажет… Всё понятно… Чего я ожидала? Вряд ли кто-то поймёт мои чувства», — отчаялась бедняга, вздыхая горько от обиды. Она сдерживала себя, лишь бы не расплакаться. У неё было одно желание: поскорее покинуть кабинет.

— Вероника, я знаю, что ты старалась. Какой там у тебя средний балл? — спросила Валентина Васильевна, заглядывая в аттестат. — Так, так, так. Хм… Да… Что ж! Восемь баллов. Очень хорошо… Очень хорошо, Вероника… Я согласна, что в училище с таким баллом никто не идёт, но… Так, а что поделать? Надо было твоей матери делать документы вовремя. Ну, кто виноват, что вы столько лет живёте в Беларуси и до сих пор не оформили гражданство?

Вероника не стала больше сгорать от стыда и ждать сочувствия от женщины. Она молча поднялась и взяла свой аттестат из её рук. Уже сидя на диване в своём доме, девушка могла выплакаться в одиночестве и выговориться хотя бы в пустоту. Сердце разрывалась внутри. Она рыдала в свою подушку, возмущаясь от досады:

— Да сколько слёз я буду в тебя лить? Кто виноват… Представляю, как надо мной будут смеяться одноклассники. Променять мечту… Не стать мне переводчицей… Не видать мне Европу… Какой английский? Обычная швея… Вот позорище! Можно теперь забыть о путешествиях по миру. Какой смысл жить, если мои мечты не сбываются и вряд ли уже сбудутся? Зачем жить, если я никогда не поступаю так, как хочу?

Листва клёна во дворе зашумела от порыва тёплого ветра, ворвавшегося в дом. Вероника словно почувствовала его поддержку. Она поднялась со старого скрипучего дивана, и принялась поправлять тюль на распахнутом окне.

— Ещё мух мне здесь не хватает! Достали уже! Сначала на навозе сидите, потом по столу бегаете! Бациллы мне свои носите! Как будто нам с мамой делать нечего, как вас выгонять и отлавливать!

Таким образом Вероника отвлеклась от своей печали. Смахнув слёзы, девушка увидела на полке синюю тетрадь со своими стихами. Она взяла её в руки и открыла. В глаза бросились строчки:

«Пусть за окном будет ночь,

А в душе твоей морозы.

Грусть, печаль гони ты прочь

И не плачь, сдержи ты слёзы.

Всем трудно жить теперь.

Ты лишь собою оставайся!

Всё будет хорошо, поверь!

Доверяй себе и не сдавайся!»

Вероника закрыла тетрадь и вернула её на место. Затем громко выдохнула и подошла к зеркалу, чтобы привести себя в порядок.

«Всё будет хорошо, главное, в это верить. Прям как в сказке „Золушка“. Но я же не в сказке!» — вздыхала она, вглядываясь в своё отражение. На неё смотрела шестнадцатилетняя девушка, которая выглядела очень несчастной и усталой. Черты лица были притягательными, но не нежными и не милыми, как ей казалось. Она имела собственные, завышенные стандарты красоты, и не могла себя объективно оценить. Свою внешность она считала ничем не привлекательной и уж точно не особенной. Нос был не идеальным, с веснушками. В семь лет девочка стала замечать горбинку и изменения на своём лице. Оно вытянулось и превратилась в худощавое и овальное. Со стороны кожа выглядела бархатной, но Вероника не чувствовала гладкость и нежность под пальцами. Единственное, что ей нравилось, так это глубокий взгляд карих глаз с длинными ресницами.

«А ведь могло быть и хуже с моим-то везением», — подумала она, развернувшись боком перед зеркалом. Девушка оценила свою фигуру и лицо в профиль, нахмурив брови.

«Нет, но жить можно! Нашла проблему. Рост у меня не тот. Ноги не от ушей. Не модель, что тут скажешь? Что теперь делать? Хорошо, что хоть талия есть. Вроде, как плоский даже живот. И, между прочим, ноги ровные. Ладно, прорвёмся.

Вероника взяла расчёску и собрала свои блестящие светло-русые волосы в высокий хвост.

