Оглавление

Ч. 1 ВОЗЛОЖЕНИЕ МИССИИ

1. Старшина второй статьи

Лето, июль, жара с самого утра. В переполненном автобусе духота. Бедные пассажиры стараются пробраться ближе к раскрытым окнам и люкам, чтобы хоть немного ветерком обдувало. Тополиный пух, словно затягиваемый пылесосом, стремительно влетает во все отверстия салона и сразу прилипает к потным, раскрасневшимся лицам, лезет в глаза, щекочет носы.

Выйдя из автобуса, Паша с таким огромным удовольствием вздохнул полной грудью, словно вынырнул с большой глубины. Брючины прилипли к ляжкам, как приклеенные. Светлая рубашка измялась, а на груди и подмышками промокла от пота так, что хоть выжимай. Только немного постояв в тени старого тополя он поспешил на работу.

— Привет, Михалыч! Фу, ну и жарища с утра. В автобус еле влез, опять на целых восемь минут опоздал.

В прохладном кабинете старого каменного здания Государственной инспекции электросвязи Паша и его шеф, Валентин Михайлович, начинали рабочий день как обычно, вынимая из своих письменных столов папки с документами, перекладывая их с места на место, создавая друг перед другом видимость активной деятельности. Через полчаса, наработавшись вдоволь, они устраивали перекур с чаепитием, после чего до обеда клевали носами в эти самые папки от безделья, отрываясь от такого напряжённого труда лишь на редкие телефонные звонки.

До самого получения диплома об окончании радиофака университета Паша Лиднёв даже представить себе не мог, что будет работать инспектором электросвязи. Ему нравилась радиотехника, электроника, кибернетика. Мечтал конструировать и изобретать сложные приборы, трудиться в каком-нибудь НИИ, но за этот год уже так втянулся в инспекторскую работу, что напрочь забыл и даже думать перестал о своей мечте.

Его шеф, мужчина лет пятидесяти, широкоплечий, низкого роста, с крупным лицом, на котором резко вырисовывались мощные челюсти, всегда приходил на работу в чёрном костюме, даже в такую страшную жару. Костюм был старый, заношенный. На локтях пиджака и на коленях брюк материя была засалена до блеска. Но главной безвкусицей в его внешнем виде, при таком строгом смокинге, была тёмная рубашка в клеточку, которая физически не могла застегнуться на верхнюю пуговицу, потому что крупная голова её хозяина вылезала из широких плеч где-то около мочек ушей. На месте предполагаемой шеи был повязан старомодный, серый в полоску галстук, огромный узел которого подпирал квадратный подбородок.

Михайлович носил парик с чёрными, как у цыгана, волосами. Это постижерное изделие было ему явно мало и частенько смещалось на бок.

Как-то раз, когда шеф заснул после обеда за письменным столом, парик свалился с его головы на пол от вибрации при громком храпе. Паша увидел абсолютно лысый череп шефа, весь покрытый страшными, уродливыми шрамами. От удивления аж рот раскрыл.

«Ба-а! Это чё за фигня? Пытал его кто-то, что ли? Весь скальп испортили», — недоумевал он, сразу вспомнив героев приключенческих романов Майн Рида и Фенимора Купера.

Ходили слухи, что Михайлович никогда не был женат и не имел детей. Сам шеф не распространялся о себе, и о его прошлом все знали лишь понаслышке. Однажды, когда тот выходил в туалет, Паша увидел на его столе оставленное удостоверение, непохожее на обычное, как у всех инспекторов. Действуя по-шпионски, быстренько раскрыл корочки и остолбенел от удивления. Услышав за дверью шаги, едва успел добежать и сесть за свой стол. Это было удостоверение внештатного оперативного сотрудника КГБ…

Виктор Сергеевич, начальник инспекции, высокий, худощавый мужчина средних лет, был совсем нестрогим. Иногда можно было подумать, что Витёк, как его называли за глаза все инспекторы, был абсолютно безразличен к тому, кто и чем в этом государственном учреждении занимается в рабочее время. Босс даже смог пробить своим работникам, сидевшим на мизерных инженерских окладах, рабочие сетки, чтобы зарплаты были побольше. За эти ценные качества начальник нравился всем служащим инспекции.

Паша хоть и числился по должности старшим электромехаником, но ничего общего ни с электричеством, ни с механикой у него по работе не было. Их группа по борьбе с незаконно действующими передатчиками, зашифрованная инициальной аббревиатурой ГБНДП, состояла всего из трёх человек — Михайловича, Паши и шофера УАЗика, Валерки — бывшего милиционера, отработавшего в этой силовой структуре положенный срок договора, уже женатого молодого человека, всего на пару лет постарше Паши.

Крыша УАЗика была специально изготовлена из толстой фанеры и покрыта брезентом, чтобы рамочная антенна радиопеленгатора не экранировалась металлом. Со стороны никто бы и не подумал, что это спецмашина-пеленгатор. Обыкновенный УАЗик, много таких по дорогам ездит.

Радиохулиганы, собирающие свои нелегальные радиопередатчики из попавшихся под руку радиодеталей, сильно мешали связи судам и самолетам, выходя в эфир с очень широкой полосой пропускания при достаточно мощных, до ста ватт, передатчиках. Почти ежедневно появлялось новое хулиганьё, нарушающее законы радиосвязи, переговариваясь по телефонии с такими же нарушителями из других областей, применяя нецензурную лексику, крутя на заезженных магнитофонах низкопробную музыку. Поэтому в каждом областном центре в штате Госинспекций электросвязи были такие группы ГБНДП.

