Оглавление

Глава I. Не по расписанию

Кира напряжённо вглядывалась в расплывающиеся перед глазами строки. Учебник по микробиологии был крепким орешком — сплошные тексты, не то что анатомия, там хоть картинки не давали заснуть. А с учётом того, что уже был десятый час вечера и за спиной пять пар занятий, его чтение превратилось для Киры в разновидность садомазохизма.

Безусловно, упорное, от раздела к разделу, продвижение вперёд доставляло ей чувство удовлетворения собой. Но цена этого праздника эго была чрезмерно высокой: чугунная голова клонилась вниз, в глаза будто песок насыпали, а мозг медленно, но верно засыпал, отказываясь усваивать прочитанное.

«Всё, хватит! — Кира решительно захлопнула учебник и поднялась из-за стола. — Что ж, мне помереть что ли над этой дурацкой книжкой?»

Тем более что на дворе стояла середина апреля — чудное время в Сибири. Уже начала оттаивать земля, источая волнующие ароматы, на клёнах набухали почки, днём на весеннем солнышке отчаянно гомонили скворцы. Правда, в любой момент северо-западный ветер мог нагнать свинцовые тучи, и тогда за пару часов всё вокруг накрывал снежный покров. Но нежданный снег так же стремительно таял, оставляя маленькие лужицы с яркими солнышками внутри.

Кира заканчивала второй курс медицинского колледжа. Учёба ей нравилась, но не сказать, чтобы давалась легко. Нет, материал она усваивала с ходу, и оценки были сплошь «хорошо» и «отлично». Трудности возникали там, где их не ждёшь. Из-за растущего противоречия между информацией, которую ей преподносили в колледже, и практическим опытом, получаемым в качестве ассистентки у Виктора — целителя, принимавшего в стильном особняке прямо за забором их усадьбы, внутри Киры нарастало чувство дискомфорта.

Сознание совсем юной, но с твёрдым характером девушки всё чаще бунтовало из-за этого. Ведь в её сознании понятия официальной медицины и постоянно растущий багаж знаний о традиционных методах исцеления легко совмещались, дополняя друг друга. Как говорится, пазл складывался. А вот позиция её преподавателей в колледже относительно диагностики болезней, их излечения была железобетонной: признавались только дорогостоящие современные медицинские технологии, чудеса фармацевтики и эффективность страховой медицины. Всё остальное — ересь, чуть ли не на костёр за это готовы тебя отправить…

Пытливый ум Киры, ещё не искушённой правилами взрослых игр, сопротивлялся такой странной, на её взгляд, логике. Работая третий год у Виктора, она уже накопила достаточно примеров эффективности традиционной медицины, накопленных за многие века, если не тысячелетия. На её глазах и с её участием наставник в считаные минуты убирал боль, снимал тяжёлые эмоциональные состояния, правил суставы, останавливал кровотечение. И всё это делалось руками, иголками, моксами, специальным дыханием и гимнастикой, деревянными палочками, камнями, травами, натуральными маслами… Особое преклонение у неё вызывало использование звука в целительской практике Виктора. Для него тибетские чаши, караталы, гонг, барабан, бубен были основными инструментами. Трепетное отношение к звуку как механизму исцеления передалось и юной ассистентке.

Свою лепту в растущий внутренний дискомфорт Киры вносило и то обстоятельство, что многие пациенты приходили к Виктору, разуверившись в официальной медицине и возлагая все надежды в своём страстном стремлении к исцелению только на него. Это вызывало у неё недоумение и вопросы.

Кстати, на втором году совместной работы Виктор, обычно немногословный, поведал Кире едва отпечатавшуюся в детской памяти историю знакомства с ней, случившуюся восемь лет назад. Причём в качестве практического примера работы с кровотечениями, которые тогда привели её маму к обмороку, а Киру — к нему за помощью.

— Так мы с Вами типа кровных родственников? — тихо засмеялась Кира, покраснев и потупив глаза.

— Ну вроде того…, — неожиданно смутился Виктор.

Вспомнив сейчас этот случай, Кира внезапно почувствовала, что усталость как рукой сняло. Устремив невидящий взгляд в окно, она в который раз за последний год задала себе вопрос: почему мама и дядя Витя до сих пор сохраняют дистанцию в отношениях? Ну ведь невооружённым взглядом видно, как им хорошо друг с другом, как меняются их глаза, улыбки, жесты, когда они встречаются ненароком на улице!

«Может, дело во мне? — встревожилась Кира. — Может, я мешаю им быть искренними?»

Настроение у неё разом испортилось. Сидя у приоткрытого окна, Кира не видела последней закатной искорки в небе, не слышала запаха проснувшейся земли, уютных звуков деревенского вечера. Глубокая печаль накрыла её душу. У них, несмотря на развод родителей, была дружная семья, ей прекрасно работалось с Виктором (он даже положил ей небольшую зарплату, конечно, неофициальную), мама расцвела за последние полтора-два года, не особо скрывая от дочери нежного отношения к её наставнику. Но почему же тогда они не делают последний решительный шаг?

Едва вступая во взрослый мир, всем сердцем любя свою маму и преклоняясь перед Виктором, Кира, как нередко это бывает у романтичных девушек, в любых жизненных трудностях предпочитала винить себя. Неведомы ей были пока закоулки и тупики взрослой жизни.

Тяжело вздохнув, она собрала учебник, конспекты, бросила их в рюкзачок и пошла проведать Семёна. Мама сегодня на смене, так что Кира осталась дома за старшую. А за этим взрослеющим мужичком нужен глаз да глаз. Поди, опять смартфон включил не по расписанию…

                                            * * *

Поднимаясь, как всегда, пешком на четвёртый этаж общаги-девятиэтажки — в советское время задуманной как семейной, для молодых специалистов, — Виктор привычным взглядом смотрел на облупленные стены лестничных пролётов, набитые «бычками» стаканчики из-под кофе у мусоропровода, валяющиеся разнокалиберные бутылки. Несмотря на раннее утро — ещё не было и семи часов, — навстречу ему спускались обитатели этих воистину трущоб. Многие из них были деловиты и вполне прилично одеты, особенно те, кто вёл за руку детишек. Но значительная часть торопящихся в новый день толком не прибранные, едва живые то ли с недосыпа, то ли с перепоя. А из длинных коридоров временами слышались невразумительные звуки вперемешку с матами — их авторы явно ещё не ложились спать со вчерашнего вечера.

Уже подходя к комнате 429, Виктор ощутил смутное беспокойство. Вчера Сергей — обитатель этой комнаты, его подопечный, лежачий тяжелобольной, чуть моложе пятидесяти лет — был непривычно бодр, шутил и даже предлагал выпить с ним за компанию. На фоне онкологии последней стадии, длительной депрессии, из которой Виктор с трудом его выводил во время своих визитов, подобное поведение предвещало проблемы…

Повернув ключ в замке и потихоньку отворив дверь, Виктор привычно окликнул:

— Сергей, привет!

Ответа не последовало. Зайдя в крохотную прихожую гостинки, которая одновременно служила кухней, Виктор торопливо разулся и шагнул в комнату.

Предчувствие его не обмануло. Сергей сидел полулёжа на горке из подушек с открытыми глазами, устремлёнными в противоположный угол под потолком.

Подойдя к усопшему, Виктор аккуратно закрыл ему глаза и потрогал лоб. «Тёплый. Значит, совсем недавно отошёл. — Он внимательно оглядел комнатушку. — А это ещё что такое?»

На прикроватной тумбочке стояла банка из-под энергетика.