Глава 1

Гай

…

Стук сердца

…

Капли

начавшегося дождя

– Сэр.

…

Слышу голоса

…

Её запах ещё витает в воздухе,

призрачный след

её присутствия

Я пытаюсь

…

сделать

вдох

…

Но медленно

погибаю

Глава 2

Каталина

Я отсчитываю каждый стук своего беспокойного сердца. Отсчитываю каждый свой вдох и пытаюсь убедиться в реальности окружающей меня свободы. А ворота поместья Харкнессов всё отдаляются. Каждый новый шаг – и я всё дальше от них, но мне будто бы совсем не легче от этого. Мне всё кажется, если я замедлюсь, он обязательно меня схватит. Потащит обратно в кровавое царство, которым я его наградила. Прикажет своим слугам погнаться за мной, поймать меня, вернуть в логово дьявола, чтобы я сполна расплатилась за предательство. Я вспоминаю о его жестокости в том сне, и меня мутит.

– Лина! – слышу я далёкий зов снова, когда сворачиваю за угол очередной улицы, приближаясь к парку Мейденбауэр Бэй, где и назначила эту долгожданную встречу.

Уэйн сделал всё как надо – папа действительно ожидает меня здесь, совсем недалеко. Около чёрного «Линкольн-Навигатора», рядом с которым я замечаю и вторую фигуру – крупную, высокую и мускулистую. Наш охранник – Джейсон. Мне становится легче от мысли, что мы здесь не одни.

У меня перехватывает дыхание, когда я понимаю, что до спасения осталось всего ничего. А слёзы всё застилают глаза по неведомой мне причине, которую я сама пытаюсь объяснить себе своим долгожданным побегом. Я едва не спотыкаюсь, когда добегаю до двух мужчин, запыхавшись, горя и дрожа от страха. Ощущая, как внутренности у меня все разом переворачиваются. А потом бросаюсь в объятья папы. Он крепко хватает меня, прижимая к себе, целует в растрёпанные волосы, которые прежде не видел такими, и что-то говорит, пока я пытаюсь отдышаться и убрать пелену с глаз.

– Боже мой, как же я рад видеть тебя, дочка, – нервно смеётся папа, взяв моё лицо в свои ладони. Глаза его блестят. Затем взгляд смещается на «кровавые» разводы на светлой блузке. – Это что, кровь?..

– Искусственная, – успокаиваю его я. – Так надо было для плана.

Джейсон делает шаг вперёд и твёрдо произносит:

– Сэр, нужно срочно уезжать. Они могут пуститься за нами в погоню.

Его слова приводят папу в чувства. Он мотает головой и выпускает меня. Бросает взгляд в сторону машины.

– Садись, Лина, – указывает он, когда наконец берёт контроль над эмоциями.

Я вижу, что папа в ужасе, просто тщательно пытается это скрыть. Тут же повинуюсь, ощущая, как сильно трясётся тело от напряжения и волнения, накатывающих с каждой секундой всё больше и больше. Джейсон открывает мне дверь, и я ныряю в просторный салон, неосознанно поворачивая голову в сторону дороги, которая вывела меня сюда. Мужчина жмёт на газ, и автомобиль с громким скрежетом трогается с места и сворачивает к уже видимой отсюда трассе.

– Лина, ты цела? – Папа снова возвращает внимание на меня, оглядывает с ног до головы, будто ожидает увидеть смертельные раны.

– Я в порядке, – вру я, и меня выдаёт собственный голос. – А где мама?

– Она в безопасности, далеко отсюда. Мы скоро увидимся с ней. Там же сейчас и Дилан с Франческой.

Снова заговаривает Джейсон:

– Мистер Норвуд, вы уверены, что хотите туда ехать?

Мистер Норвуд. Я содрогаюсь от звучания этой фамилии. Она напоминает мне о бесконечной паутине лжи, в которую меня загонял родной отец.

– В твои обязанности входит подчинение и исполнение приказов, а не раздача советов, – строго говорит папа, раздражаясь.

Меня пугает такое нетипичное для него поведение с повышением тона, в котором звучат угрожающие нотки. Возможно, сейчас он не Джереми Норвуд, которого я знала всю жизнь как своего отца. Может, сейчас выступает Кормак О’Райли? Попутно он судорожно набирает чей-то номер на своём телефоне. Я понимаю, что конкретно сейчас не время задавать вопросы о его прошлом и делиться тем, что я в курсе, кем он являлся. Джейсон в свою очередь кивает и больше не произносит ни слова, сосредоточив всё внимание на дороге перед собой.

Дыхание у меня всё ещё прерывается, а затем быстро набирает темп. Надо мной нависает угроза гипервентиляции. Я пытаюсь дышать ровнее, сжимаю кулаки, вонзая ногти в собственные колени. И смотрю на кольцо на своём пальце, касаюсь его шероховатой местами поверхности, имитирующей чешую. Змея с зелёными глазами. У него есть похожая татуировка.

Я снимаю кольцо и сжимаю его в кулаке несколько секунд, размышляя, вспоминая, сомневаясь. Прежде чем неожиданно для себя самой прячу в карман штанов, где всё также лежит и моя карта.

