Бери её в жёны. Ты будешь счастлив на весь свой век. Но учти главное: она ценнее всего, что ты можешь себе вообразить. Всё, что у тебя было и есть, — ничто в сравнении с нею. И тебе предстоит постоянно доказывать себе, что ты достоин её. Это тяжёлая работа. Но нет другой работы, за которую ты получишь такую награду.
Оно никогда не кончается, его всегда не хватает; его нельзя родить, его легко убить; где его много, оно стоит, где мало — несётся вскачь; его часто крадут, но никогда не возвращают украденное…
Вы этого знать не могли, потому что пожарные имеют приказ: все данные секретить. Насколько мне известно, почти десять процентов пожаров от якобы курения в постели — это случаи самовозгорания. Непонятно? Люди загораются. Вспыхивают. Иногда просто ожоги получают, иногда — только пепел остаётся… Не объяснённый наукой феномен. Поэтому — держать в тайне. Всё, что не объяснено наукой, на всякий случай держится в тайне…
Умелый вампир, как правило, умеет внушить донору что угодно. Проще всего — невидимость и неощутимость. Только новички прокалываются. А серьёзный вампир, допустим, вообще садится себе в самолёт — и летит куда-нибудь до Хабаровска.
Они пытались Его спасти, понимаете? — сказала девочка, будто продолжая прерванный минуту назад разговор. — Они стояли на площади и кричали: «Отдай нам Вар-Авву!» — то есть: «Отдай нам сына Отца!» Они же не знали, они же в мыслях допустить не могли, что Он у римлян значится под кличкой Назорей — Сопляк… А у Него была просто аллергия на пыльцу — пустыня цветёт как раз на Пасху. Вот так и получилось…
Крис заморгал.
— Римляне тут же поискали по тюрьмам и нашли Вар-Равву — «Сына Учителя», если перевести. Распространённая фамилия. А звучит очень похоже. Имя то же самое: Иисус… И они его отпустили. Всё по закону и по обычаю. Понимаете, да? А когда те разобрались…
— Понимаю, — сказал Крис. — Ничего себе…
С полотенцем в руках вошла хозяйка.
— Валентина, организуй чаёк, а мы с гостем пока поболтаем. Кристофор… простите, забыла отчество…
— Мартович!.. — Крис закашлялся. — Откуда вы… имя-то?…
— Я ведь не спрашиваю, как вы находите л
— Возможно. Но, думаю, за три секунды мы успеем отрыть себе окопчик.
Крис обежал кухню каким-то отсутствующим взглядом. Он говорил, что иногда, глядя вот так, мимо всего, он ухитряется увидеть что-то под поверхностью вещей. Мне всегда хотелось узнать, что именно он видит.
— Ребята, — сказал он наконец. — Хочу, чтоб вы прониклись. Мы — вляпались. Очень глубоко и погано. Вряд ли те ребятки простили нам первый наш наезд — и вдруг мы опять попадаемся им на глаза, нагло давим следующую мозоль… Реакция в этом случае может быть… безрассудной. Вы меня понимаете?
— Вполне, — сказала Ираида.
— Рано или поздно они поймут, что это, — он ткнул пальцем вверх, — не сработало. Это первое. Второе: я не думаю, что наша игра мускулами перепугала их до вечной икоты. Кроме того, я сам не очень люблю, когда на меня наезжают, да ещё с применением всяческой чертовщины, — третье…
— Короче, ты пытаешься вырулить на то, что хоть не мальчик, но хочешь в Тамбов. Так?
— Ну… да.
Главное — перед смертью. После — уже ничто
Классики учат нас: убивать нужно деталями.
Как известно, от синицы в руках толку мало: в ладошку нагадит, в палец клюнет и улетит.
У него был взгляд старого психиатра, столкнувшегося с настоящим Наполеоном.