2

Просто благодарность

О чем он думал?

Когда Луций бросил печать в похитителя, он моментально вообразил, как в венке триумфатора предъявляет Публию преступника, потом как его чествуют в роли спасителя отечества, как он ведет обвинительное дело и его назначают консулом, и вот уже честь фамилии Эдера восстановлена, и…

Он смотрел на восковое лицо Квинта Корвина, его потускневшие золотистые глаза. Горло жгло от кислой рвоты и стыда.

Марк подошел к нему, подхватил под локоть и оттащил от трупа.

– Я разберусь.

– Какого хера я сделал? – Собственный голос напоминал Луцию скулеж побитой собаки.

– Это я сделал. Нужно убираться. – Голос Марка звучал спокойно, даже деловито. Озабоченность выдавало только лицо цвета морской пены и искусанная в кровь нижняя губа.

– Но я… – начал было Луций и осекся.

Кто виноват в произошедшем, они разберутся как-нибудь потом. Луций сплюнул мерзкую розовую от вина слюну и, борясь с тошнотой, затащил тело раба на труп сенатора. Шестнадцатилетний парень весил как груженая телега, и его шея глухо хлюпала от каждого движения.

Марк аккуратно начертил Печать Перемещения, хотя у него не было когтя и дрожали руки. Он был военным трибуном и изучил это заклинание, чтобы мотаться с рубежей в Эдес и обратно.

Для того чтобы избавляться от трупов, она тоже подходила отлично.

– Больше троих мне перемещать не доводилось, – тихо сказал Марк. Он закончил печать, а затем подхватил оба тела. – Сначала отправлю их, а потом вернусь за тобой.

Луций сглотнул. Сколько раз Марк Центо покрывал его мелкие проступки в детстве? Он был хорошим человеком, порядочным и честным, дисциплинированным. Сколько раз Луций шутил, что он – птичий помет на его багряном сагуме.

Он вложил в голос все спокойствие, на которое остался способен.

– Займись делом, – улыбнулся он, – дойду домой сам. Недалеко.

– Луций, ты…

– Я в порядке, Марк.

Марк, помедлив, кивнул, хрипло произнес заклинание и сделал шаг, протаскивая за собой тела и исчезая в невидимом проеме.

Луций рухнул на колени.

Его рвало. Рвало вином. Рвота смешивалась с темной кровавой лужей. Ему казалось, что вот-вот горлом пойдут внутренности. Что кровь под ногами – его собственная, и что он в ней тонет. Что сейчас его голова взорвется от давления. Что он умрет прямо здесь, в этом черном зловонном переулке. Последние крохи самообладания он потратил на то, чтобы прогнать Марка. А теперь одиночество, ужас и вяжущий смрад крови придавили его к земле.

Каким-то чудом за все это время в проулке не появилось ни одного человека. Скорее всего, Квинт Корвин не просто так выбрал это место. Это был узкий проход между двумя заброшенными домами, в который не смотрели окна. Стены гасили все звуки. Появление здесь Луция – трагическая случайность. Он стоял на четвереньках, судорожно пытался вдохнуть. По его лицу катились едкие горячие слезы.

Вдруг спины коснулась чья-то рука.

Луций в ужасе отшатнулся – и упал бы на бок, но рука придержала его за пояс, потом приподняла и убрала грязные волосы с онемевших щек.

– Не может быть. Серьезно?

Голос рядом звучал гулко, будто через толщу воды. Он попытался поднять взгляд, но не смог: просто повис в очередном рвотном позыве. Вино кончилось. Его тело исторгало горькую желчь.

Чужие ладони неожиданно прижались к его ушам. Они были очень мокрыми и холодными. Казалось, будто талые капли потекли по шее. От этого внезапно стало легче. Горло все еще конвульсивно сжималось, но Луция как будто силком тащили в реальность. Ту, в которой вино было вином, а не ошметками внутренностей, в которой у него не было причин умирать. Он прерывисто вздохнул и закашлялся.

– Дыши. Это не твоя кровь. Не знаю, что тут произошло, но ты пока просто дыши, – спокойно проговорил незнакомец, а затем осторожно перетащил Луция к стене. Луций разлепил опухшие веки и с трудом сфокусировался.

Он увидел смуглое лицо и удивительно спокойный взгляд ясных глаз цвета еловой хвои.

– Ты кто? – прохрипел Луций.

Незнакомец убрал руки от его ушей, но Луций панически вцепился в его предплечья, возвращая ладони на место. Ему казалось, что сейчас только этот холод не дает голове лопнуть, как переспелой дыне. Незнакомец перестал сопротивляться и ладони больше не убирал.

– Меня зовут Орхо. Что произошло?

– Я убил… – пульс снова участился и застучал в ушах, в глазах, в горле, – я убил сенатора, я думал, он… Мой раб погиб, его… его дядя подарил. – По лицу Луция текли слезы. Голос разума просил его заткнуться и никогда не произносить этих слов вслух. – Я не хотел, я думал, он похищает магов, а он…

– Кажется, он похищал меня.

Руки на голове Луция становились теплее. Слепой ужас отступал и освобождал пространство для боли. Он как будто обратил наконец на нее внимание: жгуче саднило горло, каждая мышца тела превратилась в дрожащее желе, внутри черепа будто перекатывались свинцовые шары. Луций скривился, судорожно вздохнул, закашлялся и оперся на предплечья незнакомца.

– Я отведу тебя домой. Тебе нужна горячая вода.

Разум Луция наконец пробился на поверхность и ощерился тревогой. Он чуть отшатнулся и уставился на незнакомца.

Темный выгоревший жилет, перевязанный широким, расшитым зелеными бусинами поясом – одежда северных кочевников. На открытой груди нет Первого Тавро, которое делают всем магам, – не маг. Квинт Корвин хотел похитить его – зачем? Он важен? Они знакомы? Чего он хочет?

От всех этих мыслей Луция снова замутило, и он болезненно сморщился, сползая по стене.

– Я тебя не знаю, – просипел он.

Винная кислота, кажется, сожгла ему горло.

Кочевник бесцеремонно подхватил его под плечо и поставил на ноги. От него пахло какой-то свежей горечью и пылью. Это был знакомый запах. Он напоминал что-то уютное и родное, оплетал тело плотным коконом. Луций напрягся, но его тело отреагировало на это возмущенным жжением, отчего он пошатнулся, потерял равновесие и повис на плече кочевника.

– У меня была возможность навредить тебе, пока ты тут валялся, – заметил Орхо, – если хочешь, я могу тебя ограбить.

В его словах был смысл, и им хотелось верить. Кроме того, Луций не был уверен в том, что сможет добраться до дома самостоятельно. Он еще раз с подозрением покосился на Орхо и помотал головой.