«К чему не подкопаешься, так это к бровям. Ну, может быть, и к губам. Ай! Я всё равно буду счастливой! А что ты здесь делаешь? Вообще тут ни к месту», — бурчала она, снимая с зеркала атласную ленту с выпускного. Скрутив в клубок и, закинув в ящик с шарфиками, девушка заметила лёгкий парео из шифона ярко бирюзового цвета. Она вытянула его из стопки и накинула на одно плечо.

«Вау! Какой красивый цвет! Он мне к лицу. Может, у этой профессии всё же есть какие-то плюсы», — задумалась Вероника, улыбаясь и наматывая на себя шарф.

«Хм, а ведь я смогу шить себе одежду или даже перешивать. Весь чердак забит старыми вещами. Нужно туда как-нибудь наведаться, но не сейчас. Я всё равно шить ещё не умею. Но как только научусь, точно буду всегда красиво одета. Да! Сто пудов! Так и будет! Мне ещё многие позавидуют».

У Вероники улыбка сошла с губ, и она сложила шарф обратно.

«Что я несу? Чему завидовать? Можно подумать, что с другой профессией я бы не смогла себе купить красивое платье?»

Посмотрев по сторонам, Вероника обратила внимание на мебель в доме и громко вздохнула.

«Когда я уже смогу зарабатывать нормальные деньги? Как я мечтаю сделать здесь ремонт. Я бы поменяла бы всю мебель. Диван этот скрипучий с пружинами давно пора выкинуть на свалку. Невозможно спать на нём».

— Ой, блин! — выругалась она вслух, увидев лицо в отражении зеркала. — Вера? Вера, блин, ты меня напугала! Верунчик моя приехала! У меня чуть сердце в пятки не ушло! — эмоционально воскликнула бедняга от испуга и от радости одновременно.

— Да, это я, — отозвалась красавица, заглянув в распахнутое окно.

— Как я рада! А-а-ай, Верунчик! — рванула Вероника к ней, убирая тюль и протягивая руки к лицу подруги. — Ты когда приехала? Девочка моя, а почему не позвонила? — лепетала она, целуя её в щёки.

— Чего-чего? Вот колхоз у вас здесь! Когда мобилу купишь, Ника? Я звонила тебе! А почему не дозвонилась, как думаешь? Может, у кого-то телефон отключён?

Выпускница бросила свой взгляд на розетку от телефона и выругалась:

— Б***, точно. Это видимо мама хотела, чтобы я выспалась. А я-то думаю, почему такая тишина? Никто не звонит. А ещё так удивлялась про себя, что на Антона это не похоже.

— Опаньки! Что за Антон?

— Ой, Верка, да никто.

— Что значит, никто? У моей подруги есть какой-то пацан, а я о нём ничего не знаю.

— Вера, какой пацан? Скажешь тоже… Это длинная история. Как-нибудь потом расскажу. Лучше скажи, как ты? — перебила Вероника подругу, заглянув за тумбочку. Она вставила шнур от телефона в розетку, внимательно слушая красавицу.

— У меня всё классно. Я с новым парнем начала встречаться. Он такой клёвый… Боюсь сглазить. Я как только чем-то довольна, так у меня всё потом наперекосяк. Я как будто проклята. Короче, пока меня всё устраивает. Что за Антон? Давай колись, недотрога ты наша.

— Вера, честно говоря, мне некогда рассказывать. У меня на сегодня работы выше крыши. Только посмотри на этот базар! — сказала девушка и осмотрелась вокруг, взявшись за голову. — Нужно ещё постель за всеми застелить, пол помыть, поесть приготовить, морковь прополоть. А если дождя не будет — придётся огород поливать.

— Да, уж! Сочувствую, Ника. На сегодня, кажется, дождь не обещали. Придётся тебе воду из колодца таскать.

— Да, достало это всё. Верочка, я очень рада тебя видеть, но у меня реально дофига дел. Я даже не знаю, с чего начать?

— Сколько тебя помню, Ника, у тебя всегда было много дел. Когда у тебя их нет? Когда ни придёшь — всегда не вовремя. Я в кои-то веки выбралась в ваше захолустье, а ты не можешь с подругой двадцать минут посидеть. Нормально вообще? — высказалась Вера, обиженно надув свои губы и хлопнув рукой по старенькому подоконнику, окрашенному белой краской.