Чёртов мазохизм.

Всю остальную дорогу я молчу. Молчу даже тогда, когда мы вдруг сворачиваем, не заезжая в Сиэтл, и продолжаем путь в совершенно другом направлении, по шоссе. Я слежу за временем, высвечиваемым на дисплее автомобиля, будто мне оно сейчас понадобится. На самом деле я считаю, сколько времени нам необходимо, чтобы добраться в безопасное место. И при этом я совсем не уверена, что такое место вообще существует для нас.

Проходит чуть больше сорока минут молчаливой поездки, прерываемой разве что нервными разговорами папы по телефону и мимолётно бросаемыми Джейсону указаниями.

И вот мы въезжаем в Такому. В город, словно выросший из морской пены. Мы минуем ряды домиков, окутанных во мрак. Город будто дышит своим особенным дыханием, пропитанным запахом соли и древесины. Вдалеке виднеются очертания моста, похожие на гигантскую дугу, перекинутую над водой.

– Пап, зачем мы сюда. – начинаю я растерянно.

– Не сейчас, Лина, – говорит он в ответ.

Я в полном смятении. Единственная причина, по которой мы с родителями сюда приезжали, была.

О боже. Мы едем в аэропорт!

Я судорожно прокручиваю в голове всё, что слышала о Харкнессах и «Могильных картах» в целом. Мне даже кажется, что моя голова превратилась во временную небольшую энциклопедию, в которой я копошусь в поисках информации. Знаю я, конечно, далеко не всё, но сомневаюсь в том, что без осведомлённости Харкнессов можно просто выехать или вылететь из одной точки в другую внутри их территорий. Как мне помнится, весь Вашингтон находится под ними. Было бы это так просто, наверняка парни просто удрали бы к чёртовой матери из лап этой семьи, когда находились под угрозой. У них достаточно денег, чтобы просто переехать куда-нибудь в, допустим, Северную Дакоту или Техас. Куда угодно, избегая те пять штатов, которые крышуют Харкнессы. Но они этого не сделали. Меня не могли даже из Сиэтла вывезти, что уж там говорить о выезде или вылете из штата.

Проходит ещё немного времени, прежде чем я понимаю, что моя догадка оказалась верной. Дорога, уходящая к аэропорту, напоминает ленту, спускающуюся с вершины холма. С каждым километром город становится всё меньше, уступая место просторному небу и бескрайнему горизонту. И вот, наконец, Джейсон паркует машину недалеко от огромного здания. Ночью это место совсем не теряет своей оживлённости. Людей достаточно много, чтобы я снова ощутила это напряжение, вглядываясь в лица, хотя и явно не встречу здесь никого знакомого. Я надеюсь.

– Джереми! – приветствует папу внезапный мужской голос, который я слышу, едва кто-то открывает мне дверь снаружи.

Джозеф. Мой дядя, которого я не видела целую вечность. Он стоит в своей полицейской униформе, а значит, при исполнении.

– Лина, – облегчённо вздыхает дядя, когда заботливо обнимает свою племянницу, которую он буквально держал на руках, когда она только родилась. А отстранившись, бросает взгляд на «кровь». – Что с тобой сде…

– Джо, нет времени, – нервно выдаёт папа. – Наш джет готов?

Джейсон становится возле меня, не переставая озираться по сторонам. Он одет в строгий костюм, который я видела на нём каждый день, с утра до ночи, сколько себя помню. И через пиджак я замечаю закреплённый на кобуре пистолет.

– Да, – кивает Джозеф. – Я обо всём договорился. Как ты и велел.

– Отлично. Лина, идём, – торопит меня папа и хватает за локоть.

Он так спешит, что я еле поспеваю за ним. Не знаю, уверен ли он в том, что мы сумеем вылететь отсюда. И понятия не имею, куда мы собираемся. Джейсон идёт впереди и проталкивается сквозь толпу людей, если они заграждают нам путь. Мы почти переходим на бег, бежим вдоль стеклянных высоких окон в пол, за которыми показываются самолёты. Их блестящие корпуса отражают свет аэропорта и зажжённых фонарей вдоль него. Мы доходим до стойки регистрации, и тут Джозеф выступает вперёд, направившись к администратору, склонившему голову. Тот быстро поднимает взгляд, увидев нас. Дядя обменивается с ним парой слов, пока я озираюсь по сторонам, обводя взглядом кафешки, в которых сидят и пьют кофе путешественники или туристы со своими мини-чемоданами и сумками. А затем папа снова меня хватает и ведёт дальше. Мы проходим по длинному коридору, пока в конце нас не встречает молодой мужчина, который сопровождает к специальному транспорту, поджидающему у выхода, ограждающего зону вылета от самого здания аэропорта. У нас с собой нет ничего: ни чемоданов, ни ручной клади, что значительно облегчает наши передвижения. На транспорте мы доезжаем до небольшого частного самолёта. Дверь открыта, к ней ведёт приставленный трап.