– Не надо.

– Тогда не буду. Это просто благодарность.

Орхо практически нес Луция – тот только для вида перебирал ногами. Орхо был чуть выше ростом. У него были жесткие плечи и выпирающие ключицы. Одна из них врезалась Луцию в подмышку. Так они вместе двигались, огибая редких прохожих, как два товарища, один из которых вдрызг пьян.

На очередном повороте Орхо остановился и осторожно пошевелил плечом. Луций, начавший было клевать носом, невольно встрепенулся.

– Эй, ты.

– Луций Авитус Эдерион, – сипло, но в достаточной степени гордо отозвался он, но, помедлив, махнул рукой. – Эдера. Я Эдера.

Для северянина это имя не имело истории. Использовать его свободно было приятно.

– Эдера, значит… – Луций не видел его лица, но ему показалось, что в голосе кочевника звучала улыбка, – ты спишь на ходу, Эдера. А должен показать дорогу.

* * *

Луций рассеянно чесал руку. На локте сухой корочкой засохла чужая кровь. Ему казалось, будто она покрыла его целиком, залила ему горло. В носоглотке застрял медный теплый привкус. Луций сглотнул, брезгливо вытянул руки перед собой, положил их на колени и устало прикрыл глаза.

Голова гудела, горло саднило даже от дыхания, мышцы жгло, но, по крайней мере, он пришел в себя.

Орхо, значит…

Они прошли в Патрицианские кварталы обходным путем, которым Луций пользовался с детства, чтобы незаметно выбираться в город. Когда они оказались в поместье, кочевник усадил Луция у стены, спросил, где искать воду, и, не говоря ни слова, ушел за ней во двор. Луций проводил его взглядом. Каждое его движение сопровождалось звоном колец, украшавших уши. Широкие плечи, жилистое тело. Текучий, гибкий. Черные волосы ниже пояса. Чужак.

Кем он был? Точно не гражданином Эдеса. Орхо выглядел как свободный человек: может, беженец или сын торговца. Он легко и быстро говорил на языке Республики с едва заметным специфичным акцентом, который казался Луцию знакомым. Когда Луций прямо спросил, зачем сенатор Квинт Корвин вздумал напасть на него в глухой подворотне, на лице Орхо отразилось искреннее недоумение. Будучи искусным лжецом, Луций без труда распознал бы притворство. Кочевник не знал, почему его пытались похитить.

За каким хером сенатору, члену богатой, уважаемой семьи, понадобилось бродить по ночным улицам и нападать на случайного человека? Связано ли это с похищениями магов Младшей Ветви? На груди кочевника не было тавро. Первое – защиту от болезней, – делали всем магам без исключения. Значит, магом Орхо не был.

Или Квинт хотел забрать его в рабство? Но зачем? Чего-чего, а рабов и денег у Корвинов хватало. Стоило марать руки? Даже если стоило, для таких задач используют наемников. И зачем делать это в Эдесе, когда есть колонии? Может, Орхо просто ему приглянулся? Кочевник был… примечательным. Бред. Луций тряхнул головой и тут же пожалел об этом.

Головная боль мешала соображать. Он потянулся было к вискам, но одернул руки и поморщился. Все это не имело ровно никакого смысла: может, Квинт Корвин был просто извращенцем со специфическим пристрастием воровать симпатичных мужчин на улицах. Какой бы идиотской ни казалась эта теория, объяснения лучше Луций придумать не смог. Теперь Квинт Корвин стал мертвым извращенцем, а Луций и Марк – убийцами и потенциальными смертниками. Если преступление вскроется, им конец.

Изгнание. Патрициев не могли казнить – только лишить привилегий. Им срезали тавро и выжигали глотку, забирая голос и способность к магии. Но на практике эта процедура и была казнью, причем особо изощренной. Настолько, что большинство осужденных выбирали покончить с собой заранее. Как сделал отец Луция, например.

Луций чувствовал, как тревожно засвербили рубцы каждого из его тавро, особенно – Первого. Тавро сохранения наносили каждому магу на первой неделе жизни, и они вырастали, не зная даже обычной простуды. Им были не страшны мор и чума, которые выкашивали целые кварталы Нижних улиц. Но стоило повредить его, хвори поражали холеное, не умеющее защититься тело. За пару дней патриций превращался в изъеденного язвами калеку, который беззвучно молил о милосердной смерти.

От одной мысли о такой участи Луция прошиб холодный, липкий пот.

Смерть Корвина стала случайностью, и связать ее с Марком или Луцием было невозможно – они даже знакомы с ним не были. Луций не сомневался, что никто и никогда не обнаружит тело сенатора: все, за что брался Центо, он делал хорошо.

Все обойдется. Должно обойтись.

Глухой стук заставил Луция вздрогнуть. Орхо умудрился принести большую деревянную лохань и с грохотом поставил ее в центре комнаты. Луций исподлобья наблюдал за ним. Последний раз он видел это корыто лет пятнадцать назад. Кочевник начал заполнять лохань водой из ведер. Он занимался своим делом с такой безмятежностью, будто в прислуживании для него не было ничего унизительного, но и характерной для слуги робости в нем Луций не находил.

– Зачем ты это делаешь? – Луций поморщился от саднящей боли в горле. Его голос осип и звучал до омерзения беспомощно.

– Я уже сказал, – невозмутимо отозвался Орхо, осторожно выливая в лохань воду, от которой поднимался горячий пар, – это благодарность. Не исключено, что я обязан тебе жизнью, уж помыться могу помочь. Тем более ты сказал, что твой раб погиб. Высокородные мальчики вроде тебя беспомощны в таких делах.

– Хочешь сказать, что я избалован?

– А это не так? – Орхо с усмешкой посмотрел на Луция.

– Я потерял прилежного раба, – язвительно просипел тот и закашлялся, – хочешь занять его место?

Орхо задумчиво прищурился, помедлил и вдруг кивнул.

– Если ты этого хочешь, – спокойно ответил он без тени шутки.

– Серьезно?

– Вполне. Не навечно, но пока я тебе нужен, я могу служить тебе.

Луций удивленно вскинул бровь. Он знал, что у северных народов специфичные представления о долге и благодарности. Его самого растила женщина, которую однажды спас отец. Она значилась рабыней Луция, но на деле… Она была его кормилицей и растила, посвятив мальчику жизнь. Однако в Эдесе такого рода истории рассказывались разве что со сцены театра, но никто в них не верил.

– Не знаю, как я объясню дяде, что променял котийца на тебя.

– Я сильнее и красивее, – с изумительной простотой бросил Орхо, – и вообще, кому ты что должен объяснять?