— Ладно-ладно. Я, конечно же, очень хочу с тобой поболтать. Тем более есть, что рассказать, — затараторила Вероника, заправляя тюль за спинку дивана. — Я сейчас выйду к тебе. Подожди, моё солнце, — попросила она и, поднявшись с дивана, вышла на улицу. — Наконец-то ты приехала! Я так скучала по тебе! — воскликнула девушка, обнимая подругу и чувствуя в объятиях её хрупкое тело. — Ты такая худенькая, Верка. Прямо стройняшка, — восхищалась она, взглянув на красавицу оценивающе.

— А то! Конечно, — покрутилась Вера перед подругой кокетливо. — Я скучала по нашим с тобой разговорам. Мы не виделись уже год. Это капец! Давай, рассказывай, как ты здесь?

— Ой, я даже не знаю с чего начать, Верунчик?

Вероника села на лавочку возле самого порога дома, грустно взглянув на симметричное лицо подруги.

— Короче, я подала документы в хабзу.

— Чё? Куда ты подала? В ПТУ? Ты что ё**»? Н***? — удивилась Вера, распахнув широко глаза.

— Вера, а что здесь такого удивительного?

— О***? Удивительно! Ещё как удивительно! Ты же никогда тупой не была, и я что-то не припомню, чтобы ты туда собиралась. Ты вроде как в Барановичи хотела в педагогический поступать, а потом в Минск. Ты ни хрена не перепутала? Где БГУ, а где ПТУ? Почему ты передумала? — допытывалась красавица, искренне возмущаясь.

— Да потому что, Вера, я гражданка Украины. Мама платное образование не потянет, а я хочу свалить отсюда. Ни за что не останусь здесь ещё на два года, — ответила Вероника и развела руками, рассекая пространство. — Не могу я больше всё это терпеть, ты понимаешь? Я устала, — призналась она, горько вздохнув.

— Ника, я всё равно не догоняю. А хабза — это выход, что ли? — уточнила подруга и присела рядом с ней, поправляя свои длинные волосы, убирая их на одну сторону.

— Вера, мне всё равно хабза светит. Не сейчас, так после одиннадцатого класса. Тогда какая, б***, разница? Лучше уже сейчас, чем терпеть Ваню ещё два года. Я больше не хочу каждый день видеть его перекошенную физиономию. Он меня задрал до смерти! Мне только маму жалко с ним одну оставлять. Но он-то её сын, она с ним мается, а мне за что такое счастье?

— Твой братец тебя продолжает доставать и по сей день, что ли? А ты говоришь, что многое поменялось? Где, б***?

— Тшш, Вера, хватит! Не матерись, пожалуйста, соседи услышат, — перебила бедняга, оглядываясь по сторонам, как запуганный зверёк.

— Да, ты чё, Ника? Мне глубоко пофигу на твоих соседей! — буркнула красавица и облокотилась о спинку лавочки.

— Ну, естественно, Вера, тебе пофигу. Просто я не хочу, чтобы соседи потом моей маме выговаривали. Они везде свой нос суют. Ещё не хватало, чтобы мама из-за меня краснела. Поскорее бы отсюда уехать. Ты не представляешь, как эта глухомань меня задрала. Что бы я ни сделала — моих стараний никто не видит. Даже мама через раз замечает. Я вообще молчу про Ваню или про малых. Маму ещё понять можно, мы с ней как белки в колесе. Она целыми днями пашет на вонючей ферме, ради несчастных копеек. А я дома порядки навожу. Только этот порядок никто не поддерживает. Относятся ко всему, как к должному.

— А почему ты одна пашешь? Ты что единственный ребёнок в семье? А чем Ваня занимается? — перебила Вера.

— Сейчас скорее всего с друзьями поехал «тёлок» снимать, как они это называют.

— А, значит, скотина ищет себе подобных. Тебе запрещает гулять, а сам баб меняет, извини, б***, как носки. Сидишь здесь в этой клетке, как затворница. Смотри из-за него всю жизнь не проморгай! Глеба уже из-за него профукала, а какая любовь была.

— Вера, я тебя умоляю. Какая любовь? Есть человек, которого я люблю гораздо больше. И, поверь, этот человек мне дороже всего на свете.

Глава 3

— Ты сейчас о ком говоришь, Ника? Я чего-то не догоняю. Об Антоне, что ли?

