И все же какая-то часть меня желала, чтобы мы с мамой и Сэмом мчались сейчас к захудалому фургону в старенькой машине, набитой всевозможным скарбом от одеял до кухонных полотенец, и распевали во весь голос: «Мы едем-едем-едем, мы едем отдыхать!»
Ох, Мэгги, спасибо тебе. Огромное спасибо. Гребаная ублюдочная собака. Ненавижу эту сволочь до усрачки. Ничего себе! Лара, которая, как мне всегда казалось, дважды подумает, прежде чем воскликнуть «Вот черт!», уронив себе на ногу кирпич, может так ругаться? На волне адреналинового шока это вызвало у меня такой неудержимый хохот, словно я высосала полбутылки водки и скурила изрядный косяк.
Я едва сдерживалась, чтобы не разыграть целую комедию: «А может, чаю с крапивой? Смузи из шпината? Горячего шоколаду с капелькой бренди?» — но чайник все равно поставила. Мне-то самой совершенно незачем умирать от жажды
— А когда ты закончишь обустраивать мастерскую, не согласишься сшить мне платье для школьной вечеринки в конце года? Если, конечно, захочешь. Я готова была вскочить со стула и пообещать сшить ей сто платьев, каждое нового цвета.
Я нахмурилась и пригляделась. Да, определенно, «П.». Вот уж чего мне совершенно не хотелось, так это знать, каким ласковым прозвищем Кейтлин награждала Нико. «Пупсик»? «Перчик»? «Паровозик»? Фу. Слава богу, Нико не придумал для меня аналог Кейти-Киски. Что-нибудь вроде Мэгги-Му. Или Мэгги-Маффин, если я еще больше раздобрею в ближайшее время. У меня когда-то был приятель, который называл меня Толстопопиком и навсегда отбил желание давать и получать прозвища.
