Завтра начинается вчера
Книга 1. Путь на Эдем
Павел Ильминский

© Павел Ильминский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается маме

Ильминской Тамаре Николаевне

От автора

Автор выражает глубокую признательность, другу юности Николаю Титаренко, по сути, ставшему крестным отцом книги. Именно его творческие идеи, побудили автора к написанию этого произведения.

Особой благодарности заслуживает и Ирина Лалаянц, бескорыстно взявшая на себя труд, корректуры текста.

Хочется сказать спасибо, всем тем людям, которые так или иначе помогали в создании книги. Без их моральной поддержки, терпения и понимания, вряд ли книга увидела бы свет.

Огромное всем Вам СПАСИБО!

rusagros@mail.ru

Предисловие

Когда вверху-небеса без названья

А внизу земля была безымянна,

Когда Апсу, первородный их создатель,

И хаос Тиамат, что их породила,

Воды свои воедино мешали,

Ни болот, ни строений не было видно,

Когда боги не сияли во славе,…

(«Энума элиш» – поэма о сотворение

мира Шумерские тексты)

Планета медленно умирала. Тысячелетия беспощадной эксплуатации ресурсов, каверны пустот в земной коре, от выработанных шахт и нефтяных океанов, постоянно растущая шапка парниковых газов, изменивших атмосферу, климат, природу, как дамоклов меч нависла над родом людским, не хотящим и не умеющим умерить свой экспансивный рост.

Двадцать пять миллиардов, дышащих, потребляющих планктон и искусственный белок, испражняющихся, спаривающихся, страдающих и радующихся, любящих и ненавидящих друг друга? особей вида Homo sapiens, столпились на площади в сто пятьдесят миллионов квадратных километров. Меньше чем по шесть пресловутых соток на человека, со всеми его заводами, транспортными магистралями пищевыми фермами и прочими сооружениями. Слишком, слишком мало! Мало было всегда. И сотни тысяч лет назад, когда начинались первые войны за лучшие территории, за хорошие земли, за богатые пастбища и семь десятилетий тому…, когда началась последняя глобальная война. Она так и называлась в хрониках ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА. Унёсшая, без малого, четыре миллиарда жизней, нанёсшая непоправимый удар по экологии планеты, уничтожившая треть озонового слоя, и сделав не пригодной для проживания почти половину земель. Только этот рукотворный катаклизм, заставил человечество несколько поумнеть. Термоядерным ветром были сдуты с поверхности планеты границы государств, стёрты расовые и религиозные различия, превращены в радиоактивный пепел национальные амбиции. Человечество было усреднено и унифицировано как биологический вид. Но, ответом на массовое самоистребление и опоганивание, стал не виданный ранее демографический всплеск. Благодаря успехам медицины. Была побеждена лучевая смерть, онкология, все известные, а так же, малоизвестные, бактерии и вирусы. Все, что могло представлять, хоть какую-то опасность для человека. Модификация генома старости, победы генной инженерии в области иммунологии, позволили людям увеличить продолжительность жизни до 120 лет, а детская смертность, несмотря на всеобщее обнищание и голод, вовсе сошла на нет. Умереть просто так никому не давали, ибо в извращённом мозгу, религиозных фанатиков, единственной объединённой церкви, возник простой постулат «Рождённый в страданиях должен и жить страдая». Умереть можно было только от старости, либо быть казнённым, за преступления направленные против установленной власти. Именно поэтому, дикие и ожесточённые вспышки народных бунтов, подавлялись с особой жестокостью, хоть как-то уменьшая количество населения.

Нет, люди не перестали быть бедными и богатыми. Более того после «Последней войны» расслоение общества по признакам обеспеченности достигло своего исторического апогея. Расслоение общества и хроническое перенаселение, породило и самую жуткую за всю историю планеты, систему власти. Небольшая кучка политической и финансово-промышленной элиты, обеспечивала свою власть с помощью, более – менее многочисленного среднего класса и отлично подготовленной, морально кастрированной и великолепно вымуштрованной полицейской армии. Впрочем, и элита и средний класс, и полицейские силы составляли едва ли одну десятитысячную часть населения планеты. Все остальные, униженные самим фактом своего рождения, ежесекундно вынужденные бороться за своё существование, были обречены, на вечный голод и изнурительную вымывающую волю, и самую жизнь, работу. Будни низов общества, были серы и безрадостны, как подземелья, в которых они работали и жили. Лишь иногда, яростными проблесками во мраке повседневности вспыхивали искры первобытной, почти животной страсти, увеличивая в разы население планеты. Была ли там любовь? Наверное, в какой – то степени да. Но именно в какой-то. Ибо моральные нормы и принципы были искусственно занижены до такой степени, что говорить о высоких чувствах не приходилось. Более того, правящей элитой с помощью оголтелой пропаганды и информационного прессинга, буквально насаждались нетрадиционные отношения полов. Разврат, насилие, потребление наркотиков и алкоголя, были единственным громоотводом правящей элиты и как ни парадоксально, основным фактором, сдерживающим демографический рост населения.

И вот в этот, мрачный и загаженный мир, ярчайшим метеором, искрой надежды, ворвалась ошеломляющая весть. Древняя, еще на заре космической эры направленная к Альфе Центавра-В, автоматическая, станция закончила свою космическую одиссею у одной из планет, этой двойной звезды. Да не просто закончила, но и сумела передать собранные материалы на родительскую планету. И это было настоящее чудо.

Она была прекрасна – эта жемчужина космоса. Серединный океан, словно пояс располневшей красотки, делил планету на два полушария строго по экватору. Два южных и два северных континента были расположены почти перпендикулярно друг к другу. Период обращения вокруг светила равнялся полутора земным годам. Сутки планеты составляли тридцать земных часов. Тридцатиградусный наклон оси к эклиптике, а так же оптимальное удаление от светила, обеспечивали ровный и мягкий климат на всей планете. Среднегодовая температура составляла около двадцати градусов и без резких колебаний по временам года. Результатом мягкого климата планеты, стали огромные просторы луговой зелени и буйство лесов в субтропическом поясе. Ближе к полярным шапкам, как ожерелье на каждом континенте были рассыпаны цепи бирюзовых озер или внутренних морей. Низко холмистый рельеф позволял предположить почтенный возраст планеты и как результат, почти угасшую тектоническую активность. Но самое главное, воздушная оболочка планеты содержала почти 28 процентов кислорода и всего 0,2 процента углекислого газа. В общем, планета представляла собой точную копию библейского рая, до заселения его людьми, если таковой вообще, когда-то был. А судя по снимкам ночной стороны, освещаемой двумя лунами, отсутствие разумной жизни было гарантировано почти на сто процентов, полным, без единого огонька искусственного освещения, мягким сумраком девственной природы. И поскольку это открытие имело эпохальное значение для судеб миллиардов землян, без лишних изысков ее нарекли Эдемом, новым раем, светлой зарей, новой жизни для всего человечества.

Бард

И не сим только, но хвалимся и скорбями

зная, что от скорби происходит терпение, от

терпения опытность, от опытности надежда

(К Римлянам послание св. Ап. Павла)

Город задыхался! Шестьсот миллионов жителей, распластавшись в трех измерениях, искали глоток воздуха, в туманном смоге из углекислого газа, окиси свинца и мириадов капель углеводородов, распыленных наземным транспортом. Выйти в город без маски во время дождя, означало, тут же получить ожег легких. Город медленно сходил с ума от голода. Если, шестистам миллионам дать по триста грамм хлеба в день, то получиться, сто восемьдесят тысяч тонн хлеба. Взять его было негде. Планета превратилась в один громадный мегаполис, разделенный границами обрабатываемых полей и ферм гидропоники, фабриками искусственного белка и жалкими лесополосами, призванными давать хоть какой-то процент кислорода. Миллионы квадратных кубометров пространства и миллиарды тонн строительных сооружений составляли облик планеты ЗЕМЛЯ. Облик, под которым, самой земли невозможно было и рассмотреть. Нагромождения стали, бетона, стекла и углепластика, скрыли истинный лик планеты, как короста скрывает старую язву.