Луций умолк, уставившись на кочевника невидящим взглядом. Он думал. Причина, по которой Квинт Корвин пытался похитить этого человека, не давала ему покоя. И чтобы понять ее, стоило держать кочевника при себе.

А еще ему очень не хотелось оставаться сегодня в одиночестве.

– Хорошо, – наконец кивнул Луций.

Он стащил с себя верхнюю тунику, остался в тонкой нижней.

– Справишься? – Орхо придержал его под локоть, помогая перебраться через высокий борт, но Луций раздраженно отдернул руку.

– Я не ранен и не пьян, – процедил он.

Он уже достаточно пришел в себя, поэтому прямолинейная забота смущала и раздражала. Ему и так было неловко за вид, в котором Орхо его застал. Меньше всего Луцию сейчас хотелось, чтобы с ним нянчились, как с больным ребенком. Тем более этот человек. С внезапной ясностью Луций осознал, что его нового знакомого ничуть не напугал рассказ о двух убийствах, будто он давно привык сталкиваться со смертью.

Отчего-то эта мысль успокоила Луция.

Орхо отстранился, примирительно поднял руки и опустил голову.

– Как скажешь, – он помедлил и с улыбкой протянул: —…хозяин.

Луция передернуло: то ли от горячей воды, то ли от нахального тона.

– Переоденься, – буркнул он, – в каморке должна быть простая тога.

Орхо кивнул и скрылся за перегородкой. Луций с наслаждением опустился в воду. Какое-то время он терпеливо варился в корыте, но ему это быстро надоело: вода остывала, длинные ноги толком не помещались, даже когда он подтягивал колени к груди, позвонки больно упирались в деревянный бортик. В этой лохани Илма купала его в детстве. Тогда он тоже был не в восторге, сейчас – тем более. Хотя стоило признать, что горячая вода сделала свое дело и ему действительно стало легче. Липкий холод ушел, отвратительные воспоминания потеряли остроту, но главное – пропал навязчивый запах крови. Луций поднялся, стянул с плеч мокрую тунику, оставив ее на поясе, и потянулся за губкой.

– Во имя предков, кто тебя так?

Луций рассеянно обернулся, выжимая губку.

– Что?

Орхо зашел в комнату и изумленно уставился на его оголенную спину.

– Это Третье Тавро. Свежее. Никогда не видел?

– Это больно? – Орхо потянулся рукой к его пояснице.

– Больно, – Луций пожал плечами, – все их делают. Ничего особенного. Не трогай.

Словно выйдя из оцепенения, Орхо убрал руку и недоверчиво изогнул брови.

– Это… – он долго подбирал слово, – нездорово.

– Да нет, наоборот, – хмыкнул Луций и принялся осторожно протирать рубцы, до которых мог дотянуться, – три дня потерпеть, и все. Стареющее тело приносит куда больше хлопот.

– Три дня? – Орхо поморщился. – Это безумие. Дай сюда.

Он забрал у него губку и начал осторожно обтирать спину. Луций не возражал. Орхо касался рубцов почти невесомо, причиняя куда меньше боли, чем сам Луций в своих неуклюжих попытках помыться.

– Ты серьезно собираешься стать моим рабом? – спросил Луций, разрушая неуютную тишину.

– Ты спас меня, – равнодушно повторил Орхо, – мою жизнь или свободу: не думаю, что этот как-его-там оглушил меня, чтобы выдать мешок золота.

– И надолго?

– Там посмотрим. – Он осторожно провел вдоль позвоночника, остановился на пояснице и вернул губку.

Когда Луций закончил с купанием, Орхо подождал, пока тот вытрется, и, отвернув лицо, протянул свежую смену одежды. Вообще, он довольно быстро освоился в жилище новообретенного хозяина, даже обнаружил нишу с амфорами в дальнем прохладном углу и по-свойски разлил вино по чашам.

Луций сделал небольшой глоток, который ласково прокатился по больному горлу, и насмешливо заметил:

– Раб не трогает вещи хозяина.

– Что-нибудь еще? – Орхо одарил его снисходительной улыбкой.

– Раб не прикасается к хозяину без разрешения, – Луций принялся мерить шагами комнату, загибая пальцы, – раб не разговаривает без разрешения хозяина. Раб не поднимает глаз. Я бы даже спьяну не выменял вышколенного котийского мальчика на такого, как ты.

– Ладно-ладно, я понял, – Орхо рассмеялся и отодвинул вино, – но какая разница, поднимаю ли я глаза, если делаю работу?

– Нихера ты не понял, – Луций проявил несвойственную ему раздражительность, – но, если уж взялся, играй как следует.

– Хорошо… хозяин.

Орхо отступил на шаг и опустил голову. На острые скулы и узкий прямой нос с легкой горбинкой легла тень, но Луций все еще видел его улыбку. Тунику он перевязал на свой манер – широким отрезом ткани, стянувшим пояс. Короткие рукава оставляли открытыми покрытые шрамами плечи.

Раб-секретарь, как же.

– О боги, ладно! Ты умеешь читать? Считать?

– Да, хозяин. Выпить можно?

– Пей, – Луций на секунду задумался, – а кто учил тебя? Ты свободно говоришь, еще и грамотен.

– Мать. Меня всему учила мать. Она была знакома с одним эдесцем и работала с ним, – объяснил Орхо, отпив вино.

– А откуда ты?

– С Севера. Я жил в Истреде.

– И как тебя занесло в Эдес?

– Просто искал свое счастье, – широко и легко улыбнулся Орхо.

– И ты не знаешь, почему на тебя напали? – Луций внимательно смотрел на него, чтобы уловить даже мимолетную тень лжи.

– Без понятия. Я здесь месяц, и за все это время поссорился только с одним обувщиком, который отказался чинить мне сапоги.

Луций злился на то, что не мог связать события между собой – все, что говорил Орхо, казалось абсурдом. Но сколько бы он ни всматривался в лицо нового знакомого, ему так и не удалось заметить ничего подозрительного.

Он решил использовать последний козырь. Мягко улыбнулся и с холодком в голосе произнес:

– Я ведь маг.

– Я догадался.

– Я могу заставить тебя говорить.

Он внимательно следил за лицом Орхо: дрогнет ли уголок глаза, расширятся ли зрачки, изменится ли дыхание.

Кольца в ушах кочевника зазвенели. Он шагнул вперед и оказался в нескольких сантиметрах от лица. Теперь Луций в деталях мог рассмотреть темные тонкие губы с глубокими трещинками, узкий подбородок со шрамом сбоку и такой же тонкий серп шрама на острой скуле.

