Если бы у сирен было сознание, они были бы тогда уничтожены.
у сирен есть оружие более страшное, чем пение, а именно – молчание.
Но у сирен есть оружие более страшное, чем пение, а именно – молчание.
Но у сирен есть оружие более страшное, чем пение, а именно – молчание.
Чтобы уберечься от сирен, Одиссей заткнул себе воском уши и велел приковать себя к мачте.
Если бы у сирен было сознание, они были бы тогда уничтожены. А так они остались, только Одиссей ушел от них.
Пение сирен пронизывало все, и страсть соблазненных смахнула бы и не такие помехи, как цепи и мачта.
Но у сирен есть оружие более страшное, чем пение, а именно – молчание. Хотя этого не случалось, но можно представить себе, что от их пения кто-то и спасся, но уж от их молчания наверняка не спасся никто. Чувству, что ты победил их собственными силами, и, как следствие этого, безудержной заносчивости не может сопротивляться ничто на земле.
уже не хотелось соблазнять, им хотелось только как можно дольше ловить отблеск больших глаз
у сирен есть оружие более страшное, чем пение, а именно – молчание. Хотя этого не случалось, но можно представить себе, что от их пения кто-то и спасся, но уж от их молчания наверняка не спасся никто
