Победить. Потому что человека нельзя победить, если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя.
Они жили единой жизнью, но смерть у каждого была своя.
— Один против всех? Ну, и что ты можешь сделать один?
— Победить.
Плужников сказал это вдруг, не раздумывая, и сам удивился, что сказал именно так. И повторил упрямо:
— Победить. Потому что человека нельзя победить, если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя.
И это не было бы ни дезертирством, ни изменой приказу: он не значился ни в каких списках, он был свободным человеком, но именно эта свобода и заставляла его самостоятельно принимать то решение, которое было наиболее целесообразным с военной точки зрения.
– Если я останусь в живых, я найду вас, – строго повторил он. – А если нет… Ты расскажешь ему о нас. О всех нас, кто остался тут под камнями.
– Он будет молиться на эти камни.
– Молиться не надо. Надо просто помнить.
А человека победить невозможно, даже убив. Человек выше смерти. Выше.
Крепость не пала. Крепость истекла кровью.
Они жили единой жизнью, но смерть у каждого была своя.
Крепость не пала. Крепость не пала: она просто истекла кровью. Я – последняя ее капля…
Вот Миррочке весело, и она смеется. А когда мне весело, я почему-то просто перестаю плакать. Так, может быть, люди делятся не на русских, евреев, поляков, германцев, а на тех, кому очень весело, просто весело и не очень весело, а?