– Эдера, – Орхо назвал его именем, которое тот слышать не привык, хотя ему нравилось, затем посмотрел на него прямым взглядом чуть сощуренных волчьих глаз. В голосе Орхо не было ни тени вызова, только спокойная уверенность и нечто похожее на сочувствие. – Я ни в чем тебе не солгал, но верить мне ты не обязан. Ты знаешь меня пару часов, ты в своем праве. Ты вляпался в неприятности из-за незнакомца, потом привел его в свой дом. Используй свою магию, если тебе так будет спокойнее. А хочешь – свяжи.

Луций застыл. Никто, кроме близких друзей, не позволял себе такой фамильярности. И мало кто позволял себе говорить с ним так прямо. Луцию сделалось так же неловко, как если бы Орхо разделся перед ним донага.

– Забудь, – сипло выдохнул Луций, – обойдусь. Не забывай, здесь живут мой дядя и брат, в доме много рабов. Ничего не трогай, ни на кого не смотри, никуда не выходи, ни с кем не разговаривай. А сейчас я буду спать.

– Как скажешь, хозяин, – Орхо сделал шаг назад, зевнул и, прихватив с хозяйского ложа пару подушек, отправился в свой угол.

Луций лег и уставился в потолок.

Когда-то давно дядя подарил ему щенка, а он не смог его воспитать. Потом дядя подарил ему выдрессированного пса, и он потерял его. Теперь Луций сам притащил в дом взрослого дикого зверя и снова понятия не имел, что с ним делать.

3

Ценностные противоречия

– Глаза в пол. Не наклоняй так голову! Напряги немного плечи. Милостивые боги, это невозможно!

Утро Луций посвятил дрессировке. Еще немного, и он бы завыл от отчаяния, пытаясь научить дикого кочевника вести себя как подобает рабу. Орхо изображал покорность, нелепо округляя глаза, это выглядело неестественно, словно он совершенно не умел лгать.

– Просто представь себе, что ты склоняешься перед… – Луций свесился над Орхо. Тот сидел на коленях, запрокинув голову так, что длинные волосы касались пола. – …царем. У вас на севере ведь есть цари?

– Нет, царей у нас нет, – улыбнулся Орхо, – Север не знает раболепия, оно бесполезно. Он требует подчинения.

– Ну кому-то же ты кланяешься.

– Я?

Орхо вскинул бровь. Луций хлопнул себя по лбу. Вчера идея оставить у себя незнакомого северянина казалась спорной. Настоявшись, она приобрела жгучие нотки явного помешательства.

– Чем ты занимался до того, как оказался в Эдесе?

– Охотился.

– Чудно, – Луций скривил губы в язвительной улыбке, – сделай вид, что выслеживаешь зверя. Молчи, затаись и не отсвечивай.

– А какого зверя?

– Да любого! Просто ничего не говори, не улыбайся и не обращай внимания ни на кого, кроме меня, – Луций устало потер виски, – и встань уже.

– Как скажешь, хозяин.

Орхо поднялся и сладостно потянулся. Луций с тоской посмотрел, как тот разминает широкие плечи, которые явно не были созданы для бесконечных поклонов. Работорговцы тратили месяцы, чтобы заставить пленных с Севера гнуть спину и быть покорными. Усмиряли кнутом и солью. Руки и ключицы северянина были покрыты шрамами. Но из-за ворота туники на спине не проглядывало ни одного.

Впрочем, рабы бывают разные.

Луций собрался с духом и взял со стола документы, которые вчера успел подготовить Кастор. Внимательно прочитал его заметки. Мальчишка был толковым: он нашел несоответствия и успел что-то подчеркнуть. Далекий магистрат, которому не повезло попасть в руки Публия, действительно темнил.

Жестом подозвав к себе Орхо, Луций остановил его рукой в шаге от себя.

– Не ближе.

Он оттягивал момент, когда нужно будет идти на завтрак, но бесконечно отсиживаться в своих покоях тоже не мог.

В атриуме было шумно. Кажется, Тиберий принимал гостей. Едва Луций миновал колонную галерею и увидел посетителя, его сковал ужас, и он резко отшатнулся назад. Он будто снова оказался в залитом кровью проклятом переулке и смотрел в безжизненные желтые глаза мертвого сенатора.

На широком мраморном ложе вальяжно раскинулся консул Эдеса. Тит, мать его, Корвин. Брат Квинта Корвина, этой ночью расставшегося с жизнью в грязной подворотне Среднего города.

С его изящными манерами, томным голосом и внимательными золотистыми глазами, Тит был так красив и обаятелен, что просто не мог быть хорошим человеком. В природе встречаются твари настолько прекрасные, что как будто всем своим видом сообщают – к ним не стоит приближаться. Страх смешивается с восхищением, и ты не можешь быть уверен, от чего именно у тебя захватило дух. Таким был консул Тит Корвин. И он был последним, кого Луций хотел видеть сегодня и в ближайшую вечность.

Ему казалось, что его столкнули с обрыва и он полетел вниз, в жуткую, ледяную пустоту. Теплая рука Орхо коснулась его поясницы.

– Что не так?

– Все. Все не так, – смог рвано выдохнуть Луций.

Разогнавшаяся тревога Луция медленно отступала под горячей тяжестью прикосновения. Кочевник поддерживал его спину широкой ладонью, давая опору. Это все, что сейчас требовалось. Перебарывая дрожь, Луций несколько мгновений стоял на месте, сосредоточившись только на этом ощущении, которое приводило его в чувство, а потом натянул лучшую из своих улыбок и широким шагом вышел в зал.

– Надеюсь, я не помешал вам, – подойдя к дяде, он смущенно коснулся его плеча и кротко замер, – салве, консул.

Тиберий сидел к нему спиной. Он обернулся и ласково похлопал Луция по руке.

– Рад тебя видеть. – Дядя скользнул взглядом ему за спину и удивленно приподнял брови. – Что это? Тебе не понравился мой подарок?

– Твой подарок был прекрасен. Но я часто бываю в городе, а там небезопасно. Решил взять себе кого-то покрепче.

– Он обучен грамоте?

– Может читать, и то хлеб, – рассмеялся Луций, – я выменял его у арены. Сильный боец.

– Стоило попросить, я бы купил тебе второго, – огорчился Тиберий.

– Я должен разобраться с работой самостоятельно. Использовать раба стоит в тех вопросах, в которых сам понимаешь достаточно. Сидеть в седле я учился после того, как научился ходить, – учтиво произнес Луций заготовленный заранее аргумент.

– Слова истинного эдесца. Твоего племянника ждет большое будущее, если он будет честен и трудолюбив, – одобрительно улыбнулся Тит Корвин.