— Ты гонишь, Вера? Я о маме говорю. У неё был микроинсульт недавно, и я больше всего переживаю, чтобы он не повторился снова. Ты не представляешь, как я боюсь её потерять.

— Какой кошмар!

— Да, не то слово, Вера, — вздохнула Вероника.

— Ваня своими скандалами её каждый день практически доводит. Нет ни дня, чтобы он не выносил ей мозг. Ещё не хватало, чтобы из-за меня ей от Вани доставалось. У неё давление постоянно скачет. Б***, я как на пороховой бочке живу. Всё время трясусь за неё.

— П***, веселуха! Ника, я х*** с твоего братца! Я поражаюсь, что его это, ни х***, не волнует! Он что ё*** совсем? Как можно быть таким п***?

— Ой, Вера! Его вообще ничего не волнует. Будь у нас деньги, может, мы зажили бы по-другому? А так, нет. Сидим друг у друга на голове, как в курятнике.

— Да, внутри места маловато для пятерых, но зато у вас прикольно. Снаружи дом как дом. Да, староват, деревянный, издалека даже мрачный, но зато внутри не всё так печально. Я такую планировку ни у кого не видела. Вы печку переделали, которая была на пол дома. Теперь это у вас прихожая, а не кухня. Кухню же вы из кладовки сделали. Молодцы, — подбадривала Вера, поглаживая своими тонкими пальцами подругу по руке.

— Если сравнивать с такими старыми домами, то да. Я согласна, у нас прикольно. Отчим из одной комнаты сделал две. Правда маленькие комнатки получились и двери он только в свою спальню поставил. Может, если бы в бутылку меньше заглядывал, то и детям на дверь хватило бы. Вообще-то, Верочка, я не жалуюсь. Просто меня раздражает, что всё упирается в деньги. Меня никто не понимает, а я устала спорить. Я всё вижу в другом свете. Разве за деньги здоровье не купишь? Как по мне, так это враньё! Когда маме были нужны лекарства, где она их брала? Они не из воздуха появлялись. Не за красивые же глазки ей давали таблетки в медпункте, а за деньги или в долг. Мама из долгов не вылазит. Были бы у меня деньги, я бы вообще с ней отсюда свалила. Я ненавижу эту деревню. Сколько здесь живу, всегда мечтала отсюда свалить.

— А что, у вас совсем нет родственников? Вам некому помочь?

— Нет, — покачала Вероника головой. — Мама одна. Она только на себя рассчитывает. Отчим алименты не платит. То, что Ваня зарабатывает — это только его деньги. Хотя вкусно он любит поесть. Ещё я тебе скажу, что ему сложно угодить. Он же носом крутит. А что снова суп приготовила? З*** эта картошка! А что другого нет? Сколько можно это жрать? Если хоть какую-то копейку даст маме на хлеб, то потом упрекает при каждом скандале. Мама поняла, что лучше у чужих людей возьмёт в долг, чем у него. К нему невозможно обращаться за помощью вообще.

Вера смотрела с изумлённым видом, бедняга прочла в её глазах непонимание и дикость.

— Да, ну н***! П***! Почему он такой?

— Тихо! Не матерись, Вера! Я же попросила тебя!

— Ой, забыла, Ника! Прости, — закрыла она рот рукой.

— Я не знаю почему? Я не понимала его ненависть и жестокость. Он с раннего детства начал обижать меня. Пока Люся была дома, она заступалась за меня.

— Вот, п***! Ника, это же ужасно! — выпалила Вера и, нервничая, отстранилась от спинки лавочки, как от огня. — Много тебе от него доставалось?

— Я со счета сбилась, сколько раз он меня обижал. Я боялась дома оставаться с ним наедине. Когда мама уходила на работу, я всегда испытывала панический страх. Первые пятнадцать минут были самыми жуткими. Если он в течении этого времени меня не бил, то я всё равно находилась в напряжении до прихода мамы или сестры. Я не знала, чего от него ожидать. Ты не представляешь, как медленно в такие моменты тянулось время.

Вероника видела, как подруга хочет выругаться и сдерживает себя из последних сил. Она вытаращила от удивления глаза, всё-таки выругалась:

— О***, Ника, ты никогда не рассказывала мне об этом. Это п***… Слушай, мне было всегда интересно, а где ваш отец? Почему твоя мама одна?