— Ну что, сыщики, работёнка вам подвалила, — обрадовал Витёк, заходя в кабинет группы. — Выходит в эфир под позывным «Матрос второй статьи», уже целую неделю вещает. В будни — вечером на пару часов, а в субботу и воскресенье — с утра и до вечера. Северо-восток, посёлок Сява, на самой границе области. Промежуточные волны, частота гуляет, широкая полоса, мощность передатчика — около ста ватт. Голос грубый, через каждое слово мат, иногда прослушиваются женские голоса. Полагаю, нужно выезжать в пятницу на все выходные, чтобы брать наверняка. Михалыч, сегодня четверг, успеете подготовиться? Проверьте снаряжение, подготовьте машину. Ну, в общем, как всегда. Оформляйте командировочные, и вперёд…

Проверить снаряжение, значит, каждому подготовить свою личную высокочувствительную спец радиоаппаратуру, благодаря которой прохожие даже не догадывались, что Михайлович и Паша не просто прогуливаются, а ловят «шпионов». Вся аппаратура встроена в одежду — простая антенна продевалась в штанины, рамочная крепилась на спине под рубашкой, сам пеленгатор пристёгивался на животе, как большая пряжка, только микро капсуль к вороту прикреплён. Есть такой вид спорта, «Охота на лис» называется. Вот это именно то, чем и занимались на своей работе Паша с шефом.

— Михалыч, не знаю, как ты, а я даже рад, мне как раз отгулы нужны. В следующую среду на свадьбу к другу иду, — улыбаясь, выразил своё отношение к распоряжению начальства Павел.

— Да? Ну тогда и я на среду возьму. Брюхо у меня что-то болеть стало. Не пойму даже, где именно. Весь ливер ноет, и кишки, как змеи, клубком заворачиваются. Уеду куда-нибудь к чёртовой матери от этого городского шума. На Керженец поеду, на бережку с удочкой посижу. Давай тогда так, я аппаратуру проверяю, а ты езжай в контору, оформляй командировочные. И на Валерку тоже, сейчас я в гараж ему позвоню. После обеда сразу и езжай, — отозвался Михайлович на Пашину реплику.

— Ну-у, Михалыч, до обеда-то ещё целых три часа. Давай лучше я сам к Валерке в гараж заеду, — предложил Паша, наверняка зная покладистость своего непосредственного начальника.

— Ну езжай, если не лень, — махнул рукой в ответ шеф.

— Ладно! Давай тогда свои документы, и я погнал. Так я уж с концами тогда на сегодня, не так ли?

— Так ли, так ли. Давай, гони…

***

…В пятницу с утра Валерка уже чего-то копошился в своей машине, открыв капот. Его УАЗику сто лет в обед. Радиатор подтекал, масло брызгало из-под крышки движка, карбюратор засорялся то и дело, а ехать было далековато, триста с лишним километров по бездорожью.

Уже десятый час, а Михайловича всё нет и нет. Паша тоже бегал вокруг УАЗика. Его рабочее место находилось сзади, у пульта управления пеленгатором. Сидение жёсткое, низкое, маленькое, без спинки, даже ноги нельзя было протянуть. Обустраивал его постоянно, подкладывая поролон под зад и спину.

— Паша, тебя Витёк зовёт, зайди к нему, — крикнула с крыльца электроВаля, секретарша начальника инспекции…

— Михалыч в больнице, ночью на скорой увезли, аппендицит у него, — объявил босс. — Придётся тебе без своего шефа ехать. Места в поселковой гостинице вам с Валеркой уже забронированы, участковый предупреждён, ждёт. Надо взять этого флотского старшину, всю плешь уже проел. Ты уж постарайся, — скорее просил, чем приказывал Витёк. — Да, вот ещё что… если быстро его возьмёшь, и время останется… там где-то, в тех краях как раз уже третью неделю включается очень мощный источник радиопомех на УКВ диапазоне. Очень мощный. Полоса широкая, чуть ли не четверть диапазона занимает. Такое ощущение, будто это сразу восемь несущих частот включаются, близких друг от друга. И что интересно, хаотично — нет никакой маломальской системы по времени выхода в эфир. То пять минут поработает, а потом замолчит надолго, а может и несколько часов без перерыва пахать. В этом посёлке никаких заводов и фабрик нет, две пилорамы только. Глушь несусветная, рядом дремучие леса, как тайга. Откуда там взялась такая мощь? Возьми все необходимые приборы. Твоя задача — только приблизительно определить место, основную частоту и другие параметры, какие сможешь. И вот что ещё странно, этот источник излучает только несущие частоты, а модуляции ни на одной из них нет. Такая огромная мощность и никакой информации… Ерунда какая-то. Если найдёшь источник, не уничтожай его, это приказ сверху. Ну давай, удачи, — пожал босс Паше руку…

***

В 17.20 в посёлок Сява въехал старенький УАЗик и остановился возле пилорамы, на воротах которой висел замок. Рабочий день и очередная рабочая неделя закончились.

— Тормозни здесь, Валер, я пеленг возьму. Он уже в эфире, музыку крутит. Потом встанем около вон той четырёхэтажки, а последний пеленг я уже из гостиницы возьму, — распорядился новоиспечённый шеф. — Сейчас отдохнём полчасика, чайку попьём, а потом нам с тобой, Валера, надо будет по посёлку прогуляться. Тебе придётся компанию мне составить…

— … А вот и наш матрос. Видишь, антенна длинная, во всю длину огорода, а спуск от неё в сарай входит? Там они и сидят, родимые. Вон деваха пьяная оттуда выбежала, весело там у них. Можем его хоть прямо сейчас брать, и нательный пеленгатор даже не потребуется. Но мы, пожалуй, сегодняшний вечер им своим присутствием омрачать не будем. Нам первым делом нужно на почту зайти, командировочные отметить. В магазин ещё заскочить, пока не закрылся, а то у нас на завтрак ничего пожевать нет. К участковому надо заглянуть, познакомиться. Никуда этот матрос теперь от нас не денется, всё на спец магнитофон записывается, нам от контрразведки в наследство достался, — высказал свои планы Павел…

— … Ты чё, Паха, не спишь? Время-то второй час, — проснувшись среди ночи, спросил Валера. — Чё ты эту бандуру свою опять слушаешь? Сам же сказал, что моряк уже у нас в кармане. Если с утра его возьмём, то после обеда домой приедем. Целое воскресенье будем дома сидеть, а числиться в командировке, — высказывал он свои мечты, приняв сидячее положение на своей кровати в их двухместном гостиничном номере. — Хочу тебя попросить, не мог бы ты на этот день мне дверцы машины не опломбировать? Тёще надо унитаз, раковину и гардины новые из магазина перевезти. А то машина есть, а за транспортировку платить придётся.

