– Есть такое воинское правило, я от батюшки узнал. Когда брал благословение, чтобы меня на войну отпустили, он сказал: «Война – это святое дело, но только ты должен быть воином. Убивай только ради спасения жизни человеческой. Нам войны и бедствия даются только для того, чтобы мы одумались. Живи и поступай как православный человек. Не будь таким, мол, ты на чужую землю пришел. Ни фига подобного: где ступила нога казака, там его дом и его Родина».
До этого я много лет служил в спецназе, с 2004 года, как уволился, был на гражданке – но меня тянуло, скажем так, ко всем этим вещам. Как бы это ни прискорбно звучало, если ты попробовал такой жизни – по командировкам, где-то там с оружием и так далее, – то остается в тебе отпечаток на всю жизнь. Редко кто просто уходит на гражданку и навсегда остается на гражданке.
И реально, я был счастлив, потому что я считаю, что у каждого мужика четыре столпа счастья. Первый – это дорога, путешествия, исследование новых территорий. Второй – это творчество, когда ты можешь что-то изобретать и творить. Третий – это битва, каждый мечтает втайне подраться, получить адреналин, а в бою ты его как раз и получаешь. Ну и женщины… Женщин здесь как бы нет, поэтому три столпа счастья из четырех здесь я получил.
– Чем запомнился именно первый бой? Мы шли в Триполи, там были большие дворы – и везде растут апельсины. Очень много апельсинов было, и на землю после взрывов падают с деревьев. Когда идешь, ты их срываешь.
Один раз встал прикрывать перекресток, сорвал апельсин и ем его. От нервов. Там как было? Мы заняли дом на перекрестке, но из дома улица не просматривалась. Надо было выходить одному человеку во двор и сквозь калитку смотреть подход к перекрестку. Должны были раз в час сменяться. Я встал, а обстрел продолжается, и отойти вообще никак нельзя, потому что кто-то должен смотреть, чтобы никто не выскочил на перекресток. Ну вот и помню: я стою, смотрю на перекресток, одна мина падает, другая, третья. А ты апельсины жрешь.
Он производит выстрел, обратный выхлоп снаряда откидывает его вперед, он падает, разбивает лицо. Потом вскакивает, берет второй гранатомет, опять производит выстрел, опять так же падает, снова вскакивает и произносит такие слова заветные: «Эх… Я понял! Нужно было рот открыть!» А его товарищ, ведущий огонь из стрелкового оружия из-под машины, говорит своему напарнику: «Видал?! Сейчас мы тут навоюем…»
На Девятое мая решили устроить салют. Трассерами в небо, красиво было. И как выяснилось, у духов на позициях тоже славяне есть, они тоже салют устроили, а потом ударили по нам. После нашего салюта, получается, минут через 20 духи по нам из миномета огонь открыли. Ну так, несильно. Для приличия, так сказать.
А так, ну люди там на самом деле гораздо проще, добрые по-своему. Нет вот этой хитрости, как у арабов. Они как дети, наивные. Вот это, наверное, запомнилось. Относишься как-то добродушнее к ним, что ли.
– Взаимоотношения с МИНУСКА были странные. Героического в них мало. Точнее – вообще ни в ком ничего нету. Кроме португальцев. Всех остальных я не считаю за солдат. Они в любой момент были готовы воткнуть нам нож в спину – постоянно, где бы мы ни были. Я строил базу в Бангасу, строил базу на Бауа, строил базу на Бакаранге, строил базу на Буаре – везде МИНУСКА вставляла нам палки в колеса. Везде приходилось пробиваться через проблемы, через отказы. С ооновцами нормально каши не сваришь.
– У нас была история, когда мы уже переправились через речку, зачистили Маррат, встали на опорники. А между нами, между нашими опорниками заходили «фатимиды», они чуть-чуть монголоидные – афганцы, хазарейцы. И, значит, у них мелкий командир, похожий на Чингисхана. Встречает его наш командир взвода, и этот Чингисхан ему и говорит:
– You are Сhina?
– No.
– Mongol?
– No.
– Who?
– Rusi.
– Rusiiii?????
И это все при том, что командир взвода у нас был бурят. (Смеется.)
Тогда мы поняли главную тактическую хитрость «фатимидов» и наших доблестных союзников. Если отступаем, они идут впереди. Если наступаем, они идут позади.