— Мой отец спился, и он был тираном ещё тем. Скорее всего, Ваня унаследовал что-то от него.

Подруга положила руку на грудь и умоляюще посмотрела на бедолагу.

— Ты меня прости, конечно, я не хочу тебя обидеть, но куда твоя мама смотрела?

— Вера, ты знаешь, что я ей задавала такие же вопросы. А она говорит, что отец изначально не был таким. Он после санатория начал выпивать. Его ансамбль приглашали на свадьбы. Он руководителем духового оркестра был. Мама говорила, что он умел играть на всех духовых инструментах. Там соблазна выпить было много. Со временем у него из-за пьянок начала съезжать крыша. Он ревновал маму ко всем и избивал ни за что. Однажды он сломал ей нос.

Вероника замолчала, проглатывая подступивший ком к горлу.

— П***! Вот г***! Я о***, если честно. Ой, Ника, прости за мат, пожалуйста! Больше не буду.

— Ты знаешь, Вера, какой у мамы был аккуратный, прямой нос? Никакой горбинки. Длинные густые волосы. Инсульт и головные боли, скорее всего, из-за этих травм и нервов. Да он бил её без разбору. За волосы таскал…

В этот момент девушка всё же заплакала, когда эта картина предстала перед её глазами.

— Мама говорила, что она любила длинные волосы, а из-за этого она сделала короткую стрижку, чтобы ему не за что было хвататься.

Вероника размазывала по лицу слёзы, не успевая их смахивать.

— Я помню, как расчёсывала ей голову и видела у неё залысины. Там долго не росли новые волосы, но потом всё-таки появились. Только были они уже седыми. Поэтому она начала их осветлять. Хорошо, что мама сбежала от него. Бедненькая говорила, что последней каплей было то, что он начал поднимать руку на нас. Я совсем этого не помню. Хотя сколько мне тогда было? Три года каких-то. Мама рассказывала, что он меня избил до посинения. Места живого не было…

— Б***, Ника. Я х*** с этих мужиков! Вот с***! — очень громко воскликнула красавица, подскочив на ноги от возмущения.

— Тише, Вера! Соседи точно услышат!

— Скажи, Ника, как здесь можно, б***, не материться? — возмущаясь, села подруга вновь на лавочку, взявшись за голову. — Как таких п*** земля только носит?

— Не носит, Вера! Он умер давно.

— Ой, прости, — прикусила Вера неловко верхнюю губу. — Ну, я тебе скажу, что твоя мама — герой. Сбежала, чтобы спасти своих детей! Вот это сильная женщина!

— Да, согласна. Мама рассказывала, что долго планировала этот побег. Она не могла сообщить отцу о разводе. Думала, что он убьёт её за это. Поэтому бедняжка собрала необходимые вещи втихаря и уехала, пока отец был на работе.

— И твоя мама вышла во второй раз замуж с тремя детьми?

— Да, и отчим оказался родом из Белоруссии. Они познакомились по объявлению в газете, если мне не изменяет память. Поэтому мы переехали сюда. Кстати, жили мы на набережной в Бресте какое-то время, а потом остались здесь, когда родился Серёжа и Маша.

— Так и где отчима черти носят?

— Хороший вопрос, Вера. Он укатил в Калининград и нашёл себе там другую.

— Получается, своих детей он завёз в глушь, где нет никаких возможностей для развития, а сам укатил в большой город?

— Да, Вера. Если говорить о возможностях, то ты точно подметила. Я очень хотела ходить в музыкальную школу, а здесь её не было. Так на баяне попиликала, пока учитель не уволился. Что я? Я ему никто. Обо мне он мог не думать.

— Да, но на своих детей он х*** забил, получается? Я не понимаю этого. Отцы предают своих детей. Кукушки, б***! Ну, если ты х*** отец, то помогай хотя бы своим детям. Нет, н***? У его любовницы есть дети?

— Да, две девочки. На сегодняшний день она уже не любовница. Мама же с ним развелась.

— З***! Променять своих родных детей на чужих. А ради чего? Чтобы задержаться в городе, небось? Смотри, какой расчётливый. Где село, а где Калининград. Молодец! П*** устроился. А есть там у его детей поесть или нет — его даже не волнует. А сколько тебе было лет, когда Серёжа родился? — уточнила Вера.

