Мир в душе
Телевизионные новости вторые сутки истерично втирали в головы населению новости о произошедшем дефолте. Бесконечные графики, диаграммы и таблицы, мелькающие на экране, повергли ничего не понимающих в них людей в состояние шока. После услышанного завтрашний день представлялся полным крахом. Конец размеренной, устоявшейся за последние пять лет жизни. Опять неизвестность. Неизвестно на сколько поднимется курс доллара — этой вездесущей зеленой бумажки, сумевшей завладеть экономикой всех стран и ставшей мечтой жителей огромной части планеты. Зато известно другое — очередной подъем курса тянет за собой повышение цен на товары и услуги, продающиеся за родимые рубли. К изменениям курса привыкли, но, судя по нынешним новостям, этот подъём грозил проглотить бедных людей: он поднимался не «на» а «в» в пять раз. Постичь умом такую новость не представлялось возможным. Даже не драконовский курс сбивал с ног. Последнее новостное сообщение поведало о невозможности получить наличность в зарубежных банкоматах и прекращении приемов заграничных денежных переводов в банках и на почтамтах.
Лидия, пытаясь унять колотящееся сердце, прижимала левую руку к груди, правой вытирая слезы: «Что же это будет? Как жить? Как выучить сына?» — вопросы без ответов роились в утомленной голове. Младший сын учился в «ближнем зарубежье», как теперь принято говорить, и вот-вот должен приехать домой на летние каникулы. Перебрав все возможные варианты пересылки денег своей кровинушке и не найдя ни один из них возможным, заплаканная Лидия заспешила в магазин за хлебом.
Магазин встретил пустыми полками. Не пустоватыми, а пустыми. Не было даже соли, даже спичек. Люди, наученные горьким опытом, не долго стенали перед телевизорами, знали — завтра не будет вчера, и без жалости прихватив припрятанные денежные сбережения, вложили их в товар. Даже в тот, который без надобности передвигался месяцами мерчандайзерами с полки на полку в попытке найти магическое место, с которого он засветит для покупателя притягательным светом.
Вздохнув, Лидия вышла из магазина, ругая себя за нерасторопность. Понурив голову, едва сдерживая слезы, брела по тротуару.
— Здравствуйте, Лидочка! — услышала знакомый голос.
Подняв голову, увидела бывшую сослуживицу Людмилу Анатольевну.
— Здравствуйте!
— Лидочка, что случилось? У Вас горе? — участливо поинтересовалась женщина.
— Вы что, ничего не знаете? Новости смотрели?
— И что?
— Не представляю, что нас ждет, — едва сдерживая слезы, прошептала Лида.− Не знаю как сына доучить. Еще два года.
Людмила Анатольевна с облегчением вздохнув, произнесла:
— Поверьте, Лидочка, это не горе. Вот увидите: завтра будете продолжать жить и выучите сыночка, и все устаканится. Но если сейчас сорвете нервную систему, потеряете почву под ногами, тогда наступит крах. Вспомните, что случилось со мной!
Лида помнила. Помнила, как хохотушка Люсечка Анатольевна угодила в психиатрическое отделение, загнав себя в глубокую депрессию, не смирившись с мыслью о приближающейся старости. Первые предвестники старения организма выбили почву из-под ног женщины-праздника, прогремели громовыми раскатами в голове, превратили мир вокруг в зловещую пугающую тьму, из которой, казалось, невозможно да и незачем вырываться — наступил финал жизни, не сулящий ничего хорошего пятидесятилетней женщине.
После нервного срыва прошло лет девять. Женщина-красавица, стоящая перед Лидией, не имела ничего общего с мятущейся, рыдающей истеричкой. Наоборот, Людмила Анатольевна излучала спокойствие и уверенность.
— Вы знаете, Лидочка, Господь послал мне доктора с большой буквы. Правильные слова, сказанные в нужный момент, очень важны. Порой слово лечит лучше лекарства. Берегите душевный покой. Поверьте, Ваша крепость — не деньги, а семья, крепкое здоровье домочадцев. Мир в душе, мир в семье, а потом уже в мире.
— Спасибо Вам, — прошептала Лидия, — до свидания.
— До свидания, и поверьте: через пару дней вы по-другому посмотрите на происходящее. Сколько раз загоняли нас в разные кризисы, вспомните! Не обижайтесь на меня, −махнув рукой на прощание, произнесла Лидия Афанасьевна.
Выпитые таблетки не помогли, давление подскочило. Пришлось принимать слоновью дозу лекарства для приведения в порядок напуганного организма.
Муж заботливо укрыл пледом Лидию, прошептав:
— Поспи немного.
Сам отправился в кухню вымыть посуду после обеда. Лидия закрыла глаза, но сон не шел. Вспомнила встречу с Людмилой Анатольевной, мысли роились вокруг депрессии, из которой та смогла выбраться, потом незаметно переметнулись на хозяйку: «Права Анатольевна. Нагнала давление, не дай Бог, свалюсь, кому от этого легче? И правда — когда мы жили спокойно? В детстве? Ну да, пожалуй. Вроде все у нас было, а может, нам так казалось?»
Почему-то вспомнилось деревенское утро. Маленькая Лида в гостях у бабушки и дедушки. Она только что проснулась от звука радио. Звук радио в деревенском доме невозможно спутать ни с чем другим. Это чудо техники в деревнях не выключалось. С противного пипканья, извещавшего о наступлении шести часов утра, день начинался и с последним звуком гимна Советского Союза заканчивался в двенадцать ночи. Лида в полусне слышала строгий голос диктора, но потом к этой строгости добавлялся прекрасный звон летнего утра: истошное кудахтанье кур, пение петуха, скрип колодца, неспешная беседа деда, присевшего с соседом на лавочке под окном. Дедушка уже вернулся с совхозной фермы на завтрак после утреннего кормления буренок.
Окончательно проснувшись, прислушалась к звукам, доносящимся из-за закрытой двери: там бабушка готовила «снеданок». Оттуда слышалось шкварчание сала на сковороде, стук ухвата, звон тарелок и вилок…
И над всем этим плыл радиозвук: утренние новости, бодрые песни советской страны, интервью с известными людьми и просто хорошими работниками, репортажи об очередных победах и достижениях на трудовом фронте.