— Прекрасно тебя понимаю, друг, тёща — это святое. Только вряд ли мы скоро уедем отсюда.

— Это ещё почему? — удивлённо спросил водитель.

— Ты в чудеса веришь? Вот и я раньше не верил. Смотри, видишь, какой мощный сигнал в эфире? — указал ему Паша на индикатор. — Ничего техногенного в округе нет, в тьмутаракань какую-то заехали, а моща прёт, как от какой-нибудь атомной станции, аж приборы зашкаливают. Совсем рядом где-то, километрах в тридцати от нас. И что самое главное — никакой модуляции.

— И чё это значит? — подойдя к столу, спросил Валера, почёсывая затылок.

— Это значит, что передатчик работает на всю мощь, а полезной информации никому никакой не передаёт. Завтра возьмём морского волка и сразу поедем искать…

***

…«Старшина второй статьи» оказался молодым парнем, отслужившим не так давно в армии, где его немного натаскали по радиотехническому делу. На гражданке парень, видимо, заскучал и решил на всю деревню показать свою крутость. Молодёжь в посёлке слушала его вещание на своих приёмниках. Он даже не понял, как его вычислили, и чего такого преступного он вообще совершил.

— Ну, что будем делать с ним? — спросил у Паши капитан милиции, участковый посёлка Сява.

— Придётся конфисковать всё, что есть в доме, относящееся к радиотехническим средствам. Валера, иди в огород, обрежь и смотай антенну. Ты, адмирал, сматывай свои удочки и грузи всё в УАЗик, а мы с капитаном пройдём в дом, посмотрим, что ещё у вас там серьёзного имеется, — командовал ситуацией Паша…

— … Не имеете права. Эта радиола мне ещё от родителей досталась, а на этот телевизор мы с мужем три года копили, он ещё в армии был. Менты поганые, — верещала мать радиохулигана.

— Вот прочитайте, пожалуйста, протокол и распишитесь. Думаю, на первый раз мы не будем отбирать телевизор. Не так ли, капитан? — подмигнул Паша, обратившись к участковому.

— Надеюсь, что они всё поняли, и больше этого не повторится, — правильно расценив Пашин жест, ответил милиционер…

— … Ну вот, Валера, одно дело сделали. Поедем теперь в гостиницу, попьём чайку и начнём искать то, не знаю что…

2. На холме

Они уже третий час кружили по бездорожью вокруг двух небольших холмов, с которых, по расчётам Паши, как раз и исходил этот сигнал. Холмы окружал густой лес, и проехать к ним было совершенно невозможно. Паша пытался взять пеленг на источник по минимуму сигнала с нескольких точек, но у него ничего не получалось, сигнал был очень мощным.

— Ну чё, шеф, куда теперь? — спросил Валера, вытирая ладонью пот со лба.

— Впервые такую невидаль наблюдаю. Сигнал такой мощный, что пеленг даже приблизительно не возьмёшь. Надо как-то загрубить чувствительность прибора, — ответил Паша скорее себе, чем водителю.

— Загрубить? Ну так груби, в чём проблема? — предложил напарник несколько нервным тоном. Видно было, что он уже порядочно устал буксовать и выруливать по бездорожью.

— Прибор не наш, я его в отделе по борьбе с телепомехами взял, испортить боюсь. Дай своё мятое оцинкованное ведро, выкинь из него все эти промасленные тряпки. Положим прибор на дно ведра, и будет у нас хоть какой-то экран от электромагнитных волн.

Чтобы не терять из виду холмы, Паше для ориентации приходилось дважды залезать на высокие сосны, из-за чего вся его рабочая куртка была испачкана липкой смолой, а руки он даже бензином не смог отмыть по-хорошему. Наконец, включив оба моста, Валера кое-как переехал полукилометровую лесную болотину с буреломом, и они выехали на огромную поляну с этими холмами. Оба холма были высотой с пятиэтажку, стояли относительно друг друга буквой «Г». Первый был чуть длиннее, являясь как бы ножкой этой буквы.

— Нельзя ли как-то ближе к холмам подъехать? Не застрянь только, отсюда тебя никто не вытащит, если что. Дальше я пешком пойду, — оценивая обстановку, командовал Паша

— Оно тебе надо? Плюнь на фиг, — начал уговаривать его шофер просто так, на всякий случай, без всякой надежды. — Скажешь потом, что приборы не соответствуют.

— Да мне уже самому интересно стало. А тебе нет? Давай, поехали…

— Чё-то боюсь я дальше ехать, мандраж какой-то пробивает, — остановил машину Валера.

— И ты тоже это чувствуешь? Ладно, останавливайся здесь. Со мной пойдёшь или в машине посидишь? — спросил новоявленный командир, сам объятый волнением не меньше шофера.

— Чё-то, Паш, чем ближе мы подъезжали, тем больше на меня бздун нападал. Может, ну ё на фиг, этот твой источник? Пусть старший инженер группы по борьбе с телепомехами со своей бандой сам приезжает и ищет. Я даже из машины вылезти боюсь, — прогнусавил водитель.

— Ладно, сиди тут, не теряй меня из виду только. Кто знает, что может случиться?..

***

…До ближайшего холма, более длинного, было метров пятьсот. Паша пошёл сначала быстрым шагом, но, не дойдя и половины пути, его обуял такой сильный страх, что ноги сами отказывались идти.