Консул с равнодушным любопытством разглядывал Орхо, и Луций, не сдержавшись, тоже обернулся. Его ставка сыграла – кочевник спокойно стоял за его спиной, хищно скользя внимательным взглядом по присутствующим. Совершенно недопустимо для домашнего раба-писаря и абсолютно нормально для бойца из ям. Таких часто покупают для охраны. Даже такому плохому актеру можно найти подходящую роль.

Публий, который сидел чуть в стороне, погрузившись в чтение, рассеянно поднял голову.

– Приятно слышать это от тебя, Луций. Я и сам поступал так же. Ты закончил с делом, которое я тебе поручил?

– Да. Доложить сейчас?

Брат жестом пригласил его сесть рядом. Луций развернул пергамент и лаконично изложил выводы Кастора, указывая на нужные строки.

– У нас нет прямых разночтений в цифрах дохода и налогов, но есть записи о сборе урожая в соседней области. Лето того года было удачным, Младшие равно благословляли поля в обеих провинциях. Они далеко от границ Мертвой Земли, но объем урожая разнится вдвое. Этого достаточно, чтобы усомниться в честности магистрата, тем более что это не основная канва дела. Я прав?

– Вполне, – кивнул Публий и забрал листы.

– Да что ты, в самом деле? Похвали мальчишку, – улыбнулся Корвин, – он умен и умеет сопоставлять факты. Полезный навык для друга, страшный – для врага.

Брат сухо улыбнулся.

– Прости, я думаю о другом.

Тит Корвин повернулся к дяде и продолжил прерванный из-за Луция разговор:

– Так о чем я? Ах да! В общем, благодаря тебе, Тиберий, мы перехватили отряд ордынцев. Двадцать талорских ублюдков гниют на крестах. Твои сновидения бесценны.

Луций не глядя положил на блюдо несколько закусок и принялся сосредоточенно жевать, не ощущая вкуса. Его желудок еще не оправился после вчерашнего, и ему не стоило налегать на пищу, но он хотел найти причину остаться и послушать свежие новости.

– Боюсь, что Орда может прорвать Рубеж со стороны Виледа, – озабоченно заметил дядя.

– Ты это видел? – улыбнулся консул.

– Пока не уверен. Но этого можно ожидать, раз мы собираемся вывести оттуда войска.

– Если ордынцы хорошенько встряхнут Вилед, он будет вести себя осмотрительнее, – Тит Корвин откинулся на мягкие подушки у изголовья клинии и отпил вина из чаши, – мы двадцать лет спускаем деньги и легионы на их защиту, а они экономят на содержании солдат. Пусть вспомнят вкус крови.

– Платить все равно придется нам, – тихо заметил Публий, не поднимая глаз от чтения, – Орда не остановится и подойдет еще ближе к нашим границам.

– Что ты предлагаешь?

– Ничего, – отозвался Публий, – тот, кто закончит эту войну, воистину будет величайшим стратегом, но если этого не смог ты, что говорить обо мне?

– Не прибедняйся, – отмахнулся консул, – если Орда прорвет Рубеж, это станет хорошим поводом начать наступление на их земли. К тому времени ты уже будешь консулом. Эдес слишком привык к войне. Новая кровь пробудит страх.

– Прости, консул, – робко вклинился Луций, – идти в наступление против государства легко, но против Орды это все равно что бросаться с мечом на осиный рой.

– Мальчик прав, – кивнул Тиберий.

Тит Корвин снисходительно улыбнулся.

– Это было справедливо, когда ты был еще ребенком, Луций. Но все меняется. С запада – океан, с севера ползет Мертвая Земля. Орда заперта. Сотни тысяч людей живут на ограниченной территории уже двадцать лет. Они где-то осели и засеяли земли. Достаточно их найти и вырезать, как чирей.

Сердце Луция неприятно дрогнуло, но он заставил себя улыбнуться.

– Было бы славно.

– Было бы славно, если бы Мертвая Земля не сокращала наши собственные посевы. Мы теряем с десяток югеров каждый год, – проворчал Тиберий, – как бы Эдесу не пришлось лет через пятьдесят так же сниматься с места.

– Тем более нужно решать проблему с Ордой, – улыбнулся консул.

– И с пропажей Младших, – вставил Луций.

Перед глазами Луция все еще стояло мертвое лицо Квинта Корвина. Квинт был мало похож на старшего брата, но у него были такие же золотистые глаза. Знает ли консул о его исчезновении? Скорее всего, еще нет, но скоро отсутствие Квинта заметят. Оставалось надеяться, что Марк избавился от тел, потому что если труп младшего брата консула обнаружат рядом с трупом раба Луция… У него сбилось дыхание, и он подавился кусочком кровяной колбасы. Закашлявшись, он обернулся и нашел взглядом Орхо. Тот невозмутимо стоял у колонны. Поймав взгляд хозяина, Орхо незаметно ему подмигнул.

Одновременно с тревогой в голове Луция зудело жгучее любопытство. Связан ли Квинт Корвин с пропажей Младших магов? Знает ли об этом консул? Замешан ли он в этом? Луцию очень хотелось увидеть реакцию Корвина-старшего на вопрос об исчезновениях. Нет, он не переоценивал свои возможности: Тит Корвин – опытный политик – играл в эту игру гораздо дольше Луция и вряд ли выдал бы смятение. Но попытаться стоило.

– С пропажей Младших? – переспросил консул и посмотрел на Публия. – Я слышал об этом. Стоит встряхнуть общины кочевников, наверняка это талорская диверсия.

– Возможно, – кивнул Публий.

– Я мог бы этим заняться? – предложил Луций.

– Нет. – Публий отбросил пергамент. Его раб бесшумно скользнул за его плечо и, механически поклонившись, сложил документы аккуратной стопкой. – Не прыгай выше головы. Разбирайся с бумагами, учись, практикуйся. У меня достаточно работы для тебя.

– Хорошо, – Луций быстро дал заднюю и покладисто кивнул, – тогда я не буду мешать вам. Зайду к тебе позже.

Тит Корвин изучающе разглядывал Луция. А может, ему это только казалось. Он уже с трудом отличал реальные подозрения от плодов своей воспаленной фантазии и чувствовал, что ему срочно нужно ретироваться, пока его волнение не просочилось через кроткую улыбку и вежливый интерес, которые он старательно изображал.

– Не сегодня, хорошо? Практикуйся в магии, – как будто устыдившись своей несдержанности, ответил Публий.

Луций поднялся, почтительно кивнул присутствующим и махнул рукой, веля Орхо следовать за ним. Оказавшись во дворе особняка, Луций с шумом втянул свежий воздух.

– Красиво лжешь, Эдера, – отметил Орхо, – почему ты нервничал?