– Что ж, братец, – начинает Джозеф, остановившись у первой ступеньки, – будьте осторожны и удачи. Я до сих пор не одобряю твой чокнутый план, но если это единственный выход…

– Это единственный выход. Спасибо за помощь, Джо. – Папа пожимает ему руку и кивает в знак благодарности. – И тебе удачи.

– Береги себя, Лина, – заговаривает дядя и со мной. – Чтобы мы ещё не раз с тобой встретились. Каррен с Кейт скучают.

Я киваю ему с улыбкой, всё ещё не понимая, что именно происходит и куда мы направляемся. И, не дав мне опомниться, папа продолжает путь, залезая по трапу в самолёт, снова схватив меня за руку, словно я маленький ребёнок, который может потеряться, отвлекись он на мгновение. Для папы я навечно останусь маленьким ребёнком. Сколько бы лет мне не исполнилось.

– Добро пожаловать, – улыбается стюардесса у входа, когда я ступаю на борт самолёта.

Воздух наполнен тихим гулом двигателей и лёгким запахом кожи и полировки. Салон невелик: всего два ряда мягких кресел, обтянутых бежевой кожей. В центре – столик, покрытый лакированным деревом. Источником освещения служат простые, но изысканные потолочные лампы, бросающие мягкий свет на мебель и стены.

Джейсон принимает свою рабочую стойку, готовый в случае любой угрозы искоренить её. Я сажусь в одно из кресел, и папа обустраивается возле меня. Кладёт руку на мою ладонь. Сейчас обстановка более размеренная, чтобы начать говорить.

– Скоро всё закончится, дочка, – поглаживая костяшки моих пальцев, говорит он. – Я тебе обещаю.

– Куда мы летим и зачем? – спрашиваю я, решив, что сейчас, когда он более-менее спокоен, мне удастся получить ответы.

– В Лас-Вегас. Мэри там, как и Дилан с Франческой. Они все в безопасности. И ты скоро будешь.

У меня расширяются глаза.

– Но зачем? Почему Лас-Вегас?

– У меня там… есть кое-какие друзья. Они помогут нам и.

– Ирландцы? Это они нам помогут?

Папа быстро поднимает взгляд. В его серых глазах читается ужас. Он явно не ожидал того, что я могу подобное ляпнуть.

– Кормак О’Райли, верно, пап? – горько усмехаюсь я. – Ведь так тебя на самом деле зовут?

Вижу, что и Джейсон заинтересовался моими словами: не может сдержать позыва резко повернуть голову в нашу сторону.

– Откуда ты… – начинает папа растерянно, откинувшись на спинку кресла.

– Они мне рассказали. Он и… остальные. Всю правду о тебе. И, честно сказать, я была в ужасе, когда всё это узнала. Но в одно я не верю до сих пор. И мне очень нужно, чтобы ты сказал, что это неправда.

Он мотает головой: явный знак того, что не собирается обсуждать это всё со мной. Я его не виню в этом. Мало кто из хороших отцов был бы готов обсуждать свою прошлую тёмную жизнь с дочерью, от которой он эту самую жизнь тщательно скрывал.

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на Джейсона.

– И он знал? – спрашиваю. – И Джозеф, получается, тоже?

– Дочка, эти дела тебя не касаются.

– Учитывая то, что теперь я тоже часть этого мира, – ещё как касаются.

Папа поднимает взгляд. В них отражается несогласие.

– Что значит «часть этого мира»? – Он резко поднимается с кресла и качает головой. – Нет! Нет, Лина! Ты не часть этого мира и никогда ей не будешь. Я крепко охранял тебя от всего этого кошмара. Не хотел, чтобы он коснулся тебя, вошёл в твою жизнь. И я не собираюсь менять своих планов.

– Я его жена, папа, – говорю я, чувствуя, как эти слова оседают горечью на моём языке. – Хочешь ты того или нет, но так и есть. А значит, я член их семьи. Часть этого мира.

– Нет, дочка. – Папа хватает меня за плечи. Вопросов о проскочившем слове «жена» не поступает. Видимо, он в курсе. – Мы всё исправим. Обещаю. Я сделаю всё возможное, чтобы уберечь тебя от зла. Потому что никогда не откажусь от своего слова. Отцы должны защищать своих детей.

– Но они также должны говорить им правду.

Его это не устраивает. Я вижу, как он борется с самим собой.

– Я не хочу вдаваться в подробности, Лина.

– Но смысла утаивать уже нет, – произношу я. – Я всё знаю. Но мне было бы гораздо спокойнее узнать подробнее о Натали Харкнесс. И о том, что с ней произошло на самом деле.

Папа словно содрогается. Он быстро поднимает голову и смотрит на меня, слегка сощурив серые глаза.

– Почему тебя это интересует?

– Потому что они думают, что это ты убил её.

Эти слова могли вызвать у него много различных эмоций: начиная от удивления, заканчивая ужасом. Но папа в ответ издаёт краткий смешок, больше походящий на насмешку. У меня за эти несколько секунд успевает выступить пот на лбу от волнения.

Папа отвечает:

– Я бы никогда не поступил с ней таким образом.

Мышцы у меня разом расслабляются, хотя это не полный ответ и он вполне может оказаться неправдой. Стоит ли верить?

