Владимир Александров

Акука

© Владимир Александров, 2016

© Лидия Александрова, дизайн обложки, 2016

© Акука, иллюстрации, 2016

Редактор Лидия Александрова

Иллюстратор Акука

Дизайнер обложки Лидия Александрова

Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…

ISBN 978-5-4483-5900-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Акука
2. К читателям
3. АКУКА
   1. Утро
   2. Мне пора
   3. Первый час
   4. Удобная память
   5. Новые окна
   6. Хутор мой Шилишки
   7. Зрячее время
   8. Не печка греет
   9. Акука прилетел
   10. Имя
   11. Железный режим
   12. Зелёнка
   13. Наш аист
   14. Клубника, клубника
   15. Лошадка
   16. Надо знать, что тебя любят
   17. Ласточки утром
   18. Колодец
   19. Ястреб
   20. Коллективное хозяйство
   21. Пять смыслов одного дела
   22. Наша Эгле
   23. Ложкой по лбу
   24. Кайка
   25. Макушка лета
   26. Пудик
   27. Первый бедовый
   28. Лес в звёздах
   29. Добрый дух
   30. Смотри!
   31. Луг светится
   32. Первый и главный звук
   33. Шутники
   34. Реки детства
   35. У нас такая вода
   36. На «Стриже»
   37. Соавтор
   38. Живые книжки
   39. Книжный человек
   40. Дождь и глобус
   41. Атаки сходу
   42. Песни дождя
   43. Где у человека центр?
   44. Головомойка
   45. Специальные домики
   46. Топим печку
   47. Золотое молоко
   48. Стирка
   49. Сказать «нельзя!» просто
   50. Первые грибы
   51. Сосновые песни
   52. Осень открываем
   53. В рощах секретных
   54. Август, август
   55. Можжевеловый посох
   56. «Муха, муха…»
   57. Про отдельную любовь
   58. Чья мама?
   59. Эх, жизнь
   60. Бабушка ревнует
   61. Вереск
   62. Утренняя скрипка
   63. Сила есть
   64. Антоны-вихревеи
   65. Грибы и творог
   66. Ласточки над лошадью
   67. Интердвор
   68. Хочет ли человек быть счастливым?
   69. Последний вечер
   70. Пора ссориться
   71. Всё
4. СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ
   1. Что выше леса?
   2. Апрель
   3. Земля просыпается
   4. Под берёзовый орган
   5. Два рюкзака
   6. Отклик
   7. Для овчарки и соловья
   8. Без троицы дом не строится
   9. В своей тарелке
   10. Она и он, или лучше хлеб с водою, чем пирог с бедою
   11. Пап, кто это?
   12. Душа
   13. У белого человека
   14. Радуга
   15. В город и обратно
   16. Пивбар
   17. Ты веришь мне?
   18. Пойменное молоко
   19. Созвучия
   20. Грозное молоко
   21. Знакомая ведьма
   22. Письма
   23. На лесной дороге
   24. Брусника
   25. Большая молчанка
   26. Ничей и наш
   27. Первый
   28. Джаз на веранде
   29. Спишь и видишь
   30. Ждёшь
   31. Уходит тайна, или несовершеннолетие
   32. Когда?

К читателям

Владимир Александров, чью книгу вы держите в руках, за свою недолгую жизнь (он умер, когда ему было всего 58) написал немало хороших, интересных книг, признанных и занявших свое достойное место в нашей литературе. Был он и прекрасным журналистом — публицистический дар, интеллигентность и высокая образованность не давали его очеркам, статьям о литературе, театре затеряться в море массовой прессы.