— Семь. Люся маме в основном помогала. Ей много досталось в своё время. Это она научила меня мыть пол, посуду. А когда родилась Машенька, я уже полным ходом помогала маме по дому и в огороде. Мне уже на тот момент десять исполнилось. Люся вышла замуж и мне уже пришлось нянчиться с малой. Я видела, что мама не могла разорваться на всех. Серёжке три года было. За ним нужен был глаз да глаз. Он мог куда угодно влезть. Мне было маму очень жаль. Она всё тянула на себе. Я сочувствовала ей всем сердцем. Она много плакала и в эти моменты мне жаловалась, что ей страшно за нас.

— Да, а у папаши сердце не болело.

— Судя по его поведению, то его мало дети беспокоили. Он свою глотку заливал. А я до сих пор помню страх на лице мамы, когда не за что было купить хлеб. Эта безысходность, в принципе, в её глазах по сей день, — выговорилась Вероника, смахивая слёзы.

— Ника, капец, тяжело вам было. Моя мама себе хоть любовника завела, когда мой отец нас бросил, чтобы он как-то помогал нам.

— Но это не про мою маму. Да и кого здесь в этом захолустье найдёшь? В её возрасте одни алкаши по деревне шастают, чекушку ищут. Она говорила, что ей не нужна ещё одна нервотрёпка. Нам Вани хватает. Он какого-то хрена на себя надел роль отца. Только кроме обязанностей, как всех строить, у него других нет и не было. Все вынуждены ходить перед ним чуть ли не на цыпочках. Серёжка с Манькой должны вести себя тише воды, ниже травы. Они не могут шуметь, играть, где не положено. Прикинь? Им нельзя трогать его вещи. Да, вообще, по сути, им лучше не попадаться ему на глаза. И, конечно, это я должна за ними следить хорошо, чтобы они у него под ногами не путались.

— Ника, я б его убила бы, лоботряс! — фыркнула подруга себе под нос, сжимая руки в кулаки.

— Я не понимаю, как такое могло уродиться? Мы же от одного отца и матери! Почему-то у нас с мамой всегда были обязательства обслуживать Ваню. Стирать его вещи, готовить ему, убирать и мыть за ним. Но при этом мы вообще не должны его трогать, желательно молча служить.

— Он вообще о***? Он что себе возомнил, что вы его служанки?

— Думаю, да. Он мне всегда говорит, что это моя бабская обязанность. Если я или мама что-то не выполним или сделаем не так — тогда в доме всегда скандал. По его мнению, мама обязана дать ему всё.

— И жизнь свою положить? Скорее бы он уже себе нашёл кого-то, да с*** бы отсюда на х***! — заявила Вера, раскрасневшись от возмущения.

— Вера, я даже представить не могу, кто за такого пойдёт? Хотя! С другими людьми он ведёт себя вполне адекватно. Строит из себя добренького. Знаешь, как это противно? Тьфу, б***. Приветливый весь такой. Отзывчивый, с***, для других, понимаешь? Меня аж подташнивать начинает, когда я вижу его лживую маску, — осуждала девушка, не скрывая презрение. — Он пускает пыль в глаза перед другими, а дома сущий дьявол! Сколько слёз мама из-за него пролила. Нам с ней проще сделать всё самим, лишь бы избежать криков и не видеть его перекошенную физиономию. Он даже после скандала может не сделать то, о чём его просили. Кусок г***, — выругалась девушка, подскочив на ноги от эмоций, нахлынувших на неё.

— Ника, б***, так он специально становится в эту позицию! Прошаренный, х***! Не такой уж и тупой, посмотри на него! — перебила Вера, поднимаясь следом за подругой.

— Конечно, мы давно с мамой это поняли. Теперь-то ты понимаешь, почему я хочу свалить отсюда? И мне уже плевать куда! Хоть на край света, лишь бы от него подальше!

— Да, Ника, теперь я понимаю, почему ты такая серьёзная. Ты моего возраста, а такое ощущение, что замужем. Пашешь, как лошадь. Никуда не ходишь, — сделала вывод красавица, приобняв подругу.