– Почему же они все решили, что ты убил её? – спрашиваю я, тоном намекая на более подробные разъяснения.

– Всё это слишком сложно, дочка. Тебе необязательно…

– Я убила человека, когда меня держали насильно в каком-то заброшенном доме. Размазала его мозги. Я понимаю, ты думаешь, что я всё та же твоя маленькая принцесса, но это в прошлом. Хочешь ты того или нет.

Наверное, мне стоило говорить мягче с папой. Он совсем не привык к такому ледяному тону с моей стороны, особенно в разговоре с ним. Но слова вырвались наружу неконтролируемым порывом, так что у меня не было времени проанализировать свою будущую речь.

Стюардесса кратко уведомляет нас о том, что мы взлетаем. Мы оба игнорируем её раздражающе весёлый тон и не разделяем её настроения.

– Что они сделали с тобой? – спрашивает папа дрогнувшим голосом. – Что он с тобой сделал? Я должен знать, Лина, чтобы придумать, чем ему ответить.

В голове у него наверняка сейчас проскакивает миллион вариантов ужасов, которые могли творить со мной Харкнессы.

– Если тебя это утешит, – начинаю я, прочищая горло, – он не коснулся меня и пальцем.

Какое наглое враньё, – ехидно подмечает внутренний голос. – А как же ваша ночь, полная страсти?

Я умоляю его замолкнуть и содрогаюсь от воспоминаний. Особенно от того, что они не вызывают у меня омерзения, как должны.

– Это правда? – переспрашивает папа осторожно, слегка сощурившись и кладя руку на мою ладонь. – Ты можешь мне всё рассказать, дочка.

– Он не причинял мне вреда. – Он меня защищал, хочется добавить мне, но я вовремя прикусываю язык. – Не волнуйся. Теперь всё будет хорошо. Самое главное, мы вместе. Я очень хочу увидеть маму с Диланом. Как они?

Брови папы сводятся вместе, он хмурится, и это выражение лица вызывает у меня сплошные опасения. Я боюсь, что сейчас прозвучит ложь. Столько раз мне врали, что я сомневаюсь уже в каждом услышанном слове.

– Они в полном порядке. Я сообщил о том, что нашёл тебя и скоро верну домой. Твоя мама… она так переживала за тебя.

– Я представляю, – горько улыбаюсь я. – И уже чётко слышу звук своих костей, когда она обнимет меня по приезде к ней.

Папа кратко смеётся, но грусть в глазах никуда не девается. У меня сердце сжимается от лицезрения его такого опечаленного.

– Это я виноват, дочка, – говорит он, опуская взгляд. – Впервые увидев этого парня у нас дома, я глупо проигнорировал свои чувства. Мне ведь ещё тогда показалось, будто я уже видел его где-то, но решил, что во мне просто разыгралась паранойя.

– Пап, ты.

– Нет, не перебивай, Лина. Я знаю, о чём говорю. Он похож на своего отца в той же степени, сколько на мать. И я увидел это в нём. Я знал Вистана достаточно близко, чтобы догадаться о том, что этот внезапно появившийся парень может оказаться не тем, за кого себя выдаёт. Я совершил огромную ошибку. Прости меня.

Я кладу голову на его плечо.

– Всё хорошо. Мы все совершаем ошибки. Ты не мог всего этого предвидеть. И не нужно винить себя во всех бедах.

– Ты ведь знаешь, что ты самое ценное, что у меня есть, Лина. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. В ту ночь, когда мы не нашли тебя в твоей комнате и обнаружили распахнутое настежь окно… я всё понял. Я никому не пожелаю испытать то, что я почувствовал в тот момент. Я слишком поздно заподозрил в этом этих… чудовищ. Слишком поздно очнулся. Мы ведь и в Грецию собирались с концами.

С концами… Значит, дело было вовсе не в отдыхе. Папа планировал бежать из Штатов, увезти нас за собой далеко от криминальной части своей прошлой жизни. Сую руку ему под локоть и обнимаю его, продолжая держать голову на плече. Слышу, как сбилось его дыхание.

Джейсон молча стоит на своём месте, не вклиниваясь в наш разговор. Самолёт уже находится в небе.

– Ты сказал, что близко знал Вистана, – нарушаю я тишину, которая порой невыносима для меня. Особенно когда мысли в голове не смолкают ни на мгновение. – Насколько? И как вы вообще познакомились?

– Мы были лучшими друзьями.

Эти слова ощущаются ровно так же, как если бы кто-то неожиданно огрел меня лопатой по голове. Я отстраняюсь и хлопаю глазами.

– Да, – кивает папа, продолжая: – Лучшими друзьями, несмотря на вражду наших семей. Разумеется, никто не знал этого. Но я знаю его с одиннадцати лет.

Боже. Папа дружил с Вистаном Харкнессом с самого детства. И попутно я вспоминаю слова Вистана, однажды сказанные мне в машине. «Мой старый друг». Вот, что он тогда ляпнул, а потом ушёл то моего вопроса.

Молчу, надеясь услышать продолжение.