Луций поморщился. Впрочем, он уже начинал привыкать к проницательности Орхо. Она одновременно раздражала и… Луций как будто вспомнил, каково это – расслабить лицо в присутствии другого человека. Освежающее чувство.

– Это был Тит Корвин.

– Корвин, как… – Орхо предусмотрительно оборвал фразу.

– Да.

– Все в порядке?

– Надеюсь, – вздохнул Луций, – ладно, теперь твоя задача – просто выглядеть угрожающе.

Орхо расхохотался, чуть обнажая блестящие белые зубы, открыто, беззвучно и заразительно.

– Я попробую.

Даже шрамы, даже широкая линия челюсти с острым злым подбородком не могли в этот момент добавить ему брутальности.

– Постараюсь поменьше тебя смешить, – заключил Луций, – идем, мне нужно зайти к другу. Да куда ты лезешь! – Орхо было поравнялся с ним, но Луций отпихнул его на шаг назад. – Помни свое место.

– Как скажешь, хозяин.

* * *

Военная курия располагалась в западной части Марсова форума. Массивное строение из баснословно дорогого розового мрамора выглядело нарочито лаконичным – без богатого убранства, изящных статуй и мозаики. Полированный пол, огромные колонны, голые стены, просторная терраса. Курию построили давно, еще когда войны приносили Эдесу славу и огромные доходы с грабежа завоеванных территорий. Величественное здание блестело на солнце багряными мраморными прожилками, натужно напоминая о былой роскоши. Луций поднялся по ступеням, огибая снующих тут и там военных магистратов. Услышав знакомый рокочущий голос, он остановился за колонной, чтобы понаблюдать за Марком Центо в его естественной среде. Сейчас он прямо посреди террасы публично распекал подчиненного.

– Каждая капля крови, каждая унция поноса, каждый фут земли – на твоей совести, – Марк одной рукой держал за грудки позеленевшего от страха легата и почти отрывал его от пола, – восемьдесят талантов не могут пропасть. Неси ответственность, ничтожество.

Луций поморщился, глядя на средних лет мужчину, который беспомощно дергался в руках военного трибуна и что-то невнятно лепетал в ответ на обвинения. Марк был жестким. Стал жестким. Прошлый год он провел на Рубеже. Вернее, за ним – в постоянных жестоких стычках с ордынскими отрядами. Несколько месяцев назад друг получил новую должность и вернулся в столицу. Он занимался снабжением и обучением новобранцев. К своей работе Марк относился с беспощадной серьезностью, которую Луций никогда не мог до конца понять. Луций Эдера нес свое имя предателя, но, по крайней мере, это имя было древним, как сама Республика. Оно имело вес. Дед же Марка Центо был Младшим магом. Торговал тканями.

Для старых патрицианских семей Республики это было даже позорнее измены. Марку приходилось ежедневно отстаивать право быть на своем месте.

– Это кто? – сказал тихий голос прямо в ухо Луцию. Орхо приблизился так, что прядь его волос щекотала Луцию шею.

– Отодвинься, – прошипел Луций и пихнул того в бок, – это мой друг. И вообще, это он… – Луций запнулся, – ну, спас тебя. Ты его должник, не мой.

– Судьба оставила мне тебя, – помедлив, ответил Орхо. В его голосе слышалась улыбка. – И спасибо ей за это. Не хотелось бы мне быть его должником.

Луций невесело усмехнулся. Ему тоже не хотелось. Но он был.

– Оставайся здесь. Ни с кем не разговаривай, – бросил он Орхо, вышел из-за колонны и направился к Марку.

Не стоило показывать другу нового… раба. «А это кто, Луций?» – «О, это человек, который захотел служить мне в качестве платы за спасение. Да-да, тот самый, которого похищал сенатор, которого мы убили. Зачем я его оставил и пустил в свой дом? Он хорошо пахнет».

Проиграв в голове этот диалог, Луций так отчетливо представил себе всю гамму эмоций на лице Марка, что ему стало смешно и боязно одновременно. Марк Центо никогда не умел должно наслаждаться абсурдом ситуации. Шутки он понимал через раз, а внятно объяснить свою авантюру Луций не мог.

– Ты лично отправишься в легион, который остался без провизии. – Марк как раз завершал свою жестокую тираду. Он брезгливо отшвырнул полуживого легата. – Вон отсюда.

– Салве, трибун, – тихо сказал Луций.

Марк резко обернулся к нему и вздрогнул. Злость сходила с его лица постепенно, сменяясь растерянностью.

– Луций? Что ты…

– Не здесь, Марк.

Тот запоздало кивнул и широким шагом направился в курию. Распахнув дверь своего кабинета, он пропустил Луция вперед.

Луций осмотрелся. Он был здесь впервые. Рабочее место Марка Центо напоминало нечто среднее между торговой лавкой и военным шатром. На стенах – гобелены и коллекция роскошного оружия, на полу в углу – линялый солдатский тюфяк. На нем, свернувшись клубком, спала пушистая и, кажется, глубоко беременная серая кошка. Еще один, мелкий рыжий кот, уместился между кипами документов. Стоило Луцию присесть на край стола, как тот боднул его в руку и заурчал, требуя внимания.

Марк запер дверь.

– Ты как? – спросил он после долгого неловкого молчания.

– Приемлемо, – улыбнулся Луций, почесывая кота за ухом, – чист, свеж, даже обзавелся новым рабом. Ты разобрался с нашими друзьями?

– Да, – резко прервал его Марк, – и это не то, над чем стоит шутить, Луций. Ты слишком беспечен для того, кто…

– Будет странно, если я внезапно ударюсь в траур, не находишь? Ведь в моей жизни ничего особенного не произошло, – с легким нажимом произнес Луций.

Марк осекся.

– Я не жду от тебя траура, – он поморщился, – я хочу, чтобы это не повторилось.

– Я тоже этого хочу. – На языке вертелась нервная колкость про то, что он уже составил план, как отловить по подворотням все четыре сотни сенаторов. Глупая шутка. Не к месту. Луций сдержался и примирительно поднял руки. – Ладно. Что у тебя тут происходит?

Марк задумчиво посмотрел на него, и неожиданно в его взгляде сверкнуло оживление.

– А ведь ты можешь помочь, – пробормотал он и принялся перебирать одну из пергаментных куч. Проснувшаяся кошка вальяжно подошла к хозяину и вытянулась, цепляясь когтями за плотную ткань плаща. Марк рассеянно поднял ее на плечо, не прекращая поиски. – Этот идиот отвечал за провизию для шестого легиона, которая так и не поступила на Рубеж. Не первый случай, и местное командование всеми богами клянется, что это не их вина, – он извлек несколько таблиц и карт и разложил их перед Луцием, – посмотри, все должно сходиться, но на деле провизии нет.