Дмитрий Николаевич Бардин, или для большинства знакомых попросту Бард. Двадцати восьми лет от роду, кучерявый длинноволосый блондин, с правильным овалом лица, жесткой линией подбородка и выделенным очертанием скул, ответственный квартиросъёмщик, аж восьми квадратных метров жизненного пространства, в шикарной квартире на восемьдесят шестом этаже. Весьма решительное и даже жестко-волевое лицо, смягчалось высокой линией лба и ямочкой на подбородке, намекающей, на недюжинный ум и внутреннюю доброту владельца. В больших, серо-зеленых глазах светилась решительность врожденного упрямства, и отблескивали стальные искры тренированной воли. И на самом дне, этих широко открытых, по-детски удивленных глаз, затаилась серая тень, глубоко запрятанной печали. Сегодня Бард проснулся с дикой головной болью. Боль означала только одно – система фильтрации воздуха в купе с кондиционером, дала сбой. Уровень углекислого газа в квартире превышал три процента, со всеми вытекающими. Бард понимал, что превентивные меры, в виде прочистки фильтра или перепаивания схем, ощутимого эффекта не дадут. Надо покупать новую модель фильтра и кондиционирования. Однако денег на насущные нужды, как всегда не хватало. Впрочем, деньги были. Уж как ни как, а старший научный сотрудник института мирового пространства! Это постоянные двести кредитов в месяц плюс премиальные. Получалось не то чтобы совсем хорошо, а вовсе так и неплохо. Впрочем, денег на оплату квартиры вполне хватало, как и на необходимый минимум продуктового набора, состоящего из двух десятков пакетиков сублимированного планктона, трех пакетиков разрешенного алкоголя и четырнадцати брикетов сушеных водорослей, призванных заменить драгоценный и редко производимый табак. Оставались деньги на мелкие гигиенические нужды и туалетные принадлежности, на общественный транспорт и некоторые развлечения. Кроме того целых двадцать пять кредитов Бард ежемесячно откладывал на черный день. И сумма уже приближалась к полутора тысячам кредитов. Но это был неприкосновенный запас, который мог спасти его в трудное время, и вытащить в случае крайней необходимости их «Проект», как наивно полагал молодой ученый. А от реализации «Проекта», зависело все!

Сын простого рабочего и учительницы, Бард все в этой жизни постигал сам. И понятие просвещения пришло очень скоро. В этой жизни что-то значил лишь тот, кто что-то умел. Знания стали его ключевой программой. Перемежая посещение школьной, электронной библиотеки в заштатной школе с яростными драками во дворе, за отстаивание своего права, быть ботаником. Возвращаясь домой в кровавых соплях, Бард знал, что сегодня отвоевал у жизни еще кусок, который именовался «ЗНАНИЕ» Однако, знаний на сегодняшний день, катастрофически не хватало. Образование, которое, могла дать муниципальная бесплатная школа, даже начальным, назвать было трудно. Умение читать и знать основные арифметические действия были вершиной образовательного процесса. И только благодаря матери, которая составила для Барда индивидуальную программу обучения и неустанно занималась его образованием, Бард смог без особого труда поступить в колледж. Проявив недюжинные способности в электротехнике, он умудрился совмещать учебу с подработкой в частной телефонной компании и к концу обучения сумел скопить денег на первый год обучения в физтехе. Казалось бы, судьба улыбнулась ему, но как часто улыбка судьбы являет собой ее очередную гримасу. Жизнь шла, как и шла, по вроде бы накатанной колее, когда после выпускных экзаменов в физтех произошло страшное. Бард в мельчайших деталях помнил эту картину. Вот он победителем возвращается с экзаменов, довольный и гордый, хорошо сделанной работой. А на первом уровне, его уже ожидает, исковерканный кусок металлопластика, все что осталось от кабины вертикального лифта. Тел родителей он так и не увидел, настолько плотно были перемешаны останки пассажиров и кабины. Ему что-то говорили врачи, прибывшие на место катастрофы. Какие-то дежурные фразы, произносили легионеры, стоявшие в оцеплении. Бард ничего не слышал и не воспринимал. Совершенно оглушенный, без единой мысли в голове он шагал по улицам первого уровня, распираемым вечно текущей толпой. Толпа, словно живой организм, как будто чувствовала его состояние и постепенно вокруг него, образовалось пустое пространство в несколько квадратных метров. Очнулся Бард в чужом квартале, когда уже включилось уличное освещение. Надо было возвращаться. Но он, даже теоретически не мог представить, что войдет в опустевшую квартиру, где каждая вещь, будет напоминать ему о родителях: будь то небрежно, впопыхах брошенный тюбик губной помады, или раздавленный в пепельнице окурок. Воздух, приобрел тяжелый металлический привкус.

"Сейчас пойдет дождь, надо укрыться", отрешенно подумал Бард. Но куда-то бежать или, что-то делать не было ни сил, ни желания. Он не заметил, как около него бесшумно опустилась спецмашина легиона. Двое легионеров быстро втолкнули его в отделение для задержанных, и бесцеремонно обыскав, забрали личную карточку. Через несколько минут, после идентификации его личности, машина опустилась на парковочный узел восьмидесятого этажа его небоскреба. Сопровождаемый, легионером и врачом патрульной машины, Бард был доставлен в свою, теперь пустую квартиру. Врач сделал ему инъекцию, легионер выложил на стол личную карточку и изъятые при обыске мелочи, после чего, он остался один на один с опустевшей квартирой. Наверное, он сошел бы с ума, но врач, хорошо знал свое дело. Бард очнулся утром, лежа на полу посреди кухни. Преодолевая вялость, вызванную инъекцией, он начал уборку. Все вещи родителей, были безжалостно отправлены в утилизатор. Исключение было сделано, только для электронной рамки с семейным альбомом. Но, и ее Бард, спрятал в стенном шкафу, на самой дальней полке. Жизнь продолжалась, и надо было учиться жить заново. Платежные карты родителей, несмотря на режим строжайшей экономии, опустели быстро. Подработка в телефонной компании, давала деньги на жизнь, но не на обучение. Год подходил к концу, когда ребром встал вопрос об оплате второго года учебы. Положение было безвыходным, и Бард откровенно рассказал о своих проблемах преподавателю физики Исаку Ароновичу, ведшему их курс. На следующий день, ему пришло приглашение посетить, отдел персонала Корпорации «Перспектива». Дальше оказалось проще. На талантливого студента, обратили внимание менеджеры по персоналу, которые словно крысы, снующие среди отбросов, выбирали из серой студенческой массы самые лакомые кусочки, для своих хозяев. С открытием Эдема «Перспектива» разбогатела, ее значимость в жизни планеты возросла настолько, что по уровню влияния, сравнялась с основными институтами власти. При этом значительные финансовые ресурсы, позволяли ей осуществлять многие решения, без уведомления, или даже в обход этой самой власти. Постепенно слово «Перспектива» исчезло из обиходного лексикона, и она стала именоваться просто, «КОРПОРАЦИЯ». Бард получил должность лаборанта, в отделе исследований электродинамики, затем, еще до окончания обучения, стал заместителем начальника отдела, а по окончании физтеха, возглавил весь отдел. Проблемы, связанные с оплатой обучения пропали сами собой. Четыре часа в день, которые Бард, в соответствии с контрактом, должен был отрабатывать на Корпорацию, представляли весьма неплохой доход, да и финансовая поддержка Грина, не навязчиво, но своевременно предлагавшего не достающие до оплаты обучения суммы, оказалась весьма и весьма неплохим подспорьем. Попытки представителей Корпорации, загнать Барда в рамки узкой специализации электродинамики, оказались провальными. Имея в своем распоряжении университетскую библиотеку и доступ ко всем научным материалам института мирового пространства, Бард с жадностью накинулся на появившуюся возможность увеличить свой багаж знаний. Он с удовольствием постигал химию и не обязательную по программе тригонометрию, биофизику и астрономию, а открытие магии высшей математики, сделало его универсалом в научной работе. К этому времени в его голове и зародилась идея создания генератора торсионного поля. Толчком в этой идее послужили работы известного астрофизика Дин эль Аддинда ибн Фатиха, об анизотропности мирового пространства. Пытаясь объяснить искривление пространства в полях высокой гравитации Дин эль Аддинд предположил, что физический вакуум это не ничто, а нечто. Нечто материальное, существующее в виде, какого то пока не исследованного поля. Ибо ничто, не могло искривляться, под воздействием чего бы то ни было. И несмотря на то, что весь научный мир обрушился на ученого с критикой, обвиняя в попытках возродить, давно развенчанные и позабытые идеи эфирного пространства, Барду идеи астрофизика понравились. А после произведенных расчетов и правок, наиболее слабых, с его точки зрения мест, теория торсионного поля приобрела стройность и математическое обоснование. Ну а если есть поле, то его можно и сгенерировать. По замыслу Барда, управляя торсионным полем, можно было изменять и искривлять в необходимой степени мировое пространство. А свободное искривление мирового пространства, давало возможность перемещения в нем материальных предметов, с минимальными скоростями, на максимальные расстояния. Изложив свои идеи научному руководству Корпорации, Бард добился, чтобы работы над торсионным генератором, его разработка и создание, были поручены, возглавляемому им отделу. Но практическая реализация проекта, пробуксовывала уже четыре года. Торсионное кольцо поля, образующееся под воздействием электромагнитных полей, слитое в единый конгломерат с гравитационными конусами, вело себя как капризная девчонка. То, образуясь, то распадаясь с мощнейшим выбросом энергии, кольцо жило по своим собственным, только одному ему известным законам и закономерностям. Создать на этой основе, какую-либо устойчивую конструкцию, казалось немыслимым. Бард бился над этой проблемой уже год и видимого конца исследований в ближайшей перспективе не усматривал.