«Чертовщина какая-то. Что за штуковина там засела? — упав в траву, размышлял Паша. — Сердце колотится, того гляди выпрыгнет. Ни птиц, ни жучков-паучков никаких нет. Надо в защите сюда приезжать, экранироваться от такого мощного электромагнитного поля чем-нибудь. Странно как-то это излучение на всё живое действует, панический ужас внушает. А тишина-то какая! Ни комар, ни мушка не пискнет».

Он закурил, лёжа на траве, чтобы немного успокоиться.

«А чего я боюсь-то, собственно? Что такого может здесь быть? Обыкновенное аномальное явление. То-то и оно, что аномальное. Чего можно ожидать от этого природного феномена? Может, не стоит мне героя-то из себя корчить?»

Пока он так рассуждал, излучение вдруг прекратилось, стрелка прибора упала до ноля.

«Нате вам, пожалуйста, отключился. Хм, и чувство страха разом пропало, — Паша с минуту топтался на месте, не решаясь идти ни к холмам, ни к машине. — И мухи сразу появились. Вот и гадай теперь, когда эта аномалия снова включится. Пойти, разве, на холм забраться, раз уж сюда приехали. Может, чего интересного там увижу, — раздумывая, он заметил, как из своего УАЗика вылез Валерка и уселся на травку возле машины. — Холмы как холмы, ничего особенного. Интересно, почему здесь деревья не растут? Лес начинается только за полкилометра от этих холмов, — поднимался он по пологому склону, продолжая взвешивать ситуацию. — Камни какие-то непонятные. Везде земля — песок голимый, в лесу одни сосны да ели, а здесь камни почему-то. Кругляшики какие-то, а не камни», — поднял он один камешек величиной с теннисный мячик и машинально зачем-то сунул в карман.

Чем выше он поднимался, тем ниже была трава. Всё кругом поросло мхом и редкими кустиками. На самом верху распласталась почти ровная площадка, шириной метров в пятьдесят, сплошь заваленная булыжниками.

«Что это за камни, интересно? Минералы какие-то, что ли?».

Заметив посередине этой площадки небольшую яму среди кучи камней, похожую на воронку глубиной по пояс, он стал расшвыривать булыжники по сторонам.

«Интересно, может, на дне чего найду?»

Раскидав больше сотни булыжников, углубив яму выше своего роста, он весь употел.

«Зачем я это делаю? Камни, как камни. Не до центра же Земли их откидывать? А больше тут и нет ничего».

Он обошёл всю площадку по периметру, заглядывая вниз. Рассмотрел в бинокль площадку соседнего холма — там даже камней не было. Не найдя ничего интересного, снова вернулся к своей яме, снял рюкзак и закурил, усевшись на булыжник.

«Ну и чего тепрь? Надо ехать домой. Примерное место я выяснил. Точную частоту сигнала по этому прибору не определить — слишком чувствительный, аж стрелки зашкаливают. Сидеть и ждать тут у моря погоды? Сюда надо специально приезжать, всей толпой, а чего меня, дурака, одного-то посылать? Так Витьку и скажу, что источник, мол, вырубился. Скажу, что ждал, пока терпение не лопнуло».

Паша швырнул в яму окурок, поднял первый попавшийся булыжник.

«Лёгкие все какие-то, килограммов по пять всего. На продолговатые дыни похожи, сорта Амал, только цвет коричневый».

Он попробовал его разбить, сильно стукнув о другой камень, но тот отскочил, даже осколка не отломилось. Поднял ещё один и с силой бросил на дно ямы. Послышался только глухой звук, но камень остался целым.

«Крепкие какие, не разобьёшь», — удивился он.

Хотел было уже идти к Валере, как вдруг на дне ямы заметил какое-то слабое свечение. Взглянув на прибор, собираясь убрать его в рюкзак, заметил, что стрелка немного отклонилась.

«Ба-а, кажется, опять эта чертовщина начинается. И спрятаться уже некуда. Вот попался, как кур в ощип».

Свечение на дне ямы становилось всё ярче и ярче. Паша не мог оторвать взгляда, стоял, как заколдованный на полусогнутых ногах и смотрел в самую глубь ямы, раскрыв рот. Заметил, что и внутри других булыжников, лежащих вокруг, что-то начало светиться тусклым светло-голубым цветом. Яркость нарастала, Паша аж оцепенел от страха, замер на месте, боясь пошевелиться. Когда яркость стала максимальной, внутри каждого булыжника это свечение начало пульсировать, словно сердце в груди.

— Не бойся! Мы не причиним тебе вреда…

Бедного Пашу обуял ужас. Не мог понять, кто и откуда с ним разговаривает. Ему показалось, что за площадкой холма вдруг выросла стена густой тьмы до самого неба. Камни пульсировали так ярко, что у него глаза резало. Не слышал, а чувствовал, буквально внутри своей головы ощущал, воспринимал информацию, поступающую из глубины ямы. Площадка была завалена светящимися булыжниками так, что вступить было некуда. Приготовился было убегать напролом по этим камням, но ноги отказали от страха и ужаса. Стал кричать в яму, словно чумной.

— Я? Я боюсь? С чего бы мне бояться каких-то булыжников?

«Боже, милостивый! Уж не схожу ли я с ума? — взмолился он. — На камни орать начал».

— Что это ещё за аномалия здесь? Кто вы такие тут? — кричал он в яму.

— Ничего не бойся! Мы всего лишь участвуем в зарождении будущей цивилизации.

— Какая ещё будущая цивилизация? Выключайте, давайте, свой передатчик, а нето мы приедем скоро и взорвём всё у вас здесь к чёртовой матери.

— Идёт процесс материализации энергии. В два часа ночи перекачаем остатки добытой энергии из этих яиц. Скоро покинем этот район навсегда.

— Какой ещё энергии? Какая материализация? Чего это у вас везде свет пульсирует? Куда передатчик запрятали? — продолжал он сыпать вопросами, крича в яму, покраснев от натуги и страха. — Почему весь диапазон заняли? Почему сразу восемь несущих частот излучаете? И вообще, объясните толком, что это ещё за будущая цивилизация у вас тут?