– Впервые мы познакомились в одном из неблагополучных районов, понятия не имея, кем являемся друг другу. Я в тот день сбежал из дома и хотел просто побыть один, когда нарвался на уличных беспризорников. Они напали на меня, решили просто развлечь себя… И тогда появился Вис… В смысле, Вистан. Вместе с одним из приставленных за ним охранников. Они тогда спасли мне жизнь, возможно: мне нехило досталось от тех мальцов. Так мы и познакомились. И подружились. – Папа вздыхает, словно ему тяжело всё это вспоминать. – «Могильным картам» принадлежали территории, на которых мы свои дела вести не могли и не совались в них, так что нам с ним достаточно было просто временно покидать их, чтобы встретиться на нейтральной территории. – Папа берёт паузу, и я в нетерпении устраиваюсь на кресле поудобнее. – Когда ему исполнилось шестнадцать, он привёл в дом невесту. И похвастался мне об этом на нашей очередной встрече. Он был так горд собой. Тем, что похитил эту девочку и присвоил себе. Тогда-то я и начал замечать, как он меняется. Вистан не всегда был таким тщеславным и горделивым. Я знал его совсем другим.

Не могу даже представить, чтобы Вистан Харкнесс мог вызывать иные чувства, кроме омерзения, ненависти и желания выстрелить ему в лицо или вцепиться зубами в горло. Чёртов урод, которому теперь положено гореть в аду.

– Однажды, спустя какое-то время он познакомил меня с ней. Со своей невестой. С Натали. Она была напуганной молодой девушкой, не понимающей, что происходит и во что её жизнь внезапно превратилась из-за глупого желания какого-то мальчишки. Но, попав к Харкнессам, невозможно уйти, если они сами не разрешат тебе этого. Вистан отошёл всего на мгновение, и она вцепилась в меня. Умоляла о помощи. А я решил не держать её в неведении и не обнадёживать. Сказал правду. Всё как есть. Что ей не уйти из этой семьи.

Внезапно я понимаю чувства Натали. То, что она испытывала в тот момент. Мы с ней так похожи. Я могу в деталях представить всё, что происходило в её голове.

– Кто всё-таки убил её, пап? Если ты этого не делал, с чего они все решили, что это именно так?

Папа прочищает горло и нехотя отвечает мне:

– Это прозвучит омерзительно, дочка, но я скажу тебе правду. Всё дело в том, что… – Он делает глубокий вдох, собираясь с мыслями. – Я просто полюбил её.

Я застываю как статуя, а рот приоткрывается в немом возгласе. Всё, что я испытываю, – это удивительное, почти болезненное чувство недоумения.

– Я знал, что не смогу быть с ней, знал, что это было безнадёжно с самого начала, но… мне захотелось спасти её от этого безумия.

Горло у меня пересохло, но я с трудом всё же выдаю:

– Но тогда кто же её.

– Уверен, сам Вистан или его люди по его приказу. Растерянно качаю головой, словно то, что жестокий и бессердечный босс «Могильных карт», убивший собственную жену, – это не нечто обыденное. Будто я этому не верю, хотя всё и так очевидно.

– Он узнал о моих планах помочь ей. Нашёл письма, с помощью которых мы с ней общались, используя одну из горничных. В которых обговаривали возможный её побег. Он был в ярости. В тот день Вистан назначил встречу, бросил мне в лицо все эти письма, сказал, что всё знает. Мы хорошенько подрались с ним, разбили друг другу лица. Он вообразил себе, что мы с Натали имели какую-то связь. А она у Харкнессов карается смертью… Разумеется, это касается женщин вне их рода.

Меня вот-вот затошнит от очередной порции ужаса. От того, какие картинки воссоздал мозг.

Всю жизнь он свято верил в то, что его любимую мать убил мой отец. Всю жизнь он считал нашу семью заклятыми врагами и поклялся отомстить. А всё это время, возможно, убийца его матери находился рядом, дышал с ним в одном доме, спал в соседней комнате, завтракал, обедал и ужинал за одним с ним столом. Возможный убийца его матери сделал из него марионетку, врал в лицо, просто использовал для своих целей. Всё это какой-то кошмар!

– Но как ты мог всё это проворачивать, если был женат на маме? – спрашиваю я, нахмурившись. – Как ты утаивал это от неё? Свою вторую жизнь.

– Она знала обо всём с первой нашей встречи. Я ведь женился на ней, едва мне исполнилось девятнадцать. Я не собирался ей врать или скрывать что-то о себе. Твоя мама знала о том, кем я являюсь, о том, чем занимаюсь. Мы придумывали правдоподобную ложь о моей семье вместе. О Норвудах, которыми стали. Джозеф давным-давно разорвал все связи с семьёй, сменил фамилию. Мой брат всегда отличался от меня. Он с самого начала шёл против отца и мечтал служить на стороне добра. Ещё в восемнадцать съехал из дома и поступил в полицейскую академию. Я много лет виделся с ним тайно.

Передо мной снова раскрываются загадки, которым будто бы нет конца. Я никогда после выяснения правды о «Кормаке О’Райли» не задумывалась о том, почему же Джозеф носит фамилию Норвуд. Вопрос с дедушкой и бабушкой с отцовской стороны тоже закрыт: я никогда с ними не виделась, и мне говорили, что они умерли до моего рождения. Видимо, это тоже было враньём.