Торсионный генератор, ни в какую, не хотел работать стабильно. Казалось, что в тончайшие расчеты, вмешивается некая неподвластная ему сила, которая и вызывает непредвиденные флюктуации, в работе четко физически выверенного, технически исправного устройства, именуемого в просторечии, фазовым асинхронным порталом.

– Ну, что, что не так? Чего тебе еще не хватает? Бард смотрел на схему, терзал ум и не находил ответа. Две таблетки обезболивающего, глоток чистого кислорода и витаминная смесь в желтом драже, сделали свое дело. Боль ушла, и вернулось четкое понимание стоящей перед ним задачи. Сосредоточившись на расчетах, Бард вычленил неоправданно низкий коэффициент корреляции и ввел новую формулу конгруэнтности. Получалось красиво, но к чему это приведет, он не знал. Компьютерная расшифровка запаздывала, но схема уже работала и работала стабильно. Всплески флюктуаций умерили свои скачки и приближались к почти идеальной прямой.

Не к месту прозвучал сигнал видео вызова. Бард, небрежным жестом включил коммуникатор и услышал дребезжащий голос начальника отдела видеоконтроля. Поздравляю, наконец-то вы решили эту задачу, можете себе добавить двадцать кредитов к ежемесячной выплате, усмехнулось гладко выбритое лицо на экране коммуникатора.

– Двадцать кредитов! Да подавись ты ими. Я знаю, сколько это стоит, – подумал Бард.

Сопротивление

Человек должен погрузиться в кипящие пучины

общественного бытия, а этого можно добиться

лишь подставив себя на службу обществу,

находящемуся в движении и борьбе

(Р. Ролан)

О «Сопротивлении» – военно-политической жестко законспирированной организации, существующей на непонятно какие средства, Бард знал давно. Да и трудно бы было не знать, когда на неё, вешали всех чертей этого мира, подконтрольные правительству средства массовой информации. Случись техногенная авария, стихийное бедствие, или несчастный случай – виновато сопротивление. Во всех нераскрытых преступлениях, во всех экономических катаклизмах и во всех бедах этого мира, виновник был один, как и одним был общий враг, всего прогрессивного человечества. И именовался этот общий враг – «Сопротивление». О нем вещало телевидение, это было главной темой на всех сетевых порталах, это словно железные скобы вбивалось в головы людей с рождения и до смерти, всеми возможными и невозможными способами на любом уровне. И надо заметить, жесткий диктат мирового правительства давал свои результаты. Сопротивление было хоть и хорошо организованной, но весьма малочисленной и маловлиятельной группой, выступающей за запрет тотального контроля над личностью, за экономическое и социальное равенство между людьми. В программе Сопротивления были и другие, большей частью, с точки зрения Барда, правильные направления, но более всего его привлекал тезис, о расселении части человечества на доступных космических объектах, для снижения демографического давления на Землю.

С Сопротивлением, Бард столкнулся, как он считал, совершенно случайно. Во время одной из студенческих вечеринок, как обычно пришлось доказывать свое право, быть не таким как все, в банальном кулачном бою. Однако силы, как в прочем и в большинстве других случаев оказались не равными. Четыре бугая с факультета физической культуры, против одного физически развитого и крепкого, но достаточно легкого противника. Несмотря на то, что после седьмого класса Бард сознательно начал изучать боевые искусства и уделял тренировкам не менее часа в сутки, для громил из физкульта, он представлял весьма легкую добычу. Поединок был проигран, еще не начавшись. Но, внезапно в ситуацию, вмешалась некая третья сила. Субтильный юноша с факультета прикладной механики, по прозвищу «Грин – очкарик», неожиданно пришел на помощь.

– Ребята, а не пошли бы вы, туда, откуда на белый свет появились, – заявил он, загородив своим не слишком внушительным телом уже изрядно потрепанного Дмитрия. Четверо качков, взахлеб заржали. «Уйди дефективный, а то помнем». Грин аккуратно снял очки и, положив их во внутренний карман куртки, остался на месте. Дальнейшее Бард с изумлением созерцал, своим единственным не заплывшим глазом. Тактика амбалов была давно и всем известна. Один, как правило, бросался в ноги, лишая жертву возможности двигаться, остальные тут же обрушивали на противника град ударов. Учитывая, что любой качок из физкульта весил как минимум под девяносто, исход схватки был предрешен. Хватало одного двух ударов, чтоб противник потерял сознание. Прием конечно не эффектный, но весьма эффективный. Однако сегодня, он не сработал. Грин, сделал пол шага назад, и когда качок рухнул мордой в пол, загребая руками пустоту, нанес один, вроде бы и не сильный удар ногой в затылок. Трое остальных не в силах остановить стартовый рывок встретились поочередно с ногой, рукой и локтем, очкарика Грина. Бой был закончен в двадцать секунд. Грин, подошел к Барду и ровным голосом, предложил выйти пообщаться. – Надо же, – ошеломленно подумал Дмитрий, – даже дыхание не сбилось. Грин ждал. Бард, пошатываясь, шагнул к выходу, опершись на твердую руку Грина, подхватившего его под локоть.

– Ты с ними не связывайся, – сказал Грин. – Они специально девчат подговаривают, на их вечеринку пару умников пригласить, чтобы показать, кто хозяин жизни.

– А я и не связывался, – ответил Дмитрий, – я из – за Анюты…». Бард осекся, поняв, что Грин, уже все сказал за него.

– Ага, просёк, – удовлетворенно усмехнулся Грин.

Так потихоньку завязался разговор. Только позже, Бард осознал, что Грин, вел себя с ним, предельно корректно и вежливо, стараясь предупреждать его вопросы и отвечать на незаданные. Если бы Бард мог наблюдать со стороны, то сразу бы понял, что Грин незаурядный психолог и воспитатель, каковой, в прочем, и была его основная функция в Сопротивлении. Сейчас же Барда больше удивляли и восхищали бойцовские качества обретенного друга. Они сдружились, и Грин, начал ненавязчиво предлагать свою помощь в самых разных житейских вопросах, делая все, чтобы Бард мог спокойно учиться.