Паша принимал сообщения не отдельными словами, а целым пакетом информации, вложенным в сознание помимо его воли. Не было колебаний воздуха с частотой звука, воспринимаемых ухом. В его мозг, как на магнитный носитель, намагничивались все данные, смысл которых он уже понимал в словах.

«Не-е, я точно чокнулся. С камнями какими-то разговариваю, угрожаю».

Из камня, что лежал в самом низу, вдруг начал выдуваться ярко светящийся шар. Расширившись до объёма баскетбольного мяча, он плавно оторвался от булыжника, поднялся и завис прямо перед Пашиным лицом. Насмерть перепуганный парень почувствовал, будто у него волосы на голове начали дыбом вставать. Он принял эту плазму за шаровую молнию, стоял не шелохнувшись, как вкопанный, боясь даже моргнуть. Никакого теплового излучения он не ощущал, словно тонкая оболочка шара каким-то образом не позволяла выпускать наружу тепло огненной плазмы. За каких-то пару минут Паша получил от этой физической субстанции такую объёмную информацию, что от удивления даже не успел её переварить.

— Анализировать будешь потом, а пока тебе нужно понять единственное. Скоро у вас начнётся атомная война. Она неизбежна, это лишь дело времени. Вы, как примитивные животные с начальным развитием разума, являетесь всего лишь переходной стадией к высокоразвитой цивилизации, представители которой уже смогут жить в условиях созданной вами радиации. Они будут способны перемещаться в пространстве со скоростями, близкими к скорости света, беречь и заботиться о природе планеты, превращать любые виды энергии и материализовывать её во все формы материи. Это будет последняя цивилизация, и она проживёт на Земле до полного угасания Солнца. Мы как раз и являемся посредниками между вашей и этой будущей цивилизацией.

— Что за чушь? Какая война? — начал возмущаться Паша, когда шаровая молния снова вернулась в булыжник. — Не будет у нас никакой войны, не дождётесь. Мы ещё миллионы лет жить будем.

— Живите сколько хотите, вас никто не торопит. Наоборот, мы стараемся оттянуть этот момент как можно дальше во времени. Ты смелый парень. Эти восемь несущих частот при смешивании выдают общий сигнал, вызывающий у людей животный страх и ужас. Это сделано для того, чтобы к нам никто близко не смог подойти. У некоторых даже разрыв сердца случался. Лично на тебя мы возлагаем особую миссию спасения вашей цивилизации. Сделай это своей целью жизни, мы будем всячески направлять и помогать тебе в её исполнении. Выполнив эту миссию, ты будешь полностью счастлив. Придёт твоё время, запомни это! Расщепив атом, ваша цивилизация подписала себе смертный приговор. Рано или поздно, это всё равно случится, вас заменят другие. А теперь уходи, даём тебе полчаса времени. В два часа ночи мы покинем это место навсегда. Прощай!

— Погодите, погодите, не уходите. Давайте вы лучше на Валерку эту миссию возложите, а? Или на моего начальника, Виктора Сергеевича? Он может хоть завтра к вам приехать.

Паша понял, что обращался уже действительно к камням, свечение внутри которых внезапно прекратилось.

«Чё это было? Глюки? Скажи кому, не поверят, за шизика примут»…

***

— Боже мой, Паша, что с тобой? Господи! Ты же весь седой, как лунь. Чё случилось-то?

— Со мной? Ничего не случилось. С чего ты взял? Заводи давай, поехали в гостиницу.

— Как ничего? Посмотрись-ка в зеркало, ни одного ж чёрного волоса на голове не осталось.

— Да? А ну-ка, дай погляжусь… Эх ай-яй, вот это фокусы! -удивился парень. — Там так жутко было, просто кошмар, до сих пор мурашки по спине бегают. Со страха, наверное, поседел. Здесь аномальная зона какая-то. Я вон на тот холм залез, пока излучения не было. А когда источник снова заработал, на меня там такой ужас напал, чуть с ума не сошёл. Даже галлюцинации какие-то начались.

— Представляю, я в машине сидел и то чуть в штаны не обделался. А чё ты там орал? Разговаривал с кем-то, а? — приставал с вопросами шофер.

— Ничего я не орал. С кем я мог там разговаривать? С камнями? Там одни булыжники валяются. Пойдём, поднимемся ещё раз, если хочешь убедиться.

— Не-е, спасибо, не хочу. Ну дык чё тогда? Домой будем собираться? — сразу оживился помощник.

— Выезжать будем ночью. В два часа ещё раз сюда заедем, на это же место. Надо мне убедиться кое в чём. Часок постоим и поедем, к утру дома будем.

— Ну вот, а я размечтался. А в чём ты убедиться-то хочешь?

— В том, что они сдержат своё обещание. Этот сигнал должен замолчать навсегда, — задумчиво ответил Паша.

— Кто это они? Чё-то ты темнишь, — с подозрением спросил Валера.

— Ладно, извини. Никак от кошмара этого отойти не могу. Ночью всё ясно будет, а сейчас давай съездим в гостиницу, перекусить надо. Ты в баньке попариться не хочешь, нас же участковый приглашал?! А я бы с удовольствием сходил, чтобы страхи все из себя выпарить…

***

— … Так, половина второго. Ближе подъехать не можешь? — спросил Павел, когда они ночью приехали на старое место.

— Не-е, не могу. Меня здесь уже всего колотун бьёт. Боюсь, со страху и машину-то не заведу.

— Ладно, давай здесь стоять. Выключай двигатель, фары гаси! Через двадцать минут всё должно закончиться…

На вершине холма показались мигающие, ярко светящиеся шары. Через некоторое время они замкнулись в кольцо, поднялись и зависли метрах в тридцати над площадкой. Из центра кольца бил мощный луч света, ощупывающий поверхность под собой. УАЗик стоял в полукилометре, справа от буквы «Г», ближе к середине холма, являющегося как бы рукояткой этой кочерги. Паша с Валерой могли хорошо разглядеть, как эти шары, похожие на шаровые молнии, отрывались от земли, поднимались метров на тридцать и начинали двигаться по кругу вокруг ярко светящегося огромного ядра в центре, который поглощал эти маленькие шарики, становясь всё толще и ярче.

