иногда все же приходится чем-то жертвовать ради самих себя, ради спокойствия или лучшего будущего.
сожгла меня изнутри, разрушила мои планы, которые я лелеял всю свою жизнь. Подобно огненному смерчу, оставляющему после себя лишь золу и пепел, ты стерла в пыль мой песчаный замок. Я и не догадывался, насколько он оказался хрупким.
Нельзя упускать человека, который заставляет твое сердце колотиться как бешеное. Ни в коем случае нельзя! Выражай свои чувства как можешь! Главное — вырази, несмотря ни на что. Несмотря на страхи, чужое мнение или обстоятельства. — Уилл положил свою ладонь поверх ладони Эвана и крепко сжал ее. — Будь искренен, — сказал он, глядя ему прямо в глаза. — Пожалуйста, Эван, найди в себе силы быть искренним.
«Между людьми тоже бывает все настолько плохо, что в конечном итоге становится даже хорошо»,
Любовь моя. Судьба моя. Смерть моя. Ты вынуждаешь меня поверить в то, что наша встреча оказалась простым совпадением. Но это не так. Я точно знаю, что это не так.
Пока он шел в свое общежитие, внезапно вспомнил самую первую встречу с Эйприл и грустно улыбнулся. Эван тогда совсем ничего не понял. И потом еще долго не понимал. Чтобы разобраться в самом себе, ему потребовалось чертовски много времени. Но вот сейчас… Сейчас, в этот чертов момент, он донельзя ясно осознал, что безумно, безумно, БЕЗУМНО влюблен в нее с самой первой секунды.
— Знакомо, — отозвался Эван.
И конечно, Тэхен не догадался, что говорили они сейчас об одной и той же девчонке.
Подойдя к Эйприл, вместо слов, он накрыл ее губы своими. В их поцелуе, контрастно-медленном, надрывном и прекрасно неровном, они утешали сердца друг друга.
Пожалуйста, прости меня за все, — едва слышно произнес Эван сквозь сбившееся от волнения дыхание.
— Прощаю, — тихо отозвалась она.
Ты всегда был для меня чудовищем. Точно таким же, как и мой родной отец, убивший мать в приступе гнева прямо у меня на глазах. Обвиняя ее в том, чего она ни за что бы не совершила. Он любил ее. Точнее, отец думал, что это любовь, но в моем понимании это было буйное помешательство, застилавшее ему глаза. Оно же и привело отца в тюрьму, а меня, раздавленную и уничтоженную, вне себя от горя, — в интернат. Впрочем, не думай об этом. Я пишу все это не для того, чтобы вызвать жалость или твое сочувствие. Сочувствие мне нужно в самую последнюю очередь, тем более от тебя.