Не имея больших финансовых ресурсов, существуя, за счет символических членских взносов, и пожертвований немногочисленных спонсоров, Сопротивление вынуждено было, заменить количество качеством. И стоило на горизонте появиться неординарной личности, как тут же, вроде бы случайно, рядом оказывался один из психологов Сопротивления. Старались подобрать людей, одного пола и возраста, которые и сами по себе были, неординарными личностями.

Ничего этого Бард не знал. Он просто, свято верил в их дружбу с Грином. Известие, что Грин, боец Сопротивления, Бард принял совершенно спокойно. А предложенную им идею уменьшения демографической нагрузки на планету, путем переселения на другую планету, воспринял всем сердцем. И как человек целеустремленный, не стал откладывать в долгий ящик. Именно тогда и началась целевая работа, по созданию генератора. Грин же, со свойственным ему тактом и пониманием ситуации, никогда не предлагал Барду, стать активным членом Сопротивления. Отлично осознавая, что Бард творческая личность и строжайшая иерархия, дисциплина и конспирация Сопротивления, задушат в нем зародыш будущего, может быть даже великого ученого. Поэтому Грин, приложил максимум усилий, чтобы доказать на совете Сопротивления, необходимость финансовой и физической опеки Барда. Пусть не учтенного, но в недалеком будущем, весьма полезного их делу, члена Сопротивления. По-простому, Бард нравился Грину, как свободомыслящий, честный и порядочный человек. Грин, как психолог, уже сейчас, видел зачатки его будущей гениальности. Зарождение мощной и доброй силы, большого ученого, в пока еще не оформившейся, но уже почувствовавшей свою значимость, личности Барда.

Грин

Умереть за друга при каких-нибудь

исключительных обстоятельствах

менее возвышенно, чем ежедневно

и втайне жертвовать собой ради него.

(Стендаль)

Второй сын бывшего пэра Англии Грехард Гриден Джойс, в просторечии Грин, с детства слыл своевольным юношей. Его отец, Гриден старший, со стойкостью истинного лорда, перенес и Последнюю войну, и крах Великобритании, как государства и лишение наследственного, земельного майората. Из активов остались только семейные драгоценности и личная собственность в размере ста акров на мысе Тотленд острова Уайт в районе Ньюпорта. Из бывших земель и поместий семейства Грехардов, эта собственность представляла едва одну тысячную часть. Однако доход от ренты, даже этой малости, представлял собой, весьма и весьма значительный капитал. По прежним временам лорд Грехард, мог считать себя нищим. Но в настоящее время, владелец сорока с половиной гектар земли, считался если не самым состоятельным, то уж точно входившим в сотню богатейших жителей планеты. Между тем, сэр Грехард старший, не принимал новый порядок. Он категорически отказался от борьбы за должность в Мировом Совете. А позже, стал одним из родоначальников и основателей Сопротивления. И дело вовсе не в том, что он чувствовал себя обиженным после развала устоявшегося представления об Англии, как об одном из ведущих политических центров мира. А в том, что он не мог принять новый порядок, сводящий большинство разумных жителей этой планеты на уровень мыслящего планктона. Первый, старший сын Грэхарда, Уильям, был для него навсегда потерян, когда согласился занять пост помощника министра охраны правопорядка, а по сути старшего комендант – командора Легиона Смерти, призванного защищать планету от внепланового перенаселения. Об этом, пожалуй, надо поподробнее.

Легион Смерти, создавался как естественный регулятор перенаселенности планеты. И если 120 летний возраст, был гарантирован правительством, как необходимый минимум страдания человеческой особи, то превышение этого возраста, приравнивалось к государственному преступлению. Здесь надо оговориться, что конституцией предусматривалось превышение этого возраста, для лиц особо ценных в историческом, экономическом и культурном эгрегоре, развития цивилизации. Кто являлся такими лицами догадаться не трудно. Беднейшая и самая неустроенная в социальном плане часть населения, благодаря четкой системе регистрации и учета, дожив до 120 лет, сама обязана была явиться, на «Пункты Приятной Смерти». В большинстве своем люди, не то чтобы неохотно, а как ни странно с большой радостью, шли, прекращать свое безрадостное существование в этом мире. Дело в том, что правящей элитой общества, был придуман психологический трюк, заставлявший людей буквально по дням считать срок до вожделенного сто двадцатилетия. Каждый прибывший на пункт легкой смерти был уверен, что согласно букве закона, ему гарантированы три месяца беззаботной, поистине сказочной жизни на одном из живописных островов тихого океана. Там он будет обеспечен всеми благами цивилизации и фантазиями развращенного ею же ума, совершенно бесплатно, после чего, в один из дней, во время сна, ему будет сделана смертельная инъекция наркотика. И покинет он этот мир, в сладких грезах сновидений, совершенно безболезненно и незаметно. Именно такова была официальная версия. На практике, девяносто процентов пневмо капсул с живым грузом, снаряжались соответствующим количеством наркотического газа, который и поступал в кабину капсулы во время транспортировки. Ограниченная в ресурсах и материальных благах Земля, не могла позволить себе расточительное трехмесячное транжирство, на тех, кто подлежал переработке. Для поддержания правдоподобности официальных штампов. Одна из десяти капсул все – таки прибывала на место назначения с живыми пассажирами. Они давали интервью средствам массовой информации, выкладывали свои восторги в сети, делились впечатлениями на видеопроектах, проводимых в режиме онлайн. Однако сквозь тысячи барьеров и контрольных пунктов, во многом благодаря Сопротивлению, просачивалась информация о фактическом положении дел. И едва ли не половина населения, всячески уклонялась от своевременного посещения Пунктов Приятной Смерти.

Вот здесь и вступал в действие Легион Смерти. Вооруженный до зубов, великолепно подготовленный в физическом и тактическом плане корпус, не отягченных моралью, подчиненных железной дисциплине бойцов. Он, как сторожевой пес неустанно рыскал по нижним уровням мегаполиса, вылавливая уклонистов. Брать их живыми, не полагалось. За легионом, как стая шакалов за тигром двигался целый автопоезд труповозок. Машин, каждая из которых, представляла собой передвижной комбинат для переработки органического сырья. Забрасывавшиеся в бункер мертвые и тяжелораненые, тут же обрабатывались кислотой, а на следующем этапе, бурлящая полужидкая масса человеческих останков, после химической реакции восстановления и сушки, превращалась в питательное органическое удобрение, за которое, владельцы плантаций и ферм гидропоники, готовы были платить хорошие деньги. Удобрения принимались по весу, а вырученные за них кредиты шли на оплату премиальных легионером. Помощником министра и большим босом, на этой фабрике смерти и «посчастливилось» стать старшему брату Грина, Уильяму.

Грину, в прежнее время, уготован был путь офицера флота ея королевского величества, но вступить на этот путь, по известным обстоятельствам он не успел и отец стал готовить его, к работе в Сопротивлении. Разница в возрасте между старшим и младшим братом составляла 17 лет и общение между ними, благодаря усилиям отца, было сведено к минимуму. Между тем, Грин окончил платную школу для одаренных детей. Проявленный им интерес к медицине и изучению скрытых резервов человеческого организма, заставил отца оплатить обучение на факультете психологии и психиатрии, в лучшем на планете мединституте. Так же пришлось нанять учителей боевых искусств, настоящих профессионалов боя. Несмотря на свой возраст и отнюдь не среднестатистические физические данные, Грин в свои тридцать восемь, смотрелся, гораздо моложе, носил старомодные очки и выглядел худощавым субтильным юношей лет двадцати, двадцати пяти. Имея неподдельный интерес к наукам, Грин, окончив медицинский и будучи уже на службе Сопротивления, ничуть не противился новому заданию – стать одним из студентов физтеха, найти и вступить в контакт с наиболее талантливыми и трудолюбивыми студентами. Так в поле зрения Грина, попал Бард. Открытие Эдема, породило бурю во всех слоях общества. Оно же, дало надежду на лучшее будущее миллиардам людей. И Сопротивление, не могло остаться в стороне от этого эпохального события. Тем более, что сразу стало понятно, правящая элита не позволит дотронуться до этого лакомого кусочка никому, кроме себя. Обрушенная на обывателя лавина информации, о якобы предстоящем переселении огромной части человечества в этот космический рай, призвана была отвлечь внимание от злободневных проблем и обеспечить максимально возможную, лояльность населения к власти. Хотя бы, на время строительства межзвездного транспорта, способного переместить значительные людские ресурсы в пространстве, на несколько световых лет.