Но две его повести, которые, я уверена, доставят вам редкую сегодня радость чтения светлой, искренней прозы — не­что для него особенное, неожиданное. В свое время они не­мало удивили друзей и всех тех, кто хорошо его знал. А знали его как человека совершенно городского, ощущавшего себя в столице, как рыба в воде — театры, библиотеки, выставки, кон­ференции, бесконечное общение со множеством интересных людей… Любимые площади, фонтаны… И вдруг — тонкое, яс­ное, пронзительное и чуткое повествование о жизни лесного хутора, окруженного природой и органично живущего её про­стой и непростой жизнью. Обо всём, что вокруг этого хутора встречается и случается он написал так, словно всегда был частью той жизни. А произошло вот что. Однажды мы при­ехали в отпуск в Литву, на хутор Шилишки. Он увидел землю, небо, поле, луга, лошадей, услышал звон отбиваемой косы и стук молотка, песни птиц, гул пчелиного роя, шуршание ко­лосьев, скрип половиц, вдохнул ошеломляющие запахи хле­ба, свежего сена, сушеных грибов, малинового листа… С тех пор, до конца отпущенных ему дней, на несколько месяцев в году он покидал городскую жизнь, поселялся в Шилишках. Здесь и родилась его неожиданная проза.

Он увидел жизнь хутора зорким, добрым и понимающим взглядом человека, знающего цену каждого часа, прожитого на земле. А потом судьба подарила нам внука. И внук, этот малыш, возрастом чуть больше года, был с нами в Шилишках. И тоже внимательно глядел вокруг. Он ещё не знал цену времени, но уже чувствовал необъятность пространства, в котором открывал ось ему множество удивительных вещей. И Бог дал Владимиру Александрову мгновенья, когда он ви­дел этот огромный, восхитительный неведомый мир глаза­ми ребёнка, недавно пришедшего на землю, ещё не знающе­го зла, а только любовь и добро. И они вместе, дед и внук оба мудрые и открытые всему, что вокруг, удивлялись, радовались. узнавали, принимали всей душой и всем сердцем.

АКУКА

Утро

Душистый сосняк на горке.

Большой черный блестящий муравей спускает по травяному откосу крупную красную земляничину. Горка крутая. Трудное дело затеял. То снизу подопрёт собою земляничину, чтобы не укатилась. То снова сверху на неё наседает: через сосновую иголку-двойчатку перекатывает, камушек обходит.

К вечеру, пожалуй, прикатит. Вот только куда?

А как узнаешь. Не катить же с ним до захода солнца. Ещё помешаю, дело испорчу.

Пойду-ка домой. Подумаю про муравья.

Сколько же надо ему уметь, терпеть, напрягаться! Для чего? Да чтобы смысл жизни почувствовать. Чтобы и завтра работать и надеяться на послезавтра. А можно и так сказать: чтобы и завтра жить. Потому и заметил народ: «Без пригляду одни только муравьи плодятся».

Труженики земле нужны. Чего же тут приглядывать!

Пока думал про муравья, сосны расступились и дом мой показался у лесной дороги. Радуюсь дому своему, а всё про муравья думаю. Как он там, катит ли, не упустил ли ягоду землянику, не оплошал ли?

Дома хлеб лежит на столе. Неправильно лежит — нижней коркой вверх. Я перевернул хлеб. Зачем? Так надо. Как в печку сажали, как пекся, да как вынимали из печи, так пусть и живёт, пока человека кормит. «Каравай хлеба починай с головы».

Положил хлеб правильно и снова муравья своего вспомнил. А мимо окошка идет соседкин зять Михал. Идет с севальником. Это лукошко для семенного хлеба, его вешают через плечо.

Сегодня Михал севец, сеятель. А не успеет засеять поле сегодня, значит, он и завтра сеятель.

Теперь про Михала думаю. Сколько же надо ему уметь, терпеть, напрягаться. Для чего? Да чтобы жить хорошо и красиво на своей земле. «На счастье мужик и хлеб сеет». А счастье — это всё, что делает человека довольным и покойным. Счастье «доволит и покоит», — говорят старики.

Где этому учатся? Да на той же земле и учатся. Где же ещё. Была бы охота. Выходит, все мы, и люди, и муравьи, — братья. Как хлебные зёрна.

Мне пора

Последним апрельским утром звонит мне знакомая — тетя Зоя:

— Ну, как, собираешься?

— Собираюсь, Зоечка, пора!

— А как там Акука?

— Носится по квартире.

— Ну, ладно, мои дорогие, я ещё позвоню.

Через час звонит подруга жены тетя Люся:

— Вы когда в Литву-то уезжаете?

— Я с вещами — завтра, остальные недели через три.

— И Акука?

— Конечно. Куда же его девать?

— Акуке будет там хорош