Переживая злые годы
Всех извращений красоты —
Наш стих, как смысл людской природы,
Обезобразишься и ты;
Двое нас живут между людей:
Первый – это я, каким я стал на вид,
А другой – то я мечты моей.
Там страждет человек, один во всем творенье,
Кружась сознательно в волнении зыбей!
Он делает круги в струях водоворота,
Бессильный выбраться из бездны роковой,
Без права на столбняк, на глупость идиота
И без виновности своей или чужой!
Ему дан ум на то, чтоб понимать крушенье,
Чтоб обобщать умом печали всех людей
И чтоб иметь свое, особенное мненье
При виде гибели, чужой или своей!
Толпа всегда толпа! В толпе себя не видно;
Зыбь успокоенного моря
Идет по памяти моей...
Я стар. И радостей и горя
Я вызвал много у людей.
Я вызывал их, но невольно,
Я их не мог не вызывать...
Ведь и земле, быть может, больно
Пространства неба рассекать!
А все же двигаться ей надо...
Мы тоже движемся, летим!
В нас зло смеются силы ада
И горько плачет херувим.
Порой, в октябрьское ненастье,
Вдруг загорится солнца луч,
Но тотчас быстро погасает, —
Туман так вязок, так тягуч.
Шестидесятый раз снег прело мною тает,
И тихо льет тепло с лазурной вышины,
Все чаще говорить приходится – «забыл»,
И все яснее мне, что я совсем «устал»;
Все чаще слышат те, с кем говорю, – «я был»,
И, что ни день, твержу все чаще – «я желал».
Наши обычные птицы прелестные,
Галка, ворона и вор-воробей!
Счастливым странам не столько известные,
Сколько известны отчизне моей...
Ваши окраски все серые, черные,
Да и обличьем вы очень просты:
Клювы как клювы, прямые, проворные,
И без фигурчатых перьев хвосты.
Юродствующий век проходит над землей,
Он развивает ум старательно, упорно
И надсмехается над чувством и душой.
