Действительно, Гоп-Фрог мог двигаться только таким образом, что его походка как бы напоминала знаки междометия: он не то прыгал, не то ползал, извиваясь,- движения, бесконечным образом услаждавшие короля и, конечно, доставлявшие ему немалое утешение, потому что (несмотря на выпуклость его живота и прирожденную припухлость головы) весь двор считал его красавцем-мужчиной.
Благодаря сильной воспламеняемости льна и смолы, деяние мести был окончено, едва только карлик договорил свои последние слова.
А что? до меня, я просто шут – Гоп-Фрог, и это моя последняя шутка.
приказание выпить за «отсутствующих друзей» вызвало слезы на его глаза.
По случаю какого-то крупного государственного события, какого именно не помню
Ночь, назначенная для празднества, наступила.
Его дурак, или профессиональный шут, был, однако, не только дураком.
Толстеют ли люди от шуток, или в самой тучности есть что-то предрасполагающее к шутливости, этого я никогда в точности не мог определить, но во всяком случае достоверно, что худощавый шутник rara avis in terris[2].
