Результаты были крайне интересными: на вопрос, как назвать монстра, который ест мышей (mice), дети отвечали mice-eater, но на вопрос, как назвать монстра, который ест крыс, дети давали вариант исключительно rat-eater.
На самом деле люди, чьи языковые способности ошибочно недооценены, живут непосредственно среди нас. Лингвисты постоянно сталкиваются с мифом о том, что рабочий класс и менее образованные люди средних слоев населения говорят на более простом и грубом языке. Это пагубное заблуждение возникает
Я хочу заразить ваш ум знаниями, заставить вас смотреть на эти дары природы как на нечто странное, побудить вас задавать вопросы «почему?» и «как?» в отношении этих кажущихся вам обыденными способностей. Попробуйте понаблюдать за иммигрантом, мающимся в попытке изучить второй язык, или за пациентом, перенесшим инсульт и пытающимся восстановить свою речь, попробуйте разобрать хоть минутку детского сюсюканья или сделать так, чтобы компьютер полностью понимал по-английски, — и язык уже не будет казаться таким естественным явлением. Легкость, понятность и автоматизм — это лишь иллюзии, за которыми скрывается богатейшая и красивейшая система.
язык не как на необъяснимое доказательство человеческой уникальности, но как на биологическую адаптацию, вызванную необходимостью передавать информацию, и язык уже не будет казаться инструментом, формирующим наше сознание, чем он, как мы увидим, и не является
Бернард Шоу жаловался, что слово fish (рыба) вполне могло бы писаться как ghoti (если читать gh — как в слове tough 'трудный', o — как в слове women 'женщины', ti — как в слове nation 'нация'). И только инертность препятствует утверждению более рационального принципа орфографии — «как слышится, так и пишется»
