Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вот же влипла.

Судорожно думала я, сидя в кафе в районе Сен-Жермен-де-Пре.

Нужно бы ещё поработать хотя бы пару часов, но обстановка в зале уже накалилась так, что кофе в чашке начал вибрировать.

Две чучундры всё испортили.

Два месяца наблюдений коту под хвост. Я так злилась, что скоро, кажется, начну говорить с собой вслух. Хотя… не уверена, что уже не начала.

Обстановка — как перед взрывом: либо я сейчас выскочу отсюда и нарвусь на большую неприятность, либо задержусь и нарвусь на… ещё большую.

Что делать? Что делать?!

А ведь кафешка правда приятная. Работать в ней — само удовольствие.

Я забрела сюда случайно два месяца назад, когда привезла Андре на занятия к психологу. Нужно было где-то коротать три часа. Не хотелось бродить по городу, как потерянная. Решила найти что-то уютное, взять капучино и закончить роман.

Издатель уже дышал в спину, а я — как всегда — откладывала финал, потому что сначала надо было «впитать атмосферу». Ну и понаблюдать, конечно.

А потом появился он.

Не сразу, не с фанфарами. Просто — однажды утром, ровно в 9:00, в зал зашёл человек, от которого даже кофемашина будто перестала шуметь. Высокий, собранный, будто сошёл со страниц какого-то глянцевого журнала «Бизнес + власть + тайна».

Алекс Рем. Как я потом выяснила. Но сначала он был просто «Мистером Овсянкиным» — потому что всегда ел овсянку с ягодами и пил чёрный чай.

Он всегда был один, без спутницы. Всегда с охраной. И всегда в том самом стеклянном кабинете у окна, как в аквариуме для акул, только очень богатых.

Я наблюдала. Я записывала. Я даже дала клички его охранникам. Один — «Бэтмен», второй — «Фарш». Почему «Фарш» — никто не знает. Даже я.

Всё шло по плану — я писала, наблюдала, и втайне думала: «Вот бы его в роман. Или хотя бы в черновик».

За два месяца работы в кафе я научилась различать клиентов по походке, голосу, заказу и даже по звуку, с которым они ставили чашку на стол. Это не бзик. Это — профессиональная привычка писателя, у которого нет нормального офиса и есть трёхчасовой блок свободы между детским психологом и жизнью.

Я замечала всех. Студентов с ноутбуками, уставших женщин с глянцевыми ногтями и тревожным блеском в глазах. Молодых мужчин, которые отчаянно делали вид, что читают. Но пройти мимо неё было невозможно.

Барби вошла в кафе на третий день после того, как впервые появился Алекс Рем.

Это было как эпизод из сериала: она буквально вплыла в помещение — высокая, роскошная, с азиатской внешностью и идеальной осанкой.

Загорелая, как дорогая карамель, в кофейно-молочных шортах и белом топе с открытыми плечами.

На шпильках. В июне. По брусчатке. По Сен-Жермен-де-Пре.

Она процокала мимо меня, бросив на меня взгляд, который мог бы вызвать у менее устойчивой женщины лёгкое желание исчезнуть.

В нём было всё: и «Ты кто?», и «Что ты тут делаешь?», и «О боже, у тебя же даже нет хайлайтера на скулах».

Села она, конечно, аккурат напротив стеклянного кабинета, в котором обычно сидел он — мой герой, мой мистер Овсянкин, мой источник вдохновения.

Алекс мельком взглянул. И — отвернулся.

Просто. Ровно. Как будто перед ним пролетел солнечный зайчик, и он выбрал не ловить его взглядом.

А она — Барби — не сдавалась.

Она стала приходить ежедневно. Каждый раз — новый образ.

То — шёлковое платье в пол, то — микроюбка и жакет как у телевизионных ведущих с канала «Будь богаче».

Кафе превратилось в подиум, и я чувствовала, что уже жду её появления с попкорном.

Через неделю после начала модного показа появилась она.

Барби №2.

Если первая была — глянец и Vogue, то вторая — Monroe 2.0, версия для тех, кто любит «с огоньком».

Блондинка. Настоящая. Или не очень, но — уверенная.

Красное платье, тонкое почти до скандала.

Губы — ярко-алые. Улыбка — как будто в детстве она съела свет.

Под мышкой — огромная сумка, из которой выглядывала… собака.

— Жужу, не тяни лямочку! Мамочка устала! — провозгласила она, как будто играла в пьесе.

Жужу, белоснежная мальтийская болонка с розовым бантом, пискнула, развернулась и круто кивнула головой, словно знала, где сидит самый важный человек в зале.

Барби №2 села за соседний столик, по диагонали от VIP-зоны.

Её было видно отовсюду. И Алекс её видел.

Только снова — мельком. Как будто всё это было не ново, не впечатляло, и даже чуть утомляло.

— Жужу! Скажи мама! — звучало каждые три минуты.

— Жужу, будешь лосось или рийет?

— Жужу, тётя в кофте странно смотрит на нас…

Это я была «тётей в кофте».

Я в тот день была в любимой серой худи, потому что писатель — это не профессия, это камуфляж.

Так началась охота.

А я — сидела в самом эпицентре. С ноутбуком, чашкой кофе и чувствами, которые хотелось не анализировать, а просто записать.

В воздухе витало нечто.

Вроде бы не война.

Но уже и не мир.

…И вот теперь… теперь эти Барби из преисподней устроили бойню посреди моего импровизированного офиса.

День был особенно жаркий. Барби №1 пришла в белом комбинезоне, напоминающем то ли платье врача-гинеколога, то ли подиумную форму азиатской медсестры. Барби №2 в этот раз блистала — буквально. Её платье было красным и блестело, как упаковка леденцов.

Я, как всегда, сидела за своим «рабочим» столиком, обложенная блокнотом, ноутбуком, телефоном и наушниками, но ни одну страницу не могла дописать: напряжение было такое, что даже ложки дрожали в стаканах с латте.

Всё началось с Жужу.

Болонка, как бы случайно, выскочила из-под стула Барби №2 и помчалась прямиком к кабинету Алекса Рема.

— Жужуууу! ЖУЖУ! — истошно вскрикнула блондинка.

— Жужу не бегай! Мама накажет!

Алекс вышел из кабинета, очевидно направляясь к выходу. В этот момент Жужу остановилась прямо у его ноги, завертелась, пискнула, посмотрела глазками, полными драматизма.

И что вы думаете?

Он наклонился, спокойно, уверенно, без лишней паники, взял Жужу на руки, как будто делал это каждый день.

И отнёс её Барби №2.

— Ваша? — сухо, но вежливо спросил он, протягивая собачку.

— Она у меня такая! — завизжала та. —