Оглавление

Глава первая

День разыгрался солнечный и ясный. Уже миновал экватор и близился вечерок. Веял тонкий ветер. Дали в сельских лесных окрестностях Мурома завораживали и завали за собой. Небо сияло и прямо отдавала лазурью. Плавно тянулись белые облака, которые порой принимали чудные образы и далеко не всем открывались. Светило сияло жарко и прямо порой палило. Наседала июльская жара, которая на сегодня уже немного сникла. На высоком пригорке открывались виду дома небольшого селения Мутары. Здесь всего несколько улиц и переулков с небольшой площадью для больших встреч и празднеств. Река узкая извилистая «М» таилась за горками и лесными долами. В селе наблюдалась тишина. Лишь изредка подавал голос местный пёс Мак. Его так назвали за любовь к маку. Он сначала на булочке мак вылизывает, а потом съедает саму булочку. Редкий тип. Он большой, Его шерсть густая, светло-рыжего окраса. Голова массивная. Глаза добрые дикие. Язык слюнявый багряный всегда висит на подбородке. Мак обожает всякую выпивку. Его научил выпивать нерадивый хозяин Паша Щеглинов. Он невысокий, коренастый. Лик простоватый и дурной, но не лишён симпатичности. Глаза тёмно-синие. Он работник местного колхоза, где трудится пастухом. Он часто напивается вдрызг. Его пять раз увольняли за пьянку, но завсегда брали обратно на работу. Его должность почему-то, никто не хотел занимать. Сейчас Паша находился в психушке. Он проходил лечение, увидев какие-то странные существа, как объяснял доктору Жлобярову. Он выпивал палёную водку вперемешку с пивом, а закусывал мало. На него оказало большое воздействие какое-то рогатое чудище, но он сам ничего не мог толком объяснить и понять. Доктор по виду сам как будто невменяемый. Он мало вникал в суть дела. Он лишь выписывал всякие пилюли и табетик. По внешним данным он полный шизик и несколько напыщенный вылупон. Паша уже готовился к выписке. Он жаждал пойти на работу, по которой сильно соскучился, также как по родному стаду и псу. Его дома ждала семья, куда он сильно не рвался. Он часто скандалит и бьётся со всеми домочадцами.

Повеял лёгкий ветерок. По улочке села живо пронёсся небольшой самодельный трактор, который крепко испортил воздух. Где-то на отдалении громко закричал петух. Кто-то громко пьяно стал браниться матом. Возле забора на дубовой скамейке восседали местный селяне. Здесь находилась бабка повитуха Авдотья Макаровина, местная знахарка Анисья Мудирина и знатная роженица Дуняша Абрамова. Они восседали на скамейке уже более часа и точили свои языки, которые у них прямо без костей. Они мололи и мололи о чём-то без остановки. Казалось, они перемыли всем уже кости и мозги. Они прямо обсудили всех жителей села от мала до велика, но всё равно находилась мысль для большой и важной беседы. Они переговорили и перелаяли даже собаку Джусику, которая часто бесилась и поднимала лай на всю округу. Малышка ушастая долго не утихала, но всё же местные любители сплетен её перебили. Джессика, махнув хвостом, спряталась в будке. Она большая, мощная, У неё мохнатая тёмно-золотистая шерсть. Голова массивная. Глаза золотистые добрые. У собаки приветливые пригожие хозяева. Они ничем таким дурным себя не проявили. Местные сплетники Авдотья, Анисья и Дуняша бегло переглянулись. Они живо треская семечки, взяли перерыв в своей часто пустой нелепой болтовне. Авдотья и Анисья как родные сёстры. Они и есть двоюродные сёстры и даже внешне походят друг на друга. Они доярки. Лица пухлые багряные. Глаза округлые, цвета золотой ржи. Лица весьма приятные, щекастые, упитанные. Авдотья как бочка. Грудь больше седьмого размера. Анисья чуть стройнее. Но тело у неё большое массивное и неповоротливое. Характер боевой, как и у сестры. С ними шутки плохи. Как-то они на пару скрутили сексуального маньяка. Сёстры крепко тому набили по бокам. Дуняша Абрамова прямо милашка. Лицо округлое щекастое. У неё много веснушек на щеках. Волосы тёмно-рыжие. Глаза с огоньком, где всегда много огня и похоти. Она страстная и бойкая. Тело плюс-сайз. Грудь большая упругая седьмого размера. У неё прямо сочные «дыни», которые она любит выставлять напоказ. Но она замужем за двужильным комбайнёром Феней Абрамовым. Они породили уже девять детей, но Дуняша вновь в положении. Она умело скрывает свою беременность. У неё пока всего пара недель срока. Он скромна и щепетильна, какая есть от рождения. Она работает на местной пекарне и знает толк в приготовлении вкусных пирогов с разными начинками.

Повеял тонкий ветерок. По узкой дорожке живо пронёсся мотоциклист. За рулём старого ржавого байка восседал пьяный Тима Дзюин. Он молодой и буйный. У него три класса образования. Он говорит по слогам, а читать и вовсе не умеет. Тело жилистое. Лицо загорелое, плоское. Глаза тёмные. Его как-то крепко избили панки у остановки, где он крепко выпивал. Теперь он сам на всех кидается с кулаками, но драться совсем не умеет и силы ещё не накопил. С ним легко справилась даже девятиклассница пышка Тоня. Она просто раскрутила за руки Тима и бросила в кусты на три метра. Он хотел с ней по пьяному делу зажечь и сказал прямо в лицо, что, мол, хочешь со мной красивого секса… Но Тима нарвался лишь на неприятности. Он крепко тогда себе обжог лицо крапивой в густой траве.

Веял лёгкий ветерок. Сельские сплетницы проводили диковатым взглядом нерадивого гонщика. Тима уже все столбы, казалось, сбил в селении. Он гоняет как полный псих и сейчас от него быстро след простыл. Но воздух испортил мотоциклетный душной бело-серый дым, который расплывался неохотно. Но всё же неприятные запахи уплыли, когда подул резкий ветерок. На деревьях чудно зашелестели листья и прямо как будто шептались о чём-то меж собой. Селянки Авдотья, Анисья и Дуняша бегло переглянулись. Они слегка отмахнулись от неприятного дымка, выказав малоприятные гримасы. Они всё же быстро вернули себе свои обычные выражения лиц. Их языки острые и длинные дали о себе знать.

— Вот же прохвост проклятый. Сколько он воздух нам портит уже на своём этом тарантасе…, — нервно сказала Авдотья, — Хоть бы в армию его забрали что ли…

— И не говори Кузьминична. Он недавно забор Игнату протаранил. Так тот говорят, стрелял в него из ружья…

— Что, правда? — спросила Дуня.

— Да. Стрелял. Стрелял. Я даже слышала хлопки. Он дурень такой Тима напился и давай кататься на своём этом мопеде. Или что там у него…, — начала свой очередной рассказ Анисья, — И проломил забор. Прямо во двор заехал… Пса напугал. Тот залаял громко. Этот Тима врезался в баню, как говорят. И лбом своим чуть стену не снёс.

— А сам что? — спросила Дуня.

— Сам. Чего ему будет…

— Ну к