— Вера, думаешь мне не обидно, что у моих одногодок другая жизнь. Им никто не запрещает гулять, ходить на дискотеки. Даже тебе можно, хотя ты меня на год младше, — говорила Вероника, поглаживая подругу по светлым волосам.

— Так, а почему тебе нельзя на дискотеку?

— Ты что, Вера! А вдруг я залечу? По логике моего брата, я тупая и подруги мои тоже. А ты вообще приехала к бабушке, чтобы здесь б***.

— Ха-ха-ха, д***! Он явно ё***! Наш девиз непобедим! Возбудим, но не дадим! Он видимо всех равняет по тем шалавам, с которыми он тусуется. Эти ш*** ноги раздвигают перед всеми подряд, значит, и мы такие же?

— Вот именно, Вера. Ты не представляешь, как я завидую тем, у кого нет такого припыленного брата, как у меня, — призналась девушка, восхищаясь её преданностью и добротой.

— Мне так не хватает тебя и Люси, — бросила Вероника, расчувствовавшись. Она заплакала, положив голову на плечо подруги.

— А где Люся сейчас? — гладила Вера бедняжку по спине, успокаивая.

— В Сельце. Они с мужем и ребенком уехали отсюда. Прости меня, Верочка! Слушай, что мы всё обо мне, да обо мне. Расскажи лучше, как тебе в Бресте живётся?

— Я хорошо, в отличии от тебя. У меня нет такого геморроя и ё*** брата. Моему всего десять, и он пока хороший мальчик.

Вероника вздрогнула от звонка домашнего телефона.

— Это Антон, скорее всего, — предположила она, направляясь к колодцу.

— А кто этот Антон?

— Просто друг. Мы с ним познакомились, когда я к Люсе ездила,

— А ты трубку не поднимешь?

— Это надолго. У меня нет времени с ним разговаривать. Вера, полей мне, пожалуйста, я умоюсь.

Вероника набрала воду из ведра в кружку и протянула подруге черпак с водой.

— Значит, Антон — это твой друг?

Девушка, умываясь, задумалась на мгновение.

— Не знаю, Вера. Что, по-твоему, может быть на расстоянии? Дружба, конечно же.

— То есть опять телефонные созвоны? Зачем тебе такие отношения? Сколько времени это длится?

— Полгода… А что такое, Вера?

— Ничего, Ника. Вы не встречаетесь, и ты его не любишь? Тогда зачем он тебе? — требовала Вера объяснений.

— У меня к нему точно нет тех чувств, о которых я читала в романах. Так что, не знаю, что тебе ответить. Мне с ним спокойно. Я знаю, что я на нём не зациклюсь и, если мы расстанемся — мне будет фиолетово.

— Значит, ты сознаёшься, что на Глебе была зациклена и страдала из-за него? Я правильно тебя поняла?

— Как тебе сказать? Всё познаётся в сравнении. Так вот, к Глебу я и десятой доли не чувствовала того, что было к Эдику, — призналась Вероника и отвернулась, направляясь в сторону дома.

— Чё, б***? Это ещё кто? Глеб, Антон и ещё какой-то Эдик? Что за х***? Почему я ничего не знаю про Эдика? — Вера удивлённо упрекнула подругу.

— Это долгая история, Вера. Я тебе сразу сказала, — отмахивалась девушка, открывая деревянную дверь дома. Вера же весело подбежала к подруге, схватив её за локоть.

— Эй! Ты куда собралась? Не спрыгивай на самом интересном! Так не пойдет!

— Не пойдет — так поедет! — отрезала Вероника, рассмеявшись.

— Подруга, ты меня не зли! Я от тебя не отстану! Теперь я с тобой на огород пойду полоть, — хитрила Вера, мило улыбалась.

— Ага? Ты пойдёшь морковь полоть? Шутишь, что ли? — переспросила Вероника и подняла хрупкую руку своей подруги, взглянув на её ухоженный маникюр.

— Нет, ты ё***, что ли? Это я, пожалуй, погорячилась. Н***! Ты сама будешь полоть свою морковку, — весело залепетала Вера. — Ха, а так как у тебя язык будет свободен — ты мне эту длинную историю и расскажешь. Язык же у тебя будет свободным.

— Это да, Вера, но… Может, я не хочу об этом вспоминать? — протестовала девушка, рассматривая идеальные черты лица своей подруги.