— Паша, ты видишь? Боже мой! Глазам своим не верю… Ты куда рванул? Стой, дурак, там же опасно…

Как только это огромное огненное ядро поглотило последний шар, сигнал пропал, и парни перестали ощущать страх. Выскочив из машины, Паша быстро побежал к холму, спотыкаясь о кочки. Падая в траву и снова вскакивая, он кричал: «Подождите! У меня один из ваших в кармане остался…»

Ещё метров сто не добежав до холма, к нему, оторвавшись от центрального ядра, подлетел один маленький шар, в точности похожий на тот, с которым Павел общался днём.

— Пропадёт же без вас, — вынул он из кармана каменный шарик, который подобрал днём, и бросил в сторону шаровой молнии.

— Спасибо, но это просто камень. Помни о своей миссии! Не бойся, у тебя всё получится, мы всегда поможем, — получил Паша информацию прямо в мозг.

В этот момент к Павлу подбежал запыхавшийся водитель с искажённым от ужаса лицом. Шар тут же подлетел и слился с ядром, который резко поднялся и стремительно исчез в ночном звёздном небе, оставляя за собой короткий огненный хвост.

— Паша! Павлуха! Это чё, НЛО было, или чё? Видал? Пара секунд, и уже не видно, уже в космосе, наверное. А я раньше не верил. Значит, они всё-таки существуют.

— Кто они? Ты чего, крыша едет, что ли?

— Как это кто? Инопланетяне эти, — смотрел водитель на Павла с недоумением. — А ты чё, с ними прямо вот так вот разговаривал? Ну, сегодня днём.

— Успокойся, Валера, я ничего не видел.

— То есть, как это не видел? Я даже слышал, как они нам счастья пожелали. Не видел он, главное. Ты чё, брат?

— Всё, поехали домой. Никто ничего не видел, ясно тебе?! И не вздумай ляпнуть кому-нибудь об этом. Я ничего не видел, а тебе никто не поверит. В психушку попасть хочешь? Всё, забыли! Я вздремлю чуток, а ты не гони. Тут такие дороги, только на танках ездить.

— Да понял я всё, не дурак…

3. Разговор с боссом

В понедельник с утра начальник позвал Павла в свой кабинет.

— Здравствуйте, Виктор Сергеевич. Вот отчёт по «Старшине второй статьи», вот протоколы, изъятый передатчик я уже на наш стеллаж убрал, а по источнику на УКВ диапазоне, к сожалению, ничего. Очень большая мощность, а приборы слишком чувствительные, минимума сигнала не нащупать. Примерное место могу показать на карте. Это километрах в тридцати пяти от Сявы, километрах в восьми от трассы, у самого леса.

Начальник инспекции разложил на столе карту.

— Где-то вот здесь… Посередине огромной поляны находятся два холма, расположенные буквой «Г» друг к другу, — докладывал Павел. — Полагаю, работа велась на вершине того, что длиннее. В три часа дня сигнал прекратился. До 23.00 следили на диапазоне, но сигнала больше так и не было. В воскресенье, как проснулись, снова следили на УКВ до 16.00, передатчик больше не включался. Так что, извините…

— Ну что ж, молодец, Павел, больше и сказать нечего, асом становишься. А теперь давай рассказывай, почему ты так резко вдруг седым стал?

— Не знаю. Проснулся, в зеркало глянул — весь седой. Сам не пойму.

— Угу… «поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс!». Так не бывает, Паша. Давай, давай, рассказывай.

— Почему не бывает? Раз со мной случилось, значит бывает, — Паша упорно сопротивлялся, хотя и чувствовал, что это становится уже бесполезным.

— Кому ты хочешь мозги компостировать? Я всё знаю, мне уже Валерка рассказал. Не надо было мне тебя туда одного посылать, но кто ж знал?

— Да? И чего же, интересно, он мог такого рассказать? Он же ничего не видел.

— Ну, кое-что всё-таки видел. Давай, Паша, не тяни, рассказывай, — не отставал начальник инспекции, — Мне что, очную ставку тебе с Валеркой устроить? Мы что, чужие с тобой? Я тебя в это дело втянул, а ты даже ничего не хочешь мне рассказать.

— Извините, но я не могу сообщить это даже вам.

— Да? И почему же? А кому бы смог?

— Может, Михалычу бы и рассказал, только он в больнице.

— Вы что, так сильно с ним дружите? А я-то думал, что у Михалыча и друзей даже нет.

— Дело не в дружбе. У него документ один есть, я однажды нечаянно увидел. Обладателю такого документа я бы, может быть, и открылся.

— Ему можешь и рассказать, но больше никому. Понял? На-ка, мой посмотри. Ты такой документ имеешь в виду?..

— Виктор Сергеевич, и вы тоже? У нас что в инспекции, все, кроме меня, внештатные сотрудники?

— Нет, не все. Ну давай теперь всё по порядку рассказывай. Погоди!.. Валя, принеси нам с Пашей по чашечке кофе, пожалуйста!.. Закуривай, если хочешь…

***

— …Что, нас с Валеркой теперь в психушку запихают, да? — спросил он у босса после подробного рассказа, утаив только эпизод с возложением на него особой миссии. — Но я же своими глазами видел, Виктор Сергеевич. Может, это аномалия на меня так подействовала?

— Никто никуда вас не запихает, не бойся. Не вы первые, кто наблюдал подобные чудеса, — успокаивал Пашу босс. — Ты лучше объясни мне поточнее, как вы общались? Что-то до меня не дошло.

