Прожить учебные дни не составляло труда. По утрам я брел под дождем в академию, радуясь, что увижусь с сокурсниками, мы так часто общались, что они меня почти не напрягали, потом, к вечеру, под стремительно темнеющим небом шел домой. Ужинал, сидел и читал, пока жажда действия не выгоняла меня на улицу, в никуда, иначе говоря, без намерения кого-либо встретить. Идти мне было некуда, сидеть в квартире я не мог, так что же оставалось делать?
Собственно, смеяться я умел, эта способность у меня имелась, но в повседневной жизни, в общении, сидя за одним столом с другими людьми, я не смеялся никогда. Этот навык я утратил. Чтобы компенсировать его нехватку, я много улыбался, бывало, даже выдавливал некие похожие на смех звуки, поэтому вряд ли кто-нибудь это замечал или удивлялся. Но сам я знал: смеяться я не могу.
Возле моря мне полегчало. Я вдыхал слабый запах соли и влаги, которым тянуло от воды. Мое море, я почти дома.
проводя игру за игрой, пока моя команда не выиграла Кубок Европы, на что ушло несколько недель. После подобн
Еще во сне я знал, что просыпаться нельзя, что меня ждет нечто ужасное
Я и не представлял себе, что счастье бывает таким мучительным
В этом главный плюс любой работы, — сказал Ингве, — когда не работаешь, всегда радуешься
я полюбил это всем своим черным сердцем
на следующий день я просыпался с чернотой внутри, из которой на меня вываливались разрозненные воспоминания о том, как я накуролесил, я с невероятным усилием вставал с кровати и приходил в себя, позволяя обыденности постепенно взять верх
из тех, кто терпит. Никто же не говорит, что если перетерпеть, то не станешь лучше.
