— Что ж, выпьем за алхимиков, — провозгласил Локк. — Да просрутся они огнем смердящим! — Он пригубил вино. — Или задохнутся в мягких постельках. В общем, как получится. Я не привередлив.
Нельзя во всем на удачу полагаться. Сколько ни жалуйся, что тебе не везет, станет не лучше, а только хуже. И вот это затверди крепко-накрепко. Всегда может быть хуже.
Сам посуди, лицо твое он запомнил. Лашен — город маленький. Слушай, забирай-ка оставшиеся деньги и уноси отсюда ноги, пока цел. Найдешь себе занятие по душе, ты же умный, четыре наречия знаешь. Разбогатеешь, заживешь в свое удовольствие...
— Больной бредит... — Жан присел на край кровати, осторожно отвел взмокшую от пота прядь волос со лба Локка. — Несет какую-то ахинею, ничего не понять
— Сволочь! — сказал Жан, открывая дверь в спальню. — Безродный лашенский подонок! Алчное отродье, ублюдочный отпрыск вонючей ночной вазы и смрадных кишечных ветров!
— Со свойственной мне несравненной проницательностью я усматриваю в этих изысканных замечаниях тонкий намек на то, что вы, друг мой, чем-то расстроены, — заметил Локк; он по-прежнему лежал в постели, хотя и не спал.