– Когда ты родилась у нас, – продолжает говорить папа, переводя дыхание, – когда я взял тебя на руки впервые, я понял, что так больше продолжаться не может.

– И ты сменил фамилию вслед за Джозефом, – договариваю я за него.

Он кивает.

– Я так сильно хотел тебя уберечь, дочка, что не видел другого выхода.

Я напрягаюсь от этого признания. Потому что по интонации понимаю, что он имеет в виду что-то другое.

– Что ты сделал, пап?

– В тот же день, когда Вистан обнаружил наши с Натали записки, я признался своим в том, что хорошо знаю о делах Вистана, в том, что близко общался с ним, затем пошёл на сделку со своим кланом, чтобы получить возможность начать новую жизнь. – Я вижу, как тяжело ему признаваться в этом, будто его всё ещё это гложет. – Я предал Вистана. Он часто напивался, когда мы проводили время в барах, так что много рассказывал мне о внутренних делах «Могильных карт».

Ему не нужно продолжать, чтобы я успела сопоставить одно со вторым. Я сразу всё понимаю и завершаю его признание сама:

– И ты передал всё услышанное ирландцам.

Его молчание сейчас означает согласие, так что я тяжело вздыхаю. Ужасно. Теперь весь этот гнев Вистана понятен мне. Как и понятно, из-за кого именно семь лет назад у «Могильных карт» были огромные проблемы, о которых мне однажды поведал Зайд. А ещё понятно, зачем он зацепился за возможность отомстить моему отцу якобы за убийство Натали, хотя сам это убийство и совершил. Всё это было местью не за смерть жены, а за предательство лучшего друга. Бог ты мой!

Полагаю, он убил бы отца гораздо раньше, если бы знал эту правду.

– Получается, тебе было… – я быстро высчитываю в голове цифры, – около тридцати восьми, когда ты ушёл, а я родилась у вас, когда тебе было двадцать семь. Ты потратил одиннадцать лет на то, чтобы уйти?

– Уход из мафии сложен и имеет кучу нюансов. Но у меня было много времени придумать правдоподобную легенду для своей новой жизни, избавиться ото всех старых знакомств, выстроить убедительную ложь о своей новой личности, подготовить все документы, сменить имя, в том числе и изменить твою фамилию в твоём свидетельстве о рождении, как и фамилию Дилана. После того, как я предал Вистана и передал информацию ирландцам, начался поиск нового места проживания для меня и моей семьи. Этим занимались «Айриш Моб»[5]. Изначально я выбирал сам, пока не вмешались они. Вскоре я велел Мэри перебраться в выбранное ирландцами место – в Медину. Моя ошибка состояла лишь в том, что я не проверил их выбор самостоятельно и просто доверился, ведь у нас был уговор.

– Потому что, как оказалось, совсем рядом жили Харкнессы, – неутешительно произношу я, вспоминая о Клайд-Хилле, в котором расположено поместье Харкнессов. – Но как ты мог не знать о том, где они живут, если был так близок с Вистаном?

– Единственное, чего он не рассказывал мне, – это всё, что связано с их жилищем и в целом с семьёй. Я краем уха лишь слышал, что у них есть две точки пребывания: одна в Штатах, а вторая где-то в Лондоне. Там-то и живут все остальные.

– Все остальные?

– Харкнессы. Пятеро братьев и четыре сестры Вистана вместе с их семьями.

Я ошеломлённо распахиваю глаза от таких цифр, хотя вполне логично, что потомкам основателей столь могущественной преступной организации выгодно иметь много наследников. Однако я всё равно сильно удивлена. Почему же при таком раскладе Вистан обзавёлся лишь двумя сыновьями и одной дочерью? Просто не успел зачать ещё детей? Прикончил жену раньше, чем это случилось?

Ах, тремя… Тремя сыновьями. Просто третий от любовницы. Лэнс, о котором я узнала из тех документов с Зайдем.

– Хочешь сказать, ирландцы тебя подставили? – спрашиваю я, не желая прекращать разговор до того, как все карты раскроются. – Когда поселили нас рядом с Харкнессами. Я не думаю, что это такое совпадение, что мы оказались в соседних пригородах.

На мгновение взгляд отца меняется, и он смотрит на меня как-то иначе. Будто впервые видит. Не понимая, в чём дело, я слегка склоняю голову набок, ожидая того, что он скажет.

– Ты изменилась, дочка, – заговаривает он наконец. – Я не помню тебя такой уверенной и непоколебимой, как сейчас.

Звучит грустно. Потому что с родителями я была ровно противоположной: неуверенной в себе, замкнутой и тихой. Эти изменения пришлись мне по вкусу, но понравятся ли маме. И нравятся ли папе?

– Не сходи с темы, пап, – настаиваю я. – Так всё-таки?

– «Айриш Моб» делится на несколько кланов. Я заключал сделку со своим, с О’Райли. У меня несколько версий того, почему они так поступили, но склоняюсь больше к одной.

– Твой клан это… твоя семья, верно? Мои дедушка с бабушкой?