Однако, транспорта не было, как не было и планов переместить значительную часть человечества в звездный рай. Была небольшая группа людей численностью около трехсот тысяч человек и их обслуживающий персонал, еще три миллиона человек, которые по замыслу элиты, должны были унаследовать звездный рай. Но транспорт для переселения даже этого весьма ограниченного, по земным меркам количества людей, создан пока не был. Вплотную к решению этой проблемы подошел Дмитрий Бардин, или Бард сотрудник отдела Электродинамики, Института Мирового Пространства. Лучший друг Грина и как сказал на одном из советов сам Грин, – Язык не поворачивается назвать его своим подопечным. Вместе с тем, как бы этого не хотелось Грину, но это было именно так. Под невинным предлогом защиты справедливости, Грин вмешался в конфликт Барда с качками из физкульта, подружился с ним и, выражаясь профессиональным языком офицера разведки Сопротивления, стал его вести. Вместе с тем Грин как профессиональный психолог отчетливо понимал, что Бард ему попросту нравился. Нравился, как порядочный и честный человек. Вызывал уважение своей внутренней силой. Восхищал чистотой светлой, доброй, но по-детски наивной души. И был, почитаем им, как талантливый ученый. Грин, всегда проверявший себя с помощью уникального метода самоанализа, разработанного им же, и неоднократно проверенного на себе и других вдруг понял, что не может относиться к Барду, как к ведомому. Пусть хорошему, пусть умному, пусть попросту приятному парню, но не другу, не товарищу, а ведомому. Душа Грина отказывалась принимать, суровую простоту такой логики. Он хотел видеть в Барде друга, которого у него никогда небыло. Которого, он не мог найти даже в своем брате. Мог ли допустить Грин, что все это предвидел и рассчитал, еще до их знакомства с Бардом, его отец, создатель и неофициальный руководитель Сопротивления.

Однако, сам Грин поступил, как он считал, по собственной воле, в соответствии со своим известным только ему кодексом чести. Презрев Устав сопротивления, все инструкции и указания по строжайшей конспирации их деятельности, Грин поведал Барду правду, не утаив и того, что он, Бард был ведомым. Реакция Барда, оказалась неожиданной для Грина. Он рассмеялся еще в начале его «исповеди».

– Грин – дружище! Да нежели я совсем без мозгов? Неужели ты, думаешь, что после первой нашей встречи, я не просчитал ситуацию? Да давно просчитал, и поверь мне, очень аккуратно навел справки. И о тебе, и о твоем отце, и о Сопротивлении». Более того, я полагаю, что ты даже не представляешь, какой умница твой отец, и уж наверняка не знаешь, что в данном случае, ведомых двое, ты и я. Советую, поговори с отцом и расскажи все, без утайки, даже этот наш разговор, расскажи.

Грин первый раз в жизни не стал раздумывать. Он пришел к Джойсу Гридену и откровенно рассказал обо всем. В том числе и о своем, полном презрении устава и предписаний Сопротивления. Джойс, прореагировал абсолютно спокойно и сказал:

– Я рад за твоего друга. Раз он сумел вычислить меня, значит, в плане безопасности, тебе ничего не угрожает. Но кто бы мог предвидеть, столь острый ум, в столь неискушённой и юной голове.

– Тем не менее, это так, и мне придется серьезно подумать, кому передать управление Сопротивлением, когда придет мой час! Но, сын мой.… Уже сейчас можно сказать, с большой долей вероятности что, вряд ли это будешь ты. Прости, но ты был со мной откровенен, буду и я. Твой друг, судя по всему – уникум, раз, он сумел просчитать меня.… В общем, надеюсь, ты меня понял».

Грин понял, и после этого, стал относиться к Барду, если не как к старшему, то уж во всяком случае, как к более одаренному другу.

Подземка

Если вы идете сквозь ад

не останавливайтесь.

(Уинстон Черчилль)

«Идиот, ведь тебе только что показали, что квартира под полным контролем…» Бард отдернул руку от коммуникатора, медленно и тщательно скрутил себе сигарету из никотино содержащих водорослей и закурил. «Не спешить билась в мозгу мысль, не спеши, сделай, что ни – будь простое. Почеши в затылке, вырви несуществующий волосок из подбородка, пусть камеры зафиксируют, что ты занимаешься обыденными делами, что ты и не подозреваешь, как обычное большинство граждан, о повседневной, ежеминутной и ежесекундной слежке».

Пятнадцать минут пустого времени. Бард физически чувствовал распирающее его желание действовать. Однако действовать было нельзя. Скрупулёзно собирая информацию, о «Легионе Смерти», о силах контроля над населением, и других фискальных органах, Бард знал, что подозрительная информация контролируется пятнадцать минут, а храниться более полугода. Его непроизвольное движение руки в сторону коммуникатора можно было расценивать по-разному. Бард предпочитал расценивать его как потенциально подозрительное, поэтому стоило переждать двадцать минут. Сигарета догорела. Бард неторопливо поднялся, тщательно завязал галстук и шагнул в коридор, служивший одновременно кабиной вертикального лифта. После упразднения подземки, или метро, остались только горизонтальные и вертикальные лифты, вместительностью от 2-х до 32-х человек. Поскольку лифт был не элитной зоны, то вместительность и комфорт, соответствовала статусу 32 человека. То есть, как селедки в банке. Людей в лифте набралось от силы семь человек, что вполне устраивало Барда. Одевшись как для шикарного ресторана, Бард готовился посетить «Мозголомку» – бар для людей с уровнем достатка ниже среднего, и интеллектом еще ниже оного. Бард, ненавидел этот бар. Постоянно работающий стробоскоп под звуки мелодии типа, бум, бум – бум, бум буму бум, призванные раздражать мозжечок и влиять на самые низкие слои сознания, вызывали у него тупую, давящую головную боль. Но бар, был необходим. Замаскированное под колокольчик вызова бармена, связное устройство, обеспечивало надежность встречи в одном заброшенном коридоре подземки. Неизвестное никому, кроме профессиональных диггеров помещение, давало хоть какую-то гарантию конфиденциальности. И несмотря на все потуги власти. Взять под контроль, перемещение людей на уровнях ниже нулевого, оказалось невозможно.

Диггеры, были особой кастой в новом мире. Они специализировались на проводке всех желающих в нижние уровни. Был уровень ноль, был минус один, и так далее. Последним уровнем, где могли появляться люди, считался уровень минус три. Цивилизация развиваясь, периодически закапывалась под землю, создавая себе более или менее спокойные зоны существования. Уровень минус три, относился к формации протоцивилизаций, предшествующих техническому прогрессу. Уровень минус два, был отнесен к середине ХХ века, когда началось плановое строительство метро во всех Евро – Азиатских странах. Уровень минус один, населённый изгоями, был относительно новым, когда строительство метро, в 21 веке, стало делом обыденным и масштабным. Соответственно и уровень опасности увеличивался с возрастанием темпорального интервала. Допустим, на уровень минус один, можно было сходить и без диггера. Тогда шансы вернуться считались примерно 50 на 50. А вот на уровень минус два, без диггера мог сунуться, только самоубийца.