Луций задумчиво прикусил палец, разглядывая документы.

– Очень мало точек контроля, – пробормотал он, – все ваши грузы существуют только на пергаменте, пока не окажутся на Рубеже. Легат, которого ты наказал ссылкой, нес ответственность за то, что в глаза не видел. Он же даже не получал этот груз, в чем его вина?

– Рубеж – это не ссылка, – нахмурился Марк, – это его долг. И мне плевать, виноват он или нет. Мне нужен проклятый провиант, и его задача – с этим разобраться.

Луций промолчал. Некоторое время он сверлил взглядом документы, а потом будничным тоном произнес:

– Тит Корвин с утра был у нас.

Марк побледнел. Он осторожно снял кошку с плеча и опустил на стол. Затем он навис над Луцием, перекрывая свет из небольшого окна.

– И ты решил начать разговор со светской, мать ее, беседы? – прорычал он.

– Успокойся. Я стою перед тобой, живой и не под стражей. Он пришел к Тиберию. Я спросил его про Младшую Ветвь.

Марк тяжело втянул воздух и закрыл лицо ладонями, растирая виски.

– Тот человек вчера – он был из Младших? – вкрадчиво спросил он.

– Не знаю.

– Тогда зачем ты?.. Ты невыносим! Тебе жить надоело?! Зачем…

– Затем, – отрезал Луций, – затем, что я хочу найти в этом смысл.

Марк жестко впился в плечи Луция и встряхнул его как куклу. Теми же руками, что несколько часов назад выломали позвонки Корвину. Ребра снова сдавило страхом, и Луций рефлекторно сжался. Через долю секунды Марк отдернул руки, словно обжегшись, и неловко разгладил смятую ткань туники друга.

– Не лезь в это, – его голос звучал умоляюще, – чем бы ни занимались Корвины, ты ничего с ними не сделаешь. Ничего, понимаешь, Луций? Забудь его имя, забудь эту историю. Ничего не было.

– Хорошо, – Луций осторожно отстранился и предпочел резко сменить тему, – в любом случае Корвин-старший ничего не сказал. Они обсуждали войну. Консул пришел поблагодарить дядю. Они распяли двадцать талорцев благодаря его снам.

– Распяли троих, остальных куда-то увез командующий, – уточнил Марк. Он отошел, рассеянно поправил сбившийся с плеча красный плащ, закрепленный на кирасе тяжелой фибулой. – Вероятно, эту шваль сперва допросят.

– Корвин сказал, что Орда прорвет Рубеж в Виледе. Он хочет использовать это как аргумент, чтобы направить войска на север.

– Хорошая стратегия. – Марк удовлетворенно кивнул. Он снова позволил серой кошке забраться на себя, и та пуховым воротником устроилась на его плечах. – Небольшое поражение поднимет боевой дух. Если Орда сожжет несколько городов, можно будет поднять налоги и набрать новые легионы.

Марк Центо говорил об этом так же буднично, как и консул. Луций старательно заткнул поглубже рвущееся наружу детское возмущение. Все ведь верно. Логика простая, тактика разумная. «Пусть вспомнят вкус крови», так?

– Это уже точно не мое дело, – Луций безразлично пожал плечами и сгреб со стола пергаменты, – я посмотрю в архивах. Может, соберется что-нибудь. Тебе срочно?

– Нет. Твоя работа – в первую очередь. Ты делаешь мне одолжение.

– Я много тебе должен.

– Забудь, – сказал Центо, – сам же сказал, ничего особенного не произошло.

* * *

На выходе из курии Луций запнулся о порожек и выругался. Марк подхватил его под локоть, и он едва сдержался, чтобы не отдернуть руку. Ему очень хотелось поскорее отсюда убраться. Направляясь к Марку, он рассчитывал, что разговор с ним хотя бы немного его успокоит, но вместо этого едва сдерживал раздражение. Он все же был должен Марку Центо. И этот долг оплетал его липкой паутиной стыда, от которой хотелось бежать.

Солнце било в лицо. Луций видел снующих по террасе военных резкими черными силуэтами. Отгородившись от света рукой, он подслеповато вычислил знакомую фигуру: широкие прямые плечи, длинные ноги, по-дурацки перевязанная тога и… человек в угловатых доспехах рядом с ним. Луций мысленно отвесил себе оплеуху и поспешил к Орхо. О чем он думал, оставляя бандитского вида кочевника на пороге военной курии?

Очевидно, ни о чем. Думать ему в последнее время удавалось плохо.

– В чем дело? – холодно спросил он, быстрым шагом приблизившись к ним.

Легионер на мгновенье застыл, вытянулся по струнке и повернулся к Луцию. Тот говорил тоном человека, который имеет право рассчитывать на объяснения. Увидев за его спиной Марка Центо, легионер гаркнул:

– Гай Целин, шестой легион приветствует трибуна. Этот человек…

– Мой раб, – оборвал его Луций ледяным тоном, – в чем проблема?

– Он… – Солдат замешкался, переводя взгляд то на Луция, то на Орхо, то на Центо, но быстро собрался и отчеканил: – Не оценил ситуацию, приношу извинения!

Получив короткий кивок от трибуна, легионер поспешил прочь. Орхо цепким взглядом разглядывал Марка. В его глазах не было ни злобы, ни страха, только сухая настороженность.

Марк глядел на него так же.

– Это твой новый раб?

– Ну да. – Луций нарочито безразлично дернул плечом.

– Твой прежний был обученным секретарем, и ты сменял его на это? – В отличие от Луция, Марк владел лицом плохо. Раздражение не просто просачивалось через его деланое спокойствие, оно било фонтаном.

– В городе небезопасно, а с работой я сам справлюсь.

– Так, может, ты не будешь… – Марк втянул воздух, усмиряя гнев и давая себе время подобрать слова, – тебе не обязательно бывать в Среднем городе.

«А давай ты не будешь указывать мне, где бывать», – подумал Луций про себя, но сказал другое.

– Иногда приходится, – с непроницаемой улыбкой произнес он, – я ведь не могу занимать время уважаемого трибуна и просить его сопровождать меня каждый раз. Мне пора, Марк. Спасибо тебе.

Щелчком пальцев Луций приказал Орхо двигаться за ним. Он едва сдерживался, чтобы не броситься вниз по ступеням военной курии, лишь бы оказаться подальше от этого места. Вместо этого чинным, спокойным шагом Луций преодолел форум и, только свернув на укутанную оливковыми кустами улицу, повернулся к Орхо.

– Что там произошло?