– Да. Скорее всего, они просто хотели иметь надо мной немного контроля даже после моего ухода – на всякий случай. А рядом с нашими врагами я бы вёл себя более покладисто. Или же у них всегда была возможность угрожать мне, если я вдруг сделаю что-то не так. Как видишь, полноценно уйти я так и не смог, хоть и прошло уже столько лет. Моя кровь никуда не делась, для них только это имеет значение. Не эмоциональная связь, не дружеские и близкие отношения… Только кровь в жилах. Даже тебя, я подозреваю, они считают членом своей семьи, несмотря на то, что даже никогда не видели. Просто потому, что в тебе моя кровь.

Папа вдруг замолкает, и меня это не устраивает. Вид у него такой, будто больше он не произнесёт ни слова. Мне удаётся вовремя совладать с собой, и я решаю не давить на него. Всему своё время, наверное.

Сейчас я ощущаю себя ровно так же, как ощущала в тот день, когда он привёз меня в домик в лесу, а после закидал совершенно неожиданной информацией о моём отце. Я до последнего не верила в то, что услышала. Но сейчас… я веду себя совсем иначе. Словно теперь осознаю всю серьёзность ситуации. Времени и желания на отрицание больше нет.

– Ты не хочешь говорить об этом, – произношу я мягче, чем ожидала от себя. – Но можешь ли ты ответить лишь на один вопрос? И я отстану от тебя.

Папа щурит глаза, явно заинтересованный.

– Слушаю.

– Перед самым моим побегом. В общем, я присутствовала на одной сделке Харкнессов. Они хотели передать нескольких девушек в бордель в Коста-Рике. И среди этих девушек я случайно наткнулась на дочь Гелдофов. На Таллию. Как ты можешь объяснить это?

Папа задумчиво хмурится, и это выражение его лица отметает мои подозрения: какое-то время я даже считала, что всё это мог сделать он для того, чтобы устроить какой-то бунт и втихую вызволить меня.

– Я не знаю, – отвечает наконец он. – Это очень странно. И рискованно для Харкнессов.

– Знаю. Поэтому я и успела решить, что это было твоих рук дело.

– Нет-нет. Гелдофы – единственные, с кем я сохранил дружеские отношения после своего ухода, на случай, если у меня возникнут проблемы с «той стороной». Я бы не воспользовался их дочерью и не подверг бы её опасности. Когда я ушёл, я поклялся твоей матери, что никогда больше не совершу зла.

Я не могу представить, как моя мама, всегда остерегавшаяся всего грязного и неправильного, вообще согласилась на замужество с преступником.

– Значит, сейчас мы отправляемся к Гелдофам? – выдаю я своё предположение, заранее понимая, что окажусь права.

– Да. Они обеспечат нам пока безопасность.

– Ты уверен в этом на сто процентов? Уверен, что они не поступят как О’Райли?

– Они много лет помогали мне, если возникали какие-то сложности. Мы сейчас летим в Вегас только с их помощью.

Замешкавшись на мгновение, я всё же задаю крутящийся в голове вопрос:

– Ты знаешь, что произошло с Вистаном?

Мне успевает показаться, что на лице отца проскальзывает тоска, которая заставляет меня глубже задуматься об их взаимоотношениях.

– Да, – кивает он. – Именно это в первую очередь и стало причиной того, что мы сейчас сидим в самолёте. Что никто нам не помешал. Никто из них.

Получается, убийство Вистана повлияло на возможность нашего вылета – мафия практически обезглавлена сейчас, никому пока нет дела до сбежавшей девчонки.

Я детально прокручиваю в голове то, что наблюдала собственными глазами. Избиение сыном отца. Отца, который совсем не выглядел в тот момент как человек, которого вот-вот убьёт собственный отпрыск. Изначально я не обратила на это внимание, решив, что подобные жестокие расправы в этой семье – обычное явление. Нет, возможно, так и есть, но дело тут, кажется, немного в другом.

Почему охрана стояла и смотрела? Почему они даже не попытались вмешаться? Им необязательно было стрелять в наследника, чтобы остановить его. Они вполне могли просто оттащить его в сторону. Но они этого не сделали.

О боже. Что, если Вистан знал о том, что планируется? Или хотя бы предполагал? Просчитал наперёд?

После этого внезапного осознания я ощущаю, как внутри всё похолодело. Этот человек был чудовищем, это факт. Но если моя теория верна, то он был не просто чудовищем, а страшнейшим из них. Готовым на всё ради своей семьи, ради своей правды и построенной предками империи.

Даже на то, чтобы умереть от рук сына.

Глава 3

В аэропорту Лас-Вегаса нас встречают несколько человек. Молодые мужчины. У всех них светлые волосы, грубые черты лица как на подбор, а на высоких фигурах сидят аккуратные костюмы тёмных цветов. Я сперва решаю, что это небезызвестные мне уже Гелдофы… ну, кто-нибудь из них, например, сыновья. Но речь, которой они обмениваются с папой, отметает эти мысли. Они обращаются к нему исключительно «сэр» и держатся очень официально. На меня внимания особо не обращают.