Надо сказать, что диггерам было абсолютно все равно, кого вести. Будь ты правительственный агент, или боец Сопротивления, за голову которого назначена огромная сумма кредитов, тарифная ставка была одинакова – 50 кредитов за уровень. При этом, диггеры не несли никакой ответственности, и не давали никаких гарантий, в том, что ты выйдешь живым, с любого уровня. Правящая элита, ничего не могла с этим поделать. Хватало забот обо всех живущих до нулевого уровня, чтоб думать о мутировавших гомункулусах нижних горизонтов.

А живущих было много. Почти треть населения проживала, начиная с нулевого уровня и ниже. Нулевой, считался официальным. Все живущие в нем, имели право на гражданство, а значит, и на субсидии правительства. А конкретно, на бесплатную, дрожжевую похлёбку раз в сутки. Других субсидий не предусматривалось.

Кроме людей, на нижних уровнях прижилось масса мутировавших тварей, от Крыс и псов до Слешей. Крысы, были размером с крупную собаку, а собаки вырастали до полутора метров в холке и отличались повышенной агрессивностью. Такое стало возможным после получения теми и другими лучевых ударов в момент «Ч», а Слеши стали производным от (Chionex fieckeri) Морской осы или кубической медузы. Как она попала в подземку, как мутировала и приспособилась к жизни не в воде, а в перенасыщенном влагой воздухе, как стала самой смертоносной тварью подземелий, до сих пор остаётся научной загадкой. Но кроме этих, известных хищников, в подземке оставалась ещё масса опасностей, знали о которых только диггеры.

Бард, добравшись до Мозголомки, ударил три раза по звонку вызова бармена. В ту же секунду на пульт Сопротивления пришёл вызов. Грин через 80 минут обязан был прибыть на минус второй уровень, в катакомбу 15 бис. Вместо бармена подошёл Коста или Константин Степанович Краюхов. Коста был диггером с пятилетним стажем, а значит очень опытный. Диггеры с трёхлетним стажем считались безопасными. Диггеров с пятилетним стажем, можно было пересчитать по пальцам. Диггером с восьмилетним стажем, был только Феликс, он и управлял анклавом диггеров.

Коста подошёл к Барду и, приняв сто кредитную купюру обыденно спросил: «Номер?» Бард ответил: «Два дробь пятнадцать бис». «За мной», – скомандовал Коста, или полу бритый, как его называли за глаза. Коста, брил только правую сторону лица и никогда, левую. – Почему? – как то спросил Бард. – Слеши, – коротко ответил Коста и пояснил. – Щупальца Слешей человек не чувствует, они как паутина. Но ощупывая жертву, Слеш почему – то предпочитает гладкую кожу. Соответственно и нападают с гладкой стороны. Оружие у меня в правой руке и слеш нападает справа, стрелять удобней. Обычно Слеш, секунды за две до нападения активирует систему кровообращения, и становиться видимым. Если к тому же знать, откуда он нападёт, то успеваешь применить оружие. Коста был не многословен. Вот и сейчас он сунул Барду в руки две свето-шумовых гранаты старинный пистолет с запасной обоймой и электрошокер. – Пошли, – буднично сказал Коста. И шагнул в открытое нутро вертикального лифта. Бард, сглотнув тугую слюну, шагнул следом и, несмотря на внутреннюю готовность, почувствовал неприятную дрожь.

– Плывёшь? – спросил Коста.

– Есть немного, – честно признал Бард.

– Это хорошо, – ответил Коста. – С героями я даже на минус один не хожу. Дохнут как мухи Дрозофилы. Считают, что они цари зверей и высшая раса. Кто боится, выживет – кто нет, помрёт, – резюмировал Коста. Ты боишься, я, пойду. Они шагнули в горизонтальный лифт, который и лифтом то не был. Просто горизонтальный проход с уклоном в сорок градусов.

– Спокойно, – сказал Коста. – Стрелять, сам знаешь, когда меня нет. Вот он, минус второй. Проход под небольшим уклоном, плавно переходил в туннель. Справа вспыхивает вязь буро – красного кровососущего узора. Тело реагирует раньше, чем мозг оценивает ситуацию. Сам собой бьет отдачей в ладонь пистолет. БАМ, БАМ, Коста даже не оглядывается. Это твоя работа, делай её сам. Спуск продолжается. Коста спокойно снимает АКМ с плеча и даёт очередь, вроде бы в никуда. Тьма вспарывается визгами и лаем взахлёб. Еще несколько шагов, и выстрелом в голову, Коста добивает, визжащего пса. Вплотную скомандовал Коста и Бард, понял, что сегодняшний поход, не из обычных. Их ждали! И твари подземелья действовали так, как будто получили приказ. «Ты засветился парень», – крикнул Коста, отражая очередную атаку. Бард и сам это понял и только думал, где и как он совершил промашку. На ум ничего не приходило, и только вспышки пистолетных выстрелов и хлесткие очереди АКМ вспарывали подземную мглу. Впрочем, во второй обойме осталось еще два патрона, когда Коста дёрнул дверь 15 бис.

– Бард, дружище, ты засветился, – вместо приветствия, сказал Грин.

– Знаю, – коротко буркнул Бард. В Мозголомке, не выдержал паузу в 15 минут.

– Уже просчитал, завистливо проворчал Грин.

– А наши оперативники до сих пор, голову ломают, где ты прокололся.

– Хвост за тобой действительно от Мозголомки, но уже все, мир праху его.

Бард побледнел.

– Грин мы же договаривались!

– Да мы – то тут при чем? – Грин нервно передёрнул плечами.

– Этот идиот, из филлеров Легиона сунулся, за вами на минус второй, а его друзья, по полученной от него информации, за пять минут до вашего появления подкинули туда акустический блок, создающий шум города, вот твари и собрались.

Да, правительство не могло контролировать минус второй уровень. Слишком дорого это обошлось бы, для истощённой планеты. Первые годы после часа «Ч» когда и мутантов было поменьше, да и население еще не приспособилось использовать подземку, в своих целях, попытались взять часть тоннелей под видеоконтроль. Однако высокий уровень радиации сводил на нет работу любых электронных средств слежения. А неоправданно высокий процент гибели легионеров и монтажников, при замене оборудования, заставил правительство, отказаться от планов контроля, минус второго уровня. Радиация с тех времён, почти сошла на нет. Однако, находиться в подземке более 3-х часов, означало получить приличную дозу, не способствующую, мягко говоря, укреплению здоровья.

Кроме того, постоянные посещения нижних уровней приводили к накоплению радиации в организме, что неизменно приводило к необходимости обращаться в лечебные учреждения. Власти даже не спрашивали, где человек мог схватить такую дозу. Тут и так все было понятно. Сразу после излечения, пациентов направляли на принудительные работы в Карантины. Последние с успехом заменили и Немецкие Концлагеря, и Русские Зоны и Американские Резервации. При этом срок пребывания в Карантине, с полным поражением в гражданских правах был, прямо пропорционален количеству кредитов затраченных правительством на лечение. После выхода из карантина, человек отправлялся на нулевой уровень, где милостивое правительство предоставляло ему, ячейку на четыре квадратных метра, в одном из рабочих блоков. Понятно, что все блага, которые до этого человек приобрёл, считались добытыми противозаконно и изымались в пользу власти.

Все это знали, поэтому посещение подземки пытались сократить до минимума. Десять минут, будничным тонам сказал Коста и вышел в соседнее помещение бункера, плотно прикрыв бронированную дверь.

– Мы потеряли канал связи, через Мозголомку. – Шестой канал за год, – констатировал Грин.

– Создано, опять же за год, два новых. И, если такими темпами пойдём дальше, то в следующем году останемся без связи.

– Не важно, ответил Бард.

Грин от возмущения, чуть было не подпрыгнул, однако сдержался. Действительно, откуда Барду было знать, что означало, создать новый засекреченный канал связи. Значило, в знаках человеческих жизней, в знаках проваленных ячеек, в знаках здоровья бойцов Сопротивления. Знать этого Бард не мог, да, по большому счету и не должен был.