— Что-то серьезное видимо случилось? Ну, пожалуйста, расскажи мне. Я же твоя подруга, — дёргала красавица подругу за рукав рубашки, стоя на пороге её дома.

— Ты мне даже имя своего парня не сказала, Вера. Почему я тебе должна всё рассказывать?

— Да, пожалуйста! Ничего интересного я не вижу в нашей истории, как по мне. Мы познакомились с Витей на Совке. Он играл на гитаре. Что ещё? — тараторила длинноволосая красавица. — Ну, нет у меня такого таланта, как у тебя. Ты прямо все детали помнишь, а я только помню, что всячески строила ему глазки.

— Всё с тобой понятно, Верка.

— Что со мной понятно? Ну, крутилась я перед ним, чтобы он меня заметил. Юбку там покороче… Грудь навыкате… Сама понимаешь. К счастью, он клюнул. И теперь мы встречаемся. Всё, твоя очередь.

— Ладно, идём в дом. Уговорила, расскажу тебе про Антона, пока посуду буду мыть. Мне всё равно первым делом кушать нужно приготовить. Скоро мама придёт голодная с обеденной дойки.

— Хорошо-хорошо, как скажешь! — воскликнула Вера, чуть ли не пританцовывая.

Глава 4

— Значит, дочка, ты хочешь поехать к Люсе?

Вероника махнула головой в знак согласия, наблюдая как Наталья Сергеевна выжимает наволочку от мыльной воды.

— Хорошо, езжай. Хоть отдохнешь немного от этих стен, — сказала Наталья Сергеевна, глубоко вздохнув. Затем она кинула наволочку в чистый тазик и вытерла руки о полотенце.

— Эх, доця, вот бы и я могла тоже куда-то сбежать отсюда. Ты не представляешь, как хочется от всего отдохнуть, особенно от Вани. Хотя бы несколько дней в тишине пожить. Жалко, что у меня отпуск аж осенью.

Вероника посмотрела на маму с пониманием и присела на корточки возле неё.

— Мамулечка, спасибо тебе за всё. Спасибо, что ты у меня есть. Спасибо, что ты меня отпускаешь, — произнесла дочь с благодарностью, обняв и поцеловав её в щеку. — Мамулька, я тебя так люблю. Как я тебе сочувствую. Ты никогда не отдыхаешь. Даже отпуск берёшь осенью, чтобы картошку копать. Что за жизнь? Ни в отпуске у тебя нет покоя, ни на выходных. Всё пашешь и пашешь…

— А ты? Тебе тоже всегда достаётся. Это мне повезло, что ты у меня есть. Я не знаю, как бы я без тебя справлялась? — призналась Наталья Сергеевна, расплакавшись.

— Ну, мам… Мамочка, не плачь.

Подросток прижала маму к себе, поглаживая беднягу по голове.

— Ну, ты чего? Не плачь, пожалуйста. Я благодарна, что именно ты моя мама. Вон у моих знакомых с мамами совсем другие отношения. Они ругаются, не понимают друг друга, а ты у меня самая лучшая на свете. Мне повезло с тобой. А у некоторых вообще нет родителей, — успокаивала дочь, сглотнув ком в горле.

— Всё-всё-всё, езжай. Тебе нужно поторопиться, а то не успеешь на автобус, — предупредила Наталья Сергеевна и смахнула слёзы.

— Да-да, я пулей сейчас соберусь. Мамуль, ещё раз спасибо.

Вероника побежала в спальню. Открыв со скрипом старый шкаф, она кидала в сумку всё самое необходимое.

«Времени выбирать у меня нет! Я не горю желанием опоздать. У Люськи по-любому найдется домашняя одежда для меня».

— Мамочка, только можно тебя попросить? Не звони Люське. Не говори, что я сегодня вечером приеду. Хочу посмотреть на её лицо. Пусть мой приезд будет сюрпризом.

— Ладно-ладно, хорошо! Люське привет передавай и Тёмочку поцелуй от меня.

— Да, мамочка, обязательно, — пообещала дочь, запихивая свои вещи, как попало.

Вероника радовалась, что смогла вырваться в другой посёлок. Её сердце трепетало от предстоящей встречи. Целый день девушка была в дороге. Ей пришлось