Нас сажают в один из их чёрных массивных автомобилей, на котором мы движемся вглубь города. Я выглядываю из окна на вывески, на магазины, элитные заведения, на жителей и гостей этого оплота развлечений. Идеальное место для мафиози, которым хочется кучи денег – куда больше, чем они имеют с другой нелегальной деятельности.

Я никогда не была в Вегасе. Мои родители вряд ли выбрали бы его для отдыха с дочерью, но Ирэн часто прилетала сюда с группой друзей и возвращалась с невероятными впечатлениями. Такой род развлечений был в её духе. Она звонила мне по Фейстайму и пьяно бормотала с экрана о том, как подцепила очередного парня в местном клубе.

Лас-Вегас гудит. Я ощущаю этот гул всем телом. Ему всё равно на нашу машину, своими гигантскими огнями он затмевает даже фары, создавая иллюзию, будто мы движемся сквозь неоновый туннель. Через какое-то время мы доезжаем до отеля, находящегося в очень шумном и горящем жизнью районе. Нас сопровождают до ресепшена, затем договариваются о номере. Удивительно, ведь у нас при себе нет паспортов. Видимо, свою роль здесь сыграла ирландская мафия. Может, этот отель вообще им и принадлежит.

– Это номер для вашей дочери, мистер О’Райли, – говорит один из сопровождающих нас ирландцев, открывая дверь в просторный номер отеля, забронированный на одну ночь.

– Норвуд, – резко поправляет его папа. – Впредь я мистер Норвуд. Не О’Райли.

Мужчина кивает.

– Пройдёмте со мной. Я покажу вам вашу комнату.

– Я найду её сам. Можешь просто вручить мне ключи. Я немного поговорю с дочерью.

Ирландец неуверенно переводит взгляд на меня. Кажется, ему дали чёткие инструкции, от которых ему нельзя отклоняться.

– К сожалению, я не могу допускать вольностей. Приказ от мистера Гелдофа. Так что подожду вас за дверью… И да. Для вашей дочери в номере уже подготовлена чистая одежда.

Папу всё устраивает.

Выдав это, мужчина закрывает за собой дверь.

Сперва я бегу принять душ, освежиться, потом надеваю подготовленную для меня одежду, а затем прямо с мокрыми волосами падаю на диван, радуясь возможности ни о чём не думать и полежать какое-то время без дела. На шее висит кулон, а моя карта, телефон и кольцо оставлены на полке в ванной. Старую испачканную одежду выбросила в ведро.

– Поспи, Лина, – говорит папа, закрывая шторы, будто снаружи нас поджидает снайпер. Едва я задумываюсь об этом, как вспоминаю Джаспера. Интересно, будет ли ему что-то за то, что он в этом участвовал, если правда всплывёт? – Лина?

– А? – Я часто моргаю. – Что?

– Я говорю, ложись и поспи. Завтра у нас тяжёлый день.

– Да? И чем же мы будем заниматься? Где мама? Дилан? Я думала, мы едем к ним.

– Их мы увидим завтра. Я сперва должен показать тебя Аластеру.

– Кто это?

– Отец Логана.

Вспоминаю Логана без труда. Мне становится интересно, насколько сильно изменилось бы моё положение, если бы в тот день я вела себя более разумно и согласилась выйти за него? Он говорил, что я поступила бы правильно, сделав это. Но я в этом сомневаюсь. А ещё думаю, неужели папа отдал бы меня за сына мафиози, хотя сам тщательно старался не втягивать меня в этот мир? Звучит нелогично. Но мне говорили и о том, что родители отказались от этого варианта не только из-за моих сцен. Они отказались потому, что взамен у них потребовали возвращения папы в мафию.

– О чём ты там думаешь?

Я оборачиваюсь, встречая папину лёгкую улыбку. Он подходит ближе и треплет меня по голове.

– Что происходит в этой чудесной головке сейчас?

– Эта чудесная головка забита мусором, – отвечаю я, улыбнувшись в ответ.

– Могу прибраться.

Я смеюсь, не веря в то, что нахожу на это силы. Папа всегда так умел. Подбодрить в любой ситуации, даже если совсем нет настроения.

– Пап, я хочу спросить, – осторожно начинаю я. – Вы с мамой в самом деле собирались отдать меня замуж за Логана?

– «Замуж» – слишком громкое слово для того, что мы хотели сделать. Был вариант подстроить всё так, что вы считались бы мужем и женой. Спектакль для Харкнессов. Чтобы они не смели тебя трогать и отстали.

– Выходит, ты ещё тогда знал, что убийство того охранника в общежитии было делом рук кого-то из них?

– Нет. Я не знал. Я лишь подозревал и хотел подстраховаться на всякий случай… Мне никогда не было известно имя сына Вистана, он не называл мне его имени, даже не произносил его. Никогда. Всё, что я знал, – это Кровавый принц. Если бы я был в курсе его имени, разумеется, сопоставил бы одно с другим и быстро прикончил этого сукиного сына, едва он появился в твоей жизни!

Папа осекается, понимая, что ляпнул лишнее, и берёт небольшую паузу, чтобы загладить вину.