Кошмары персональны, как зубная щетка.
Бесконечность пространства унизительна, как старость, которая была и остается единственным способом постичь, что такое время.
Жизнерадостность — это благословенный душ, она сдирает корку сплина и растворяет мельчайшие частицы меланхолии.
Любовь — это жульнический рынок, на котором я слишком долго продавала свои прелести и свою молодость, а потом лила потоки слез, словно хотела отмыть тротуар после того, как с него убрали все ларьки.
Зима — слишком суровое время года, а у батарей центрального отопления слишком мало общего с пылкими любовниками из пьес Мюссе.
Мы всегда садимся за один и тот же столик в глубине зала, откуда я могу исподтишка наблюдать за посетителями и расчленять их, как судмедэксперт, готовый за финансовое вознаграждение или коробку гаванских сигар живьем уложить их на секционный стол.
следовало бы понять, что мы продолжаем существовать внутри тех мгновений, когда были счастливы, а все остальные стерлись.
Я люблю тебя, но это не более чем одна из подробностей жизни, которую мы ведем внутри сна, сморившего нас с наступлением взросления