— Не знаю какие слова подобрать, чтобы это лучше объяснить, — ёрзая на стуле, пытался понятнее выразиться Паша. — Вот мы, люди, всегда свои мысли обличаем в слова. Я сужу по себе, по-другому, наверное, мыслить нельзя. Все мысли и чувства мы определяем в словесной форме. Не осмысливаем и не проговариваем словами только свои рефлексы. Я же не думаю, что мне пора вдыхать или выдыхать воздух. Мысль можно выразить и неправильно, подобрав не совсем точные слова. Чтобы подобрать верные слова для выражения своей мысли, как и собеседнику для её правильного приёма, потребуется время, чтобы обработать полученную информацию, переварить её, проанализировать, разложить логически по полочкам, сравнивая всё новое с похожим тем, что уже есть в памяти. Там же всё было иначе. Сначала я кричал, а потом стал задавать вопросы мысленно, не в словесной форме, а образно. Задавал не один вопрос, а сразу кучу, без какой-либо последовательности и очерёдности. Меня, как эгоиста, в первую очередь интересовало лично своё. Задавал им такие вопросы, как например: «Что со мной? Не сошёл ли я с ума? Что вообще происходит? Кто вы? Не причините ли вы мне вреда?». Понимаешь? И все эти мои вопросы как бы слились в один. Я передавал их как одну единую мысль, одним импульсом. И приём информации от них был в такой же сжатой форме, без какой-либо последовательности. Причём, объём информации был таким огромным, что кажется, мне и недели бы не хватило, чтобы её всю переварить. Если бы ты, например, у меня спросил, не помню ли я химическую формулу воды, а я бы мгновенно ответил информацией, объёмом с учебник по неорганической химии, да ещё плюс всей информацией, что накопило человечество на сегодняшний день по неорганике со всеми формулами, гипотезами и вероятными перспективами развития химии. Фу-у, ну ты хоть маленечко меня понимаешь?

— Кое-что улавливаю, только мне непонятно, как ты смог проанализировать такой большой объём полученной информации?

— А я и не пытался даже её анализировать. Просто выбирал из всего этого объёма только то, что интересовало лично меня, моё эго. Всё остальное откидывал или переносил в долгую память. Возможно, часть этой информации у меня уже исказилась, что-то я ещё вчера неправильно понял, а что-то совсем стёрлось. Вот вы — коммунист, я пока — только кандидат в члены, — увлечённо рассказывая, переходил Паша с «вы» на «ты» и обратно. — Нас учат, что Бога нет. Не знаю, как ты, а я, лично, всего лишь притворяюсь атеистом. Не могу вот так запросто отвергнуть многовековую веру людей. Если хочешь знать, я даже боюсь вступать в партию, Бога прогневать боюсь. Короче, я их прямо-напрямо спросил, без всяких обиняков, не являются ли они представителями Бога, раз участвуют в создании такой высшей материи.

— Ну, и?.. Каков был ответ? — с некоторым недоверием, удивлением и настороженностью одновременно, отведя глаза в сторону, спросил Виктор Сергеевич.

— Они как-то хитро уклонились от конкретного ответа. Сказали, что, мол, и мы, люди, и вся земная природа тоже являемся Его представителями.

— Не-не, так не пойдёт, давай конкретнее. Что они тебе сообщили, и как ты всё это понял? Можешь ты нормально высказывать словами свои мысли, в конце-то концов? Только воду в ступе толчёшь, и всё. Ничего же непонятно. Кстати, хоть ты и поседел ради такого дела, но больше премии в размере месячного оклада у меня для тебя награды нет. Сейчас я позвоню в одно место, сам понимаешь куда. Потом мы туда поедем, и ты должен будешь там рассказать всё, что и мне, только более подробно. И Валерку с собой захватим. Ты уж извини, я ведь тебя на понт взял. Валерка мне ничего не рассказывал, я его сегодня ещё даже не видел. Не беспокойся, всё будет сделано так, будто он первым проболтался. Спрашивать там вас будут поодиночке, поэтому врать или выдумывать что-либо не советую. Возможно, нам всем ещё сегодня придётся слетать на вертолете на тот холм. А сейчас давай рассказывай всё мне. И не вздумай ничего утаивать. С такой тайной в одиночку, без поддержки собратьев по разуму, долго не проживёшь — чокнешься.

— Не так-то просто такое словами выразить. Не знаю, что-то такое щёлкнуло, включилось в моем сознании, как телевизор, и я, не издавая звуков, мог говорить. Вернее, не говорить, а передавать свою информацию и принимать её от них. Понимаешь, это общение… как бы это объяснить-то получше? Его можно сравнить с телепатическим общением, только оно было больше похоже на электромагнитное излучение, будто мы настроились на одну несущую частоту, и модулировали её информацией своих мыслей. Может быть, на ультракоротких волнах, а может, частота была ещё выше.

— Так в каком же конкретно диапазоне вы общались? Это же не пустячок какой-то.

— Нет, не на УКВ, конечно. Не знаю. Я не спрашивал, а сами они сообщить не удосужились.

— Ну вот, о самом-то главном и не спросил. Если лично тебе было неинтересно с ними общаться, то мог бы подумать и о других людях. Ладно, дальше поехали.

— Извините, Виктор Сергеевич. Знаете, как-то не сообразил. Не до этого было, перепугался весь. Так вот… наши мысли, как речь, модулировались на этой частоте, и я мог передавать и принимать информацию одновременно. Но от очень высокого умственного, психического или какого-то ещё напряжения я почему-то быстро уставал, и до сих пор отойти не могу. В голове одна путаница, мешанина какая-то.

— Наплевать мне на твою мешанину. Вспомни хотя бы самое главное и вырази мысль понятными словами. Ты что, не человек уже, что ли?

— Да говорю же, нельзя это словами точно передать. Могу только пересказать, как я сам всё понял, — раскраснелся сразу Павел на нервной почве

— О-о, Господи! Ну давай, пересказывай, не тяни только.