– Надеюсь, твоя информация того стоит? – буркнул Грин.

– Я сделал генератор, – просто сказал Бард, – и он работает!

Грин на непозволительно долгие десять секунд, потерял дар речи. Впрочем, и последующие две минуты были растрачены на неинформативные междометия и фразы.

– Ты?

– Генератор!

– Работает!

– Вот черт!

Грин был в курсе работ Барда. Более того, именно на его работах, строились как тактические, так и стратегические планы Сопротивления.

– А наверху?

– Ах да.

– Ну, конечно же!

– Прости это так неожиданно, просто выбивает из колеи.

Грин не мог поверить, что это уже произошло. Он, конечно, знал что рано или поздно, Бард решит эту задачу. Он верил в своего друга. Но не ожидал, что это произойдёт так просто и буднично в очередную встречу в подземке.

Выждав необходимое для осознания Грином происшедшего время, Бард продолжил. – Нужен новый способ связи. Нужны люди. Два надёжных человека, с высшим образованием. Два боевика, желательно тоже с высшим. Двадцать шесть человек, технически грамотных и тоже из Сопротивления, лучше с техническим образованием. И нужны они в течение десяти дней.

– Где их взять? – возмутился Грин. Я не царь и не бог.

– Не перебивай, – жестом остановил его Бард, – время! Обратись к отцу, он поможет.

Кроме того, необходимо сделать так, чтоб они тремя следующими рейсами попали на «Вавилонскую башню».

Грин затряс головой, количество информации, равно как и количество требований Барда зашкаливало. Ставящиеся задачи казались неразрешимы. Сроки, нереальны.

– Почему тремя следующими? Почему на «Вавилонскую башню»? – спросил он.

«Вавилонская башня», была гордостью человечества. Шедевром научной и инженерной мысли. Космическая станция тридцати километров в диаметре при тридцатикилометровой ширине и трех километровой толщине кольца, построенная на стационарной, геоцентрической орбите на высоте 22 000 километров, над Землей, вращаясь вокруг своего геометрического центра, обеспечивала Земную гравитацию по внешней жилой зоне кольца. Она видна была как яркая звезда, невооруженным глазом и находилась неизменно в одном месте звездного небосклона, над бывшей столицей Китая – Пекином. Во избежание национальных и расовых предрассудков, город назвали Евразией-1. Были так же и Евразия-2 и Евразия-3, на месте бывших столиц континента, Москвы и Лондона. Самой малочисленной считалась Евразия – 3, занимавшая всю полузатопленную территорию Британских островов, едва уцелевших после часа «Ч», на которых и происходили описываемые события.

До обнаружения Эдема, представители крупнейших семейных кланов планеты, приняли совместное решение, о строительстве этой станции. Понимая, что рано или поздно, земля будет полностью истощена и не сможет содержать остатки человеческой расы, они замыслили проект, «Вавилонская башня». Начиная строительство и выводя на орбиту, все новые и новые многотонные блоки будущей станции, они отлично понимали, что всем, даже самым богатым представителям земной расы, на ней не разместиться. Это означало, только одно. Будет еще одна, самая страшная и всесокрушающая война, победившие в которой, и займут почетные места, в этой космической VIP ложе.

Поэтому «Вавилонская башня» строилась не как исследовательская станция, а как комфортабельный космический курорт, для богатейших людей планеты. Однако после открытия Эдема, статус Вавилонской Башни поменялся. Поэтому сейчас станция представляла собой конгломерат, роскошных апартаментов, скромных жилищ обслуживающего персонала и научных лабораторий. Демонтировать бассейны, парки, оранжереи, зоны отдыха и теннисные корты никто не стал. Просто на их территории, стали как грибы после дождя вырастать, легкие сборные пятиэтажки, для работников станции. Четыреста пятьдесят миллиардов кубических метров пространства, за вычетом оранжерей, фабрик гидропоники и научных лабораторий, могли с легкостью вместить два с половиной миллиона человек. А с учетом индивидуальных капсул крио сна, построенных по образу и подобию пчелиных сот, и в пять раз больше. Сейчас же станцию обслуживало, едва ли пятьдесят тысяч человек. Ежемесячно на станцию отправлялось, с десяток космических челноков, обеспечивая порядка пятиста пар, новых рабочих рук. Понятно, что отбор отправляемых, производился самым тщательным образом. Лояльность к власти обеспечивалась и самими условиями жизни на станции. Обладатели громадных по земным меркам жизненных пространств, получали высококачественное питание, чистейший воздух и невозможные на земле условия труда и отдыха. Это были счастливейшие люди планеты, попавшие при жизни в космический рай, и не желающие расставаться с ним, ни при каких условиях. Проводя вынужденную замену персонала, управление станции пускалось на такие ухищрения, как командировка на Землю, с указанием даты обязательного возвращения, или проведение технических работ на челноках, возвращающихся на планету. При этом репатриантам вручались крупные суммы в кредитах, на командировочные расходы. Естественно, ни один из командированных на Землю, обратно не возвращался. Поэтому, при слове командировка, персонал станции вздрагивал, и никакие суммы в кредитах, не могли компенсировать разочарование изгнанных из рая.

И в этот космический рай Бард требовал отправить тридцать членов сопротивления. Грин не представлял, как все это сделать и поэтому тупо спросил: – «Зачем»? Бард, взглянул на часы и пояснил.

– О генераторе знаем не только мы, это раз. Реализация планов Сопротивления требует именно этого количества людей, так как он тоже не вездесущий, это два. И наконец, его самого отправят туда в течение трех дней, это три.

– Откуда ты знаешь, ведь сегодня воскресенье, ты не был на работе, или тебе уже сообщили? – спросил Грин.

– Грин, дружище, да меня встретят при возвращении из Мозголомки, которую сейчас уже обыскивают. Поэтому встретят меня, прямо возле квартиры. А мой терминал, и все на чем можно хранить информацию, даже последний листок пластика, из квартиры уже вынесли и доставили в Корпорацию, это же элементарно. И выходить я должен из Мозголомки, желательно в усмерть пьяным, – добавил Бард. Грин на секунду задумался.

– Вас возьмут на входе в Мозголомку, да и Коста вряд ли согласиться, возвращаться этим путем.

– Соглашусь, донеслось от дверей в соседнюю комнату. – В дверях стоял ухмыляющийся Коста.

– Соглашусь при условии, что отправите на станцию. Брови Грина в удивлении поползли вверх. Бард лишь кивнул и буркнул – «Жучки»

– Ага, – радостно заулыбался Коста. Бард поднял ствол пистолета. Улыбка медленно сползла с лица Косты.

– Бард пойми, – быстро и просительно, – забормотал Коста.

– Мне три погружения осталось. А потом, либо к врачам и в Карантин, либо на минус третий.

– А что там, на минус третьем? – безразлично поинтересовался Бард.

– А там мутанты, а там, диггеры изгои. Они там своими бандами живут. Воюют, друг с другом и с мутантами. И валюта там не кредиты, а вода, и ценят там не людей, боеприпасы. И солнца там нет. Никогда нет! – чуть не плача закончил Коста. Бард заложил руки за спину и повернулся лицом к Коста.

– Но, смотри! – начал он.

– Понял, понял, – залепетал Коста.

Грин следил за руками Барда. Руки жили отдельной жизнью. Два пальца левой показывали букву, а один правой цифру. Б-1, означать это могло лишь одно, Бард потребовал еще одного бойца, для персонального пригляда за Костой.

– Как выходить будем? – без перехода спросил Бард. Коста опять широко улыбнулся: – У меня за ванной, потайная каморка, там моя женщина живет. Отдельный вход с минус первого. Пусть обыскивают, во век не найдут.

– А как же по минус первому? – спросил Грин.

– Тебя же Брамин привел? – уточнил Коста.

– Ну да, – ответил Грин.

– Так вот, на минус первом, он в нужном квартале, через минут двадцать глушилку забросит.