– Ничего. Солдат успел спросить, кто я и что там делаю. Я успел ответить, что жду хозяина. У него не хватит мозгов и смелости, чтобы в чем-то тебя подозревать, – Орхо говорил вкрадчиво, мелодично, точно заклинатель змей, – он подходил не только ко мне, успел пристать к двум рабам-носильщикам и к торговцу с тележкой. Ретивый юноша. – Орхо снисходительно улыбнулся.

Его уверенность заражала. Отголоски вчерашней паники на удивление легко отступили. Словно в момент смертельной угрозы сознание Луция связало с образом Орхо ощущение безопасности.

– Ладно, – уже спокойнее ответил Луций и потер лоб. Голова снова начинала гудеть. – Идем домой.

Ему нужно было отдохнуть. Запереться в доме на несколько дней и дать воспаленному разуму немного остыть. Заняться работой, практикой, да чем угодно, – лишь бы отвлечься от беспокойных мыслей о Корвине. И уж точно он не хотел пересекаться с Марком в ближайшие дни.

Он не мог объяснить Марку ни холодную тревогу, которая поселилась в нем со вчерашнего вечера, ни зудящую одержимость, из-за которой он не мог забыть Квинта Корвина, ни тем более парадоксальное чувство безопасности, которое появлялось у него рядом с едва знакомым северным кочевником.

Он и себе-то не мог этого объяснить.

4

Сказка о соколах

– Ты перепутал провинции. Видишь, здесь про Лирак, а тут почему-то про Котию. – Орхо навис над Луцием, оперевшись ладонью на стол, и указал пальцем на строку с ошибкой.

Луций тяжело вздохнул и уронил голову на руки.

– Тут оливы и там оливы, я устал, – простонал он.

Орхо осторожно вытащил лист из-под его локтей и погрузился в чтение, периодически делая пометки угольком. Луций же воспользовался шансом хоть немного размяться. Он вытянул ноги и прогнулся назад, опираясь ладонями на пол. Затекшая поясница сладко заныла, в голову ударила кровь, которой там, кажется, давно не хватало.

Публий нашел-таки время подкинуть ему дел, и Луций тонул в бумагах, проклиная себя за бахвальство. «Хочу разобраться с работой самостоятельно» – очень красивый аргумент, звучит достойно, но теперь стыдно ползти к Тиберию и просить его купить еще одного раба.

Дождавшись, пока Луций закончит свою короткую разминку, Орхо вернул ему лист с пометками.

– Я могу сделать эту работу за тебя, хозяин.

– Да? – усмехнулся Луций, массируя шею. – А ты знаешь, что производит Савротана? Или кто борется за магистратуру в Сатвии в этом году? Кому принадлежат рудники в Сегмане?

– Савротана сплавляет лес. Это ясно. Может, есть промысел, но обычно зверь не селится рядом с лесоповалом, – Орхо небрежно очертил границу региона на раскатанной на половину стола карте Республики, – все остальное ты можешь мне объяснить. Я быстро учусь.

Луций с прищуром посмотрел на кочевника. Перспектива сбросить на него часть работы звучала чудо как приятно. Орхо служил ему уже неделю, и за это время Луций успел выяснить, что он говорил на нескольких языках, отлично считал и разбирался в торговле. Он не стеснялся указывать Луцию на ошибки и даже спорил с ним. И даже бывал прав.

– Я потрачу больше времени на объяснения, – уклончиво ответил Луций, – но цифры проверь.

Однажды в голову Луция пришла параноидальная мысль: что, если Орхо подослали к нему, чтобы шпионить за Публием Авитусом? В воображении рисовалась такая картина: Тит Корвин поддерживает Публия в грядущих выборах. Что, если Квинт Корвин должен был устранить или допросить Орхо, потому что тот служит сопернику Публия – Авлу Овикуле?

Да, теория была завиральной. Имя Авла Овикулы не вызвало у Орхо никакой реакции, да и Публий с его делами тоже мало интересовал.

Просто Луцию нужно было держать себя в тонусе.

Иногда он вспоминал Кастора – парнишку-раба, образованного и покладистого, который провел с ним всего день и бесславно погиб по его вине. Луций почти не помнил его лица. Но застряло в памяти то, каким липким казалось его присутствие. Он невольно начал сравнивать их. Кастор ходил беззвучно, а Орхо звенел своими кольцами в ушах при каждом шаге. Кастор растворялся в обстановке, а Орхо заполнял собой все пространство. И, боги, как же это было приятно. Луцию впервые за несколько лет снова стало уютно в собственном доме. Его не покидало чувство абсолютной правильности происходящего. Луцию приходилось заставлять себя не расслабляться. Он пестовал свое недоверие, чтобы не утратить контроль. Но с каждым днем оно жухло, как трава под палящим солнцем.

– Что ж, тогда закончишь завтра. – Орхо собрал пергаменты в стопку. – Хочешь есть?

– Хочу, – Луций поднялся и выглянул в окно. Там персиковый закат уже расплывался над городом, – я скоро пойду в Лотию, а там отличный паштет из рябчика и печеный заяц с перцем.

Орхо вскинул бровь и улыбнулся.

– С каких пор в борделях кормят?

– Лотия – это Дом Развлечений, – важно поправил его Луций, – да, и бордель тоже. Но там много чего еще. Отличная кухня. И неплохой театр.

– Театр?

– И музыка.

– Хозяин вернется поздно? – лукаво спросил Орхо.

Луций отчего-то смутился.

– Вряд ли. Я сопровождаю друга, а у него там сердечный интерес. – Подумав, он добавил: – Ты можешь пойти со мной. Только, во имя богов, веди себя прилично.

– А мне дадут печеного зайца?

– Нет, конечно.

– Жестоко, – делано вздохнул Орхо.

Луций расхохотался.

Ну какой котийский раб, право слово.

Он сел перед зеркалом и недовольно вздохнул. Волосы всклокочены. Под глазами залегли серые тени. Даже глаза казались не льдисто-голубыми, а серыми, как вечерняя вода в плебейской бане. На щеке остался след от туши. Луций поморщился и попытался оттереть краску с лица, но только размазал ее сильнее. Пятно сделалось похожим на синяк.

– Дай сюда, – проворчал Орхо, бесцеремонно взял его за подбородок и оттер грязь мокрым полотенцем.

– Ты умеешь плести косы? – спросил Луций, разглядывая лицо Орхо. Оно было неподобающе близко. Настолько, что хотелось задержать дыхание.

– А сам как думаешь?

Орхо насмешливо тряхнул головой. Длинные волосы были обрезаны неровно, будто Орхо когда-то полоснул по ним ножом. Он перевязывал их шнуром в низкий хвост, но короткие локоны выскальзывали и падали на лицо. Орхо сдувал их. Они снова падали.

Нет, косы явно были не в его стиле.