— Короче… вот сожрал я, например, кусок мяса и приобрёл энергию, — утирая ладонью пот со лба, продолжал рассказывать Паша. — Заимел энергию и начинаю тратить силу для колки дров колуном или забивания гвоздей молотком в стену. Правильно? Человек, как всем известно, не может не мыслить, причём делает это постоянно. Неплохо бы ещё подсчитать, сколько энергии у меня уходит на мыслительную работу, на обуздание своих духовных чувств и эмоций, а сколько на ещё большее затупление этого колуна с обогревом окружающего воздуха своим разгорячённым телом от такой физической работы. Вот эта моя мысль и является частью преобразованной энергии съеденного мной мяса. А энергия, как мы знаем, никуда не исчезает бесследно и не появляется из ниоткуда, а лишь переходит из одного вида в другой. И она, эта мысль-энергия, в моей башке надолго не застряла. Чего бы это ей там вечно торчать? Преобразовалась и вся перешла в энерго-биологическое пространство. Они называли его как-то по-другому, но до меня не доходило. Переспрашивал несколько раз, что это за пространство такое. И тогда они назвали его энерго-биологическим. Только чисто для того, чтобы я мог хоть как-то себе его представить.

— И как же, интересно, ты его себе теперь представляешь?

— Честно говоря, плохо представляю, потому что мало чего понял. Как тебе вот такая гипотеза, что везде вокруг нас, в каждой молекуле, и даже где-то, может быть, во всём космосе, имеется ещё один вид материи — всемирный разум?! Давай попытаемся устроить мозговой штурм. Можно допускать, предлагать и выдвигать всякие предположения и гипотезы, порой даже кажущиеся безумными, и которые всё равно нельзя проверить. Их можно либо принять, либо отвергнуть. Кто-то из великих однажды сказал, что когда в какой-то области знаний заходишь в тупик, и начинаются сомнения, то границу этих сомнений может преступить лишь слепая вера. Многие люди, например, склонны верить, что после смерти душа остаётся жить на небесах. Но что такое душа? Чёткого определения этому понятию нет. Это не только чувства и эмоции, но ещё и накопленный жизненным опытом разум. Почему бы не предположить, что и мысли, и этот разум, причём не отдельного человека, а всех живших до сего дня людей, объединенных в одно целое, являются особым видом материи? Значит, мысль — это тоже какой-то вид энергии. И почему бы не назвать мысли всех людей всеобщим разумом или биоэнергетическим полем? Или энерго-биологическим пространством? Для более полного определения я бы назвал его биоэнергетическим информационным полем. Можешь считать меня сумасшедшим, но я теперь искренне верю в существование такого поля. Оно абсолютно материально, как гравитационное, электромагнитное и прочие поля, принятые наукой. Его, как и электромагнитное, можно также возбуждать на определённой частоте. В этом информационном поле есть все знания об устройстве Мира. Каждый человек может возбудить это поле и, настроившись на свою волну, получать нужную информацию.

Например, Архимед, в отличии, скажем, от Менделеева, пришёл к своим выводам путём наблюдения. Он наблюдал закономерности и приобретал информацию. Потом, как умный человек, выпрыгнув из своей ванны с криком «Эврика», он просто сделал правильный логический вывод. У Менделеева же возможности наблюдать не было. Он раскладывал свои пасьянсы и всё время думал и думал о своей таблице. Логика здесь бесполезна, нужен дар предчувствия или благодарное послание сверху. По моему мнению, он как раз настраивался на нужную частоту и возбуждал информационное поле, а ночью вдруг проснулся, принял, как сомнамбула, желаемую информацию, записал её на клочке бумаги и снова лёг спать. А потом даже в пустые клеточки своей таблицы вставил элементы, которые ещё не были открыты в то время, и дал им свойственные характеристики.

И у Эйнштейна тоже не было информации, чтобы утверждать, что пространство-время из-за гравитации искривляется. Что скорости, выше скорости света в вакууме не бывает, и что луч света тоже искривляется под действием гравитационных сил. Конечно, были и до него люди, которые бились над этой проблемой и оставили ему кое-какие наработки, но не было экспериментов, наблюдений, а только одни предположения и догадки. Как же можно было додуматься до всего этого, если не получить нужную информацию от информационного поля? В математическом виде он сам не мог понять свою Теорию относительности. Она же вся построена на теоретических измышлениях. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Все полезные для человечества мысли умерших давно зафиксированы в учебниках по физике, — ответил босс с некоторой иронией. — Ты ж говоришь об энергии. Поле полем, а энергия — это всё-таки энергия. Какая же энергия в этом поле заключается?

— Ты что, совсем тупой… Ой, извините, Виктор Сергеевич, само как-то с языка сорвалось. Не хотел, честное слово, увлёкся.

— Ладно, проехали, вещай дальше.

— Если это поле информационное, то его энергией, надо полагать, является разум…

Они ещё целый час разговаривали, спорили, чего-то доказывая друг другу, порой доходя до крика. ЭлектроВаля несколько раз заглядывала к ним в кабинет с беспокойным выражением лица, предлагая ещё по чашечке кофе.

— Ладно, Паша, времени у нас с тобой уже совсем не осталось. Давай тогда так сделаем — ты там про это поле ничего пока не рассказывай. И вообще, старайся отвечать на их вопросы только однозначно, типа «да, нет, не знаю и может быть», а то действительно они тебя там могут понять не совсем правильно. Потом мы с тобой вдвоём разберёмся с этой темой как следует. Хорошо?

— Согласен! Одного не понимаю, почему они делают вывод, что человечество рано или поздно погибнет от радиации? — пытался Паша узнать ответ на свой самый главный вопрос.

— Ну-у, это-то как раз понять несложно, главное — понять правильно. Прогресс остановить нельзя, сам знаешь. Мы, люди, сами уже яму себе выкопали, осталось только в неё лечь. А ты что, не согласен с их выводами? Они, к сожалению, правы, это дело времени. Пока всё ещё идёт гонка, наращивание ядер