Глушилка, или генератор электромагнитных импульсов малой мощности, была изобретением диггеров и выводила из строя всю электронику в радиусе трехсот метров, минимум на полчаса.

– Пошли, время – деловито скомандовал Коста. Уже на ходу, Бард сунул в руку Грина пластиковую фасолину.

– Приемо-передатчик узконаправленного действия, – шепнул он.

– Сильно сжать и вставить в ухо, само разрушается, после трех пятиминутных сеансов», – давал краткие инструкции Бард.

– Запеленговать можно, но сложно. Можно, но сложно и расшифровать. Однако на это много времени надо, – продолжал шептать он на бегу.

Обратный путь не занял и десяти минут. Попавшаяся по дороге крыса и плюющаяся ядом летучая мышь, были быстро и без суеты расстреляны. Правда мышь успела все – таки плюнуть и пистолет Барда, принявший липкую слюну на себя, превратился в оплывший кусок металла, но это уже ни имело, ни какого значения, так как вверху, в открытом Костой люке городской канализации, ярко сверкали огни городского освещения минус первого. Городом, конечно, это назвать было сложно. Приземистые, максимум трехэтажные постройки, располагались так плотно, что и три человека плечом к плечу, вряд ли между ними протиснутся. Все еще сырой воздух, мельчайшими каплями тумана оседал на стенах тоннелей и крышах домов. В полумраке туманного сумрака, расцвеченного огнями многочисленных окон и яркими пятнами реклам, кишел людской муравейник. Люди, проталкиваясь сквозь слипшуюся от тумана толпу, хаотично двигались, в обоих направлениях. Для Барда ни когда не посещавшего минус первый уровень, увиденное оказалось шоком. Он думал, что на минус первом людей, ну от силы несколько тысяч. Он ошибался. Здесь ютилось, жило, работало и размножалось, ни как не меньше, миллиона человек, а возможно и гораздо больше. Серые, рыхлые от постоянной сырости лица, уродливые тела, выцветшие краски одежд и предметов, создавали впечатление абсолютной безнадежности. Особенно его поразили дети. Топавшая на встречу девчушка лет тринадцати, выделялась на фоне толпы огненно-рыжим цветом волос. Детское лицо несло на себе такие следы безмерной усталости и безразличия, что производило неимоверно жуткое впечатление. Между тем, девчушка, увидев, что Бард на нее смотрит, бойко протопала короткими ножками навстречу и ни секунды не сомневаясь, задрала подол юбки и неожиданно сиплым голосом предложила – «Три кредита за ночь, красавчик». Бард отшатнулся, нащупал в кармане какую-то мелочь и горстью бросил в поднятый подол. Грин, ставший невольным свидетелем происшедшего, тоже выглядел не лучшим образом, ежесекундно оглядываясь, он даже надел очки. А девчушка, пересчитав полученную мелочь, вдруг неожиданно расхохоталась, обнажая розовые десны, где редкими пеньками, через один просматривались сгнившие зубы. При этом округлое детское личико, просто светилось, от счастья. Таких контрастов, мозг просто не мог воспринять и Бард споткнулся. Только благодаря помощи Косты он не упал под ноги, монотонно ползущей на встречу толпы. В этом случае, без серьезных травм не обошлось бы. «Вперед, вперед!» – подгонял их Коста. Некоторое преимущество давало оружие. Видя вороненную сталь, толпа медленно и неохотно расползалась по сторонам. В конце квартала уже виднелся пандус входа в горизонтальный лифт, когда завыли сирены легиона. Тягучая судорога, пошла по толпе, бросая в противоположную от воя сторону. Грин, Бард и Коста не сговариваясь, кинулись вдоль стены к пандусу. Напор толпы нарастал. Коста, нещадно вколачивал приклад АКМ во встречные тела и наконец, не выдержав дал вверх длинную очередь. Толпа шарахнулась в разные стороны. Пули с визгом рикошетили от свода тоннеля. На минус первом, не принято было стрелять в воздух, ибо воздуха как такового не было, были стенки и своды тоннеля, рикошетя от которых пули причиняли гораздо больший ущерб, чем выпущенные пусть в упор, но в одну живую плоть. Это знали легионеры, но этого не знал и не учел Коста, не так часто применявший оружие, а точнее до этого дня вообще не применявший его на минус первом. Однако рефлексы Грина сработали безупречно. В отличие от товарищей, слушавших стоны и проклятия с разных концов зала он, схватил их за рукава, толкнул в сторону пандуса и заорал, – «Бегом!» Хлынувшая на них с разных сторон толпа опоздала всего на пару секунд. Очутившись в кабине вертикального лифта Бард, не задумываясь, врезал с правой в ухо Коста, Грин проделал то же самое, но с левой. Ошарашенный Коста потряс головой, потом согласно кивнув, произнес, – «согласен, заслужил». Но я сам не знал, что так…» Бард почувствовал себя виноватым.

– Ладно, прости, проехали, что дальше? Грин, тоже переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школяр, пробормотал какие – то извинения.

– Дальше просто, – демонстративно вытирая кровь, сказал Коста. – Напьешься в каморке моей женщины, она вытащит тебя в зал, и бросит, за каким ни будь столиком. Легионеры тебя сами подберут.

– Согласен, – кивнул Бард и, сунув в руки Грина вторую фасолину, шепнул, – отцу.

Через десять минут, переодетый в костюм Бард, сидя в уютной комнатушке, потягивал пакетированный виски в компании симпатичной женщины лет тридцати и с умилением слушал ее весёлую щебетню. «Что же с ней будет, когда Коста улетит на станцию», – вяло подумал он. Но после второго пакетика, алкоголь сделал свое дело и Бард начал проваливаться в приятное забытье сна, без сновидений. Он еще чувствовал, как его поднимают нежные, но сильные руки. Понимал, что куда-то бредет, едва переставляя ноги, слушал глупое и назойливое Бум, Бум – бум, Бум, буму, бум. После чего, реальный мир и звуки стали медленно таять и последним штрихом, стало расплывшееся в улыбке щербато – страшное лицо, рыжеволосой девчушки с минус первого.

Inter maiores (Главный среди старших)

Если, желая оправдать себя, я объясняю свои беды

злым роком – я подчиняю себя злому року;

если я приписываю их измене – я подчиняю себя

измене; но когда я принимаю всю ответственность на

себя я тем самым отстаиваю свои человеческие

возможности.

(Антуан де Сент-Экзюпери. Военный летчик)

Джойс Гриден, редко выезжал из своего поместья. Он как старый скупец, бережно хранил остатки роскоши доставшейся ему в наследство. Заработанная, трудом многих поколений, пережившая потрясения и революции, и даже, ядерный пожар последней войны собственность Джойса, представляла жалкие остатки былого величия семьи Гриденов. Сейчас он сидел на веранде в кресле-качалке прикрытый пледом от сырого осеннего ветра и разглядывал небоскребы Евразии-3, окружавшие его поместья и нависавшие над ним словно, морские утесы над терпящим бедствие парусником. Конечно, поместье было под куполом, который сжирал почти треть дохода от аренды принадлежащих ему земель. Конечно, и сырой осенний ветер, и запах моря, были всего лишь продуктом работы дорогостоящей климатической установки. Но отказаться от этих призраков былой, нормальной жизни, Джойс не хотел и не мог. Единственный слуга, старый Оливер, которого мог позволить себе Джойс принес сильно разбавленный, зато настоящий шотландский виски и трубку с настоящим табаком, заботливо поправил плед и доложил, что Грин, прибывший вечерним геликоптером, через пять минут имеет честь навестить отца. «Приготовь чашечку глинтвейна и вынеси сигары», – приказал Джойс. Сэр, чопорно произнес Оливер, позволю себе заметить, но сигар осталось всего 5 коробок, я имею в виду настоящих сигар. Да знаю я, отмахнулся Джойс. Двадцать бутылок настоящего виски, восемь фунтов настоящего табака, тридцать упаковок настоящего чая, две дюжины бут

...